Большая проблема

      Чонгук думает, что ему не нравится характер Чимина. Этот парень слишком сложный, в нём – тысяча линий поведения, которые скручиваются в тугой клубок так, что не знаешь, за какую из нитей потянуть, чтобы суметь его распутать.       Чонгук думает, что ему не нравится внешность Чимина. У него слишком вытянутое лицо, слишком большие губы, слишком втопленный нос, и это особенно сильно заметно, когда Чимин поворачивается в профиль, а ещё – только тогда можно различить у него на переносице небольшую горбинку; у него немного прикрыты глаза из-за набегающего сверху века, если он не держит их широко раскрытыми, а припухлости на нижнем становятся ещё более выделяющимися даже от лёгкой улыбки.       Чонгуку не нравится Пак Чимин, но он не понимает, почему так хорошо и так детально запомнил все особенности внешности этого парня, и почему его образ так часто возникает у него перед внутренним взором, будь то день, поздний вечер или когда он проваливается в невесомую дрёму, пока трясётся в автобусе, несущем его сквозь сонное утро к остановке напротив университета.       Объяснить всё Тэхёну не составило большого труда. Он, в целом, никогда не был против кандидатуры Чимина и всячески натаскивал Чонгука на мысль, что с этим парнем можно попробовать что-то построить. Тэхён, конечно, слегка удивился, когда Чонгук сказал, что строят они пока исключительно дружбу, но поспешил заверить друга в том, что это временно, за что Чонгук одарил его взглядом, полным осуждения.       Объяснить Чимину, что Чонгук не будет рад, если тот пристанет к нему как банный лист и будет ходить везде следом, тоже, к искреннему удивлению самого Чонгука, не составило большого труда. Всё-таки для Чимина такое понятие, как “уважение личного пространства” не являлось пустым звуком, и он, следуя просьбе, не пытался оказаться рядом с Чонгуком при первой же подвернувшейся возможности.       На самом деле, Чонгук действительно боялся того, что ему придётся выбирать между общением с Тэхёном и общением с Чимином. Ещё он боялся, что как только кто-то заметит, как он взаимодействует с Чимином, по университету поползёт новая волна слухов, но на этот раз все будут обсуждать такие животрепещущие темы, как: “Чон Чонгук снова доступен” и “Чон Чонгук, возможно, гей”.       Чонгук иной раз проклинает свою активную социальную жизнь на первом курсе. И проклинает свою популярность. Если бы он сидел тихо и не высовывался, то, с большей долей вероятности, никто бы не следил теперь за его жизнью так пристально, а кое-кто, возможно, не пытался бы познакомиться с ним с таким рвением. В своём однозначном отношении к последнему Чонгук так и не смог определиться до конца.       Чимин материализовывается возле Чонгука только тогда, когда тот оказывается вне поле зрения любопытных глаз. И чаще всего это происходит в…       Чонгук пять напряжённых минут делает вид, что читает учебник по архитектуре. На деле же – просто скользит взглядом по одному и тому же абзацу уже в десятый раз, постоянно возвращаясь в начало, потому что не может запомнить из прочитанного ни единого слова.       Чимин же, сидящий напротив него, даже не пытается делать вид, что все эти пять минут не разглядывает Чонгука в упор и так по-свойски, будто Чонгук – экспонат выставки, а Чимин заплатил не малую сумму за билет, чтобы на эту выставку попасть, и теперь имеет право смотреть на что хочет и так долго, как захочет.       Напрягает, раздражает, не даёт сосредоточиться.       Смущает.       У Чонгука в такие моменты постоянно в голове крутится это приставучее “сильно тянет”.       Чимин пытается придерживаться рамок “мы просто общаемся”, но иногда (довольно часто) на эти рамки просто плюёт и тем самым заставляет Чонгука чувствовать себя неловко с головы до пят.       Как и сейчас.       Чонгук сдаётся по истечении шестой минуты и откладывает учебник в сторону.       – На портале не отражается запись в библиотеку, так откуда ты знаешь, что я здесь?       Он задаёт вопрос, который, признаться честно, волнует его уже давно. В чём секрет такой безошибочной слежки Чимина за ним?       Чимин улыбается одними глазами, медленно моргая, и подпирает щёку кулаком.       – Если ты не на занятиях и не в столовой, то ты в библиотеке. И чаще всего – один. Изучить твоё личное расписание не составило большого труда.       Что ж, секрет состоит в том, что Чонгук слишком предсказуемый. И это не то чтобы хорошо. Для самого Чонгука.       – Так почему ты один?       Чон улавливает в заданном вопросе двусмысленность и смотрит на Чимина со смесью непонимания и растерянности.       – Почему приходишь в библиотеку один? – уточняет Чимин.       – Тэхён предпочитает заниматься дома. Он просто берёт учебники с собой.       – А ты?       “А мне дома с недавних пор слишком одиноко, поэтому я хожу в библиотеку гораздо чаще обычного”.       Чонгук не смеет озвучить эту мысль вслух.       – А мне здесь лучше работается.       Чимин хмыкает и кивает. Он наконец-то смотрит не на Чонгука, а куда-то в сторону, и взгляд его подёрнут задумчивостью.       Есть ещё один вопрос, который Чонгук хотел бы задать, потому что на одной из завершающих лекций экспресс-курса по социологии и политике он снова заметил сидящего впереди него Чимина. Чимина, который не преминул несколько раз обернуться и стрельнуть в Чонгука многозначительным взглядом.       – Ты же понимаешь, что за предметы для младших курсов тебе не засчитают часы в обучающем плане?       Чимин возвращает внимание Чонгуку. Он улыбается как-то слишком лукаво и отвечает:       – Знаю. Но я не считаю, что потерял время зря.       И снова эти глаза, в которых купается тягучее удовольствие.       “Перейдём к такому понятию, как масштабность в архитектуре” – это всё, что Чонгук со скрипом сумел понять и осмыслить. Он гипнотизирует взглядом черты, из которых складываются буквы хангыля и, приставив ко лбу ладонь, пытается не думать о том, что Чимин, скорее всего, по ту сторону стола снова гипнотизирует взглядом его.       Вообще, Чонгук сам неплохо умеет флиртовать, но ему комфортнее быть в роли того, кто первым задаёт подобную тональность отношениям. Он понял это, когда Чимин начал заигрывать с ним настолько откровенно, что Чонгуку отчаянно хотелось провалиться куда-нибудь в расселину между пространством и временем. Внутри стягивало так сильно, будто его лёгкие превратились в чёрную дыру, которая всасывала в себя весь поглощаемый воздух и не позволяла сделать выдох.       Чимин не мог сопротивляться своему “тянет сильно”.       Чонгук отчего-то чувствовал себя придурком каждый раз, когда пытался заставить Пака вспомнить о самоконтроле.       В итоге, их просто общение вернулось к своим истокам, к тому, с чего они начали: Чимин не скрывает свою не дружескую заинтересованность в Чонгуке, а Чонгук взывает уже к собственному самоконтролю.       Чимину определённо нравится то, как Чонгук на него реагирует.       Чонгуку определённо совершенно не нравится то, что Пак читает его, как раскрытую книгу.       Их уже не просто общение выглядит довольно странно ещё по одной причине. Чимин не даёт Чонгуку узнать его ближе, если Чонгук в ответ не делает то, о чём Чимин его просит. И в данный конкретный момент Чимину очень хочется получить его номер телефона. Поэтому он сидит сейчас напротив, не даёт заниматься и смотрит, смотрит, смотрит. Скоро протрёт в Чонгуке дыру своим взглядом.       Нет, всё-таки самый настоящий манипулятор.       Но Чонгук понимает, что рискует своим спокойствием и душевным равновесием, если обменяется с Чимином номерами телефонов.       До промежуточных зачётов остаётся меньше двух недель, и это касается не только его одного. Но Чимин производит впечатление человека, которого совершенно не заботит предстоящая сессия. Исходя из этого, Чонгуку совершенно не сложно догадаться, что Чимин захочет вытащить его на свид… встречу.       Общение за пределами университета – это переход на иной уровень, по оценкам Чонгука, близости, и он к этому уровню не то чтобы готов.       – Возвращаясь к моей просьбе, – голос Чимина звучит заискивающе, – я могу получить твой номер?       – После экзаменов, – отрезает Чонгук, бросая поверхностный взгляд на парня, и снова утыкается в учебник.       Почему он до сих пор не перестал общаться с Чимином и не объяснил ему, что им не по пути?       Почему всё-таки решил дать ему номер (пусть даже и после экзаменов) и обречь себя на возможные звонки, смски и предложения выбраться куда-нибудь вместе?       Чонгук до сих пор не понимает, что ему на самом деле нужно.       – М-м-м, – с наигранным разочарованием тянет Чимин. – Как жаль. Ну, что ж, тогда увлекательный рассказ о том, откуда у меня в плейлисте так много тайских песен, ждёт тебя тоже после экзаменов.       – Отлично, – равнодушно отзывается Чонгук. – Ты узнал всё, что хотел? Можешь идти.       – Прогоняешь?       – Просто хочу позаниматься в тишине. Наконец-то.       Чимин действительно замолкает и молчит уже с минуту, но Чонгук всё равно не может сосредоточиться. У него в голове вместо текста параграфа один чистейше белый лист.       Атмосфера становится враз какой-то напряжённой, тяжёлой и выкручивает Чонгуку нервы. Он со вздохом ставит учебник корешком на стол и смотрит на Чимина. Тот отвернулся к окну и теперь дёрганно теребит цепочку одного из своих браслетов. Лицо у него при этом такое, будто он пытается скрыть, что слова Чонгука его никак не задевают, но получается у него осознанно плохо.       Осознанно – потому что он хочет, чтобы Чонгук заметил.       Чонгук не может не заметить. У него откуда-то появилась эта способность угадывать эмоциональный настрой Чимина по одному только взмаху его ресниц.       – Так, ладно. Ты можешь сидеть здесь.       Чимин мгновенно поворачивается к Чонгуку, и во взгляде его слегка расширенных глаз отражается кристальная невинность. Мол, я буду послушным, я не буду доставать тебя, обещаю.       – Но при одном условии.       Чимин еле заметно хмурится. Чонгук тянется к сумке и достаёт оттуда кейс с наушниками.       – Будешь слушать мою любимую музыку. Всё равно хотел тебе показать… – Чонгук замечает, с каким интересом Чимин, уже не выглядя обеспокоенным, разглядывает кейс в его руке. – Слушать и молчать, – со строгостью в голосе добавляет Чон.       Чимин согласно кивает, забирая из его рук наушники и вставляя их в уши.       – И не пялься, прошу. Я тебе уже говорил об этом, – чуть тише добавляет Чонгук. – Придумай себе занятие поинтереснее.       Чимин улыбается как-то зачарованно (в этой улыбке можно прочесть намёк на “ты мне интереснее любых других занятий”), но ничего не отвечает. Кажется, он решил не произносить ни слова вообще, пока Чонгук будет погружён в учёбу.       Когда Чонгук убеждается в том, что сопряжение с наушниками прошло успешно, он включает плейлист со своими любимыми треками. Он не знает, понравится ли Чимину его выбор или, может быть, парень уже очень скоро попросит выключить музыку (Чонгук не будет на него за это в обиде, они не обязаны подстраиваться друг под друга), но подобная просьба не звучит со стороны Чимина ни спустя три минуты, ни спустя семь. Он слушает вдумчиво, опустив взгляд на сцепленные пальцы, иногда даже слегка качает головой, и Чонгук позволяет себе наконец расслабиться.       Тишина, окружившая их стол, становится более уютной.       Чонгук отрывается от учебника, текст которого усваивается теперь намного сговорчивей, когда улавливает движение со стороны Чимина. Тот раскладывает перед собой конспект и, периодически заглядывая в телефон (что там происходит на экране, увидеть сложно), делает краткие пометки в своих записях.       Теперь Чимин точно не будет его отвлекать. Он, как Чонгук и просил, занялся чем-то более полезным, и Чонгуку тоже стоит вернуться к своим делам, только вот по совершенно непонятной причине у него никак не получается оторвать взгляд от такого Чимина: сосредоточенного, полностью погружённого в работу и время от времени ритмично (и очень мягко) выстукивающего пальцами свободной руки по поверхности стола. У парня на голове лёгкий беспорядок; в глубине светлой копны прядей можно разглядеть намёк на отрастающие тёмные корни. Чонгук не заостряет внимания на его лице (убеждает себя, что эти слишком большие губы, которые выделяются даже сейчас – верхняя контурно очерченная, с чётко обозначенной формой и бугорком посередине, делающим её более выпуклой, – его абсолютно точно не интересуют) и опускает взор на тёмно-зелёную полупрозрачную ткань туники с прерывистыми коричневыми полосами, похожими на следы от прорезей, и расплывчатыми вкраплениями более яркого оттенка зелёного цвета.       Ткань не позволяет увидеть ничего лишнего, но по текстуре она настолько лёгкая и практически невесомая, что у Чонгука начинают появляться сомнения в том, прилично ли вообще заявляться в университет в таком виде. Он прикрывает на секунду глаза и качает головой. Бесстыдник.       Короткие рукава с отворотами дают обзор на рельефность мышц, и Чонгук плавно стекает взглядом ещё ниже, пока не возвращается вновь к своему учебнику и своим конспектам.       “Прошу, не пялься”, – это говорит Чонгук уже самому себе.       Так проходит ещё около минут пятнадцати. Чон успевает полностью настроиться на нужный ему лад и включиться в процесс освоения учебного материала, но в один из моментов он снова смотрит на Чимина – неосознанно, что-то обдумывая параллельно, и натыкается вмиг протрезревшим от мыслей взглядом на…       …оголённое плечо.       Уже не разобрать, нарочно ли Чимин позволил своей тунике сползти вниз, или он сам не заметил того, как, опустив одну руку под стол и продолжая второй увлечённо записывать что-то в тетради, нарушил геометрию округлого выреза, который теперь находится совершенно не в том месте, где должен.       Чонгук чуть не откусывает одним махом ластик на кончике карандаша, который в задумчивости прихватил зубами, когда Чимин, будто почувствовав, что на него смотрят, поднимает на Чонгука взгляд из-под полуопущенных ресниц, – взгляд томный, глубокий, завлекающий, и, не прерывая с ним зрительного контакта, слегка приподнимает подбородок и откидывается на спинку стула.       Чонгук готов поклясться, что то, что он видит перед собой, можно обозначить только двумя словами: “соблазнение” и “провокация”. Он тянется к телефону и останавливает воспроизведение музыки.       – Приведи себя в подобающий вид, – сдержанно проговаривает Чон; его голос отдаёт сдавленной хрипотцой, и он мысленно чертыхается про себя, потому что это точно не то, что он хотел бы позволить Чимину услышать. Чимин же будто действительно не понимает, на что Чонгук пытается ему намекнуть. Он удивлённо осматривает себя и, заметив, наконец, перекошенную тунику, подтягивает её наверх за край ворота.       Чонгук решает, что никак не будет комментировать произошедшее – притворится, что ему всё просто показалось. Он заносит палец над экраном телефона, чтобы снова включить музыку, но внезапно слышит со стороны Чимина тихое: "Не нужно". Парень вынимает наушники и протягивает их Чонгуку.       – Чуть не забыл, мне уже пора идти, – поясняет он, укладывая свои вещи в шоппер.       Чонгук не понимает, к чему такая спешка: то ли Чимин и правда куда-то опаздывает, то ли он вдруг сам застеснялся своего вызывающего поведения. Чон перекатывает в ладони наушники и молча наблюдает за Чимином.       – М-м… Хорошо, – отзывается Чонгук, когда Пак поднимается и закидывает шоппер на плечо. Чимин собирается развернуться, но тут будто вспоминает что-то и застывает вполоборота.       – Кстати, слишком много рэпа, но, в целом, неплохой выбор.       Парень, качнув головой в сторону Чонгука, демонстрирует ему яркую улыбку.       – Не скучай.       Чимин исчезает за стеллажами, и Чонгук снова остаётся один.       Пак проворачивает подобный трюк уже не в первый раз: просто уходит под каким-либо предлогом в тот момент, когда…       Ему наскучивает общество Чонгука?       Или когда понимает, что Чонгук может вот-вот начать задавать неудобные вопросы?       Или ему просто нравится ощущение лёгкой недосказанности?       Если они играют в какую-то игру, Чонгук хотел бы понимать её правила.       В оставшиеся до экзаменов дни Чимин его не трогает. Он лишь мелькает где-то в периметре видимости, иногда останавливается, чтобы улыбнуться и махнуть рукой в знак приветствия, но не более того. Это даёт Чонгуку возможность как следует подготовиться и настроиться: слетать со стипендии за высокую успеваемость он не планировал. ***       Сегодня Чонгук находится в приподнятом настроении с самого утра: завтра начинаются летние каникулы, в зачётном листе у него нет ни одной отметки ниже “А -”, погода радует нехарактерной для конца июля прохладой.       Тэхён, вышагивающий рядом с Чонгуком, эмоциональный подъём последнего разделяет всецело – к его губам будто приклеилась широкая улыбка, потому что та самая девушка из английского клуба, Минджи, ответила согласием на его предложение прогуляться вечером вдоль набережной реки Хан.       Тэхён, семимильными шагами прокладывающий себе путь к обустройству собственной личной жизни, не может оставить без внимания личную жизнь своего лучшего друга, и Чонгук даже не особо удивляется, когда, практически у входа в деканат, он слышит произнесённый низким насмешливым голосом вопрос: “Where is your future boyfriend?”       У Кима с недавних пор появилась эта привычка сыпать английскими фразами, которые он старается произносить с максимально правдоподобным акцентом. Его, несомненно, можно похвалить за стремление к постоянной практике, но Чонгук на роль партнёра по общению на иностранном языке подходит где-то лишь процентов на сорок: поддерживать диалог и стройно выражать свою мысль по-английски у него не получается.       Тем не менее, Чонгук сразу находится с ответом и, переступая порог деканата, с нажимом проговаривает: “Shut up”.       Чонов “футуре бойфриенд” пропал с радаров около пары дней назад. До этого – умудрялся отлавливать Чонгука в коридорах, но завязывать разговор не стремился: просто проходил мимо и загадочно улыбался. Один только раз подошёл с целью уточнить, как обстоит дело с экзаменами и, получив от Чона слегка растерянное “всё успешно”, удовлетворённо кивнул и растворился в толпе высыпавших из соседней аудитории студентов.       Протягивая оценочный лист госпоже Бён, куратору их потока, Чонгук искренне надеется, что Пак Чимина сегодня на своём пути не встретит. Он напрочь забыл об обещании дать этому парню номер телефона после окончания экзаменов и, если ему удастся избежать с Чимином встречи, то он сможет посвятить целый месяц обдумыванию дальнейших перспектив их общения, оценке своей готовности на подобные перспективы подписаться, определению степени заинтересованности в Чимине по шкале от 0 до 10…       В глубине души Чонгук, конечно же, знает ответ на каждый из пунктов, но ему кажется, что он упустил массу важных деталей, что нужно ещё раз провести комплексный анализ собственных мыслей и чувств, дабы окончательно убедиться в верности своего решения. Вдруг он найдёт что-то, что заставит чашу весов склониться в другую сторону?       Но судьба распоряжается по-своему: Чонгук впечатывается взглядом аккурат в лицо Чимина как только выходит за пределы деканата. Тэхён, семенящий следом за вставшим столбом Чоном, здоровается с Чимином кивком головы, а затем тактично удаляется в сторону запасного выхода и в считанные секунды скрывается за дверью, которая издаёт звонкий хлопок.       Чонгук тоже прикрывает за собой дверь – из деканата, где распахнуты почти все окна, тянет тяжёлым пропитанным запахом цветов воздухом (у заведующей кафедры сегодня день рождения), и выдыхает с облегчением. Больше никакого удушающего аромата роз.       Чонгук подходит к Чимину, который, скрестив руки на груди, подпирает плечом стену. Вид у парня донельзя довольный.       – Надеюсь, ты не будешь спрашивать меня, откуда я знаю, что ты здесь, если на портале не отражается запись в деканат?       Чонгук фыркает и поправляет на голове ободок, который он надел специально, чтобы не привлекать внимание кураторов к его внешнему виду.       – А если я всё же спрошу?       – Тогда я отвечу, что у меня есть свои методы по добыче нужной мне информации.       – Ты – агент разведки, а на психолога учишься просто под прикрытием?       Чимин в ответ смеётся и качает головой.       – Если бы я был секретным агентом, то не стал бы спрашивать у тебя номер напрямую, а узнал бы его сам.       Чонгук прикидывается, что не расслышал очевидного намёка в словах Чимина, и неспешным шагом выдвигается в направлении выхода из коридора. Он ждёт, пока мимо них пройдёт пара незнакомых студентов, а затем косится на Пака, который внимательно разглядывает его профиль.       – Если ты будешь названивать мне или написывать по ночам или с утра, я кину тебя в блок сразу же.       – Всё будет в рамках приличия, обещаю, – Чимин, улыбаясь, протягивает Чонгуку свой телефон. Кажется, он имеет в виду нечто чуть большее, чем звонки в неподходящее время. Чонгук улавливает этот намёк и делает мысленную пометку: выставлять себя извращенцем и слать нюдсы Чимин не собирается. По крайней мере, на словах…       Чон вбивает цифры номера и передаёт телефон Чимину. Тот сразу же кидает Чонгуку проверочный вызов, который отдаёт у него вибрацией в кармане.       Чимин ещё с минуту что-то вводит на клавиатуре и мажет пальцем по экрану – видимо, записывает новый контакт. Чонгук же с этим не спешит: занесёт номер Пака в телефонную книгу по возвращении домой.       – Итак, – Чонгук останавливается, когда замечает, что Чимин нажимает на кнопку вызова лифта, – по закону жанра, ты снова скажешь, что тебе пора идти?       Чонгук пытается просчитать стратегию Пака и выследить в ней определённые закономерности.       – Как раз сегодня… – двери открываются, и Чонгук заходит внутрь пустой кабины первым, – … мне никуда не нужно.       Железные створки захлопываются с глухим лязгом. Когда Чон разворачивается, Чимин оказывается к нему близко – не настолько, чтобы оставшееся между ними расстояние можно назвать неприлично малым, но его нельзя назвать и достаточно комфортным.       Догадки Чонгука о просчётах поступков Чимина мигом терпят крах, а ещё – терпит крах его напускное равнодушие. Он избегает смотреть Паку в глаза и сглатывает чуть напряжённее, чем обычно. На Чимине сегодня, к счастью, никаких прозрачных вещей: только уже знакомое Чонгуку коричневое поло с белой оторочкой по треугольному вырезу и коротким рукавам. Облегающее поло. Чонгук раньше не пытался всматриваться в фигуру Чимина, не уделял особого внимания выступающим мышцам, пусть и замечал их, но сейчас, когда лифт останавливается и замирает на пару секунд, готовясь открыть двери, взгляд Чонгука задерживается на рельефно очерченной груди с оформившимися горошинами сосков.       Чонгук изо всех сил старается мысленно поместить увиденное им только что в корзину, резко разворачиваясь и выходя из лифта. Чимин, если и заметил, что именно завладело вниманием Чонгука, виду не подаёт абсолютно.       Если они играют в какую-то игру, то Чона не спасёт теперь даже знание правил.       Чонгук мечется от одной мысли к другой, пытаясь определиться, какой темой разбавить установившуюся неловкую тишину, когда выходит вместе с Чимином на улицу.       Чимин же выглядит расслабленным; молчаливое присутствие рядом Чонгука его, кажется, не напрягает абсолютно. Пак запускает руку в шоппер, и Чонгук сразу же фиксируется на этом движении, внимательно следя за действиями парня. Он слегка удивляется, когда замечает мелькнувший в чужих пальцах солнцезащитный крем.       Чон даже задирает голову к небу, затянутому тонким слоем облаков, а потом снова смотрит на Чимина: тот уже выдавливает крем на кожу.       – Зачем это?       Чонгук чувствует лёгкое облегчение оттого, что нашёл наконец вескую причину обратиться к Чимину с вопросом.       Пак хлопает крышкой и протягивает крем Чонгуку, но тот качает головой. Он и правда не видит смысла наносить защитные средства, пока солнце не светит в полную силу.       – Привычка, – кратко поясняет Чимин, принимаясь втирать крем в кожу. Чонгук невольно опускает взгляд на собственную руку: она на полтона темнее, чем у Чимина. Неужели этот парень так печётся о том, чтобы не обгореть? Хочет соответствовать традиционным стандартам красоты?       – Всё ещё интересно узнать про тайские песни?       Чонгук переключает внимание на Чимина.       – Надеюсь, твой рассказ стоит того, что я “заплатил” за него своим номером.       Чимин расплывается в самодовольной улыбке.       – Постараюсь сделать его занимательным. Не хочешь, кстати, поесть в лавке тут неподалёку? Никуда не спешишь?       Чонгук действительно никуда не спешит: Пэн и Понг получили свою порцию еды с утра, аквариум он чистил пару дней назад, – о рыбках волноваться не стоит. Тэхён его после университета никуда не звал, а, значит, он полностью свободен, но всё равно делает вид, будто задумался и оценивает загруженность своего расписания: не хочет показаться тем, у кого слишком много незанятого времени.       – Не спешу.       Чонгук не знает, можно ли назвать свиданием обед в не особо примечательной лавке, которая находится неподалёку от университета: здесь довольно часто зависают студенты, потому что цены тут намного ниже, чем в других расположенных поблизости кафе.       А если бы это действительно было свиданием – устроил бы Чонгука такой расклад?       Чонгук оставляет заданный самому себе вопрос без ответа. Он пробегается взглядом по меню и решает особо не заморачиваться с выбором – заказывает лапшу с вонтонами. Чимин же просит принести ему токпокки с морепродуктами и уточняет, можно ли добавить в блюдо кунжут.       “Выпендрёжно”, – отмечает про себя Чонгук, кривя губы в усмешке. В уличные лавки обычно идут за простой едой.       – Итак, – Чимин складывает пальцы в замок и выпрямляет спину, будто готовится выступить с деловым докладом, – я могу вполне сносно объясниться по-тайски, если дело касается бытовых вещей.       Дальше следует пауза. Пак смотрит на Чонгука с выжиданием, будто отслеживает реакцию или…       – Мне нужно угадать, с какой стати ты решил начать учить тайский? – спрашивает Чонгук.       – Можешь попробовать. Вдруг получится.       Чимин снова забавляется, это видно по его слегка прищуренным глазам и довольной улыбке.       – Не уверен, что на это стоит тратить время.       – Значит, сдаёшься?       – Я не принимал вызов, так что я не сдаюсь, я просто отказываюсь от участия.       Чимин беззвучно смеётся, и от этого у него слегка подрагивают плечи.       – Хорошо. Не буду тебя больше мучить.       Пак убирает руки со стола и отклоняется назад, когда перед ним ставят тарелку.       – Я год жил в Таиланде. Вернулся недавно.       – О… – Чонгук разъединяет палочки и на пару секунд так и застывает. Он сопоставляет факты и предполагает на пробу:       – Так ты не переводился?..       Чимин бросает на него удивлённый взгляд.       – Я не видел тебя раньше, поэтому и решил, что тебя перевели из другого университета, – поясняет Чон.       – Была бы возможность, я бы задержался в Таиланде подольше, – мечтательно вздыхает Чимин. – Но стажировка длилась всего год.       Зарубежные стажировки. Чонгук слышал о чём-то подобном краем уха, но никогда особо не интересовался этими программами. Приспосабливаться к жизни в другой стране, по мнению Чонгука, – то ещё испытание.       – Тебе и правда понравилось там? – спрашивает Чонгук, накручивая лапшу на палочки.       – Да. Климат у них другой, более жаркий. Можно обгореть даже в ноябре. Влажно и душно – как у нас летом. Я летал в Чианг Май, это город на севере. Тайцы говорили мне, что там прохладнее, но я не ощутил особой разницы даже зимой. Они чувствуют температуру по-другому и жалуются на холод уже при двадцати градусах.       Чонгук мычит и кивает, подначивая Чимина рассказывать дальше, пока пережёвывает вонтон.       – В Таиланде в целом атмосфера совершенно другая, и это чувствуется даже в Бангкоке. Вроде бы столица, загруженный город, тоже смог стоит по утрам, особенно в марте – порой, доходило до того, что мы вынуждены были носить респираторы, – но ты кожей чувствуешь, что всё вокруг наполнено какой-то иной энергетикой. Там нет такого давления, там нет безумной спешки, там люди живут чуть проще: проще во взглядах, в отношении к некоторым вещам, в самом понимании себя и мира.       Чонгук на удивление отмечает, что Чимина интересно слушать. Он понимает, что подвис, когда осознаёт себя с занесёнными над тарелкой палочками.       – Почему именно Таиланд? Не было других предложений?       Чимин отрицательно машет головой.       – Я ехал за новыми эмоциями, хотелось попробовать то, чего ещё не пробовал. В Китай я ездил подростком, в Японии… меня не особо привлекает эта страна. Зарубежная практика полезна в любом случае: мы учимся не на частных консультантов, наш профиль немного шире.       Чимин прерывается, чтобы выловить пару рисовых палочек. Чонгук понимает, что заинтригован. Скорее всего, он мыслил довольно шаблонно, когда представлял себе Пака тем самым психологом, который помогает людям в решении их личных проблем.       – Психология Востока. Межкультурная коммуникация. Можно потом работать в крупных компаниях, которые выстраивают связи с различными азиатскими регионами.       Чонгук медленно и задумчиво кивает, будто со знанием дела, но, по правде говоря, о чём-то подобном слышит впервые.       – Звучит интересно, – заключает Чон. – Первое время я думал, что ты злоупотребляешь своими знаниями и отрабатываешь на мне психологические приёмы.       Чимин дует щёки и прикрывается ладонью. Кажется, замечание Чонгука его рассмешило.       – Я всего лишь искал подход. И продолжаю искать его до сих пор. Кстати, любишь креветки?       Внезапная смена темы застаёт Чонгука врасплох. Он тратит пару секунд на то, чтобы собраться и ответить:       – Не имею ничего против.       Чимин тут же вылавливает из густого соуса креветку и отправляет её в тарелку к Чонгуку.       – Делюсь тем, что тебе нравится, – поясняет парень, замечая на себе вопросительный взгляд.       Если предположить, что это всё-таки свидание, Чонгук, возможно, не был бы против.       Но.       Если он задумывается о продолжении, ему стоит…       Чонгук решает оценить подкинутую ему креветку. Чимин следит за ним так внимательно, будто сам готовил это блюдо.       – Вкусно, – говорит он наконец. – Спасибо.       Чимин принимается воодушевлённо разгребать палочками токпокки.       – Тут есть ещё мидии и кальмар. Хочешь?       – Нет, давай, ешь...       Чонгук не успевает договорить, как Чимин ловко закидывает ему в тарелку мидию и отправляет туда же следом щупальце кальмара.       – Хён!       – Я же могу заботиться о тебе, как о своём младшем, верно?       У Пака оттенок голоса раскрывается до ласкового, бархатного.       Чонгук окидывает Чимина осуждающим взглядом исподлобья, но покорно съедает всё, что ему положили.       Чимин тоже решает уделить внимание собственной еде. Какое-то время они не разговаривают, и Чонгук прислушивается к тихому бормотанию за соседним столиком, к заливистому женскому смеху, который раздаётся со стороны скрытой за кустарником улицы, к шкворчанию масла на раскалённой сковороде и стуку посуды.       К мыслям прислушиваться не хочет. Там небезопасно.       – Я бы мог рассказать ещё кое-что, – говорит Чимин, нарушая спокойную тишину, – но мне хочется послушать тебя. Поделишься чем-нибудь?       Чонгук растерянно моргает. Ему, в сущности, нечем Чимина удивить или заинтересовать: его жизнь скучна и посредственна. Он ничем не выделяется на фоне других, кроме…       – Не могу вспомнить ни одной увлекательной истории, – Чон качает головой и скромно улыбается (и надеется, что улыбка не вышла грустной).       – Я не требую чего-то увлекательного. Пусть это даже будет история про твоё первое домашнее растение.       Чонгук тихо смеётся.       – Растения нравятся маме, я же к ним равнодушен. У нас никогда не было домашних животных, потому что у папы аллергия на шерсть. Но сейчас я живу один, поэтому решил завести рыбок.       Чимин мгновенно реагирует на последнюю фразу: его глаза загораются любопытством.       – Рыбок? Покажешь?       – У меня есть всего пара фото, – говорит Чонгук, открывая галерею на телефоне. – Вот тут я наконец-то установил и обустроил аквариум, – он демонстрирует Чимину экран.       – Красивые, – выдыхает Чимин. – Похожи на золотых рыбок.       – Это они и есть. Возможно, немного банальный выбор, но эта парочка мне сразу приглянулась.       – Будешь разводить?       – Если подселю к ним самца, то, возможно, да. Это две самочки.       – Вот как, – Чимин тепло улыбается, и у Чонгука разливается по груди ранее незнакомое ему чувство – чувство уюта.       – Самки обычно крупнее самцов, и у них более округлое брюшко, – зачем-то поясняет Чонгук. – До года рыбок вообще невозможно различить по полу.       – Ты разбираешься в этом, – утверждает Чимин и снова выпрямляет спину. Он отодвигает тарелку с остатками соуса на край стола.       – Я не думал, что особо заинтересуюсь, но мне правда понравилось изучать особенности поведения этой породы, какой аквариум подойдёт для них лучше, и прочее. Мне нравится приглядывать за ними. Они так смешно перекапывают гальку, – Чонгук сам не замечает, как начинает рассказывать всё более увлечённо. – Один раз даже чуть не подрались из-за того, что начали бодать один и тот же камень.       Чимин не прерывает, слушает, и так, будто ему действительно интересно, будто ему важно то, чем Чонгук с ним делится.       Чон под этим сосредоточенным взглядом запинается. Телефон вибрирует в ладони, и Чонгук тут же переключает внимание на экран, где появляются уведомления о новых сообщениях от Тэхёна.       “Имбирь уже не такой противный, мм?”       “Вы вместе?”       Чонгук вздёргивает уголок губ и наводит камеру на стол, выхватывая на снимке полупустые тарелки и торс Чимина.       Реакция от Тэхёна следует незамедлительно:       “Oho~~”       Чонгук пишет ответ на сообщение про имбирь:       “Если заткнуть нос ватой, то, в целом, ничего”.       – Уже кому-то хвастаешь?       Чимин всё так же не сводит с Чонгука глаз. Тот эту формулировку пропускает мимо ушей и, стрельнув в Пака взглядом, продолжает стучать пальцами по экрану.       – Тэхён спросил, где я.       – Он не против, что мы общаемся?       Странный вопрос. Чонгук отвлекается от телефона и смотрит на Чимина с непониманием.       – А должен? Он, наоборот, рад, что я наконец-то общаюсь с кем-то ещё.       У Чимина на лице написано: ждёт, что Чонгук продолжит развивать эту мысль. Но продолжения не следует. Чон снова утыкается в телефон, только не печатает ничего больше и смотрит напряжённо в одну точку.       Чимин выдыхает так, будто задерживал дыхание.       – Я не давлю, но, надеюсь, ты однажды расскажешь мне, что произошло.       Чонгук опускает голову, мычит согласно, но сам не знает, когда это “однажды” может наступить. Он прекрасно понимает, что тянет время, что в какой-то момент промедление может оказаться фатальным, и всё же никак не найдёт в себе сил сознаться в том, что его беспокоит.       Чимин будет держаться за него, пока Чонгук даёт ему надежду, пока чувствует, что у него есть шанс. И недалёк момент, когда Чонгуку не захочется, чтобы Чимин его отпускал.       Привяжется? Влюбится?       Станет ли Чимин тем, с кем у Чонгука сложится по-другому?       – Пройдёмся вместе до остановки? Я попрошу счёт.       Чонгук кивает и убирает телефон в карман; он тихо копошится в своих мыслях, пытаясь навести в них порядок, но его заземляет в тот момент, когда он понимает, что Чимин намеревается оплатить их обед. Сразу же подключается, спорит и тянется за кошельком.       – На этот раз – твоя взяла.       Пак не выглядит так, будто его задел отказ Чонгука.       “На этот раз”. Значит, попытается ещё, и ещё, пока Чон не уступит.       Чонгук осознаёт, что его хотят не просто добиться – к нему хотят пробиться. С ним такое происходит впервые; он не привык быть ведомым, не привык быть “под” партнёром даже морально, – ему сразу же хочется жёстко обозначить границы. Хуже всего то, что ему сложно “перехватить роль”. Если Чимин видит себя в их общении главным, Чонгуку придётся либо подстраиваться, либо в какие-то моменты брать инициативу в свои руки. Легко – когда ваши позиции выстраиваются сразу, и вам в них комфортно; сложно – когда между вами идёт негласная борьба за первенство.       Чонгук не примет, если его чувствами будут управлять, если будут контролировать и пытаться подчинить.       Он всё ещё не готов однозначно ответить на вопрос, нравится ли ему Чимин. К этому парню его влечёт, Чонгуку нет смысла отрицать очевидное. Они пока мало знают друг о друге и общаются на уровне, который больше близок к физическому: то, как Чимин смотрит на Чонгука, то, как подходит порой непозволительно близко, то, как будто бы случайно делает акцент на своей привлекательности, то, как старается держаться рядом – всё это не про душу, скорее, про тело. И если Чимин хочет строить взаимодействием между Чонгуком преимущественно на этом языке (они постепенно переходят на другие плоскости, но процесс этот, объективно, не будет быстрым), то Чонгук тоже не останется в долгу. Уступать он не собирается, и пусть ему ясны не все тонкости плана, которым руководствуется Чимин…       Чонгук может вести и свою игру, верно?       Скорее всего, это затея абсолютно глупая, и Чимин может подумать невесть что, когда раскусит задумку Чонгука, но сейчас, в этот конкретный момент и в эту конкретную минуту, Чонгук решает позволить себе небольшое безрассудство.       Он оценивает обстановку, стараясь не выдать своего волнения: хозяин лавки занят уборкой кухни, пара за соседним столиком собирается уходить, новых посетителей пока не видно.       Удостоверившись, что на него не смотрит никто, помимо Чимина, Чонгук вылавливает со дна тарелки остатки лапши и, продолжая удерживать зрительный контакт, медленнее, чем следовало бы, подносит их ко рту.       Его движения плавные, неторопливые; губы смыкаются на кончиках палочек, слегка вытягиваются. Чонгук выпускает палочки изо рта и проводит языком по нижней губе. Он не знает, выглядело ли то, что он пытался изобразить, хотя бы каплю эротично, но судя по тому, как Чимин замирает, как следит за ним, не мигая, как его взгляд преображается: тяжелеет, наполняясь неутолённым желанием, – Чонгук понимает, что смог произвести нужный эффект. Возможно, даже более сильный, чем он планировал изначально.       – Что это было? – с хрипотцой в голосе спрашивает Чимин.       – Ты о чём? – Чонгук старается правдоподобно сыграть удивление, опуская палочки в тарелку.       – Ты пытался меня соблазнить.       – Думаю, тебе показалось.       Чимин в ответ качает головой.       – И как прикажешь реагировать на твои провокации?       Чонгук усмехается, поднимаясь со стула.       – Прикинуться, что ничего не было, так же, как я сделал вид, что не заметил твоих провокаций в библиотеке.       У Пака во взгляде проскальзывает что-то, что Чонгук не может разгадать, но расспросы прекращаются, и эту тему они больше не поднимают. До остановки идут не спеша и снова – просто общаются. Чимин рассказывает истории о своей жизни в Таиланде, подаёт их с юмором и с иронией, и Чонгук даже смеётся: открыто и беззастенчиво.       Разговор заходит о том, что тайская общественность по-другому смотрит на однополые отношения. Законом они воспрещаются, но никто не берётся осуждать людей за их выбор, на телевидении и в печати нет цензуры, и более того, – у мужчин, снявшихся в сериале с лгбт-подтекстом в качестве главной пары есть больше шансов стать известными по сравнению с теми, кто снимается в сериалах, где во главу сюжета ставят традиционные отношения. Чонгук внимательно и с удивлением слушает про фанмиты, про шипперский контент, про новеллы, которыми зачитываются подростки в школах. Для него это всё ново, и да, Чимин действительно не преувеличивал, когда говорил, что в этой стране люди ближе знакомы с таким понятием, как “свобода”.       С этой темы Чимин осторожно переходит на личное: спрашивает у Чонгука, как тот понял, что ему интересны парни. Чонгук, опуская все имена, рассказывает о Намджуне, описывая его как “одноклассника, в которого я влюбился неожиданно для самого себя”, рассказывает о Тэичи, как о друге по переписке, общение с которым переросло в нечто большее. Он также вскользь упоминает о том, что интересовался и девушками, что встречался с ними, но о своей главной проблеме молчит: пока не готов, не собрался с мыслями, не знает, как объяснить всё так, чтобы не вышло глупо.       Чимин, наверное, всё ещё ломает голову в попытках догадаться, отчего Чонгук внезапно перестал идти на контакт с другими людьми, но расспрашивать не пытается – держит слово о том, что будет ждать, пока Чонгук сам не созреет для рассказа.       Пак встречался только с парнями, осознал своё влечение лет в четырнадцать. В подробности своих предыдущих отношений не посвящает, но ни одни из них не считает удачными. Кто-то оказался неверным, с кем-то влюблённость превратилась в беспросветную тягучую рутину.       Чонгук безуспешно пытается скрыть улыбку, когда Чимин говорит, что в отношениях всегда выбирали его, и лишь Чонгук стал для него тем, кого он захотел выбрать сам.       Опять смущает и, наверное, немного заигрывает.       Снова откровенный разговор и снова – пока они идут к остановке, где на удивление долго ждут автобус. За это время успевают прикупить воду в автомате с напитками, – в кафе она обычно стоит дороже.       У Чонгука чувства немного смешанные: ему всё-таки больше нравится, когда он общается с Чимином на равных, когда нет этого перетягивания каната и попыток всеми силами завладеть его вниманием. Чимину уже удалось заставить Чонгука думать о нём чаще, чем того хотелось бы самому Чонгуку. Но об этом он не говорит, не признаётся в своём маленьком поражении на словах, хотя на деле – всё видно и без слов.       Когда они садятся в автобус, Чон уже сам просит Чимина включить ему тайский плейлист. Он хочет распробовать этот язык, понять его мелодику. Чонгук не разбирает слов, зато понимает настроение, понимает, какие эмоции были вложены в ту или иную песню. Чимин снова тихо подпевает, Чонгук снова поглядывает на него. Он иногда просит рассказать, о чём поётся в песнях, которые ему особо сильно понравились по звучанию. Если не знаешь языка – не сможешь уловить суть даже намёками, потому что даже в припевах не проскальзывает ни одного английского слова.       “Уютно”, – эта мысль снова мелькает в голове у Чонгука, когда он выходит из автобуса на улицу. Ему сейчас нужно переходить дорогу и пересаживаться на другой автобус, Чимину же – ехать на метро.       Чонгук не хочет, чтобы их прощание вышло скомканным или оборванным, поэтому говорит:       – Напиши, когда доберёшься до дома.       Чимин удивлённо хлопает глазами, – не верит, что не ослышался. Чонгуку самому немного неловко, потому что он впервые проявляет заботу о Чимине и даёт понять, что тот ему не безразличен.       – Хорошо, – отвечает наконец Чимин, широко улыбаясь. – Ты тоже напиши.       Попрощавшись с Паком, Чонгук ещё пару минут наблюдает за суетливой толпой, где один поток спешит к станции, а другой – к остановкам автобусов.       Он никогда бы не подумал, что его настигнет это новое для него по отношению к Чимину чувство, – чувство, когда не хочется, чтобы тот уходил.