Большая проблема

      “Смотри, какие древние фотки я откопал”       “Фото”       “Фото”       Это сообщения от Тэхёна. Сообщения, которые высветились на заблокированном экране телефона Чимина. Чонгук просто подошёл к столу, чтобы взять с полки книгу, но отвлёкся на звук внезапно раздавшейся вибрации. Он не собирался подсматривать, его взгляд сам собой зацепился за знакомое имя в строке уведомлений. И теперь, по сути, Чонгуку бы взять ту книгу, за которой он тянулся, развернуться и устроиться на кровати – как он и планировал, – но он не двигается с места и гипнотизирует взглядом дверь ванной, за которой слышится шум воды. И, по сути, Чонгук не должен испытывать это странное чувство, которому он не может толком дать определение… То есть, он, несомненно, рад, что его парень и его лучший друг (а в том, что этот конкретный “Ким Тэхён” в телефоне Чимина и есть тот Ким Тэхён, с которым он дружит уже почти год, Чонгук практически не сомневается) сошлись так быстро и легко, и что Чонгуку не пришлось выступать связующим звеном между ними, как это обычно бывает в подобных ситуациях, но, с другой стороны, их открытость и непринуждённость в общении на виду у всех и, по всей видимости, эксклюзивность в общении по переписке, вызывают у Чонгука… удивление. Он не думает, что испытывает ревность, он не думает, что в чём-то подозревает Чимина (тем более, подозревать его в связи с Тэхёном, при учёте того, что у Тэхёна успешно развиваются отношения с Минджи – это высшая степень паранойи и недоверия), но теперь ему, вроде как, стало понятно, отчего его друг в последние месяцы не особо интересуется тем, как складывается его жизнь, – он узнаёт об этом от Чимина. Они, конечно, продолжают поддерживать контакт, они продолжают сидеть рядом на парах, просто Тэхён теперь при любой удобной возможности то хватается за телефон, чтобы проверить, не написала ли ему Минджи, то утыкается в свои английские романы, то отвлекается на диалог с ребятами из группы. Объектом его внимания стали двое новеньких, которые перевелись к ним в начале нового семестра и которые теперь чаще всего стараются сесть впереди или сзади, когда у них выпадают общие предметы, чтобы иметь возможность пообщаться с Тэхёном. Для них это, несомненно, важно, они только вливаются в новый коллектив, и Чонгук не может их ни в чём обвинять (сам он общается с ними постольку поскольку), но порой он скучает по тому времени, когда он и Тэхён держались особняком, когда делили на двоих понятный только им мир.       Чимин проводит в душе ещё минут десять, и Чонгук уже успевает переключить внимание на книгу. Он не отрывается от чтения, хоть и замечает краем глаза, как рядом с кроватью мелькает фигура, облачённая в белый халат. Чимин зависает у распахнутого шкафа, пытаясь определиться с тем, что бы он хотел надеть, а Чонгук всматривается в строчки, смысл которых ускользает от него раз за разом, потому что в голове на повторе крутится только одно – действительно ли Тэхён не хочет больше общаться с ним так, как прежде?              ***       – Что-то случилось?       Чонгук поднимает глаза вверх, натыкаясь на обеспокоенный взгляд Чимина. Он только сейчас чувствует, как сведённые вместе брови слегка давят ему на переносицу, поэтому сразу же расслабляет мышцы, чтобы сгладить напряжённое и озадаченное выражение своего лица.       – Нет, ничего, – спешит заверить парня Чонгук и снова пробегается по строчкам сообщения в “Kakao Talk”, над которым завис на целых семь минут. “Отправлено в 16.32”. Сейчас – 16.39. – Просто…       Просто ему написал Тэхён и в самой непринуждённой манере предложил сходить в караоке. Чонгука, который всю неделю изводил себя размышлениями о том, в какой же момент их общение с Тэхёном стало таким скудным, это предложение слегка огорошило. Он даже почти уверовал в собственную ответственность за сложившуюся ситуацию: с момента переезда Чимина он довольно много времени проводил именно с ним, редко когда заглядывал в телефон в течение дня, но, тем не менее, всегда выходил в сеть вечерами, чтобы пообщаться с Тэхёном. Но, возможно, другу этого внимания было мало, возможно, он ждал, что Чонгук проявит инициативу и позовёт его куда-нибудь или приедет погостить – как в старые времена. Тэхён постепенно отдалялся, а Чонгук, хоть и замечал изменения в их общении, не спешил реагировать и, в каком-то смысле, пустил всё на самотёк. Он порой чувствовал, что ему не хватает друга, на эта мысль не задерживалась в его голове надолго, – ровно до того дня, пока он не увидел те сообщения в телефоне Чимина.       Внимание одногруппников, которое поначалу Чонгуку даже нравилось, теперь стало его раздражать. Он с бо̀льшим удовольствием пообщался бы с Тэхёном, но тот к его диалогу с другими ребятами никогда не подключался и, да, Чонгук был в курсе, что Тэхён сам выбирает тех, кто ему интересен, и что навязать ему своё общество практически невозможно, но почему они, чёрт возьми, не могут вдвоём примкнуть к какой-нибудь общей компании вместо того, чтобы расходиться каждый по своей?       Когда Чонгук решил стать более открытым для других, он явно ожидал не такого эффекта. Может, если бы он продолжал держать дистанцию, Тэхён тоже не сблизился бы с теми новенькими и не стал бы теснее общаться с Чимином.       Чонгук даже планировал поговорить с Тэхёном о том, что его тревожит, но не мог подобрать ни нужного момента, ни нужных слов. И вот теперь Тэхён, как ни в чём не бывало, зовёт его в караоке. Точнее… его и Чимина. Они будут там только втроём.       За прошедшую неделю Чонгуку так и не удалось до конца разобраться со своими чувствами. Он продолжает уверять себя в том, что не ревнует, хотя теперь это отчего-то кажется ему самообманом.       – Просто?.. – нарушает затянувшееся молчание Чимин. Чонгук блокирует экран и встряхивает головой, чтобы разогнать сбившиеся в кучу мысли, а затем поясняет:       – Тэхён зовёт нас в караоке. Завтра.       Озадаченность и беспокойство на лице Чимина сменяется лёгким удивлением.       – Ты из-за этого так загрузился?       – Нет.       Чонгук хочет добавить что-нибудь ещё, придумать вескую причину для своего тусклого настроения, чтобы Чимин не принялся копать дальше, но на ум не приходит ничего путного. Он и так старался не подавать виду и скрывать свою тревогу всё это время – у него даже, вроде как, получалось, – но сейчас взять себя в руки сложнее, тем более, когда Чимин продолжает так придирчиво всматриваться в его лицо.       – А что тогда?       Чонгук вздыхает и тянется к его ладони, чтобы переплести их пальцы. Они сидят на лавочке в уютном сквере неподалёку от дома, и это что-то вроде “свидания”; идти куда-то им обоим не сильно хотелось, но и проводить очередной вечер выходного дня в четырёх стенах – тоже.       – Ничего, – тихо отвечает Чонгук и располагает голову на чужом плече; позволив себе расслабиться, он закрывает глаза. Ему становится глубоко всё равно на то, что кто-то может увидеть их в такой интимный момент.       – Гук-а, – зовёт его Чимин и слегка дёргает плечом. Его голос звучит спокойно, но настойчиво.       – Я расскажу позже.       Он действительно будет готов рассказать Чимину о том, что происходит между ним и Тэхёном – когда сам разберётся в этой ситуации. Последнее, чего ему бы хотелось – это чтобы Чимин чувствовал себя виноватым (хотя, в целом, что Чимин мог бы сделать? Попросить Тэхёна не общаться с ним?).       – Чонгук…       – Позже, – обрывает его Чон. Сквозь подрагивающие ресницы он лениво обводит взглядом сквер, подмечая пару прохожих, которые неспешным шагом бредут по самой ближней к ним дорожке и косо посматривают на них с Чимином. Не важно.       Они проводят в тишине несколько напряжённых минут. За это время любопытные прохожие успевают скрыться за деревьями.       – Это как-то связано с нами?       – Нет, – с твёрдостью в голосе отвечает Чонгук и, в целом, если не вдаваться в подробности, то он говорит правду. – Чуть позже, хорошо? Мне действительно нужно немного времени.       Чонгук ждёт реакции Чимина: очередных возражений или попыток его разговорить, но тот молчит, хотя Чонгук уверен, – Чимин хочет сказать что-то ещё. И пока парень не решился продолжить этот диалог, Чон уличает момент, чтобы переключиться на обсуждение другой темы.       – Так мы идём завтра?       – Да, – отвечает Чимин с ноткой лёгкой задумчивости. – То есть… ты бы хотел? – уточняет он уже более живо.       – Да.       Чонгук, не меняя позы, вытаскивает из кармана телефон, быстро печатает Тэхёну “мы придём” и убирает его обратно. Далее снова повисает тишина; Чонгук слегка отводит голову назад, чтобы взглянуть на Чимина. Парень смотрит куда-то вдаль и, – Чон это буквально ощущает кожей – думает о чём-то, что так и не произнёс вслух.       Чонгук снова расслабляется на чужом плече и подцепляет пальцами браслеты на запястье Пака. Он непроизвольно вздыхает – глубоко, медленно и тихо. В районе груди скапливается неприятное тянущее чувство, которое Чонгук безуспешно пытается продышать. Его мысли полностью концентрируются на завтрашнем дне, и большую их часть занимает просчёт предстоящего диалога с Тэхёном. Не факт, что ему предоставится возможность вытащить друга на разговор и не вызвать при этом подозрений у Чимина, но, если обстоятельства сложатся так, что им всё-таки удастся поговорить, Чонгук хочет уже сейчас наметить для себя примерную канву их беседы.       Если не завтра, то… он больше не будет пытаться выловить нужный момент, он сам позовёт Тэхёна на встречу, чтобы обсудить всё в более спокойной обстановке. Многое может пойти не по плану, но Чонгук надеется хотя бы на то, что он сумеет сохранить близость с Тэхёном, и что этот разговор поможет им понять друг друга правильно.              ***       Чонгук пытается заставить себя не заострять внимание на Тэхёне – он не должен выдавать своего волнения – но уже в который раз ловит себя на том, что не может перестать смотреть, не может перестать анализировать каждое его движение, каждую улыбку и каждое слово. Чимин тоже не помогает ему отвлечься, потому что когда Чонгук переводит взгляд на Пака, его сразу же одолевает обеспокоенность тем состоянием, в котором парень пребывает последние сутки: он погружается в свои мысли всякий раз, когда в их разговоре наступает пауза. Чонгук замечает в его глазах что-то тяжёлое, острое, напряжённое, но Чимин не делится тем, о чём думает. Чон пробовал выяснить, беспокоит ли Пака что-то, но в ответ получал лишь “ничего”. Между ними продолжает висеть какая-то мутная недосказанность, которая тянется ещё с того разговора в парке, когда Чонгук отказался говорить Чимину о своих переживаниях. Возможно, Чимина слишком задел этот отказ… Чонгук мог бы настоять и, наплевав на все “ничего”, попытаться вывести Пака на чистую воду. Но тогда, они, скорее всего, вернулись бы к обсуждению того, что скрывает сам Чонгук. А ему, чёрт возьми, всё ещё нужно было выиграть немного времени.       Чонгук не знает, кажется ли ему, что их беседа на троих проходит слегка натянуто или вывод, который он сделал, наблюдая всё это время поочерёдно то за Тэхёном, то за Чимином, верен – они оба выглядят немного дёрганными, хоть и пытаются это скрыть. Тэхён заявил в самом начале встречи, что им нужно расслабиться и повеселиться перед итоговыми экзаменами. Чонгук всецело разделял эту идею, точнее, хотел бы разделить, если бы действительно мог расслабиться.       Атмосфера, по мнению Чонгука, становится более разряжённой когда они, не без труда составив песенный сет-лист, начинают друг за другом исполнять свои песни. Тэхён забронировал для них отдельную комнату, так что их вокальные потуги не могут услышать другие посетители, и Чонгука успокаивает эта мысль – он в целом немного стесняется петь перед кем бы то ни было.       Чонгук ни разу до этого не слышал пение Чимина, и его ещё на этапе подбора плейлиста удивило то, что тот записал за собой достаточно большое количество песен, исполняемых в оригинале женщинами. У Чимина, без сомнений, высокий голос, но Чонгук никогда не подумал бы, что он может быть настолько высоким. Пак довольно неплохо владеет своим голосом, когда поёт без особых изысков, ровно и спокойно, но время от времени он пытается играться с мелизмами, что выходит у него не совсем умело. Тэхён же, в противовес ему, обладает насыщенным, глубоким баритоном, оттого и не берётся за песни, где нужно прыгать сильно выше грудного регистра, но Тэхёну, как выяснилось, свойственно полностью отдаваться музыке и забываться, а когда он это делает, то начинает петь так заунывно, протяжно и надреснуто, что Чимину приходится даже пару раз одёрнуть его. Чонгуку же требуется гораздо больше времени, чтобы набраться уверенности: ему кажется, что его голос звучит невыразительно и местами фальшиво, поэтому он поначалу прячется за ярко выраженный субтон и разгоняется только к третьей песне.       Чонгук в какой-то момент даже забывает обо всех своих тревогах: он смеётся вместе с Тэхёном и Чимином, он выступает с предложением петь дуэтом, и остальные его поддерживают; завершающие сет-лист песни они и вовсе поют втроём, без микрофона.       Предстоящий разговор с другом уже не кажется Чонгуку чем-то сложным и пугающим. И даже план, который он до этого никак не мог логически выстроить, вырисовывается у него практически сам собой. Возможно, он попросит Чимина первым возвращаться домой, потому что ему нужно обсудить с Тэхёном один момент, связанный с экзаменами. Он даже мог бы для большей правдоподобности сослаться на помощь с билетами… Чонгук готов позволить себе эту маленькую ложь, ведь позже, когда он вернётся, он обязательно расскажет всё Чимину. Главное – решить этот вопрос сегодня. Он больше не хочет видеть Пака таким угрюмым.       Чонгук не успевает засечь тот момент, когда Чимин перемещается ему за спину. Он поворачивается, чтобы взглянуть на Тэхёна, который снова начинает самозабвенно выводить что-то заунывное и который при этом безуспешно пытается сдержать улыбку – теперь уже дурачится специально. Чонгук тоже улыбается и тянется ткнуть друга кулаком в плечо, но чувствует вдруг руки на своей талии и то, как сзади к нему прижимаются всем телом. Он не ожидал, что Чимин позволит себе такие прикосновения, – они в целом не особо-то касались друг друга всё то время, пока находились в одной комнате с Тэхёном, поэтому он сначала застывает, будто обездвиженный, на пару секунд, и уже только после кладёт ладони поверх рук Чимина.       Чонгук прикрывает глаза, готовясь вступить в последний припев, и когда звучит нужная нота, он начинает петь на пару с Тэхёном, а Чимин, к его удивлению, молчит, и Чонгук может только чувствовать, как парень медленно покачивается в такт ритму и опускает губы на чувствительное место между шеей и плечом, не целуя, но и не отстраняясь. Это намного интимнее, нежели просто объятия со спины, которые Чимину не особо свойственны – так любит делать, в основном, только Чонгук. Тэхён то ли тактично не обращает внимания на их поведение, то ли и правда не замечает того, что происходит; Чон, окинув его беглым взглядом искоса и убедившись, что Тэхён смотрит в экран телевизора, поворачивает голову так, чтобы коснуться щекой лба Чимина. Парень продолжает опалять дыханием его шею, и, если бы он немного отстранился и посмотрел наверх, Чонгук мог бы развернуться в кольце его рук и отпечатать быстрый поцелуй на его губах… за музыкой этого даже не было бы слышно. Но Чимин просто отпускает его, когда песня подходит к завершению, и делает шаг назад. Чонгук еле сдерживает разочарованный вздох. Ему снова хочется почувствовать руки Чимина на себе, и чтобы эти прикосновения длились не какие-то жалкие пару минут, а намного дольше.       Но Чонгуку сейчас легче, значительно легче, потому что Чимин этим объятием отодвинул в сторону ту невидимую, но ощутимую стену, которая выстроилась между ними из-за этой чёртовой обоюдной недосказанности. Он знает, что может всё исправить, он может это сделать в самые ближайшие часы, и теперь он непоколебимо уверен в собственном успехе.       А пока, Чонгук поворачивается, чтобы встать лицом к Чимину и Тэхёну и предложить им заказать перекус.       – Давайте закажем что-нибудь?       Чонгук заводит руки за спину, сцепляет их в замок, покачиваясь с носка на пятку, и бросает взгляд на меню в пластиковой подставке, которое виднеется на столе позади Тэхёна. Он хотел изучить его ещё в самом начале, но отвлёкся сначала на разговор, а потом на подбор песен. Чонгук в ожидании ответа смотрит теперь на парней перед ним, но те как-то странно переглядываются, будто его, по сути, донельзя простой вопрос застал их врасплох.       – Ну… да, – тянет Тэхён не совсем уверенно и зарывается пальцами в волосы на затылке. При этом он не сводит глаз с Чимина, словно без его мнения не может точно решить, нужна ли ему еда или нет. Чимин кивает и издаёт неопределённое, но, вроде бы как, утвердительное “угу”. Они первыми проходят к диванам и… садятся вместе на один, в то время как Чонгук располагается напротив – ему бы рядом с ними не хватило места. Снова непонятные переглядки, и снова это до лёгкой мути знакомое Чонгуку чувство напряжения от повисших в воздухе не сказанных слов. Ведь всё шло хорошо, всё было хорошо, пока они не вернулись туда, откуда, по сути, начали, если даже не хуже, – ведь вначале Чимин хотя бы сидел возле Чонгука.       – Что происходит?       Чонгук задаёт этот вопрос как раз в тот момент, когда Тэхён снова пытается передать Чимину какой-то невербальный сигнал. Он не понимает, кроется ли за их странным поведением что-то плохое, но не может удержать себя от порыва стиснуть в кулаке грубую ткань подлокотника. Чимин сначала смотрит на Тэхёна и приоткрывает рот, будто собираясь что-то сказать, но затем поворачивается к Чонгуку, и Чонгук резко сглатывает, потому что замечает в глазах напротив волнение с оттенком хрупкой грусти. Или даже не просто грусти, а сожаления.       Это давит, пугает и сбивает с толку. Чонгук практически не дышит, когда Чимин произносит спокойным голосом ещё жёстче стягивающую его нервы фразу: “Мне нужно тебе кое-что сказать”.       – Нам, – тут же поправляет его Тэхён.       “Нам” остаётся кружить зловещим эхом над пустым столом до тех пор, пока Тэхён не заговаривает снова.       – Мы с Чимини-хёном знаем друг друга чуть больше, чем ты думаешь.       Чимин подтверждает его слова коротким кивком.       – Со старшей школы, – уточняет он. – Мы учились вместе.       Даже если бы Чонгук хотел сейчас что-то сказать, он не смог бы подобрать нужных слов – он занят тем, что переносится мысленно назад, в тот период, когда он только познакомился с Тэхёном, затем – с Чимином, и начинает ускоренно пролистывать каждое воспоминание, чтобы понять, как он мог не задуматься о чём-то подобном прежде.       Тэхён же протягивает ему телефон, где на экран выведена фотография. На ней – несколько ребят в синего цвета школьной форме окружили невысокого паренька, который одной рукой держится за лямку рюкзака, а другой треплет за волосы широко улыбающегося подростка, подошедшему к нему ближе остальных учеников. В этом подростке Чонгук узнаёт Тэхёна, а в пареньке, хоть и не с первого раза – Чимина. У Пака здесь подстриженные под горшок тёмные, почти чёрные волосы, и это такой непривычный для него образ, что Чонгук всматривается в его лицо на этом фото дольше всего. Внизу пропечатана подпись “Чимин-хён снова зашёл проведать нас”.       – Я был их наставником в течение первого года обучения.       – После того, как Чимини-хён ушёл из школы, мы с ним больше не общались.       Тэхён блокирует экран и кладёт телефон на стол перед собой, пока Чонгук пытается сморгнуть охватившее его оцепенение.       – То есть… подождите, – Чонгук взмахивает рукой, не подразумевая под этим жестом ничего конкретного: он всё ещё силится принять эту новую для него реальность.       – Выслушай нас до конца. Возможно, на многие вопросы ты уже сразу найдёшь ответ.       Чонгук не хочет просто покорно сидеть и ждать, пока ему разложат всю эту до сих пор не укладывающуюся в голове историю по полочкам, он хочет уже сейчас знать ответы на вопросы, которые у него возникли. Его начинают атаковать худшие подозрения и пускай многие из них лишены логики (к примеру, мог ли Чимин встречаться с ним на спор? Чушь, но…), к тому моменту, как его введут в курс происходящего, он этими подозрениями изгрызёт себя до мяса. И всё же Чонгук покорно склоняет голову, пропускает через пальцы пряди свесившейся на глаза чёлки, а затем снова выпрямляется.       – Ладно.       Он отказывается смотреть на Тэхёна и Чимина. Он боится увидеть в их глазах что-то, что заставит его истончившиеся внутренние опоры пойти фатальными трещинами.       – Я не знал, что Тэхён поступил в тот же университет, – продолжает Чимин.       – И я тоже не знал, что мы учимся вместе, – поддакивает Тэхён.       – Но однажды я решил зайти на сайт нашего кампуса, чтобы… просто проверить, как течёт студенческая жизнь здесь, в Корее. Я тогда уже был в Таиланде. И на первой же странице я увидел фотографию, которая висела заглавной в карусели “Наши волонтёры”.       – Мы тогда помогали с организацией мартовского концерта, помнишь?       Чонгук всё-таки поднимает глаза на Тэхёна. Он не был в курсе, что их фото, оказывается, вывешивали на сайте.       – И мы в тот период не общались, – тихо отзывается Чон.       – На том фото было, кажется, человек пять, – снова заговаривает Чимин. – Я решил приглядеться и сначала узнал Тэхёна, а потом рядом с ним увидел… тебя, Чонгук.       – Меня? – переспрашивает Чонгук так, будто ослышался.       – Он тебя не просто увидел, – хихикает Тэхён и наваливается плечом на плечо Чимина. – Он на тебя конкретно запал и начал искать способы выведать о тебе хоть что-нибудь.       – Теперь точно подождите.       Ещё пара таких откровений, и у Чонгука гарантировано вспухнут мозги.       – То есть, в тот раз ты мне тоже соврал?       Улыбка, которая закрепилась на губах у Тэхёна, в одно мгновение сходит на “нет”. Он переводит удивлённый и даже слегка напуганный взгляд на Чимина, который сгребает пальцами подол утеплённой толстовки.       – Я немного недоговорил… про любовь с первого взгляда я не врал.       У Тэхёна от услышанного широко распахиваются глаза. Чонгук же их, наоборот, слегка прищуривает.       – И сколько ещё таких “недоговоров” у тебя за душой?       – Чонгук, можно…       – И у тебя тоже? – бесцеремонно обрывает его Чон, обращаясь к Тэхёну. Тот без надобности прочищает горло и начинает ёрзать на диване, будто бы пытаясь усесться поудобнее.       – Чимин-хён нашёл мой профиль на Фейсбуке и написал с просьбой помочь, – тише прежнего отвечает Тэхён, опуская уже такое привычное для него “и” на конце имени Чимина.       – Помочь, – вторит ему Чонгук. – То есть, ты начал общаться со мной по просьбе Чимина? Дружить со мной по его просьбе?       – Сначала это было так, но потом я понял, что хочу дружить с тобой, потому что я сам этого хочу! – Тэхён чеканит эту фразу так быстро, что забывает выделить себе секунду на вдох.       – Я считал тебя лучшим другом, – с горькой усмешкой говорит Чонгук. Ему до сих пор сложно поверить, что ситуация повернулась к нему таким боком. Два самых близких ему человека столько месяцев водили его за нос, чтобы что?       – Я всё ещё твой лучший друг, – возражает Тэхён.       – Правда? Может, подумаешь получше и попробуешь сказать это ещё раз? – Чонгуку самому противно от желчи, которой переполнены его слова, но он просто не способен сейчас взять свои эмоции под контроль.       – Послушай, я не стал бы общаться с кем-либо только из-за чьей-то просьбы. Чимин-хён помог мне обратить на тебя внимание, и тогда я решил, что мог бы попробовать подружиться с тобой.       – А ты не хочешь признать, что тебе просто надоело играть в эту игру?       – В какую игру? – на лице Тэхёна отражается искреннее непонимание, но Чонгук не может заставить себя теперь верить ему.       – Теперь мне ясно, почему наше общение в последнее время не складывается. Потому что тебе оно больше не нужно.       – Да о чём ты говоришь? – Тэхён начинает переходить на повышенные тона и отбрыкивается от руки Чимина, который попытался примирительно опустить ладонь на его плечо.       – Чонгук…       Чонгук не обращает никакого внимания на то, что Чимин окликает его. Он смотрит только на Тэхёна и снова вцепляется в обшивку дивана, чтобы хоть так выпустить из себя немного злости и обиды.       – Действительно не понимаешь? – фыркает Чонгук. – Ты общаешься с теми пацанами из группы, ты общаешься с Минджи, ты общаешься с Чимином уже, оказывается, сколько? Почти год? И ты практически не общаешься со мной!       Тэхён распахивает рот, но находится с ответом только через пару секунд.       – Мы проводим друг с другом не так много времени, как раньше, – уже более сдержанно проговаривает он, – но это не значит, что мне на тебя плевать. Ты тоже начал общаться с другими ребятами из группы, я просто хотел дать тебе больше пространства и не перетягивать на себя твоё внимание…       – Выключи своё мнимое благородство! – Чонгук чувствует, как ему сводит затылок от едва сдерживаемого гнева.       – Чонгук! – вскрикивает Чимин и подскакивает на ноги. Чон поднимается с дивана следом за ним. Он сжимает подрагивающие пальцы в кулак, пытаясь выровнять сбившийся ритм дыхания. Тэхён же остаётся сидеть на месте, и именно он нарушает эту наэлектризованную тишину своим на удивление спокойным голосом:       – Мы стали общаться с Чимин-хёном чуть ближе в последние месяцы – это факт. Если ты чувствовал себя обделённым, то мне стоит извиниться. Прости.       – Думаешь, я чувствую себя только обделённым? Я чувствую себя обманутым, облапошенным и просто последним идиотом. За это извиниться не хочешь?       – Прости, – этот надломленный сдавленный голос принадлежит Чимину. – И прости за то, что не сказали раньше.       Чонгук взмахивает волосами и расплывается в нехорошей улыбке.       – Чёрт, я же тогда себе чуть череп не вскрыл, пока пытался понять, как ты умудряешься следовать за мной везде, куда бы я ни шёл. Оказывается, тебе помогали. И что? Сколько ты уже знал, прежде чем заговорил со мной?       – Я не знал о тебе ничего. Тэхён только подсказывал мне твоё местонахождение и ориентировал по ситуации. Это всё.       – Хорошо. Отлично, – Чонгук упирает руки в бока и сначала опускает взгляд в пол, а потом обводит им Чимина и Тэхёна. – Зачем вы говорите мне об этом сейчас?       – Я больше не хотел скрывать ничего от тебя, – поясняет Чимин всё ещё немного слабым голосом. – Я не думал, что на меня так сильно будет давить этот… секрет.       – Чимин-хён первым предложил всё рассказать, – говорит Тэхён.       – Я не мог подобрать удобный случай, чтобы заговорить с тобой об этом. И я не хотел, чтобы разговор проходил без Тэхёна…       – Мы оба в этом завязаны, – поддерживает его Ким.       – Поэтому оттягивал момент… Мы не должны были поступать так с самого начала, я знаю.       – Но если бы я сразу рассказал тебе, что Чимин – мой знакомый, ты бы послал и меня, и его. Скажи мне, что я не прав.       Тэхён смотрит на Чонгука с вызовом, и Чонгук прикусывает губу с внутренней стороны. Он действительно сразу же прекратил бы попытки Тэхёна свести его с кем-либо и настоял на том, чтобы друг отвадил от него этого настойчивого и совершенно не сдавшегося ему “ухажёра”.       Злость и раздражение наконец уступают место бессилию. Чонгук снова опускается на диван – по сути, просто плюхается на него, – и откидывает голову на спинку, закрывая глаза. По звукам он понимает, что Чимин сел тоже. Никто больше ничего не говорит, как и Чонгук, который в данный момент не может подобрать нужных слов. Он чувствует себя опустошённым.       Со стороны соседнего дивана доносится какое-то шуршание, но Чонгук на это не реагирует: он прислушивается к всепоглощающей пустоте в своих мыслях, и приоткрывает один глаз только тогда, когда ощущает лёгкое, едва различимое прикосновение к ладони. Он замечает Чимина, который осторожно присаживается на край дивана – так, чтобы между ними осталось небольшое расстояние.       – Мне правда жаль. Чертовски жаль. Я клянусь, что это последняя вещь, которую я скрывал от тебя.       – Почему я должен верить тебе? – спрашивает Чонгук усталым голосом, смотря прямо в глаза Чимину, который поджимает губы и переводит свой опечаленный взгляд на руки, сложенные у него на коленях. Это не праздный вопрос – они оба это знают.       – Ты имеешь полное право расстаться со мной, если я совру тебе ещё хоть раз.       Чонгук хмурится и упирается руками в сиденье дивана, чтобы принять полностью сидячее положение. Он наклоняется вперёд и складывает локти на бёдрах.       – Отношения изначально не должны строиться на лжи.       Чимин вздрагивает плечами и шумно выдыхает, так, словно его ударили в живот. Он не пытается протестовать, он не пробует оправдаться – просто кивает и с ноткой обречённости произносит одно короткое “да”. Чимин наверняка в эту секунду думает, что Чонгук уже собирается порвать с ним.       – Откуда мне знать, что ты не станешь скрываться лучше? Я бы так и оставался в неведении о твоём сговоре с Тэхёном, если бы вы сами не рассказали мне.       – Я могу только пообещать тебе, – Чимин останавливается, чтобы нервно сглотнуть. – Могу дать пароль от телефона, пароль от всех сетей…       – Нет, – прерывает его Чонгук. – Мне этого не нужно.       Чимин молчит. Чонгук может только видеть и слышать его тяжёлое, учащённое дыхание. Он пока сам не знает, что хочет сказать парню, но он знает, что хотел бы сказать Тэхёну. Чонгук не стремится свести всё к неразрешимому конфликту, но ему трудно воззвать к желанию простить человека, если у него не получается обнаружить собственную вину в случившемся.       – Тэхён, – он заставляет друга перевести взгляд на себя. В этом взгляде читается что-то тяжёлое и болезненное. Поскольку до этого Тэхён смотрел на Чимина, Чонгук решает, что эти эмоции – проекция его переживаний за Пака.       – Мне следовало высунуть язык из жопы и поговорить с тобой ещё в тот момент, когда я почувствовал, что мы отдаляемся. Но я просто занял позицию наблюдения. Ждал сам не знаю чего. Что само всё как-то рассосётся? Не знаю. Но потом я всё-таки решил, что мы должны это обсудить. Я планировал поговорить с тобой сегодня. В целом… да, мы поговорили, – Чонгук в конце тянет слабую усмешку.       Не дожидаясь ответа, он разворачивается к Чимину. Ему всё-таки тоже есть, в чём сознаться перед парнем.       – Я случайно увидел сообщения от Тэхёна в твоём телефоне. Именно тогда меня переклинило. Между вами с первого дня возникло такое понимание… вы казались ближе, чем просто знакомые. Сначала меня это не задевало, но потом, когда я решил, что Тэхёну комфортнее с тобой, а не со мной, я понял, что нам с ним надо поговорить. Тогда, в парке, я не хотел делиться с тобой всем этим. Не хотел втягивать тебя в эту историю. Не хотел, чтобы ты чувствовал вину за то, что общаешься с ним.       Чимин выглядит полностью лишённым дара речи: он смотрит огромными, широко распахнутым глазами, и Чонгук не понимает, какие чувства тот сейчас испытывает. Помимо удивления – что там кроется? Облегчение, ведь Чонгук тоже, как оказалось, утаивал от него кое-что? И хотя масштабы и степень их тайн практически не сравнимы, факт остаётся фактом: Чонгук не смог быть открытым с Чимином, пусть и из лучших, как казалось самому Чону, побуждений.       Он выжидает ещё минуту – может, Чимин соберётся что-то сказать, но тот не предпринимает даже попытки этого сделать, поэтому Чонгук снова обращает внимание на Тэхёна.       – Ты говорил, что даёшь мне больше пространства. И, если это так, то мне, как выяснилось, это пространство не нужно. Мне хватает тебя. Всегда хватало тебя. Разговоры с другими людьми не могут заменить мне даже одного разговора с тобой. И, наверное, это проблема. Моя проблема.       – Я не знал… – Тэхён запинается, и Чонгук пользуется возможностью, чтобы сказать последнее:       – Я не могу заставить тебя общаться со мной чаще, если ты этого не хочешь.       Вместо ответа Тэхён поднимается с дивана и подходит к столу. Чонгук не совсем понимает, что он собирается сделать, но осознаёт в ту же секунду, когда Тэхён поворачивается к нему и садится прямо на стол. Места не так много, и их колени плотно прижимаются друг к другу, но в настоящий момент это для обоих – сущие мелочи. Тэхён тянется рукой вперёд и несмело обвивает пальцами ладонь Чонгука.       – Я хочу общаться с тобой. Всегда. Я правда думал, что ты хочешь снова собрать свою компанию, как было тогда, на первом курсе. И я не имел права тебе мешать. Мне некомфортно общаться в большом кругу людей, но это тоже моя проблема. Если ты хотел двигаться вперёд, я, опять же, не должен был становиться для тебя обузой.       – Ты сам учил меня разговаривать о своих тревогах, почему же тогда…       – Потому что я считал, что так тебе будет лучше. Что ты не должен зацикливаться только на мне. Ты заколотил себя в коробку одиночества по очевидным причинам, но так не могло продолжаться вечно. Чимин-хён помог тебе начать новую жизнь, вернуть тебе себя. По крайней мере, мне так казалось.       Чонгук поворачивает голову в сторону Чимина, чтобы взглянуть на него, и слегка удивляется, когда видит на его лице скромную, неуверенную, но вместе с тем нежную улыбку.       – Прости меня, – шепчет Пак, и Чонгук не с первой секунды вспоминает, за что тот просит у него прощения. Слова “помог начать новую жизнь” продолжают отзвуком отдаваться у него в мыслях.       Именно в этот момент дверь в комнату распахивается после короткого стука, и на пороге появляется менеджер зала.       – Прошу прощения, время закончилось, – объявляет она и сразу же после этих слов исчезает из проёма.       В неловкой тишине они начинаются наскоро собираться и, расплатившись у ресепшена, выходят на пропитанный ноябрьской прохладой воздух. И снова теряются в своих мыслях, и снова не знают, кто и какое слово должен произнести первым.       – Я хотел, чтобы мы общались втроём, – говорит вдруг Чимин, поправляя ворот ветровки. – Чтобы это было честное и открытое общение.       – Не знаю, уместно ли говорить об этом сейчас, но у нас скопилось довольно много смешных историй, пока мы с Чимини-хёном пытались не спалиться.       Тэхён с улыбкой смотрит на Чимина, и тот стеснительно улыбается ему в ответ.       – Например?       Чонгук не может отрицать, что ему было бы интересно послушать их рассказы. Даже хотя бы из желания сложить в голове целостную мозаику всего произошедшего за этот год.       – Например… – тут же воодушевляется Тэхён, – тот день, когда мы пошли в кино. Помнишь? Тот фильм про женщин-шпионок? Мы после сеанса шли к метро и встретили по дороге хёна.       – То есть, это была не случайность… – догадывается Чонгук.       – Нет, и… – Тэхён обводит взглядом улицу, – эта была моя идея. Я хотел, чтобы ты снова увидел Чимин-хёна в тот день. Думаешь, я не догадывался о настоящей причине того, почему ты постоянно озирался по сторонам?       Чонгук думает сначала возразить, но вовремя прикусывает язык. Кого ему теперь обманывать, если в его голове действительно к тому времени был один лишь Чимин?       – И Тэхён начал бомбардировать меня сообщениями прямо перед фотосессией.       – Ты тогда просидел в туалете десять минут! – с осознанием восклицает Чон.       – Я пытался устроить твою личную жизнь! – не остаётся в долгу Тэхён и самодовольно улыбается.       – Мне пришлось попросить перерыв, чтобы выбежать на улицу, – говорит Чимин. – Студия, где проходила съёмка, находилась неподалёку от кинотеатра, но у меня всё равно не было времени на переодевание, поэтому я успел только сменить обувь.       – То твоё лицо, – Тэхён начинает взбудоражено размахивать в воздухе пятернёй. – Ты с таким холодом смотрел на Чонгука, что пробрало даже меня.       – Я вообще не был уверен, что этот твой план может сработать.       – Но он же сработал!       Чонгук показательно кашляет в кулак, привлекая к себе внимание чересчур увлёкшихся разговором парней.       – Если говорить начистоту, то Чимин сам прекрасно знает, какой из “планов” сработал лучше всего. Мы обсуждали с ним это.       Лицо Тэхёна вытягивается от удивления.       – В смысле…       – Библиотека, – коротко поясняет Чимин. – В самом-самом начале. Когда я попытался подсесть к Чонгуку.       – Точно! Мы ещё говорили потом с тобой, помнишь? – Тэхён переводит взгляд на Чонгука. – Я сказал тогда, что Чимини-хёну, возможно, больно от того, как жестоко ты с ним обходишься…       – Помню, помню, – бурчит себе под нос Чонгук.       – Ты действовал, – Тэхён указывает пальцем на Чимина, – а я разговаривал, – он указывает на себя. – Из нас вышла отличная команда.       Чонгук вздыхает и качает головой. Тэхён тут же усмиряет свой пыл, виновато утыкаясь взглядом себе под ноги.       – Я не горжусь тем, что мы обманывали тебя. Просто мы с Чимини-хёном приложили много усилий для того, чтобы ты обратил на него внимание.       Они останавливаются перед входом в метро. Тэхён сначала поднимает голову и зачем-то проверяет название станции, потом смотрит на Чонгука и неуклюже переступает с ноги на ногу.       – Мы… – остаток фразы скатывается в неразборчивый ком, потому что Чонгук резко хватает Тэхёна за руку и ловит его в свои объятия.       – Мне было ужасно больно думать, что вся наша дружба могла оказаться иллюзией и притворством. Прости за моё несдержанное поведение.       – Я понимаю тебя, – Тэхён доверительно утыкается подбородком ему в плечо. – И не злюсь.       Чонгук размыкает объятия, позволяя Тэхёну отступить на шаг. Тот сразу же крепко обхватывает Чимина за плечи и покачивается вместе с ним из стороны в сторону до тех пор, пока Чимин, прижатый к его груди, не начинает возмущаться и не стукает ему кулаком по спине. Тэхён со смехом ослабляет хватку и даёт возможность Паку высвободиться из его рук.       – Пока! – Тэхён машет им обоим раскрытой ладонью и разворачивается, направляясь к эскалаторам.       Чонгук остаётся наедине с Чимином и… ему впервые так неловко рядом с ним. Они не успели довести до логического завершения свой разговор, и Чонгук теперь не знает, как следует подступиться к диалогу. Сказать “я тебя прощаю”? Он готов простить Чимина и, наверное, уже правда простил, но колючий осадок всё равно настойчиво напоминает о себе где-то под грудью. Для Чонгука вопрос доверия всегда обстоял достаточно остро, и после всех его просьб не прятать от него ничего, Чимин продолжал увиливать, подтасовывать факты, усыплять его бдительность. Он не покрывал измены, он не действовал во вред Чонгуку, и, всё же, неужели внутри него ничего не дрогнуло после тех слов “если было в твоём прошлом что-то, что может повлиять на наше будущее, скажи”? С момента этого разговора прошло столько времени…       Чонгук хочет обдумать всё на трезвую голову, побыть хотя бы час наедине с самим собой. Он не собирается рубить на корню отношения с Чимином, ему просто нужно… провести немного времени в одиночестве, чтобы правильно услышать себя.       – Я провожу тебя до остановки, – говорит Чонгук и огибает по узкой полосе дороги вход в метро, чтобы выйти на более широкий тротуар. Чимин идёт вслед за ним и подаёт голос только тогда, когда они равняются плечами.       – Что ты имеешь в виду?       – Возвращайся домой. Я хочу побыть один.       Чимин заходит под козырёк остановки, в то время как Чонгук становится ближе к проезжей части и открывает на телефоне “KakaoBus”. Они делят на двоих тягучее, вяжущее молчание. Чонгук всего раз поворачивается, чтобы взглянуть на Чимина. Тот стоит неподвижно, обхватив себя руками, словно пытается согреться, но его ветровка застёгнута до горла, а в воздухе всё ещё веет отголосками летнего тепла – девять градусов в ноябре ощущаются по-другому, нежели те же самые девять градусов в зимний период.       – Через пять минут приедет, – оповещает его Чонгук. Чимин в ответ лишь кивает, не меняя своей позы. Он выглядит встревоженным и разбитым. У Чонгука скребёт на сердце пониманием, что он делает Чимину больно, но ему… нет, им нужна эта небольшая передышка. Он верит в правильность своих мыслей, когда до прибытия автобуса остаётся меньше минуты. Он верит в них, когда среди потока машин мелькает красно-белый нос с включёнными фарами. Но его уверенность становится слишком шаткой в тот момент, когда он снова оборачивается к Чимину, а тот поднимает на него глаза – до нестерпимого отчаянные и молчаливо просящие… не отпускать. Чонгук не двигается с места, и Чимин направляется к автобусу, который уже распахнул свои двери. Когда Пак ступает в салон одной ногой, а затем отрывает от земли вторую, Чонгук судорожно просчитывает в уме секунды до закрытия дверей, и в три удара кроссовок о землю оказывается уже между практически захлопнувшихся створок. Он дёргается и проскальзывает в салон, мешком падая на сиденье прямо напротив Чимина – автобус уже пришёл в движение, а Чонгук не успел вовремя схватиться за поручень. Чон проводит магнитной картой по терминалу для оплаты и внимательно следит за Чимином: тот прячет от него глаза и низко склоняет голову, но Чонгук всё равно не может не заметить две мокрые дорожки на его щеках. Ему ещё ни разу не доводилось видеть слёзы Чимина. Это… поражает и отрезвляет одновременно.       Чонгук окликает парня по имени, но тот, хоть и выпрямляется немного, смотреть ему в лицо отказывается. Он размыкает губы и произносит чуть слышно:       – Если ты думаешь о том, чтобы расстаться со мной, скажи об этом сейчас.       Так вот почему Чимин выглядел таким подавленным – он решил, что Чонгук взаправду хочет порвать с ним.       – Я не собирался расставаться с тобой, – пробует заверить его Чон. – Я просто хотел пошататься по улицам где-то около часа и, возможно, зайти в кафе… Проветриться, собраться с мыслями.       – Ты сказал мне вернуться домой, – слегка дрогнувшим голосом отзывается Чимин.       – Да, – подтверждает Чонгук, не совсем понимая, зачем парень заостряет на этом внимание.       – К себе домой.       – К нам домой, – поправляет его Чон.       – К на… тебе домой я еду, чтобы забрать вещи и вернуться к себе домой, – Чимин поднимает глаза на Чонгука и тихо ойкает. – Правильно же?       Чонгук в неверии шлёпает себя по щеке.       – Как ты вообще мог решить, что я прошу тебя съехать?       – Я услышал в твоих словах именно такой подтекст. Мне нужно оставить тебя одного…       – Не одного в квартире, Чимин.       Парень устремляет взор в неопределённую точку пространства и никак не реагирует даже тогда, когда Чонгук пересаживается на сиденье рядом с ним.       – Вышло недопонимание, – заключает он.       – Жалеешь, что поехал со мной? – спустя минуту спрашивает Чимин, принимаясь дёргать вверх-вниз молнию ветровки.       Чонгук надсадно вздыхает и кладёт ладонь поверх пальцев Чимина, чтобы тот ненароком своими резкими действиями не повредил зубцы молнии.       – Не жалею.       Он отвечает искренне. Да, о “побыть наедине с собой” можно теперь забыть, но, если бы он отпустил Чимина, который намеревался вернуться к себе в квартиру, ситуацию это осложнило бы в разы.       Чимин отводит руку от груди, и Чонгук высвобождает его пальцы.       – Помнишь, я говорил недавно, что “надеюсь, если ты однажды задумаешься о том, чтобы расстаться со мной, ты сначала позволишь мне исправить мои ошибки”?       – Помню, – Чонгук немного отклоняется назад и поправляет вздыбившийся капюшон чужой ветровки. Чимин вскидывает голову и смотрит на него так, будто это проявление уже давно ставшей им привычной заботы друг о друге сильно удивило его. Будто Чонгук не должен продолжать быть внимательным по отношению к нему.       – Я хочу доверять тебе, – снова заговаривает Чонгук, и на лице Чимина проступает отпечаток боли. – Я был резок с тобой, – он немного отклоняется от той темы, которую вначале собирался поднять, потому что почувствовал необходимость прежде всего извиниться за те слова. – Ты же решил, что я собираюсь прекратить наши отношения ещё раньше, до того, как мы дошли до остановки?       – Да, – Чимин опускается глазами ниже, на вырез футболки Чонгука, который частично прикрывают распахнутые полы его куртки. – После “отношения не строятся на лжи”.       – Я понял по твоей реакции. Наверное, мне стоило догадаться, что ты продолжал думать так же в тот момент, когда я попросил тебя ехать без меня.       – Но ты всё равно сел в автобус…       – Я увидел по твоим глазам, что тебе больно. Больнее, чем должно было быть.       Чимин издаёт сдавленный вздох, но никак не комментирует слова Чонгука, поэтому он продолжает:       – Мне хотелось сначала устаканить свои мысли и только потом поговорить с тобой. Но идея оказалась паршивой, – Чонгук позволяет себе тихо усмехнуться, чтобы немного разрядить напряжение их беседы.       – Если ты не собираешься уходить, то и я не собираюсь отказываться от своих слов, – с неожиданной решимостью говорит Пак. – Ты можешь… ты должен расстаться со мной, если я совру тебе ещё хоть раз.       По сути, Чонгук имеет полное моральное право согласиться на эти условия, но его что-то останавливает; ему противно думать о том, что они будут жить под гнётом этого ультиматума. Чимин снова начинает говорить, решив, видимо, что Чонгук так же, как и тогда, сомневается в релевантности такого предложения.       – Я понимаю, что не могу дать тебе ничего иного, кроме моих слов. И ты не можешь принять от меня ничего, кроме моей клятвы. Но я…       – Лучше начнём сначала, – перебивает его Чонгук. Чимин зависает на невысказанном слове и в непонимании хмурит брови.       – Сначала?       – С чистого листа. Я не хочу обременять нас жёсткими уговорами. Давай просто… будем. Помнишь: “случиться может многое”? Если оно случится, мы будем принимать решение в моменте. Не сейчас.       Чимин безмолвно смотрит на Чонгука, и по его выражению лица Чонгук не может понять, о чём он думает или какие эмоции испытывает. Чонгук сначала распознаёт в глазах напротив изумление, он видит в них слабый огонёк надежды, и он видит… там что-то от чего у него на душе новое, неизвестное чувство сворачивается, сжимается, тягостно и, вместе с тем, болезненно-сладко скручивается.       Чимин протягивает руки и спрашивает одними лишь губами:       – Можно?       Чонгук просто кивает в ответ, позволяя тем самым обнять себя, пробраться под куртку, обвиться вокруг торса и прильнуть к груди. Чимин прячет лицо в изгибе шеи Чонгука, и Чонгук чувствует кожей его тёплое, неровное дыхание.       Распахиваются двери, в автобус вваливаются нетерпеливые пассажиры, и салон заполняется звуками переклички множества голосов. Но Чимин даже не думает отстраняться, и Чонгук двигается ближе, на самый край своего сиденья, чтобы Чимину потом из-за не самой удобной позы не тянуло спину. Он лениво перебирает пальцами взлохмаченные пшеничные пряди и медленно поглаживает Пака по плечу – ждёт, пока тот выплеснет остатки своих эмоций.       Чимин вдруг приподнимает голову и отодвигается немного назад, перемещая ладони со спины Чонгука на его талию. Порозовевшие щёки слегка влажные, нижний ряд ресниц поблёскивает капельками ещё не высохших слёз, над ставшими более выразительными припухлостями стыдливо прячется едва различимая краснота глаз, и Чонгук с особой трепетностью отпечатывает у себя в памяти этот новый для него образ Чимина, стараясь не упустить ни одной важной детали, ни одной тонкой черты лица. Чонгук никогда не говорил Чимину, что он красивый; целовал его губы, лоб, щёки, обводил подушечками пальцев плавные линии носа и подбородка, но никогда не выражал свои чувства словами. И ему кажется, что именно сейчас он должен сделать это – когда на Чимине ни грамма косметики, когда следы недавних слёз удивительным образом сильнее подчёркивают его естественное, природное очарование.       – Если ты хочешь что-то сказать, то позволь мне сначала сделать это, – шёпотом просит Чонгук. Чимин кивком головы соглашается на его просьбу.       – Ты прекрасен. Я никогда не говорил тебе этого прежде, но хочу, чтобы ты знал.       Чимин заламывает брови, проводит языком по губам, стирая остатки прозрачного бальзама, и снова жмётся к груди Чонгука, обнимая его в этот раз так крепко, будто он в следующую же секунду может раствориться в воздухе.       – Ты поверишь, если я скажу, что я люблю тебя? – Чимин не позволяет голосу подняться выше шёпота, и Чонгук, зарывшись носом в волосы на макушке парня, так же на грани слышимости выдыхает:       – Поверю.       – Спасибо, – Чимин задевает влажными губами шею Чонгука, заставляя того вздрогнуть. Они продолжают сидеть, обнявшись, и Чонгук сцепляет пальцы в замок на пояснице Чимина, чтобы было легче удерживать себя повёрнутым к нему корпусом. На оконном стекле отражаются блики людских силуэтов и автобусного салона, наложенные поверх городского пейзажа: темнеющих улиц с плотной паутиной проводов, проносящихся мимо машин, мелькающих всполохами красного, жёлтого и зелёного светофоров и насыщенно оранжевого – фонарных столбов. Чонгук различает среди этого калейдоскопа образов собственное отражение, но опускает взгляд ниже, на трогательно собравшуюся под его руками лёгкую ткань бежевой ветровки и выглядывающую из-под неё светло-зелёную толстовку. И Чонгук ловит себя на мысли, что он хочет продолжать держать Чимина в своих объятиях так же крепко, как это делает сейчас – сегодня, завтра и все последующие дни, которые они проведут вместе; в этих объятиях они защищают друг друга от ошибок будущего и прощают за ошибки прошлого. В этих объятьях – их ранимость, их хрупкость, их доверительность и открытость.       Чимин помог Чонгуку начать новую жизнь, и Чонгук не хочет, не может и не умеет продолжать её без Чимина. Он мог бы научиться? Возможно, да. Но он выбирает учиться любви. Выбирает любовь.       Чтобы услышать себя, не нужна тишина. Порой, для этого нужны лишь десять ударов сердца, три шага в нужном направлении и всего один человек.