Большая проблема

      – Я хочу попробовать кое-что новое, – это были последние слова, которые Чонгук услышал, будучи способным видеть. Глаза накрыла плотная непрозрачная ткань, затылок окольцевали тонкие завязки, и Чонгук вслепую вытянул руку, которую тут же поймали родные мягкие пальцы.       – Ты же не против? – вкрадчиво спросил тогда Чимин, на что Чон коротко, но с нескрываемым предвкушением в голосе ответил: “нет”.              Теперь Чонгуку до фантомной судороги в мышцах хочется наконец увидеть происходящие буквально в нескольких сантиметрах от него. Да, он может чувствовать, он может слышать, но этого катастрофически не хватает ему для полного понимания: Чимин сбивчиво водит губами по его стволу, постоянно срываясь на гортанные стоны, и судорожно пытается протолкнуть в лёгкие воздух. Чонгук по ощущениям может сказать точно – Чимин не пробует взять глубже, но что тогда заставляет его так выстанывать, так раз за разом теряться в ритме? Если он одновременно растягивает себя, то, чёрт, Чонгуку нужно это видеть.       – Чимин… – Чонгук безошибочно опускает ладонь поверх ещё немного влажных на затылке прядей и зарывается в них пальцами, нежно массируя кожу. – Я хочу посмотреть.       Чимин отзывается низким, непривычным для слуха полустоном и поднимается наверх, смыкая губы на головке, а после – отстраняется. На контрасте с теплотой чужого рта воздух комнаты ощущается прохладным; теперь Чонгук может чувствовать только пальцы у основания своего члена.       – Пока рано, – хриплым голосом проговаривает Чимин.       – Расскажи хотя бы, что ты делаешь с собой. Я же слышу тебя.       Чонгук готов просить ещё, готов практически умолять, но Чимин, ограничившись отрывистым “позже”, снова насаживается на член и теперь начинает двигаться уже более сосредоточенно, отчего слова, которые Чонгук хотел произнести, тонут в его собственных перемешанных с воздухом стонах.       Он не сможет кончить так, даже несмотря на обострённые из-за завязанных глаз ощущения, и Чимин это тоже понимает, но продолжает свою невыносимую пытку до тех пор, пока Чонгук не подходит к грани терпения и не начинает ослабевшим голосом требовать чего угодно ещё: пальцев, игрушки или члена внутри себя.       И тогда Чимин отпускает его полностью – Чонгук больше не чувствует его прикосновений, зато слышит спустя несколько секунд тишины и шороха одеял рядом долгожданные слова:       – Ты можешь снять маску.       Чонгук её не просто снимает – он срывает её и отбрасывает в сторону, щурясь от непривычно яркого дневного света, и ловит в фокусе Чимина, который… полулежит напротив него, до предела широко расставив ноги, и одной рукой поддерживает себя на согнутом локте, а другой – обхватывает конец тёмно-сиреневого фаллоимитатора. Огромного тёмно-сиреневого фаллоимитатора, который прямо сейчас натужно растягивает его вход.       – Что ты… – Чонгук еле вспоминает, как правильно дышать: представшая перед ним сцена разом перекрыла ему доступ к кислороду и отшибла способность формулировать мысли даже на уровне внутреннего голоса.       Чимин ослабляет хватку пальцев на игрушке и позволяет ей под давлением выскользнуть наружу примерно до середины, а затем снова вставляет её обратно, загоняя на этот раз ещё глубже – практически по самое основание. Он стонет: болезненно, но с таким упоённым удовольствием, что Чонгук, не сдержавшись, стонет сразу же вслед за ним.       – Я могу принять тебя, – рваным шёпотом говорит Чимин. – Позволь мне.       Чонгука в этот момент разрывают надвое противоречивые эмоции: с одной стороны он хочет, чтобы Чимин немедленно прекратил (так нашёптывает ему здравый смысл), а вот с другой он хочет, чтобы тот ни при каких условиях не останавливался. Чонгук медленно привстаёт – подтягивается на руках, садится, а затем подаётся вперёд и склоняется над Чимином. Он не ведает, что делает или что должен сделать, – он просто смотрит за тем, как Чимин размеренно двигает рукой – больше никаких резкий толчков, – и как игрушка обхватом больше его собственной ладони свободно скользит внутри него. Невообразимо.       – Пожалуйста.       Чимин вдруг вздрагивает и, плотно сжав губы, запрокидывает голову назад.       – Чимин…       Чонгук проглатывает рвущийся наружу новый стон, когда замечает, что колечко мышц, плотно сжимающееся вокруг основания фаллоимитатора, начинает импульсивно сокращаться.       – Ты хочешь почувствовать это?       Чонгук не сразу замечает, что Чимин снова смотрит на него.       – Что именно?       Он, конечно, догадывается о чём парень ведёт речь, просто… всё ещё борется с собой, пытается воззвать к остаткам собственного благоразумия.       – Как я сжимаюсь на тебе, – сбивчиво выдыхает Пак, начиная с каждым толчком плавно наращивать амплитуду. – Как ты двигаешься во мне. Ты помнишь, какими бывают эти ощущения? – Чимин замедляется, а потом и вовсе останавливается – теперь он просто удерживает игрушку внутри, чтобы её не вытолкнуло обратно. Его взгляд скользит по телу Чонгука всё ниже, пока не упирается в одну единственную точку, и Чонгуку не стоит особо труда догадаться, куда именно смотрит парень в этот момент.       – Гук-а, пожалуйста, я не могу больше. Пожалуйста.       Чон мог бы попытаться снова озвучить Чимину свои опасения, к которым он упрямо апеллировал всё это время, но… сейчас у него нет никаких оснований подвергать сомнению физическую готовность Пака принять его член. Он не способен это доказать. Ни Чимину, ни себе.       Чонгук сдаётся под натиском этих глаз, подёрнутых пеленой жгучего желания, которые взмётываются наверх в тот момент, когда он протягивает руку, чтобы коснуться пальцами затвердевших мышц живота. Чимин мнёт губы, наблюдая за тем, как Чонгук нежными поглаживаниями широкой ладони спускается сначала на уровень его члена, а затем – переходит на бедро.       – Ты можешь сам убедиться, что я достаточно растянут, – проговаривает Чимин немного сдавленным голосом. – Возьмись за основание.       Чонгук на это качает головой; он не хочет, чтобы Пак продолжал мучить себя этой игрушкой и не хочет сам мучить его (в конце концов, Чимин вставил в себя фаллоимитатор таких размеров только с одной целью – продемонстрировать Чонгуку возможности собственного тела). Он проводит широким касанием до колена и оставляет на нём ласковый, успокаивающий поцелуй, а затем накрывает ладонью кулак Чимина, заставляя его разжать пальцы.       – Нет, не та…       Пак делает глубокий шумный вдох, когда стенки канала начинают выталкивать фаллоимитатор наружу; Чонгук подхватывает игрушку, чтобы замедлить её движение, а затем осторожно извлекает полностью – и не может не поразиться размерам: на вскидку, около двадцати пяти сантиметров.       – Ты сумасшедший, – говорит Чон без тени осуждения. Он скорее впечатлён тем, на что решился пойти Чимин. И немного восхищён, – не может этого отрицать.       Чимин издаёт тихий неразборчивый звук и полностью ложится на спину; ноги, он, однако, не выпрямляет, что позволяет Чонгуку разместиться между ними.       – Я точно сойду с ума, если ты не возмёшь меня прямо сейчас, – слабым шёпотом произносит Чимин. Чонгук нависает над ним, заглядывая в его тёмные глаза, и пальцем проводит от яичек к самому входу, отчего парень вздрагивает и немного приподнимает таз. Чонгук прощупывает обмягшую и скользкую кожу вокруг ануса; он находит загрубевший зигзаг шрама и нежно проводит по нему, наугад прослеживая его линию.       – Тебе точно не больно?       – Нет, – порывисто выдыхает Чимин. – Пожалуйста, я не знаю что ещё сделать, для того, чтобы…       – Ничего, – мягко останавливает его Чонгук, сцеловывая застывшие на губах слова. Чимин хватается за него, крепко обвивает руками шею и царапает ногтями по плечу; он нетерпеливо и глухо стонет, когда поцелуй раскрывается в своей жаркой глубине. Пак совершенно не стесняется показывать то, насколько он нуждается во внимании Чонгука, как сильно он заведён и как обострена его жажда прикосновений. Чонгук пропускает через себя самоотдачу Чимина и позволяет тому трогать, гладить, сжимать; позволяет оттягивать и посасывать губы; даже позволяет обхватить талию ногами…       Но он не подаётся бёдрами ближе, несмотря на то, что Чимин давит пятками ему на поясницу. Чонгук замедляет темп поцелуя и соединяет свои губы вместе, чтобы немного вытянуть их и беззвучно прижаться к чужим, прежде чем полностью отстраниться.       – Есть одно условие, – говорит он, обводя взглядом лицо Чимина, который капризно морщит лоб и выпячивает раскрасневшуюся нижнюю губу.       – Какое, – недоверчиво тянет Пак.       Чонгук усмехается и, не сдержавшись, быстро чмокает его в щёку.       – Ты должен сам контролировать проникновение.       – Я буду направлять тебя, – согласно шепчет Чимин и тянется за новым поцелуем, но Чонгук вскидывает голову, из-за чего тот утыкается губами ему в шею.       – Я говорил немного о другом. О том, чтобы ты был сверху.       – Чонгук… – раздосадованно хнычет Пак.       – Возражения не принимаются. Это моё условие.       Чимин падает затылком на матрас и стреляет в Чонгука укоризненным взглядом меж полуприкрытых век.       – У тебя есть секунда. Ложись.       Приказной тон заставляет Чонгука растеряться на мгновение, и этого мгновения становится вполне достаточно для того, чтобы Чимин отпустил его, а затем упёрся руками в грудь и оттолкнул от себя.       Чонгук покорно укладывается на спину, позволяя Чимину расположиться на своих бёдрах. Парень действует без единого промедления: уверенно тянется за смазкой с презервативами и о подготовке Чонгука под себя тоже решает позаботиться сам. Чонгук сначала зависает на раскрасневшихся щеках Чимина, на покусанной нижней губе и блестящего от испарины лба, а затем переводит взгляд на руки, следя за тем, как прямо на головку выдавливают смазку, после – наклоняют член вперёд и придерживают у основания, чтобы покрыть дорожкой густого слоя по всей длине.       – Мы действительно делаем это, – мысли, которые Чонгук озвучивает в первую очередь для самого себя. Так иронично выходит: он “из прошлого” гнался за удовлетворением собственной прихоти, желал быть топом из упрямого принципа, в то время как сейчас ему “из настоящего” уже давно плевать на все те глупые принципы, – он примеряет на себя ту роль, о которой когда-то грезил, ради Чимина. Чонгук всё ещё немного волнуется и переживает за возможные последствия, но он не может, не имеет морального права отказать Чимину теперь. Он, если говорить на чистоту, не прочь попробовать. Он готов поверить в то, что Чимин знает, что делает, что тот предусмотрел все риски и не действует во вред себе.       Чонгук замечает, как кончики пальцев Чимина подрагивают в нетерпении, когда он распределяет смазку по члену – точными, быстрыми движениями ладоней, и как он начинает вдруг замедляться, когда поднимает взгляд, и смотрит теперь на Чонгука, в глаза.       – Я же тебя не заставляю?       В мягкий голос Пака вплетаются ноты сомнения и нерешительности. Чон спешит заверить его в обратном:       – Нет. Ты меня убеждаешь. Так ведь?       Чимин в ответ скромно улыбается, но его глаза вспыхивают отблеском озорных огоньков.       – Верно. Позволишь убедить тебя окончательно?       Чонгук заинтересованно ведёт бровью.       – Позволю.       Чимин упирается одной рукой ему в плечо, другую заводит за себе спину и наклоняется, чтобы в коротящей близости прошептать:       – Это не в первый раз.       Пак ловит раскрытым ртом воздух, начиная медленно опускаться на приставленную ко входу головку. Чонгук с запозданием понимает его слова: он зажмуривается до белых точек перед глазами – то, как туго его сдавливают мягкие стенки, выбивает из него загашенный поджатыми губами стон.       – О чём… ты?       Он действительно уже забыл, каково это – когда его принимают так легко, так безболезненно и с такой готовностью. Чимин продолжает опускаться плавно и уверенно, ему не нужно останавливаться, чтобы привыкнуть к размеру, а вот Чонгук, кажется, готов попросить передышку – у него голову начинает слегка кружить от этих ощущений.       – Я уже растягивал себя этим дилдо, – признаётся Чимин. – Когда ты уходил, – он вдруг вздрагивает и ахает, замедляясь, но затем опускается ещё немного, уже практически до самого основания. – Хранил его в своём чемодане.       – Чимин, – Чонгук снова стонет – теперь уже в голос – и пальцами сжимает бёдра Пака до белых отметин, – притормози.       – Что, настолько хорошо?       Чимина хватает на то, чтобы довольно ухмыльнуться, а вот Чонгук с натугом прокатывает слюну по вмиг пересохшему горлу и берёт короткую паузу перед ответом, за время которой пробует перевести дух.       – Слишком.       Чимин его слушается: прекращает попытки насадиться и замирает в таком положении. В пространстве между ними – только их потяжелевшее дыхание.       – Я могу двигаться? – уточняет наконец Пак.       Чонгук отвечает ему отрывистым “да” и с шумом выпускает весь воздух из лёгких, когда Чимин полностью садится на него. Он перемещает ладони с бёдер парня на ягодицы и непреднамеренно оставляет на коже отметины-полумесяцы: Чимин приподнимается, а затем скользит по его члену обратно, ловя ртом сбивчивые вздохи.       – Чёрт, – сквозь сжатую челюсть шипит Пак и сгибает руки в локтях, чтобы лечь на Чонгука грудью. Он замирает, и Чонгук ощущает прилив беспокойства.       – Что?       – О простату трёшься, – Чимин сдвигает брови к переносице и прогибается в пояснице, рвано выдыхая через нос. – Мне будет сложно двигаться, поэтому, тебе придётся самому…       – А если изменить угол?       Чимин вдруг находит в его словах что-то смешное: он позабавленно фыркает, будто Чонгук сказал какую-то милейшую глупость.       – Ты заполняешь меня настолько, что сменить угол – невозможно физически.       Чон, слегка нахмурившись, сжимает ягодицы Чимина крепче, но не предпринимает попыток двинуть тазом даже на пробу. Ему продолжает казаться, что он либо не рассчитает силу, либо случайно дёрнется слишком резко, и тем самым поранит парня.       – Смелее, давай же, – ободряюще шепчет ему Чимин в самые губы и цепляется взглядом за его глаза; в этом взгляде перекатывается тягучее желание вместе с немой просьбой довериться, и – ладно – Чонгук, задвинув как можно дальше все сомнения, осторожно, робко приподнимает бёдра, получая в ответ на это подхрипловатый стон и смазанное касание чужих губ в несостоявшемся поцелуе.       – Ещё, не сдерживайся.       Чонгук вонзается пальцами в нежную податливую кожу так, что уверен – отпечатает на ней следы, и снова движется навстречу Чимину, замершему в его грубой хватке. Беспорядочные вздохи, постанывания, стыдливое хныкание – всем этим Чимин озвучивает каждый несильный толчок, который Чонгук честно пытается контролировать: он рассчитывает амплитуду, он заставляет себя придерживаться медленного темпа, но в какой-то момент его тело начинает жить отдельно от него – оно хочет сильнее, оно требует жёстче. Сознание Чонгука плавится, словно подтопленное масло: от спирающей дыхание узости, от плотно смыкающихся по всей длине члена тугих стенок, от того, каким разморённым, эмоционально размотанным выглядит Чимин – как он выгибается и вздрагивает, отзывчиво принимая, принимая и принимая всё, что готов дать ему Чонгук. А Чонгуку уже хочется дать ему больше, но он из последних сил упрашивает себя не подчиняться наплыву затмевающей разум похоти. Он не предполагал, что его самого так развезёт, что ему самому в какой-то момент станет мало. Мышцы бёдер подрагивают от усталости, и Чон сгибает ноги в коленях, чтобы обеспечить себе дополнительную опору. Так двигаться становится намного легче – он сам в первые секунды не понимает, что ускорился, и осознаёт это только тогда, когда Чимин резко вскрикивает и сжимается на нём так сильно, будто собирается кончить. Чонгук пробует притормозить, но Чимин вплетает пальцы в его пряди и захватывает их в кулак до ощутимой боли, немного выпрямляя локти и, практически задыхаясь, молит:       – Ещё раз так, пожалуйста, ещё раз!       Чонгук приглушённо-хрипло стонет и выполняет просьбу: толкается тазом вверх. Он позволяет себе набрать небольшой разгон, и тем самым вновь заставляет Чимина сжаться вокруг его члена.       – Не останавливайся, не останавливайся… – бормочет Чимин ломаным шёпотом, запрокидывая голову, и Чонгук видит, как подпрыгивает его кадык, когда он тяжело сглатывает. Тело Пака разбивает крупной дрожью, и он порывисто вздрагивает, чтобы просунуть под себя руку. Чимин пытается оформленно произнести хотя бы одно слово, но путается в звуках, и Чонгук уже знает, что произойдёт в следующую секунду, поэтому сосредотачивает всего себя на поддержании заданного ритма. Через пару толчков он чувствует, как по его торсу разливается горячая сперма, и как до головокружения тесно становится между сокращающихся стенок прохода. На одно короткое мгновение Чонгук пугается, что не успеет кончить до того момента, как Чимин попросит перестать двигаться в нём из-за сверхчувствительности, но, к его удивлению, Чимин, пусть и с надсадным стоном, сам подаётся вдруг назад, продолжая насаживаться сквозь уже сходящую на нет послеоргазменную пульсацию.       Чонгук хочет попросить его остановиться и не причинять себе боль, но его попытка заговорить обрывается на внезапном мокром поцелуе в губы, а потом – его целуют в подбородок, нос, щёки, лоб, и Чонгук успевает только кое-как прохрипеть: “...сейчас, сейчас”, прежде чем его самого подбрасывает, и настигший его оргазм разносится взрывной волной по всему телу.       Чимин утыкается лбом в подушку, и Чонгук чувствует, как его ухо опаляет горячее шумное дыхание, а потом Чимин вздрагивает плечами и тихо воздушно смеётся. Этот смех больше походит на прерывистые смешки, и Чон не знает, что парня так развеселило, но его губы вдруг тоже растягиваются в улыбке.       – Всё нормально? – Чонгук поворачивает голову, утыкаясь носом в густо пахнушие шапунем влажноватые пряди. Чимин практически лежит на нём; между их животами растеклась сперма, которая вне всяких сомнений уже собралась маленьким лужицами и под боками Чонгука.       – Я кончил практически без рук, – с лёгкой хрипотцой в голосе проговаривает Чимин. – Впервые. И мне так хорошо, что я не хочу двигаться.       Чонгук расслабленной ладонью шлёпает Чимина по ягодице, отчего тот фыркает.       – Я не могу из тебя выйти.       – Ты спешишь?       Чон вздыхает с притворным раздражением, в то время как Чимин продолжает посмеиваться ему на ухо.       – Если ты не заметил, то на мне, а теперь и на тебе – твоя же сперма.       – Я смогу это пережить, не волнуйся.       Голос Чимина кажется сонным, хотя сейчас – самый разгар дня. Чонгук усмехается, прикрывая глаза. Его упавший член всё же успевает выскользнуть наружу, прежде чем анус Пака полностью сжимается.       Объективно говоря, Чонгук должен сейчас испытывать чувство, близкое к триумфу: к тому, что произошло только что между ним и Чимином он, без преувеличения, шёл всю жизнь. Но его голова свободна от мыслей, внутри нет ничего, кроме спокойствия и тихой гармонии.       Дыхание Чимина постепенно становится размеренным и глубоким. Чонгуку начинает казаться, что парень взаправду уснул, поэтому решает вернуть его в реальность очередным лёгким шлепком по оголённой коже. Чимин в ответ недовольно мычит, а затем медленно проговаривает куда-то в пространство между подушкой и шеей Чонгука:       – Кажется, у меня травма.       – Что?.. – встревоженно переспрашивает Чон. Он хочет заставить Чимина приподняться, чтобы посмотреть на него, но Чимин, будто прочитав его мысли, сам отрывает корпус от его груди, опираясь на руки. Лицо Пака расслабленно и, помимо отпечатка лёгкой усталости, в его мягких чертах невозможно найти ничего, что указывало бы даже на небольшой дискомфорт.       – Думаю, в этой жизни я больше не захочу сесть ни на один член, кроме твоего, – со сдерживаемой ухмылкой поясняет Чимин.       – Это не смешно! – восклицает Чонгук и возмущённо гнёт брови. – Я же подумал, что…       – Ты не мог сделать мне больно, – останавливает его Пак, бережно оглаживая тыльной стороной ладони щёку. – Я хорошо позаботился о себе. У меня было достаточно времени на подготовку.       Чонгук напряжённо выдыхает.       – Теперь мне нужно время, чтобы… ну, знаешь. Привыкнуть к этой мысли.       – К какой именно? – Чимин распрямляет ладонь и осторожно проводит пальцами по лбу Чонгука, поправляя улёгшиеся в хаотичном порядке пряди.       – Что ты способен выдержать мой член.       Взгляд Чимина серьёзнеет; он внимательно всматривается в лицо Чонгука, и Чонгук не знает, каких слов ему ждать в ответ.       – Кто угодно мог бы сделать это.       Кто угодно, кто обладал бы соответствующим опытом и знаниями. Кто угодно, но не бывшие партнёры Чонгука, которые сами не имели ни малейшего представления о том, как обращаться с его размерами.       – Но это смог сделать только ты, и… я ни капли не жалею.       Чимин встречает слова Чонгука благодарной улыбкой, но она довольно быстро пропадает с его лица.       – Я думал, ты никогда не позволишь мне… даже попробовать. Поэтому, когда я понял, что на уговоры ты не ведёшься, мне пришлось пойти другим путём.       – Пак-получаю-всё-что-хочу-Чимин, – Чонгук цокает языком. – Мне стоило ожидать от тебя чего-то подобного.       – А ты сам… не хотел этого? – в глазах Чимина мелькает проблеск беспокойства.       – Хотел, но для меня на первом месте стояла твоя безопасность.       Чимин задумчиво прикусывает нижнюю губу, прочерчивая пальцем линию от шеи Чонгука до его ключиц.       – Если сравнивать: ты в роли принимающего и ты в роли топа – что тебе нравится больше?       Чонгук никогда не задавался подобным вопросом, но на уровне внутренних самоощущений он уже знает на него ответ.       – Думаю, роль принимающего.       Чимин перестаёт выводить на его груди невидимые узоры и вскидывает голову. Он выглядит растерянным и по-настоящему удивлённым.       – Правда?       – Правда. Но я не отказываюсь от возможности смены позиций. Просто… хотеть тебя в себе я буду несколько чаще, чем… наоборот.       Лицо Чимина озаряет яркая улыбка.       – И мне в следующий раз даже не придётся устраивать показательное шоу с дилдо, чтобы соблазнить тебя?       – Ну… – Чонгук лукаво сощуривается, вздёргивая уголок губ, – это выглядело очень горячо, и я был бы не прочь сходить на ещё один сеанс.       – В таком случае, постараюсь достать тебе билеты в vip-зону. Прямо рядом со сценой, – Чимин игриво поводит бровями, и тем самым заставляет Чонгука тихо прыснуть.       – Хорошо, договорились.       Их укутывает уютная тишина. Чонгук готов позволить Чимину лежать на себе столько, сколько тому будет угодно, – его даже почти перестала смущать мокрота между ними, которая практически не ощущается кожей, нагретая их телами.       – У меня есть только одна просьба, – говорит вдруг Чимин. Чонгук кивает ему. – Если в какой-то момент ты не захочешь меня, как ты выразился, наоборот, просто скажи мне. Скажи, что отказываешь мне не потому что боишься за меня, а потому что ты жаждешь других ощущений – не тех, что я могу дать тебе, когда предлагаю себя.       Чонгук в ответ на это хмурится: в словах Чимина сквозит что-то такое, что тонким намёком указывает на его, Чонгука, нежелание быть с ним в роли актива в принципе.       – Когда я сказал, что раньше меня останавливал только страх навредить тебе, я не врал.       – Я не ставлю под сомнение твою искренность, – поясняет Чимин, качая головой. – Мне просто важно, чтобы ты знал: я адекватно приму твой отказ, если причиной его будет твоё желание получить удовольствие по-другому.       – Тогда я тоже должен кое-что прояснить, – Чонгук поднимает руки и невесомо проводит кончиками пальцев по спине Чимина, вызывая у того ответные мурашки. – Мне нравится с тобой всё. Любая поза, любой способ, которым мы можем заниматься любовью. Но чтобы стать хорошим топом для тебя мне нужно ещё немного практики. Это большая ответственность – вести в сексе, и если в прошлом я с ней справлялся плохо, то сейчас, в настоящем, с тобой, я хочу научиться, как стать лучше.       – Я обязательно помогу тебе, – Чимин пробирается руками под подушку, приподнимая немного голову Чонгука, и вытягивается, слегка прогибается в спине, полностью накрывая его тело своим, и утягивает его в медленный, чувственный и трепетный поцелуй. Чонгук наслаждается: полными, мягкими губами, плавными линиями поясницы и покатостью плеч, – наслаждается самим моментом в целом, этой неоценимой близостью между ними. Телесной и душевной.       Несмотря на все свои предыдущие отношения, Чонгук считает Чимина своим первым: первым, с кем он смог открыться той своей стороне, которую всегда упорно отрицал, которую, в какой-то степени, даже боялся; первым, с кем он отныне может чувствовать себя полноценным; первым, кто помог ему принять себя полностью.       – Мне жаль нарушать этот момент, – бормочет прямо ему в губы Чимин, отчего некоторые слова звучат смазанно, – но ты не мог бы дотянуться до салфеток? Во мне остался твой презерватив, и он ужасно колется. Я, кажется, больше не могу терпеть.       Чонгук замирает с приоткрытым ртом и округлёнными глазами. Чёрт, как он мог не почувствовать его отсутствия?..       Чимин сползает с него и укладывается на бок, стараясь особо не шевелиться, пока Чонгук наматывает на кулак бумажное полотенце. Салфетки запрятаны куда-то в ящик кухонной тумбы, и заниматься их поисками – последнее, что могло бы сейчас прийти Чонгуку в голову.       – Если бы ты сразу позволил мне выйти, этого бы не случилось.       – Но мне так понравилось чувствовать, как твой член постепенно обмякает внутри…       – У тебя теперь будет раздражение.       – Никакого раздражения не бу…       – У тебя покраснела кожа.       – Это нормально! Чонгук, что ты там рассматриваешь? Просто выкинь уже его…       Чонгук хлопает дверцей шкафа под мойкой и разворачивается к Чимину, который продолжает лежать на кровати, перевернувшись на спину и раскинув в стороны руки и ноги. Бесстыдно нагой и всё такой же бесстыдно ленивый.       Чонгуку хочется его немного взбодрить, и он не придумывает проказы лучше, чем крикнуть: “Кто последний в душ, тот перестилает постель!”, а затем сорваться с места и вихрем влететь в ванную комнату. Он сомневается, что Чимин последует за ним, но когда слышит топот и звук стукнувшей о стену двери, – не может не сдержать ненормально широкую улыбку.       Ладно, он всё равно потом поможет Чимину с уборкой. Только до умильного возмущённому и что-то на эмоциях высказывающему о жульничестве парню знать об этом пока вовсе не обязательно.