Мальчик по вызову

      Жене кажется, что он задыхается, когда Марк, взяв обе его руки в свои, осторожно тянет его на себя на выход из кухни, помогая обойти осколки стекла и валяющуюся на полу рубашку, к которой минутой позже присоединилась чёрная худи самого Марка. Женя совсем нескромно стонет от поцелуев в щёки, челюсть, шею и совсем лёгких мазков по губам. Это всё обещает что-то, что он до конца своей жизни не забудет, как бы ни пытался.              Он кивком указывает на дверь, за которой скрывается его спальня, хотя, говоря откровенно, он был бы согласен приземлиться и на диван в гостиной. Сил терпеть это издевательство над его выдержкой уже не было.              Марк легко толкает его на идеально заправленную кровать, которая уже через несколько минут, он в этом уверен, будет превращена в поле боя, потому что по его представлениями секс с Марком именно такой — похожий на сражение.              — А-ах, — выдыхает он, когда Марк, глядя на него своими блестящими огромными глазами, подносит его руки к лицу, невесомо целует пальцы, один за одним, и совсем не отрывает взгляда. — Что ты делаешь?              Марк был бы рад ответить, но он правда не знает. Отчего-то не хочется торопиться именно сейчас, когда он получил согласие и точно знает, что его не выставят за дверь, когда Жене что-то странное снова придёт в голову.              — Тебе не нравится? — мурчит, выцеловывая каждую костяшку этих длинных узловатых пальцев. А затем на пробу ведёт языком по самому кончику указательного и прихватывает сухими от тысячи поцелуев губами.              Женя жалеет, что не открыл окно, потому что в комнате ужасно жарко становится в этот момент. Или с ним не всё хорошо. Вдруг он заболел чем-то, у чего нет названия? Ему кажется, что на его коже загорелись маленькие костры, что вот-вот превратятся в один большой пожар, который не оставит от него ничего, кроме обугленных костей и почерневшего от гари сердца. Сердца, для которого всё происходящее, совершенно правильно.              — Я не слышу ответа, — шепчет Марк, отпуская палец и слегка прикусывая его, словно в наказание за молчание.              А у Евгения Станиславовича в голове никак не формируются слова от той нежности, с которой Марк ласкает его руки, ведёт большими пальцами по запястьям, рисуя круги и следуя за дорожками вен, массируя кожу ладоней и языком касаясь подушечек пальцев. Это всё так не похоже на то, что он творил на кухне, словно перейдя порог спальни, он вдруг решил сменить тактику соблазнения.              — Н-нравится, — больше выдыхает, чем говорит Женя, и чувствует, как указательный и средний пальцы вдруг оказываются в плену жаркого влажного рта Марка, пока глаза следят за реакцией, которую вызывают его действия.              Он дёргает уголком рта, продолжая вести языком вдоль пальцев, обильно смачивая их слюной.              Женя откидывает со своего лица прилипшие от пота пряди волос. Ему хочется больше, хочется жарче и ближе, поэтому он нетерпеливо дёргает пальцами во рту Марка и другой рукой обхватывает его запястье и тянет на себя. Тот совсем по-кошачьи улыбается и поддаётся, опускаясь к нему на колени, обхватывая его талию крепкими ногами и выпуская пальцы.              — Когда же ты стал таким нетерпеливым? — шепчет прямо в губы, чтобы затем прижаться к ним влажным поцелуем. — Где твоя сдержанность?              Женя едва уловимо дрожит и отвечает на поцелуй, прижимая освобождёнными руками за талию его к себе ближе.              Время превращается в смолу, оно тянется бесконечно долго, как ему кажется, пока они грязно целуются, сталкиваясь языками и зубами, хихикая в эти моменты прямо друг в друга, и отчаянно прижимаются возбуждениями друг к другу. Член Жени требует разрядки, распалённый предыдущей стимуляцией ещё на кухне.              — Марк, — шепчет между поцелуями.              Тот мычит вместо ответа, блуждая руками по груди Жени и играя с напряжёнными сосками смоченными в слюне пальцами. «Когда он только успел,» — думает Женя, но выгибается, подставляясь под ласку, и его член проводит по члену Марка, скрытому под жёсткой тканью джинсов. От этого он ярко вздрагивает, что вызывает у Марка хитрую улыбку. Он снова проводит пальцами по соску и слегка прищипывает его, отчего тот снова трётся о его пах и совсем неприлично стонет.              — Так чего ты хотел, Жень? —дразняще Марк спрашивает, заранее зная ответ. Но говорить о сексе доставляет почти такое же удовольствие, как и занятие им, а он никогда не отказывает себе в удовольствии. Он гонится за ним и ведёт Женю за собой, сводя с ума шёпотом, словами, касаниями и поцелуями.              — Ты… — задыхается, хватая ртом воздух. — Сними футболку, — отчего-то это звучит даже умилительно. — Пожалуйста.              Марк распахивает глаза в притворном удивлении:              — Какой вежливый. Не хочешь сделать это? — снимает его руки со своей талии и ведёт к краю простой чёрной футболки, вынуждая дрожащими пальцами схватиться за него. — Ну же, почему я всё должен делать сам?              Женя тянет футболку вверх, Марк поднимает руки и через несколько секунд ненужный предмет одежды летит куда-то на пол. С этим можно будет разобраться позже, также как и с вещами на кухне. Где-то у Жени зарождается мысль о том, что кот вполне может наступить на один из осколков и пораниться, но он отчаянно надеется, что Маркиз не окажется таким глупым и не полезет туда. Кажется, он спрятался в ванной, поняв, что сегодня к хозяину лучше не приближаться.              От взгляда на бледную в неявном свете из окна спальни кожу, свет-то они так и не включили, Женя ахает. Он видит россыпь бледно-красных засосов, оставленных не им, а другими, с кем он встречался раньше, и он почти видит места, в которых оставят поцелуи те, кто встретятся с ним потом.              Марк ловит этот изучающий взгляд и ему почему-то кажется это чертовски возбуждающим. У Жени нет права ревновать его к работе, но ему хочется верить, что где-то внутри него уже зародился тот самый червячок. Почему-то ему хочется верить, что ему не всё равно, хотя он и понимает, что Женя не в первый раз встречается с таким.              — Хочешь тоже оставить след? — говорит, ухмыляясь.              — Хочу, — отвечает нетерпеливо и припадает к тем местам на коже, где ещё есть место. Ему хочется, отчаянно хочется оставить свой след в этой паутине отметин. Возможно, чтобы Марк думал о нём в том числе, когда до красноты будет натирать их мочалкой после всех вызовов и мазать заживляющей мазью. Чтобы он тоже оставил о себе хоть какое-то воспоминание, пусть воспоминание о Марке и выжжено где-то глубоко внутри, на самом сердце, а этот засос пропадёт спустя несколько дней. Очень повезёт, если через неделю на этом месте будет хоть какой-то цвет.              — Хороший мальчик, — шепчет Марк, чувствуя как сильно губы Жени втягивают кожу так, что становится немного больно. Несмотря ни на что, это приятная боль.              Женя млеет от такого обращения, хотя в жизни бы не позволил себя так назвать никому из своих предыдущих мальчиков. Марку, видимо, можно, если не всё, то намного больше, чем кому-либо.              Марк опускает руку на член Жени и обхватывает его, вызывая громкий стон. У Жени в этот момент такое прекрасное лицо, что ему хочется стать художником, чтобы запечатлеть этот вид навсегда. И хочется одновременно показать эту картину всему миру, чтобы каждый увидел, какой он невероятный в своём возбуждении и именно он довёл его до этого состояния, и не показывать его таким никому, потому что прямо сейчас — всё это для него.              — Какой же ты, — горячо шепчет Марк ему в шею, припадая к ней снова.              Женя тянется руками к его ширинке и звонко расстёгивает замок джинсов, нетерпеливо и настойчиво, потому что ждать дальше он не может и не хочет. Он оглаживает член Марка через мягкую ткань боксеров и ответом на безмолвный вопрос, можно ли ему продолжать, служит рваный вздох и лёгкое ёрзание у него на коленях. То, как движутся его бёдра навстречу ему, так откровенно, красиво и так совершенно, что Женя не хочет видеть завтрашний день, если в нём не будет Марка.              Эти мысли пагубны, эти мысли совершенно ни к чему не приведут, а только загонят Женю ещё глубже в ту яму, что он сам себе вырыл, но ему хочется раствориться в них хотя бы на то время, что у них ещё есть. Потому что он знает, что Марк не останется на ночь, а уйдёт ровно в тот момент, когда закончится оговоренное время.              — Сколько у нас есть? — спрашивает Женя, через ткань лаская Марка и принимая его ласку.              — Час, может быть, чуть меньше, — отвечает Марк, подаваясь бёдрами в такт движениям жениной руки. — Так что нам лучше поторопиться. Если тебе мало этого, — намекает он на их обоюдные действия, — тебе стоит только попросить. Словами, — издаёт он тихий смешок, потому что слова совсем очевидно смущают Женю.              — Я хочу, — сглатывает тот, чувствуя как приближается его оргазм и понимая, что ещё чуть-чуть и он кончит Марку прямо в кулак, так и не почувствовав его на себе, — чтобы ты снял эти блядские джинсы.              — Ах, как мы заговорили, — снова смеётся Марк, мягко выпутываясь из жениных рук и вставая. — Не знал, что ты так умеешь.              Женя чувствует себя беспомощным, когда тот снимает джинсы вместе с бельём и встаёт перед ним совершенно обнажённым, неописуемо прекрасный в своём несдержанном желании.              — Тебе тоже нужно раздеться, если мы планируем продолжить, — блестит Марк глазами и сам тянется к кромке жениных брюк, намекая приподняться, чтобы можно было их стянуть. Женя двигает бёдрами и его брюки с боксерами с тихим шорохом сползают к лодыжкам. Он отпинывает их в сторону и откидывается назад на руки, словно приглашая Марка вернуться к их изначальной позе. Но у него другие планы. — Послушный, — почти заворожённо говорит он, опускаясь на колени и ведя руками от колен выше, намекая раздвинуть ноги в стороны.              От осознания того, что он собирается сделать, Женю током прошибает, но он подчиняется, потому что отказать было бы кощунством, когда Марк перед ним такой.              Он устраивает руки на чужих бёдрах и ведёт языком по их внутренней стороне, прикусывает нежную кожу на тазовых косточках и кончиком касается возбуждённого члена Жени. Сверху раздаётся тихое ах, так что он понимает, что всё делает верно, что ему можно. Языком ведет от основания к самой головке, слизывает предсемя и наконец накрывает губами горячую плоть. Он берёт длину, помогая себе, и опускается вниз, размазывая собственную слюну и естественную смазку дальше.              — Да блять, — шипит сквозь зубы Женя, чувствуя Марка, кажется, везде. Одна рука оглаживает его таз и слегка щипает за ягодицу, а другая мягко скользит по члену в одном темпе со ртом, который с каждым движением вверх-вниз захватывает всё глубже.              Марк знает, как Жене хорошо, потому что чувствует как он дрожит в его руках, и берёт до конца, носом прижимаясь к лобку, сглатывает и мычит, посылая вибрацию по члену. Женя сверху жадно глотает воздух и, кажется, скоро совсем вырубится от неторопливой ласки. Марк хорошо представляет себе, как широко открывает тот рот, как трепещут его ноздри, втягивая воздух, как сильно он жмурит глаза. Он набирает темп, контролируя, чтобы Женя не кончил быстрее, чем они дойдут до самого главного. Его член дёргается и истекает предэякулятом, но он прекрасно понимает, что его работа — доставлять удовольствие. Ему за это и платят, Женя в том числе.              Когда вдохи становятся более поверхностными и мышцы живота напрягаются, он выпускает член изо рта и встаёт с затёкших колен, наслаждаясь разочарованным стоном.              — Хочешь кончить так? — спрашивает он, нависая над Женей, глаза которого открываются и беспорядочно ищут за что зацепиться в темноте комнаты.              — Я же сказал, что хочу всего, — отвечает Женя, резко притягивая его на себя, чтобы оказаться к ним лицом к лицу. — Но если бы у нас было больше времени…              — В следующий раз укажите это в вашей заявке, Евгений Станиславович, — жарко выдыхает Марк ему прямо в губы.              Прежде чем Женя успевает сказать, что следующего раза не будет, а он знает, что так скажет, Марк нагло целует его. Женя чувствует свой вкус на его губах и стонет, потому что это слишком.              Они валятся на кровать клубком рук и ног, сплетённых друг с другом. Это какая-то исступленная отчаянная ласка, но Женя бы её ни на что не променял. Марк заводит его руку себе за спину и направляет к ложбинке между ягодицами. Пальцы, готовые прикоснуться к сжатому колечку мышц, вдруг упираются во что-то.              Женя распахивает глаза и разрывает поцелуй. Марк же тихо хихикает, довольный до невозможности такой реакцией.              — Что это? — хрипло спрашивает, обводя металлическое навершие анальной пробки, которая очевидно находилась там ещё до того, как Марк ступил на порог его квартиры.              — Глупый вопрос, не находишь? — отвечает Марк и выгибается в спине, чтобы дать Жене больший доступ. — Я всегда готовлюсь к вызовам. Ты же искал принимающего.              Женя громко стонет, понимая, что он правда готов для него. Как был бы готов для любого, кто бы его вызвал, но это вторично. Сейчас он для него — весь.              — Смазка в тумбочке, верхний ящик, — тянуть больше некуда, тянуть больше не хочется. — Презервативы там же.              — Ты тоже готовился, — шепчет Марк в ответ, поднимается и, следуя указаниям, лезет в прикроватную тумбочку, быстро выуживая оттуда всё необходимое. — Хочешь сам заняться ей или предпочитаешь посмотреть? — Женя не видит его лица, но знает, что он улыбается совсем как в порно-фильмах: пошло, дерзко, — и это ужасно возбуждает.              — Повернись, — хрипло отвечает он.              — Где твои манеры?              — Пожалуйста, повернись, — почти стонет.              И Марк подчиняется. Женя ждал какую-то идиотскую надпись или, возможно, плоский камушек, что было бы совершенно в стиле Марка, но он видит лишь простой блеск самого обычного металлического кружка. Пальцами проводит осторожно по кругу и видит, как мышцы слегка сжимаются вокруг игрушки.              — Если ты будешь медлить, я сам её выну и трахну тебя.              Женя знает, что Марк не врёт, поэтому подхватывает кончиками пальцев пробку и осторожно тянет на себя. Он видит, как расширяется анус Марка, когда самая большая часть выходит из него. Он слышит, как шипит сквозь зубы Марк. И он тянет сильнее, пока пробка с влажным от смазки чпоком не выходит полностью из тела Марка.              — Наконец-то, — стонет тот и поворачивается лицом к Жене. — Будешь паинькой и дашь мне оседлать тебя?              И Женя просто не может отказать. Он подчинится каждой его просьбе, пока способен чувствовать его рядом, вот так, как сейчас. Он кивает и ложится на спину, позволяя Марку сесть на его бёдра. Тот выдавливает смазку себе на пальцы и тянется назад, чтобы подготовиться.              Женя не отрывает глаз от него. Он просто не может. Грудь Марка тяжело вздымается, глаза затянуты поволокой возбуждения, а губы слегка приоткрыты. Марк зубами разрывает серебристый квадратик, надевает презерватив на Женю и смазывает его, медленно проводя вдоль напряжённого члена. А затем приподнимает бёдра и осторожно опускается.              — Ма-арк, — захлёбывается собственным стоном Женя.              Тот лишь мычит в ответ, потому что ему о-ху-ен-но. Ему так пиздато, что ещё немного и он увидит звёзды перед глазами. Потому что член Жени такой охуительно идеальный, такой же, как он сам. Он такой охуительно правильной длины, он так охуительно правильно входит в него и так охуительно правильно проводит по простате с каждым движением бёдер Марка. Он растворяется в ощущениях, он плывёт, но остаётся на плаву, благодаря крепким рукам Жени, что держат его за бёдра так сильно, что у него наверняка останутся синяки. Но ему так плевать.              Так плевать, пока ему так о х у е н н о.              — Женяженяженя, — шепчет-молится Марк, прикрывает глаза и насаживается жёстче, сильнее, глубже, потому что Женя ему это разрешает. Он отдаёт ему руководство и лишь поддерживает его, чтобы тот не упал на него. — Какой же ты, Женя.              — Какой? — выдыхает-выстанывает.              — Охуенный, Женя, — отвечает-признаётся Марк.              Женя тонет в удовольствии. От одних только марковых стонов, которые, ему хочется верить, совсем не наигранные, ему хочется позорно кончить, но внутри Марка так невероятно тепло, узко и, чёрт бы с ним, правильно, что он держится еле-еле.              — Не смей кончать, — приказывает Марк, и Женя не смеет ослушаться, хотя хочется до искр из глаз. — Ты такой хороший, такой послушный, правда?              Женя натурально скулит от такой похвалы. Он и не думал, что его это будет настолько заводить, но это заводит, чёрт возьми.              Марк хватает одну из рук, держащих его бедро, и направляет к своему члену.              — Сделай это для меня, — он чужую руку кладёт на член и заставляет сжаться вокруг него.              И Женя снова не смеет ослушаться, размазывая капающий с головки прдэякулят по длине и ведя резко вниз. Звенящий стон ему подсказывает, что всё правильно.              — Быстрее, давай, — давится наслаждением Марк.              Женя двигает рукой быстрее, пальцами обхватывает туже, большим пальцем гладит уздечку и проводит по набухшим венам. Он чувствует, как Марк сжимается вокруг него и это почти болезненно.              — Кончи со мной, — снова приказ.              Он ведёт по члену Марка плотнее, сильнее, и отпускает себя. Марк насаживается на него глубоко и Женя сдержаться больше не может. Он почти кричит, когда оргазм прошибает его внутренности, Марк до звёзд перед закрытыми глазами сжимает его и кончает в его руку. Тот протяжно стонет и ловит пересохшим горлом воздух.              — Пиздец, какой ты хороший, Женя, — на грани слышимости хрипит Марк, снимаясь с жениного размякшего члена и откидываясь на кровать рядом с ним.              Жене кажется, что он за всю свою жизнь не слышал слово «хороший» в свой адрес так много, как за это время. И почему-то это даже не обидно из уст Марка, хотя подобный комплимент в адрес двадцативосьмилетнего мужчины можно было бы счесть за оскорбление. И почему-то именно для Марка хочется этим самым хорошим быть.              — Я в душ, — говорит Марк, вставая с кровати и пошатываясь. — В ванной есть полотенце?              Женя утвердительно мурчит, не в силах отойти от того, что сейчас произошло. Должно быть обидно, что с ним не полежали после секса, не поцеловали лениво и размеренно, не погладили по мокрой груди и не убрали со лба волосы, но… Наверное, он знал, что так будет. Мальчики, что были до Марка, хотели так делать, но ему это совсем не нужно было, он всегда первым уходил в душ. А сейчас — такого не захочет Марк.              В ванной недолго шумит вода и уплывающим сознанием Женя надеется, что после душа Марк вернётся в кровать, потому что гравитация нещадно его к ней придавила и вставать совсем не хочется. Он стягивает презерватив, завязывает и отбрасывает куда-то на пол. С этим можно будет разобраться потом.              Марк появляется в дверях с полотенцем, обёрнутым вокруг бёдер, и наощупь подходит к кровати.              — Ваше время вышло, — тихо говорит он, глядя прямо в лицо всё ещё плывущему Жене. — Сегодня продлить уже не выйдет, но мы будем рады, если вы снова воспользуетесь нашими услугами, — тон ровный, ни одной лишней эмоции не проскальзывает. Профессионально.              Женя молчит и переваривает. Молчит, пока Марк подбирает с пола свои джинсы с бельём. Молчит, пока он уходит на кухню и, вероятно, подхватывает собственное худи. Молчит, пока он шуршит одеждой, невесомо продвигается по коридору, звенит молнией куртки и щёлкает дверным замком.              — Это было классно, Жень, — глухо слышится из коридора. — Прости, что не помог убраться на кухне, мне пора. Увидимся? — в последней фразе слышен вопрос, на который Женя не успевает ответить, потому что дверь аккуратно хлопает.              Жене хочется что-нибудь сказать, но уже некому и незачем. Он встаёт с кровати, на шатающихся ногах идёт в коридор и запирает дверь. Возвращается в спальню, падает на кровать, которая, как он и предполагал, стала больше похожа на поле боя, и позволяет себе маленькую слабость. Он также молча плачет и немного сожалеет, что не курит.              Он так и не спросил у него, почему Марк сказал, что он пахнет гранатом.