***
А слишком хороший Женя не слишком хорошо приходит в себя. Когда рука нащупывает успевшую остыть металлическую игрушку, ему хочется отбросить её в другой конец комнаты. Или в окно, чтобы она утонула в каком-нибудь сугробе и летом вместо подснежников весело бы отблёскивала с грязного газончика. Неравнодушные в чате дома наверняка выкатили бы длинное сообщение о разврате, а мужики, считающие себя остроумными, пропустили бы по паре шуток о «не дотерпели». Женя горько усмехается мысли, что если бы они попросили номерок хозяйки — ведь у нас пидоров не водится, — он мог бы скинуть ссылку на свой сайт. Рутина обычно помогает привести мысли в порядок. Цепочка «вытереть слёзы — разблокировать — войти — ввести сумму — ввести код из смс — подтвердить», однако, нихрена не успокаивает, потому что он знает, кому улетят его деньги. Горячий душ, жёсткая мочалка, запах грейпфрутового геля для душа и чистка зубов нихрена не успокаивают, потому что на змеевике в ванной комнате сушится полотенце, которым вытирался Марк менее получаса назад. Выпить воды на кухне — удивительно — но тоже нихрена не помогает, потому что на полу всё ещё лежит его рубашка, которую снял Марк, и осколки бокала, который он разбил из-за Марка. Секс в пятницу вечером, особенно такой хороший, должен разгружать голову и способствовать крепкому сну. Так было всегда. Но Марк Кондратюк — ёбанное исключение из правил. — Женя, что с тобой? — шепчет он сам себе, поднимая рубашку с пола и аккуратно отряхивая её от стеклянного крошева. Она летит в корзину для белья. В мусорку убираются самые крупные осколки и оторванные пуговицы, тряпкой собираются помельче, а остальное пропадает в мешке пылесоса. Механика. Ру-ти-на. Убрав беспорядок на кухне, поправив подушки на диване и одной ногой подвинув коврик в коридоре, Женя лезет в ящик в прихожей. Там в глубине лежит пачка на экстренный случай. Какая ирония: он купил её как только заехал в квартиру три года назад, а распечатывает только сейчас. «Хоть бы не отравиться», — думает он, выуживая спички из кухонного ящика. Окно на балконе открыто, морозец тут же щиплет щёки. — Я даже не попрощался, — совершенно по-идиотски шепчет Женя, чиркая спичкой. — И про гранат я не узнал. Санкт-Петербург за окном живёт своей жизнью, по улицам проезжают машины, одна из которых — это Женя точно знает — везёт Марка на следующий заказ. Евгений Станиславович делает первую за много лет затяжку.***
Восемь лет назад
Жене — 20 лет, Марку — 16 лет.
На встречу выпускников не хотелось идти от слова совсем. Во-первых, Женя выпустился-то всего три года назад. А во-вторых, по его мнению, подобные мероприятия, организованные школой — удел неудачников. Когда он сам состоял в организационном комитете, то ожидал от этого праздника жизни чего-то реально стоящего. Что придут классные, успешные люди и будут со слезами на глазах рассказывать, что именно школа сделала их теми, кто они есть сейчас. Ну, то есть крутыми и успешными. На деле, пришли уставшие женщины, с детьми — фотки которых они показывали всем, кто был готов смотреть — оставленными на вечер у бабушек и дедушек, и весёлые мужчины-пузыри, которым хотелось вспомнить молодость и тайком от бдительных завучей выпить коньяка в туалете. Нет, безусловно были и слёзы, и трогательные истории о прошлом, и слова благодарности школе. Но слёзы были о неудавшемся настоящем, истории исключительно о безвозвратно ушедшем прошлом и друзьях, что не пришли, хотя обещали, а благодарственные речи оказались заранее написанными. Короче, мероприятие обещало быть тухленьким. Туда его уговорил пойти Андрей, приехавший — на удивление без Пети — из Франции на пару месяцев. Уж от кого-кого, а от все школьные годы пребывавшего в меланхолии и беспочвенной тоске Андрея Женя такой подставы не ожидал. — Я не понимаю, зачем оно тебе надо? — недоумевал по телефону Женя. Андрей фыркнул в трубку. — В смысле зачем? — вопросом на вопрос ответил он. — Не хочешь на бывших одноклассников взглянуть? — Да я-то их периодически вижу, — усмехнулся Женя, рисуя завитушки на полях ежедневника перед собой. Ранее он внёс туда дату, время и место праздника жизни. И слово «прилично», которое он выцепил из длинного андреева «иумоляютебяоденьсяприличноязнаючтонетебетакоеговоритьно…». — Это ты уехал, а не я. Андрей что-то недовольно бурчит. — Вот скажи мне честно, — продолжил, — ты просто хочешь выебнуться французским вээнжэ? — И что такого? — сдался Андрей. — Тогда повторюсь — зачем оно тебе надо? — Ты пойми, Жень. Это тебя в школе все любили и по голове гладили за каждый вздох, если ты не забыл ещё. А я, ну, типа, как приложение шёл. Не было для них «Жени и Андрея», был только «Женя с Андреем». Чуешь разницу? Вон оно что. — Тебе не кажется, что это как-то… мелочно? — Женя его понял, но не совсем одобрил план. Слишком уж по-детски звучит такая обида. — Говоришь, как Петя, — Женя был готов поклясться, что на другом конце провода надули губы. — Может, потому что мы оба правы? Петя — сосед Жени по лестничной клетке. Точнее, был им, пока Женя жил с родителями, а сам Пётр — в России. По всем обстоятельствам он должен был учиться вместе с ними, но из-за увлечения музыкой понимающие родители отправили чадо в школу с музыкальным уклоном и не прогадали. Игры в песочнице со временем стали степенными «как у взрослых» чаепитиями после школы, разговоры «ни о чём» перешли в разряд «обо всём», а дуэт стал трио, когда в пятом классе Женю пересадили к Андрею. После выпуска, правда, трио снова перешло в дуэт, только в этот раз Женя оказался за бортом. Нет, дружить с ним не перестали, но друзья вдруг оказались чем-то большим друг для друга. — Вы оба меня раздражаете, — сообщил Андрей, чтобы по-ребячески бросить трубку. Женя с улыбкой вздохнул и покачал головой, уверенный, что Андрей не передумал. Уж чего-чего, а упёртостью он их с Петей давно обошёл. Осень в Санкт-Петербурге противная, но коренные жители привыкли. Ко всему привыкаешь, даже к плохой погоде. Женя плотнее запахивает серое пальто и зарывается носом в шарф, нетерпеливо топчась у выхода из метро. Андрей не опаздывает, это Женя пришёл раньше. Как и всегда, впрочем. Из капельки чёрных наушников поют что-то по-французски. Судя по названию — нечто про богему. Душевно, красиво и непонятно. Примерно этого Женя и ожидает от сегодняшнего вечера. От созерцания унылой листвы, которую ветер гоняет по тротуару, его отрывает тычок в рёбра. — Замёрз? — И тебе привет, Андрей, — оборачивается к подошедшему другу Женя, чтобы заключить в объятия. Лицом к лицу они не виделись… года два, пожалуй, с тех пор, как парни уехали во Францию. — Бонжур-бонжур, — щебечет в плечо Андрей и похлопывает по спине. — Долго ждал? — Не очень, — хочется добавить «почти двадцать минут», но кому нужна эта информация? — Лучше пойти, если не хочешь заявиться с эффектным опозданием. — А может и хочу, — в этот раз губы надувают не по телефону. — Но тогда в актовом все места займут. Женя усмехается. От метро до школы идут почти на автомате — для Андрея привычный маршрут, а сам Женя часто провожал его в школьные годы. — Ты думаешь, много народу придёт? — сомневается он. — А ты не помнишь, сколько их тогда приходило? Уверен, некоторые там уже с утра. — Ну, это ты загнул, конечно. Что им там с утра делать? — хмурит брови Женя, когда носок ботинка скользит по грязи. Отвратительно. Хорошо, что он взял с собой салфетки. — Нос-таль-ги-ро-вать, — по слогам проговаривает Андрей, хватая его за локоть, чтобы тот не упал. Женя посылает ему благодарный взгляд. — Может, и мы такими станем. — Упаси Бог, — тихо отвечает Женя. Андрей с ним согласен. Оказывается, за общественно-полезную деятельность разрешают прогуливать уроки. И это было единственным стимулом вступить в школьный совет. Теперь можно без зазрения совести на любое руссичкино «опять прогуливаем?» с улыбкой отвечать «татьянниколавна, мы мероприятие готовим!». Марка всё устраивает. Артура, которого он потащил с собой, тоже. Кажется, теперь они оба стали понимать того идеального Женечку, что выпустился несколько лет назад, но до сих пор приводился в пример другим ученикам. Самое скучное мероприятие осени — встреча выпускников. Когда они были помладше, их заставляли готовить номера на потеху не очень-то весёлой публике. — Теперь вы — выпускники, — вещает со сцены Даниил Маркович, педагог-организатор и хореограф на полставки. Справедливости ради стоит сказать, что все его танцы для школьного кружка по танцам были подозрительно похожи друг на друга, но нанимать нового постановщика никому не хотелось. Трата денег из бюджета, сами понимаете. — Через несколько лет вы будете сидеть в зале и вспоминать, как сами стояли на этой сцене. «Это вряд ли», — думает Марк. Он предпочёл бы забыть это место как можно скорее. — Давайте устроим такой праздник, какой вы сами бы хотели когда-нибудь увидеть! — Марку кажется, что Даниил Маркович на чём-то точно сидит, иначе такой энтузиазм объяснить крайне сложно. Иногда ему даже хочется подойти и спросить на чём. Может быть, тогда уроки перестанут быть такими нудными. Артур пихает его локтем и шепчет: — Как думаешь, кто-нибудь нажрётся прям во время концерта? Марк насмешливо фыркает. Он не думает, он уверен. Иначе эту тягомотину вынести будет совсем невозможно. Всё должно пройти идеально. Иначе им снесут головы и наставят пропусков за уроки, которые они уделили на подготовку к вечеру. Завуч так и сказала: «Пройдёт плохо, пойдёте на отработку». Перспектива печальная, поэтому даже большую часть времени бездельничающим Марку и Артуру пришлось поднапрячься. И всё правда идёт хорошо. Артура поставили встречать гостей и приглашать их в актовый зал, будто они могли забыть к нему дорогу. Некоторые из них закончили школу только этим летом, а пришли они скорее «по приколу», помозолить глаза бывшим учителям. Марк нервно листал сценарий, который сам же помогал писать. Татьяна Николаевна бы рыдала. Он сам не помнит, кому пришла в голову гениальная идея сделать его ведущим, ведь людей без дефектов речи-то, конечно, нет, но ему хочется проклясть этого человека. Он не боится выступлений, не боится внимания, но прекрасно понимает, что если что-то пойдёт не так — а такое вполне вероятно — все шишки полетят на тех, кто стоит на сцене. Ему тоже хочется нажраться во время концерта. У Артура в рюкзаке припрятан золотой запас — пачка апельсинового сока с разведённой в нём водкой. Уговаривать друга пришлось долго, но решающим стал аргумент «а у меня в рюкзаке сигареты, так что…» Так что, отчаянно краснея под цепким взглядом дежурных учителей, нести алкоголь пришлось Артуру. Марк с широченной улыбкой прошествовал мимо них с двумя пачками винстона в пенале и зажигалкой в кошельке. — Волнуешься? — спрашивает рыжая Сашка из 11А, которую поставили его со-ведущей. — Да не, — лаконично отвечает Марк, возвращая сценарий к первой странице. — А ты? Она поджимает губы и смотрит в сторону щели между тяжёлых штор. Директор выделил деньги на обновление актового зала, так что вместо пыльных синих штор теперь висят ярко-алые. И они пока не пахнут пылью. — Немного, — признаётся Саша, переступая с ноги на ногу. Она вздыхает и ненавязчиво опускает голову Марку на плечо. Он не против, потому что понимает, что это, вероятнее всего, вынужденная мера — по дресс-коду Сашу обязали надеть платье и каблуки. Каким бы удобным ни был каблук, на нём предстоит простоять целый вечер. — Да нормально всё будет, — уверяет Марк, сам себя в том числе. — Даниил Маркович сказал, что у нас отлично получается. Ты что ему не веришь? Саша скривила губы и тут же заворочала туда-сюда головой, проверяя, не заметил ли сам педагог её реакции. — Конечно, верю, — судя по тону, она сама своим словам не верит. — Но всё равно как-то… очкую. Марк насмешливо вскидывает брови и хмыкает под нос. Может быть, с Сашкой давно стоило поближе пообщаться, раз она умеет… выражаться. — Всё, ребята, готовность номер р-раз, — чересчур воодушевлённо для такого мероприятия говорит Даниил Маркович, когда неожиданно появляется со спины и хлопает обоих ведущих по плечам. — По сценарию успели пройтись? Марк и Саша синхронно кивают, оборачиваясь. — Не подведите, — грозит им пальцем педагог. — Сам понимаете, какая ответственность. — Понимаем, — бодро отвечает Саша, зачем-то громко стуча по старому паркету правым каблуком. — Мы не подведём, да, Марк? Марк также живенько угукает. Он надеется, что они никого не подведут. — Ну, всё! На сцену, оба, — слегка подталкивает их Даниил Маркович. — И не забывайте улыба-аться! Сегодня же пра-а-аздник, давайте. Удачи! Вот чего Женя совершенно точно не ожидал от этого вечера, так это того, что концерт будет вести его старый знакомый. Никогда бы в жизни он не подумал, что тот мелкий балагур, которого он однажды за шкирку поймал в коридоре, вдруг наденет рубашку, отгладит брюки, начистит ботинки, причешет, в конце концов, непослушную гриву и с лучезарной улыбкой выйдет на середину сцены с чёрным планшетником в одной руке и микрофоном в другой. Это точно какая-то картинка из параллельной вселенной, от которой уголки губ почему-то сами собой расползаются в улыбке. Марку ужасно идёт быть ведущим. Несмотря на заметную картавость, он прекрасный диктор, чего Женя никогда бы в жизни не предположил. — Добрый вечер, дорогие и горячо любимые выпускники гимназии! — Жене отчего-то хочется верить, что на словах «горячо любимые» взгляд Марка скользнул по нему. Хотя, скорее всего, это совсем не так: на сцену направлены прожекторы — тоже закупленные школой, судя по всему, совсем недавно — которые нещадно слепят глаза, а в зале сидит слишком много народу, чтобы разглядеть каждое отдельное лицо. Но почему-то от мысли, что Марк его всё-таки разглядит, сердце пропускает удар. Совсем как тогда, когда он в первый раз в жизни курил по-цыгански. — Эй, — Андрей, сидящий рядом, легонько подталкивает его локтем, — а это не тот мелкий, про которого ты рассказывал? — он про него рассказывал? — Ну, который за гаражами курил? С тобой вместе, кстати. А, ну точно. Тогда он от всех своих немногочисленных друзей получил по осуждающему взгляду, а от Пети ещё и недовольное «тц, ну ты даёшь». Ну дал разок и дал, чего бубнить-то. Андрей выдал что-то в духе: «Видимо, убедительный пацан оказался, раз ты сигарету сразу в зубы…», но Петя быстро его осадил. Не осуждать и не обсуждать — негласное правило в настоящей мужской дружбе. И тема закрылась. Курить после этого Женя не начал, чему все тайно были рады. — Угу, — кивает Женя, не сводя глаз с ведущих. Неожиданно перспектива провести вечер на скучнейшем мероприятии расцвела новыми красками. Встретить старых знакомых всегда приятно. Не так ли? — Марк… — Марк, — повторяет Андрей, переводя взгляд на странно плывущего Женю. — Всё нормально? — подозрительно суживает глаза. — Или опять искать тебя за гаражами с сигаретой? Женя тихо цыкает в ответ. — Молчу-молчу, — насколько позволяет теснота прохода поднимает руки в примирительном жесте Андрей. — Не забудь, что на банкете в столовке нам нужно быть обязательно. Словосочетание «банкет в столовке» само по себе не сулит ничего хорошего, но Женя клятвенно пообещал поддержать Андрея в его плане ВТВ — выебнуться тремя вещами: ВНЖ во Франции, квартирой