у ангелов тоже бывает bad trip

Если бы можно было, он давно уже возвёл храм Блаженного Александра Саши, Сани, Санечки, Сашеньки Сам бы стал там проповедником, сам бы написал бытие святого, сам бы нарисовал все иконы, каждую линию вывел своей же кровью. Умолчал бы все грехи. Да и какие к чёрту грехи? Санечка терпел всё это за человечество, и за Лёшу в том числе. Чем тяжелее были вещества, тем более отчётливым становился нимб над головой у Саши. Лёха просто дотронутся боялся, будто только от одного прикосновения ореол рассыплется на мелкие потухающие частички. И упадёт он на колени с окровавленными руками и без чего-то святого внутри. Хотелось от невозможности вытерпеть всё происходящее внутри, убежать далеко, и больше никогда не возвращаться. Но он ведь, всё равно, вернётся. Да и ноги сейчас даже сдвинуться не в состоянии. Только пальцы на опущенных в бессилии руках нервно дёргаются. Вы видели ангелов? Лёша видел. Этот ангел пил водку с горла и вкидывался цветными таблетками из зип-пакетиков. Он говорил похабные вещи, он делал похабные вещи, с всё той же блаженной улыбкой. Торчок. Замолчите. Лучше начните проповедь, и не смейте трогать. Но ведь все вокруг просто не понимают? Они не заглядывали внутрь этих, страдальческих, глаз. Всё что держало Сашу на земле - потрёпанные кеды. Саше не шла эта тесная, переполненная людьми, квартира, ему не шла душная Москва, ему не шло это время. Ему шло место, во главе стола, на фреске "тайная вечеря". Ему бы пошло превращать воду в вино. Хотя, Лёша уверен, Санечка и сейчас может это сделать. И слепому он глаза откроет. Уже открыл. Лёша не сможет как прежде, зная, что к нему явились все апостолы в одном лице. Конец был очевиден всем и ещё с самого начала. Сашу распяли без суда, нет, не он. Он оплакивал. Стоял на коленях рядом со скорчившимся в судорогах блаженным. - прошу, вызови скорую Ты умрёшь за наши грехи - Лёх, пожалуйста, - тонкие, бледные руки хватались за него, за последний шанс спастись, - Лёша, пожалуйста, я не хочу умирать. Саша не плакал, он мироточил. Нимб всё там же освещал, теперь уже, бездыханное тело. Лёша молча перебирал, длинные, тёмные волосы своими пальцами. Он ждал воскрешенья.