Победитель получает всё

Гарри толкнул дверь, вошёл, больно врезавшись плечом в косяк, и отрывисто кивнул Люциусу на кресло для посетителей: — Присаживайтесь, лорд Малфой. Его уже дожидались кипы отчётов, тренировка и — очень вероятно — головомойка от Кингсли, так что Гарри искренне надеялся, что визит Малфоя окажется коротким. И ещё — что интуиция его обманывает. Что неожиданное решение сиятельного лорда посетить его скромную обитель никак не связано с ним, Северусом Снейпом, Конгрессом Зельеваров и произошедшим на балконе. Нет, Мерлина ради, нет, какая бездарная ложь. Я надеюсь на обратное. — Могу я узнать, что вас ко мне привело? — спросил Гарри, с некоторым усилием удержавшись на грани вежливости. Люциус тонко улыбнулся, поиграл изящной тростью с серебряным набалдашником и медленно, знакомо растягивая гласные, ответил: — Думаю, господин Поттер, вы и сами догадываетесь о причинах этой встречи. Гарри вскинул брови. Их битва взглядами продлилась несколько секунд, прежде чем он резко поинтересовался, так и не сумев скрыть предательскую нотку обиды в голосе: — Значит, он подослал вас поговорить со мной вместо того, чтобы сделать это самостоятельно? Безмятежное выражение лица Люциуса не дрогнуло, но что-то изменилось в его глазах — они сделались вдруг холодными, цвета грозового неба. Гарри был очень, очень хорошо известен тот расчётливый взгляд, которым его смерил сиятельный лорд. И ни-че-го хорошего такие взгляды, как правило, ему не сулили. — С чего вы взяли, мистер Поттер, что меня, как вы выразились, «подослал» к вам Северус? — мягко осведомился Люциус. Гарри уставился на него волком и прорычал: — А разве это не очевидно? — Очевидно… — Люциус медленно покачал головой; на мгновение он показался Гарри почти разочарованным, но в следующую секунду его губы тронула новая тонкая улыбка. — Вы мыслите как гриффиндорец и оцениваете поступки других мерилом своего факультета. Это большая ошибка, мистер Поттер. Почти непростительная — для Главного Аврора. — Вы пришли, чтобы прочитать мне лекцию? — сухо спросил Гарри. Люциус рассеянно погладил набалдашник трости кончиками пальцев. — Нет, вовсе нет, — мягко возразил он. — Я пришёл, чтобы предупредить вас. — Предупредить? — насмешливо повторил Гарри. — Мерлин, а я уж было решил, что вы собрались рассказать мне, как я не прав во всём, что делаю и что чувствую! И выдержал новый оценивающий взгляд. Ему вдруг пришло в голову, что Люциус ничуть не хуже Северуса умел осадить и унизить одним только этим взглядом — разница между ними заключалась, пожалуй, лишь в том, что если Снейп был точно ледяной осколок, весь состоящий из зазубрин и острых шипов, то лорд Малфой напоминал скорее… сталь, до поры до времени прячущуюся в шёлковых складках. Гарри совсем не хотелось в это мгновение думать о Снейпе. Он уже не знал, что чувствует по поводу случившегося вчера, но одно было совершенно ясно — он не собирался позволять Малфою распекать его по этому поводу, точно малолетку. В том, что Люциус собрался поговорить именно об этом, Гарри теперь не сомневался. И на секунду его захлестнуло яростью и разочарованием от мысли о том, что Снейп поделился с Малфоем этой историей. А тебе, выходит, было можно рассказывать о ней Рону? Он дёрнулся и сжал зубы. Люциус, очевидно, истолковавший это резкое движение как-то по-своему, негромко произнёс: — Я не собираюсь читать вам нотаций, мистер Поттер. По правде говоря, я могу понять, что вы чувствовали. — Неужели? — едко поинтересовался Гарри. — Так значит, Северус рассказал вам всё, Люциус, всё до последнего слова? Или, может, опустил некоторые важные детали, чтобы казалось, что… — Не стоит, — прохладно перебил его вдруг Малфой, — произносить то, о чём вы пожалеете спустя минуту. Не думаю, что вы действительно подозреваете Северуса в способности солгать, чтобы выставить себя жертвой. — Я… — Гарри осёкся; ему стало нечем дышать, и он медленно покачал головой. — Нет. Не считаю. Извините, Люциус. Я просто… Мерлин… Люциус смотрел на него молча, спокойный и собранный, с этой его идеальной осанкой и белоснежными волосами, убранными в низкий хвост. Он ничем, ни единой своей чертой не напоминал Северуса Снейпа, но у Гарри всё равно возникло вдруг то же ощущение, которое столь часто вызывал в нём господин директор: точно он был проштрафившимся школьником, которому вот-вот должны были назначить отработку. Гарри запустил пальцы в волосы, ероша чуть отросший ёжик, и тихо проговорил: — Это здорово выбило меня из колеи. — Не сомневаюсь, — сладчайшим тоном отозвался сиятельный лорд. — Но я здесь не для того, чтобы оказывать вам психологическую поддержку. Как я и сказал, я пришёл предупредить вас. — Вот как, — холодно ответил Гарри, мгновенно пожалевший о собственной откровенности. — Валяйте. Предупреждайте. Люциус прищурился, как будто мысли его прочёл. Или в самом деле понимал, что творилось у Гарри на душе?.. — О, уверен, вас глубоко задело произошедшее на Конгрессе, — очень тихо сказал Малфой. — Не думайте, что я оправдываю действия Северуса. Он совершает те же ошибки, что и двадцать пять лет назад, и, можете мне поверить, расплачивается за них сполна. — Тогда почему вы сидите тут с таким видом, будто я придушил вашу любимую тётушку? — не выдержал Гарри. Люциус предпочёл проигнорировать этот отчаянный выпад и продолжил прежним своим ровным тоном, каким обсуждают погоду или сообщают об открытии новой булочной: — Но, при всех своих очевидных недостатках, при всей своей подозрительности и недоверчивости, при той неспособности открыто признать вашу для него значимость, которую вы так дерзко бросили ему в лицо на конференции, Северус Снейп никогда не позволял себе вас бросить. Гарри непонимающе моргнул. — Прошу прощения? — хрипло уточнил он. Люциус едва заметно улыбнулся, но улыбка эта не тронула его холодных серых глаз. — Я, разумеется, применяю слово «бросить» в его самом широком значении, — медленно пояснил он. — Когда я говорю «бросить», я буквально хочу сказать «оставить на растерзание сплетникам, охочим до сенсаций и скандалов». Гарри помрачнел. Это тщательно завуалированное обвинение вызвало в нём волну злости и ещё чего-то… мучительного. Почти болезненного. — Что, по-вашему, я должен был сделать? — с вызовом поинтересовался он, теперь чувствуя себя так, словно вынужден оправдаться. — Остаться в этом змеином логове и мило улыбаться собравшимся после того, как Снейп обвинил меня во всех смертных грехах? После этой… этой… Ванессы? Люциус вскинул брови. — Конечно, — вкрадчиво начал он, — было бы большой ошибкой ждать от вас подобного поведения, верно, мистер Поттер? Было бы совершенно недальновидно с моей стороны, со стороны Северуса, со стороны любого здравомыслящего человека, способного взять под контроль свои чувства, рассчитывать на то, что это сумеете сделать вы. Что-то кольнуло Гарри в подреберье — медленно, но неумолимо подступающее осознание. — Я не стремлюсь выставить вас виноватым, — деликатно сказал Люциус, заметив тень, набежавшую на его лицо. — Поймите меня правильно, ваше возмущение, ваша ярость, ваше разочарование вполне закономерны. Тем не менее, было крайне неразумно с вашей стороны давать им волю. — То есть? — мрачно уточнил Гарри; отвратительное ощущение того, что он облажался, медленно, но неумолимо подступило к самому его горлу. — То есть, — отозвался Люциус, не сводя с него странного острого взгляда, — вы совершили худшее, что могли сделать в подобных обстоятельствах. Вы позволили эмоциям затмить ваш разум и ушли. Оставив Северуса разбираться с последствиями вашей ссоры в одиночку. А значит… — Подтвердил его опасения, — убито пробормотал Гарри. И тут же добавил с беспомощной злой болью: — Ничего этого не произошло бы, если бы он изначально не ждал от меня только плохого! Повисло напряжённое молчание. — Мистер Поттер, — произнёс Люциус после непродолжительной паузы, — вы, с позволения сказать, феноменальный идиот. — Северус не устаёт мне об этом напоминать, — буркнул Гарри. Несколько секунд они переглядывались настороженно и почти с вызовом, а потом — синхронно — слабо улыбнулись. — Так докажите ему, что и он способен ошибаться, — практически прошептал Люциус спустя один удар сердца. — Докажите ему, что его чувства, его мысли, его душевный комфорт важны для вас не меньше ваших собственных. Дайте ему, наконец, понять, что он не один против целого мира, готового возненавидеть его за статус вашего любовника. — Я никому и никогда не позволил бы… — задиристо начал Гарри, но Люциус предупреждающе поднял руку: — Я знаю, что вы — не. Я знаю, мистер Поттер. В отличие от Северуса, я не подвержен влиянию старых страхов и никогда не сбывавшихся надежд. Но, в самом деле, неужели вы хоть на секунду допускали мысль, что с Северусом Снейпом бывает легко? Гарри помолчал. Потом медленно покачал головой. — Я знаю его больше, чем вы живёте на этом свете, — выдохнул Люциус на грани слышимости. — И в одном, мистер Поттер, вы можете быть уверены: никому и никогда он не спустил бы с рук того, что с такой лёгкостью прощает вам. Если этого для вас недостаточно… быть может, вы просите слишком многого. Гарри разъярённо открыл рот, и Люциус сразу же добавил: — Или требуете этого слишком рано. Впрочем, гриффиндорцы никогда не отличались выдающимся терпением… — То ли дело слизеринцы, верно? — хмуро парировал Гарри. — Уж вы-то готовы провести всю жизнь в ожидании. — Возможно, — загадочно откликнулся сиятельный лорд, — вполне возможно. Если ожидание того стоит. Гарри уставился на него подозрительно. Он был почти уверен, что за этими словами прятался какой-то особенный едва уловимый смысл, и ему даже показалось, что он почти поймал этот ускользающий от его сознания подтекст за хвост, почти понял… И в ту же секунду Люциус поднялся на ноги и протянул ему руку. Однако рукопожатие, стоило Гарри протянуть свою в ответ, сделалось почти стальной хваткой. — Вы ввязались в опасную игру с магической общественностью, господин Поттер, — едва шевеля губами, прошелестел Люциус. — Вы выбрали публичность, и у такого решения есть и должны быть последствия, с которыми вам придётся иметь дело. Постарайтесь усвоить этот урок на будущее, раз и навсегда: что бы вы ни чувствовали, как бы больно вам ни делали, никто. не должен. об этом. знать. Вы — вы оба, вы и Северус — чудовищно уязвимы теперь для нападок прессы, любителей сплетен и прочих вечно голодных стервятников. Так научитесь противостоять им плечом к плечу. Для выяснения отношений есть более уединённые места, чем балкон на Конгрессе Зельеваров. А спустя секунду сиятельный лорд отпустил его, подхватил свою трость и склонил голову: — Позвольте дать вам последний совет, мистер Поттер. Не делайте глупостей — и, можете мне поверить, всё, чего вам хочется, придёт к вам в руки. Рано или поздно. Потом усмехнулся и добавил туманное: — Вы с Северусом похожи намного больше, чем вам кажется. Гарри не успел спросить, что это означало — лорд Малфой уже выскользнул за дверь. Ещё несколько вдохов и выдохов Гарри глупо пялился ему вслед, а потом тяжело вздохнул. Перевёл взгляд на отчёты. Скривился, как от глухой боли. И — торопливо, будто решительность могла вот-вот ему изменить — взмахнул волшебной палочкой. Величественный серебряный олень приветственно боднул его в подставленную ладонь. — Рон, мне нужно уйти, — чётко проговорил Гарри, глядя прямо в умные глаза Патронуса. — Прикрой меня перед Кингсли, умоляю. Придумай что угодно. Хоть внеплановый рейд. Это срочно, это… я, кажется, всё испортил. И мне нужно исправить то, что я натворил. Пока не поздно. Стоило Патронусу умчаться к адресату, и Гарри шагнул в камин, швырнул себе под ноги Летучий Порох и проговорил, едва слыша собственный голос за бешеной пульсацией сердца в висках: — Хогвартс, кабинет директора. Я иду, я иду, слышишь? Я даже не подумал о том, что бросил тебя вчера. Мне и в голову не пришло… Ничего. Ничего, Северус. Я всё тебе объясню. Только, во имя Мерлина, найди в себе смелость сказать мне то, что почти доверил бумаге.