На протяжении дня Леопольд не появлялся. Не появился и на следующий день, к концу которого Эрве почти закончил изучать переданный ему сборник статей. Поэтому на третий Эрве уже того ожидал: просто так его уже не оставят в покое; он был в этом уверен, потому что Леопольд откуда-то знал предыдущие его идентификационные номера. От ожидания он был немного нервным, отчего периодически прохаживался по жилому отсеку, посматривая, кто чем был занят, и, когда во время очередного такого обхода заслышал из обученческой секции детский плач, тут же устремился туда – разбираться. Детей он не слишком любил, тем более невоспитанных, но ещё больше он не любил, когда ребенку портили характер в нежном возрасте. От этого-то и шли многие проблемы, если задуматься...
Эспер, бывший на смене сегодня, тряс ребенка за плечо, выговаривая тому, какой тот недоумок. Подлетев к ним, Эрве влепил старшему смачный подзатыльник, и тот отпустил ребёнка, схватившись за голову:
– Какого?!.
– Если у тебя плохое настроение – не нужно заниматься с детьми. Попроси кого-нибудь махнуться сменой, – процедил Эрве, затем специально пропуская в интонацию невысказанное «или»: он мог
заставить. – А теперь иди отсюда.
Едва слышно бубня себе что-то под нос, эспер убрался из обученческого сектора, а Эрве подсел к ребенку, вытиравшему лицо и без того замызганным рукавом, и выдал ему бумажное полотенце из ящика стола:
– На, вытри мордашку нормально.
Потом он, расспросив мальца, в чём была проблема, потратил всего двадцать минут, чтобы объяснить, что слова нужно читать слитно, а не по слогам, почему, и как. По истечении этого времени он отвлёкся... и не понял, почему вокруг было настолько тихо.
Оглянувшись, чтобы посмотреть, в чём было дело, он наткнулся на любопытствующий взгляд Леопольда, не побрезговавшего рассесться на одном из немногочисленных мягких диванчиков у перегородки, да ещё так вольготно, словно ждал заказанный обед в кафе, а не имел к кому-то здесь дело. Эрве бросил взгляд на соседних эсперов, желая знать, почему его, увлёкшегося объяснением, не толкнули, чтобы отвлечь, и в его сознании тихо прошелестел голос Эсми: «тебя не вызывали по динамику, он просто пришёл».
Прекрасно, подумал Эрве. Он просто пришёл. Теперь у эсперов будут вопросы, а ему придётся думать, что ответить. Просто замечательно.
– Простите, я был слишком увлечён, – заговорил он первым, объясняя, почему сразу же не обратил внимания на визитёра, чей статус был выше.
– Ничего. У меня есть время. Но сейчас ты идёшь со мной.
Когда они вышли в коридор, Эрве ожидал увидеть всякое, но никак не пустоту. Перекати-поля только не хватало.
Леопольд прыснул, глядя на его выражение лица.
– Да ну брось. Я же пообещал, что мы будем говорить. Давай-ка, пойдём.
Его повели его всё в тот же санузел, где они разговаривали в прошлый раз, и Леопольд точно так же проверил кабинки. Эрве всё никак не мог понять, было ли это показательным жестом, или же тот действительно опасался того, что кто-то мог подслушать их здесь, в месте, где кто-то кроме эсперов появлялся крайне редко. Или же это была просто игра.
Затем Леопольд, привычным движением устроившись на тумбе, кивнул ему:
– Ну что, собрал мысли в кучку? Рассказывай. Или хочешь в формате «вопрос-ответ»?
– Да, если можно. Это удобнее, – моментально отозвался Эрве, на самом деле и не думавший ничего собирать в кучку, как и что-то выдумывать. Слишком складное враньё чаще всего выдавало само себя; кроме того, с его биографией любая выдумка, хорошо с ней сочетавшаяся, выглядела как минимум сомнительно.
– Что ж, хорошо, – столь же быстро констатировал Леопольд, словно уже ожидал его согласия. – Сколько тебе лет?
– Двести восемьдесят три, – обозначил Эрве заранее выбранное им число: он знал, что этот вопрос будет задан. Конечно же, ему было больше; он не собирался озвучивать свой настоящий возраст. Он бы и ещё меньше назвал, но он мог только приблизительно прикинуть количество циклов, которые этот человек каким-то образом заметил.
Леопольд поднял взгляд к потолку, что-то обмозговывая.
– Допустим, – согласился он. – Ты, конечно, можешь меня обманывать, но придраться мне не к чему. Пусть будет.
Эрве помрачнел, снова не сумев удержать лицо. Какой мог быть разговор, если ко всем его словам уже изначально относились с упреждением... А о какой легенде могла идти речь, если и правде не поверят?
– Да ладно тебе, – Леопольд фыркнул. – Сам же всё понимаешь.
Эрве немного поколебался, пока тот выбирал следующий вопрос.
– А будет ли разница между хорошо подогнанной ложью и правдой, если вы ничего не принимаете на веру?
Леопольд слегка прищурился.
– А будет ли разница, если я буду принимать на веру и то, и другое? – парировал он. – Рассказывай правду, Эр-Вэ. Конечно, на данный момент проверить что-нибудь вряд ли будет возможно, но ты не знаешь, что именно мне о тебе известно. И я умею сопоставлять, так что смогу понять, когда ты мне солжёшь.
– Вы не поверите.
– Ага. Мне тоже никто не поверит.
Эрве вскинул брови, сперва не поняв, как было это трактовать. Если Леопольд уже заранее знал, что не сможет никому донести услышанное, какой был смысл выспрашивать?
Ему настолько скучно, догадался он, глядя на потягивавшегося Леопольда. Скучно, чертовски скучно, и поэтому его собирались использовать как книгу, ввиду известных обстоятельств то ли фэнтезийную, то ли мистическую. Этот человек хотел интересную, в меру достоверную историю, ничего больше.
– Ну хорошо. Будь по-вашему, – Эрве вздохнул. – Я стар. Очень стар.
– Да насколько же?
– Настолько, что я хотел бы присесть, – Эрве выдержал небольшую паузу. – Прежде чем начинать рассказывать, иначе я устану стоять.
Леопольд хмыкнул:
– Да ты шутник, оказывается. Лезь на тумбу, – он жестом указал на место подле себя. – Не будешь же с унитаза вещать.
Эрве невесело усмехнулся. И кто тут ещё был шутник...
Некоторое время он сидел, упираясь лбом в сложенные в замок пальцы.
– Вы уже застали формирование нынешнего торгового союза, не так ли? – поинтересовался он для начала.
– Разумеется. Только какой же он торговый...
– Дань традициям, – Эрве пожал плечами. Скептически покосившийся на него Леопольд через несколько мгновений проделал то же самое:
– Впрочем, ты и прежний ещё мог застать. Так что верю.
– Честно говоря, даже на тот момент, как я при нём жил, эта приставка была данью традициям, – поделился с ним Эрве, чувствуя себя очень странно. Он вот так вот рассказывал о себе впервые за пару сотен лет. – Так что собрали его практически в том же виде и по тем же механизмам.
Леопольд фыркнул.
– Ничего удивительного. Кто бы что ни говорил, а в одно и то же дерьмо можно вступить дважды, – бросил тот. – И многие вступают.
Вот тут Эрве изумился. Обычно новый торговый союз (да и прежний, в общем-то, тоже) все его участники считали хорошим делом, так почему Леопольд...
– Что ты так смотришь? Мы с тобой земляки, ты должен понимать.
– Откуда вы?..
– Ты был там несколько раз. Тянуло на родину, да?
Он опустил голову. Да, если брать сухую статистику, там он был чаще всего. С их государством действительно обошлись очень нехорошо; они стали слабы, им нужна была поддержка, и их взяли в новый торговый союз на условиях, и условиях очень обидных: отказ от любого вида монархической формы правления и сокращение названия.
– «Бриния», – с отвращением выплюнул Леопольд слово, которое теперь обозначало их общую родину. – Тебе, наверное, и того обиднее. Ты дольше привык к старому.
Эрве умолчал о том, что это стирало историю возникновения названия государства, потому что больше не было корня, от которого оно было некогда образовано. Леопольд бы уже не понял.
– Так, значит, я так понял, двухсотлетие Общей независимости ты застал полностью, – снова заговорил Леопольд. – Что ещё?
– Крах двух империй. Сумятицу на дальнем востоке, – начал перечислять Эрве в обратном хронологическом порядке. – Сейчас, конечно, вам это известно как бунт и гражданская война, потому что историю уже переписали, но я ещё помню, что это было. Всё началось именно с сумятицы, а потом там настали куда более тёмные времена.
– Дальше, – потормошил его заинтересованно слушавший Леопольд, когда он умолк, припоминая, как это было. Своими глазами он, разумеется, этого не видел, видел чужими – и глазками камер видеооператоров, которым удалось что-то отснять и вернуться оттуда (да и то, по общему телевидению вряд ли показали всё), и глазами одного из бежавших оттуда эсперов, чьи воспоминания ему позволили прочесть, чтобы разделить ношу, оказавшуюся слишком тяжёлой для человека. Он, впрочем, искал опыт... и нашёл его: эспер видел довольно много из того, что происходило на дальнем востоке прямо перед началом сумятицы. – Ну?
Он вздохнул.
– Развал прежнего торгового союза. Религиозная война, которая, в конце концов, к этому и привела. А ведь казалось бы, в наше время... Голодный год. Многие его не пережили.
–
Тот голодный год? – изумился Леопольд. – Так ты мне серьёзно солгал. Тебе не меньше трехсот пятидесяти!
– Послушайте, я сказал, что очень стар. Я родился в золотые годы, когда всё было ещё спокойно. Говорили «двадцать золотых», хотя на самом деле их было девятнадцать с парой месяцев, что-то вроде того... округлили, знаете.
Леопольд долго на него смотрел.
– Сколько? – наконец спросил он. И Эрве ответил честно:
– Триста восемьдесят четыре.
– Сотню, значит, скинул...
Леопольд долго смотрел куда-то в стену, изредка мигая.
– А после золотых лет? Неблагополучные времена?
– Их уже называют неблагополучными... – Эрве вздохнул. – Для нас они были временами террора и страха. И правительство этому только способствовало. Тогда начали выявлять и отлавливать эсперов.
– Стоп, – остановил его Леопольд. – Разве не позже?
Эрве покачал головой:
– Вас обманывают и тут.
– Но...
– Нет, сэр. Я родился в золотые времена, и когда они закончились, начали находить эсперов. Это, в общем-то, прямо связано...
– Сколько тебе было? – перебил его Леопольд.
– Четырнадцать. Я был одним из первых.
– Странно, что тебя не поймали сразу же.
– Почему вы так думаете?
Голос Эрве был спокойным и мягким – ни следа подсказки к заданному им же вопросу.
– Тебя бы здесь не было, – сообщил ему Леопольд; это не было очевидно для того, но тот как-то до этого додумался. Так Леопольд был сообразительнее, чем ему казалось...
– Отчего же?
– Не понимаю, почему ты меня за идиота держишь, – почти оскорблённо проворчал тот. – Единичные аномалии, да ещё и такого толка, сразу бы истребили, даже без досконального изучения. А ещё лучше – в процессе изучения. «Ой, образец не выдержал». И всё.
Эрве впервые с первой встречи прямо и открыто взглянул ему в глаза. Сообразительный, конечно, но этого как раз таки можно раскрутить на ещё парочку сборников статей, раз свою сообразительность так открыто демонстрировал... считай, напрашивался.
– Знаете, а восемьдесят процентов военных здесь до этого не додумаются, сэр Кортс...
Его вдруг крепко взяли за расстегнутый ворот комбинезона; он непроизвольно дёрнулся, упираясь, но оказалось, что скорее ткань бы треснула, чем он сумел бы вырваться из хватки Леопольда или хотя бы отодвинуться.
– На что ты пытаешься меня раскрутить? – совершенно спокойно, чуть ли не обыденно поинтересовался тот. Эрве отметил слово «раскрутить»: похоже, они с Леопольдом говорили на одном и том же языке; возможно, из-за того, что были земляками. А может быть, из-за того, что думали схоже... последнее было бы ему не на руку, особенно если Леопольд быстро учился. Такими темами его действительно в расход пустят, когда тот до чего-то беспокоящего додумается.
– А на что я могу? – риторически вопросил он, не пытаясь отрицать: его поймали на лести, так что отпираться уже было глупо. – Только литература. Мне тоже бывает скучно.
– В самом деле? – Леопольд хищно прищурился. – Такие, как ты, обычно затейники, кто открытые, а кто исподтишка. А ещё ты рассказываешь мне общие вещи без особых подробностей. Пытаешься меня ошеломить, чтобы я забыл снова спросить о том, почему ты так долго живёшь и что здесь делаешь?
Эрве вдохнул поглубже. Леопольд не касался его непосредственно, но у него было такое ощущение, будто его держали за горло; его подавляли, и, похоже, даже не умышленно – чисто инстинктивно. Наверное, поэтому он, в целом привыкший к психологическому давлению, всё равно ощутил стремление съёжиться и отступить. Противостоять этому было легко – дело опыта, – однако он больше не хотел сталкиваться с Леопольдом. Будь они на равных – ещё бы пободались, а в имевшихся условиях в идеале было бы разойтись по разным концам ковчега и больше не пересекаться.
– Я рассказывал то, что меня спрашивали, – тихо, но спокойно ответил он. – Если вы хотите что-то знать – спросите.
– И не твоя вина, если я о чём-то позабуду, да? – Леопольд отпустил его комбинезон. – Что ж... пока что ты будешь мне рассказывать. А потом, когда я узнаю всё, что хотел, мы с тобой подобьём итоги.
Шахерезаду из меня решил сделать, мысленно вопросил его Эрве. Но вслух произнёс совсем другое:
– Как вам будет угодно.
– Хорошо... – Леопольд уселся поудобнее. – Говоришь, четырнадцать тебе было? Что было, когда тебя обнаружили?
Эрве несколько мгновений немигающе смотрел тому в глаза, снова напомнившие ему о его коте. Говорят, любопытство кошку сгубило...
Хорошо, хочешь впечатлений – будут тебе впечатления, решил он.
– Родители были умными людьми. Помимо бизнеса у них были связи на чёрном рынке.
– Только не говори, что они решили купить оружие, – фыркнул Леопольд. – Глупо и банально. И...
– Нет, меня продали.
Леопольд поперхнулся. И поперхнулся очень нехорошо.
Когда тот сполз с тумбы, всё ещё кашляя и пытаясь вдохнуть, Эрве начал подумывать о том, чтобы вмешаться в работу чужого организма и остановить рефлекс, но пока только подумывать: за такое, пусть даже в благих целях, по головке не гладили. Строго говоря, это было запрещено, и быть объектом дотошного судового процесса ему не хотелось (к тому же, он не знал, встанет ли сам пострадавший на его сторону). Затем он на некоторое время оставил свои размышления, просто с сугубо эстетическим удовольствием глядя на спину замолчавшего Леопольда, почти по-звериному склонившегося над раковиной и ухватившегося за тумбу обеими руками. Униформа натягивалась везде, где надо.
Через несколько секунд тот с усилием вдохнул, и снова закашлялся, но уже тише.
– Ух, мать твою, – выдал Леопольд, отдышавшись, и выпрямился; с лица у того уже начала сходить краснота. – Ты это серьёзно сейчас?
– Ну да.
– И...
Леопольд немного помрачнел, и Эрве этому удивился: кажется, тому было интересно, но неудобно было расспрашивать. В первом не было ничего удивительного, но вот второе...
– Родители знали, что делали, потому что я тоже был умным мальчиком, – продолжил Эрве, кое-как огибая этот угол разговора. – Тогда было проще простого заставить клиента представить, что он получил почти всё, что хотел.
– Почти – это чтобы приходили ещё? – догадливо спросил Леопольд.
Эрве немного помолчал, раздумывая, не поинтересоваться ли, за кого его держали.
– Знаете, это логика опытного... работника. Четырнадцатилетний мальчик просто не хотел вызывать полный восторг, чтобы к нему не ломились все подряд, и чтобы у него было время отдохнуть. А мне действительно нужно было отдыхать, пока я не освоился со своими силами. Вот и всё.
Леопольд что-то неразборчиво проворчал.
– Ну, хорошо, а что потом? – спросил тот затем. – Потом, когда все подряд знали, что такое эсперы и как оно ощущается, когда у тебя в голове шарятся?
– Выжил, потому что последним и занимался, – Эрве пожал плечами. – Пацанам это всё, знаете, жутко любопытно – чёрный рынок все-таки. Вот я и начитался. А когда запахло жареным, я заключил сделку с хозяином. Товарный вид я терял, взрослея, а знал очень многое – молодой мозг вместителен и хорошо запоминает. Так что с того момента я некоторое время работал информатором.
Задумчиво поскрёбши щеку, Леопольд заметил:
– А как это у него вопросов не возникло к обширности твоих познаний?
– У мужиков часто язык за этим делом развязывается, – буркнул Эрве.
– А. Понимаю. Да, хорошо устроился... А что потом?
– А потом накрыли и чёрный рынок, – Эрве вздохнул. – В верхах всегда есть там связи. Без исключений. Так что накрыли. К счастью, я успел научиться многим штучкам, поэтому бежал. Бежал, скрывался, и пришёл сдаваться, когда эсперов начали оставлять жить.
Леопольд взъерошил волосы, всё ещё остававшиеся достаточно густыми, несмотря на явные признаки приличного количества тестостерона в организме.
– И после этого ты начал кочевать из одного месте в другое, – полувопросительно произнёс тот. – И как? Насколько я понимаю, ты не остаёшься молодым всё время, иначе заведённых на тебя профилей было бы куда больше.
– Верно, – согласился Эрве. – Я молодею. Возвращаю организм обратно во времени. Немного, пока живу на одном месте, прикидываясь долгожителем, и до определённого момента – когда приходит время уходить и приткнуться ненадолго в другое место.
Некоторое время Леопольд обдумывал услышанное.
– Никогда прежде не слышал об эспере с такой способностью, – заметил тот, коротко взглянув на наручный компьютер; Эрве пожал плечами.
– Должно быть, зависит от самого эспера.
– Хочешь сказать, ты особенный?
Эрве снова взглянул тому в глаза, не скрывая взгляд, и Леопольд хмыкнул.
– Действительно. Глупый вопрос. Ладно, особенный, мне пора идти. Я ещё приду. У меня ещё много вопросов.
Когда он вышел, Эрве устало прислонился спиной к зеркалу. Попал, конечно...
Леопольд вдруг снова появился в дверях:
– Эй! Тебя ищет Алистер. Выходи, я тебя отведу.
– Зачем? – тихо спросил Эрве, поравнявшись с ним у выхода. Тот пожал плечами.
– Я тебя задержал. Тебе ведь не нужны проблемы.
Эрве с сомнением покосился на него, не уверенный в том, что Леопольд не преследовал какие-то свои цели.
В медпункте их встретил хмурый Алистер.
– Послушай, Эр-Вэ... женщина умирает. Это действительно один из тех странных случаев, у которых нет ни единой видимой причины. Я не могу ничего передать для всех вас, никакого совета; должно быть, это и впрямь что-то генетическое.
«Женщина», отметил Эрве. Медик уже абстрагировался от того, что в изоляторе у него умирал знакомый ему человек, а потом, когда Ай-Кью спишут – забудет что цифры, что буквы её идентификационного номера. Не то чтобы так не поступали все остальные медики и врачи... спасибо и на том, что об остальных хоть немного беспокоился. Николас, бывший вчера на смене, даже и не подумал сказать ему хоть пару слов по этому поводу.
– Да, и... – Алистер поколебался, а затем прямо, длинно взглянул ему в глаза, словно пытался что-то передать. – Ты можешь идти. Женщина уже точно не вернётся в ваш жилой отсек.
Эрве кивнул, показывая, что принял к сведению.
– Иди, – отправил его медик, не став дожидаться уточнения, и он вышел, раздумывая над тем, что значил этот взгляд. То ли ему хотели что-то сказать, но не в присутствии Леопольда, то ли хотели, но нельзя было в принципе. В принципе... Алистер знал, что эсперы с такими симптомами умирают без видимых причин, искать которые бесполезно в принципе; Николас, во многих отношениях упёртый и невежественный, понятия об этом не имел... мог ли последний взяться эти самые причины искать? Пожалуй, что мог.
Когда он вернулся в жилой отсек, один из подростков, болтавшихся неподалеку от входа, сразу же заявил:
– Эй, тебя вызывали в медотсек.
– Не «эй», а «Эрве», – мягко поправил он того. Пацан ему нравился: этот всегда сразу же сообщал ему именно то, что и нужно было сообщать безотлагательно. – Спасибо.
Он окинул взглядом эсперов и послал по отсеку импульс, тихий, но определённого оттенка: просьба внимания, вежливая до поры до времени. Такой заставлял замереть любого эспера хотя бы на мгновение.
– Вести из медотсека, – негромко уведомил всех Эрве. В повисшей тишине послышалось негромкое шуршание шепотков: уже пошли предположения. – Ай-Кью уже не вернётся. Но, что важнее на данный момент, нам могут устроить проверку. Скорее всего, будут смотреть условия проживания, но личный досмотр не исключен.
Он слегка наклонил голову набок.
– Пусть что-нибудь найдут, – спокойно добавил он, интонацией передавая прямо противоположный смысл фразы. – Пусть только что-нибудь найдут.
– В самом деле, – поддержала его пожилая, мудрая эспер из числа сильнейших. – Нам ещё только очередных проблем не хватало, и так уже за последнее время отметились.
– А куда прикажете теперь прятать? – возмутился один из бывших курильщиков, втихаря пожёвывавший табак.
– Куда до этого упрятал, туда же упрячешь и сейчас, – язвительно посоветовала женщина. Эспер недовольно засопел. То ли проносил, с кем-то договорившись, то ли выменял у кого-то тут, раз сейчас были проблемы с сокрытием.
– Либо в темпе дожёвывай, – хохотнул кто-то смешливый из молодёжи. Оттуда же тихонько предложили подсобить с процессом упрятывания табака в укромное место, и эспер побагровел.
– Так, так, полегче, – Эрве поднял ладонь. – Драться – только после всего, и чтобы никто не видел. В общем, вы меня услышали?
Эсперы нестройно подтвердили.
– Хорошо.
За час управившись с приведением всего, что только можно было, в порядок, они принялись ждать. Ничего не происходило.
– Может быть, сегодня ничего и не случится, – задумчиво заметила Эсми, подсевшая к нему на диванчик. За последние полчаса к нему подходил уже с десяток эсперов на минутку-две – просто понаходиться рядом с ним, чтобы немного успокоиться.
Эрве только плечами пожал.
– Заранее такого знать нельзя. Знал бы что-то точно – всё бы сказал.
До вечера всё было тихо. А потом ровно в восемь появился Николас, сразу же навёл шорох, поставил всех на ноги, заставив отойти под стену в обученческой секции (диванчиков, естественно, на всех не хватало, и большей части эсперов пришлось стоять), и тут же приставил к ним охрану. Эрве сесть не дали: Леопольд, мрачный, как грозовая туча, в недрах которой скрывался ещё и град, взял его повыше локтя, заставив стоять около себя. Он приблизительно понимал причину этой самой мрачности: смена у Леопольда уже должна была закончиться, и, должно быть, тот просто попался под руку Николасу, на всякий случай решившего прихватить с собой ещё кого-нибудь старшего над притащенным им же сборищем уорент-офицеров. И Леопольд молчаливо протестовал, делая вид, что соизволил стоять только возле старшего над эсперами, а к остальным из них отношения никакого иметь не желал. Однако Николасу, кажется, было всё равно; судя по всему, тот организовал всю эту самодеятельность (официально на смене всё ещё был Алистер, после которого будет дежурить его же помощник, и на эти сутки подобные операции должны были проводиться именно Алистером) для того, чтобы найти-таки причину недуга Ай-Кью и выслужиться. Медик, похоже, возомнил себя более умным и внимательным. Удивительным, впрочем, это не было: на ковчег собирали лучших из лучших, так что многие здесь были завышенного мнения о себе.
Через долго-долго тянувшийся час Николас, собравший все необходимые ему образцы и не нашедший ничего подозрительного в личных вещах эсперов, подошёл к ним с Леопольдом.
– Здесь мы закончили, – заявил он, глядя на последнего... и поколебался. Ответный взгляд Леопольда не выражал вообще ничего. Так, конечно, смотрели на всех старших по званию, но этот взгляд больше напоминал стену. Сто процентов твёрдости и непроницаемости, ноль процентов понимания. – Так, все, эсперов отсюда не выпускать, пока мы не проверим санузел! – громко скомандовал Николас. Тут Эрве догадался, что отдачу приказа и присмотр за его исполнением намеревались переложить на Леопольда, но медик по взгляду последнего понял, что раз тот не при исполнении – кина не будет.
Эрве ещё раз бросил взгляд на Леопольда, когда Николас ушёл с парочкой уорент-офицеров, приписанных к медотсеку; уголки губ у того едва заметно приподнялись.
Ну и норов, подумал он, едва удержавшись от того, чтобы покачать головой. Кто помягче под давлением уже бы прогнулся, согласился сотрудничать, сделав вид, что его смена ещё не закончилась, а этот не собирался позволять собой помыкать во внерабочее время, как и продлевать рабочее за просто так. Правильно, конечно... но можно было нажить себе врагов. С другой стороны, наживать их Леопольду могло быть далеко не впервой.
– Не думаю, что это займёт у него больше получаса, – констатировал последний, глядя на детей, уже сонно тёрших глаза.
– Надеюсь на это, – проворчал кто-то из стоявших неподалеку уорент-офицеров, видимо, из тех, кто как раз таки и был помягче. – Я, вообще-то, уже всё.
– Я тоже, – спокойно ответил Леопольд, с лёгким, почти неуловимым вызывающим оттенком; Эрве почувствовал, что настроение остальных уорент-офицеров после этого стало чуть более нетерпеливым. Всего чуточку, но у тех из них, кого брать с собой уже не следовало, теперь появилась небольшая заметочка в памяти касательно Николаса. Характерец, в самом деле...
Минут через двадцать Николас, собравший все нужные ему образцы и проверивший санузел от верха до низу, появился снова:
– Так, всё! Всем спасибо, все свободны. Р-разойтись!
Военные оставили их, и эсперы с облегчением взялись укладываться спать, тихонько обсуждая этот набег.
...Прерывание воспоминания...
Настоящее время
– Ты хочешь что-то спросить? Спрашивай, я скажу, – потормошил Клайва Император. Голос его становился всё более обеспокоенным: Клайв выглядел так, словно для него это всё было слишком сразу во многих смыслах. И тот уже дважды уходил без вопросов, выглядя так, словно взгляд его был обращён внутрь себя; он непроизвольно начинал беспокоиться о том, что в какой-то момент Клайв не подружится с лестницей отсюда, позабыв следить за ступеньками. Он уже акцентировал на том, что все описываемые им события были на тот момент нормой, но Клайв, кажется, никак не мог с этим ужиться. – Клайв?
Клайв медленно покачал головой.
– Это всё... это всё ужасно.
– На тот момент было так, – почти извинительно произнёс Император.
Некоторое время они молчали. Пальцы Клайва иногда ищуще ощупывали мягкий подлокотник кресла, пару которых Император завёл у себя в покоях (он догадывался, что его рассказ причинит тому моральный дискомфорт, и постарался хотя бы обеспечить комфорт физический), и он мог только гадать о том, что это означало; скучал ли Клайв снова по креслу пилота или же всё ещё не мог поверить в то, что эти кресла тут появились только ради него...
– Я многое понимаю, но и многого не понимаю, – Клайв сцепил пальцы в замок. – Уилл говорил, что Анхальты – более старый род, чем Фезеры, во что я охотно верю. Оба тянутся ещё оттуда?
– Да.
– Вот как...
Некоторое время Клайв молчал, и Император из любопытства поинтересовался:
– Ты не спрашиваешь о себе?
Клайв покачал головой.
– Нет. Это просто однофамилец, не так ли?
– Нет, Клайв. Твой род тоже тянется оттуда. Но именно с того момента, не раньше. Просто об этом я Кортсам не давал знать.
– Почему?
– Вас не нужно беречь. Вы очень стойкие. Как дикие растения, которые выживают в жутчайших условиях.
– Как сорняки, в общем, – Клайв хмыкнул.
– Этого я не говорил. Сорняки, Клайв, не делают ничего. А на Кортсов всегда можно было опереться в трудную минуту, и они не только выдерживали этот вес, но и подталкивали его куда надо. Нужно было только найти Кортса, пристроить его по способностям, а он там сам дальше выбьется к солнцу по возможностям, – Император мягко улыбнулся. – Бывало и такое, что я внезапно находил вас уже в одном из нужных мне мест, где нужны были стойкие и чуткие офицеры.
Покивав, Клайв надолго замолчал.
– Спрашивай, не стесняйся, – снова предложил Император.
– Нет, я... – Клайв нахмурился. – Слишком много вопросов. Из ответов на них, полагаю, и состоит почти весь дальнейший рассказ. Но я хочу спросить кое-что, не относящееся к этой теме. Я могу?
– Конечно, – одобрил Император, не колеблясь ни мгновения. Это меньшее, что он мог сделать для Клайва, хотя бы частично искупляя свою вину.
– Почему Замысел решил тогда снова отправить меня в будущее? Я уже там был. На этот раз я был для чего-то нужен там?
Какое-то время Император молчал, и Клайв сперва подумал, что надумал себе слишком многого, и что виденное им было всего лишь предсмертной галлюцинацией. Но ведь Император не стал отрицать, что говорил с Замыслом, пока пытался удержать его на этом свете, а это значит, что что-то действительно происходило.
– Это не будущее, – наконец ответил Император. – Это настоящее. Другое настоящее. Учитывая, что там время шло примерно в два раза быстрее, сейчас там должен был бы появиться на свет Клайвен, в которого ты попал в прошлый раз. И в другом настоящем, вероятно, я не успел вернуть тебя обратно, так что вот так, получается, Клайвен, до жути похожий на тебя, там и появился. Вот где замкнулась петля, в которую ты попал. Реинкарнация в чистом виде, только не в нашу временную линию, в другую.
Клайв долго молчал, осмысливая.
– Так я попал в самого себя. Это... – он коснулся груди. – Я. Всё-таки я.
– Получается, что да.
– Вы знали? – тут же последовал вопрос от Клайва. Теперь тот, получив разрешение на вопросы, не думал, стоило ли что-то спрашивать, а просто удовлетворял своё любопытство. Это было хорошим знаком. Если Клайв ещё хотел знать – Клайв хотел жить; тот, кто больше не хочет, не интересуется устроением жизни, истории и прочих сложных вещей.
А ещё это вызывало у него слабую ностальгию, зудевшую где-то между рёбер даже несмотря на то, что они у него уже давно не были родными. Фантомные ощущения редко его посещали.
– Нет. Как я мог, если событие произошло совсем недавно? Можно было предполагать, но точно знать... – он покачал головой.
– А. Я понимаю. Но всё же, для чего было отправлять меня в будущее в первый раз, чтобы в результате я вам помог, если было заранее известно, что вы уничтожите помощника?
Император не сумел сдержать улыбки. Клайв уже понял, что не только жизнь, но и Замысел старались сохранить справедливость.
– Жизнь всех нас испытывает. Кроме того, не забывай, что ты – часть огромной сети событий, и многие из них не имеют ничего общего лично с тобой, даже если ты в них участвуешь. Вспомни, скольким ты помог, пусть даже попутно, из доброй воли, не следуя каким-то планам, а скольких уничтожил.
Клайв задумчиво похрустел костяшками.
– У нас ещё могут быть последствия от других линий, если я правильно всё понял.
– Что именно ты имеешь в виду? – с живым любопытством переспросил Император.
– Ну, я вывалился тогда в другую временную линию, натворил там дел... так же, как и Уилл, кстати... а потом мы с ним оттуда исчезли. У той линии были последствия от нашего вмешательства, и они ничем не скомпенсированы. И ничем не вызваны. Там не происходило ничего значительного, чтобы вызвать нас туда.
– Во-первых, ты не можешь точно знать последнее, – Император подпёр голову ладонью, мягко улыбаясь. – Вы с Уиллом всё-таки натащили много оружия той власти. Во-вторых... думаешь, мы не переживали такие последствия? Уилфорд, я полагаю, появился не просто так. Я думаю, он таким последствием и был.
Клайв задумчиво потёр шею, хмыкнув. Последствие тогда стало его главной проблемой, между прочим...
– А... я всё хотел спросить: почему «эсперы»? Что значит это слово?
– Хм? О... прости, – Император испытал некоторую неловкость. Это же надо было так погрузиться в воспоминания... – На тот момент оно было жутко заезженным, так что я и не подумал, что нужно объяснять. Так называли людей, якобы склонных к экстрасенсорному восприятию. Перцепции. Вот отсюда пошло само понятие.
– А что есть «экстрасенсорное»?..
– То, что ты сейчас знаешь как магию. Только без стихийной составляющей. Манипуляция разумом и посредством разума. Но видишь ли, в чём соль... когда слово появилось, это всё считалось лженауками; когда появилось явление, уже научно зафиксированное, к нему от нечего делать прицепили это же слово, не найдя ничего лучше.
Клайв мрачновато хмыкнул после короткого обдумывания услышанного.
– Иронично.
Затем он, медленно качая головой, поднялся из кресла:
– На сегодня мне хватит. Слишком многое нужно обдумать.
– Иди, Клайв, – отпустил его Император. – Просто сообщи потом, когда снова сможешь прийти, и я выделю время.
