На жёстком диске компьютера, стоявшего на рабочем столе в покоях Президента (а теперь уже Эрве и Леопольда) нашлось много полезного – в том числе и то, что они искали. Помимо общей библиотеки со всей документацией всех видов и сортов, здесь также была краткая обобщающая схема, описывавшая все процессы, происходившие на ковчеге, словно кто-то боялся что-то забыть или же намеревался воспользоваться шпаргалкой, если какой-то из элементов выйдет из строя.
– Я бы такое не хранил, – высказался Леопольд, пробежавшись взглядом по тексту. – Нельзя было запомнить, раз это твой ковчег?
Эрве пожал плечами.
– Если это не продумывалось самостоятельно, то... сам понимаешь, запомнить человеку трудно. Особенно если отвык думать в техническом ключе.
Леопольд только вздохнул.
– Ладно, думай, как нам это провернуть, – Эрве потянулся за наушниками.
– Не понял. А ты мне на что?
– А я успел снять голос. Хочу записать образец, чтобы потом сделать преобразователь речи, потому что нам его голос может ещё понадобиться, да в ближайшее время.
– О...
Кажется, Леопольд задумался.
– А ты хитрый, – наконец констатировал он.
Эрве воззрился на него с изумлением:
– Так ты из-за этого и продолжил со мной что-то планировать, нет?
– Не думал, что настолько. Ладно, давай, занимайся... а откуда ты умеешь?
– В детстве баловался, – буркнул Эрве. Ему не нравилось, что Леопольд после всего всё ещё продолжал очень внимательно следить за его словами. Нет, в целом это была хорошая привычка, но он хотел бы чувствовать себя посвободнее.
Леопольд понимающе угукнул и отстал от него, задумавшись.
– Нужна будет какая-то упаковка, – проворчал тот, когда Эрве закончил. – И желательно не отправлять куда-либо целиком. Добром это не кончится.
Эрве задумался. Строго говоря, ничем хорошим это не могло закончиться даже так, как Леопольд предлагал – слишком высока цена ошибки. Нужно было придумать что-то другое, более изощрённое... или, быть может, более простое.
План, который начал у него вырисовываться, обладал определённой простой и изяществом. Однако говорить о нём Леопольду он пока не собирался.
– Давай пока что это оставим, – предложил он. – Мне нужно немного обдумать. А вот что тебя заинтересует... тут есть отдельный санузел. Личный. Не хочешь взглянуть?
Леопольд с сомнением нахмурился, ощупывая взглядом стены покоев, и наткнулся им на ещё одну неприметную дверцу.
– Там? – указал он в ту сторону.
– Точно.
Взглянув на него с ещё большим сомнением, Леопольд всё-таки пошёл проверять.
– Чёрт... вот это да! – воскликнул он оттуда. – Роскошь!
– Точно, – подтвердил Эрве.
– Знаешь что? Я бы попользовался.
Так и знал, подумал Эрве. А кто бы на месте того смог отказаться? Ванну Леопольд, скорее всего, тоже давненько уже не видел.
– Ты, главное, полотенце найди прежде, чем мокнуть.
– Да, да, – отмахнулся Леопольд, уже, кажется, предвкушая приятнейшие водные процедуры, и скрылся за дверью.
Эрве немного подождал.
Через минуту Леопольд снова высунулся:
– Слушай, ничего страшного ведь не произойдёт, если ты ещё через часок вернёшься?
У самого Леопольда до начала смены было ещё несколько часов. Тот мог себе позволить.
– Конечно, – Эрве притворно вздохнул. – Всего-то – будут спрашивать, какими мы с тобой непотребностями на этот раз занимались...
Леопольд хохотнул.
– Ну и не отвечай, пусть голову поломают, – присоветовал он и снова исчез в санузле.
Вот теперь Эрве отправил запрос на поверку сцинтилляционного детектора, висевшего прямо за дверью, выставив ему наивысший приоритет. Интересно, успеет ли он... сейчас было так много неизвестных ему факторов, которые он не мог как-либо учесть...
Отбросив мысли в сторону, он взялся осматривать ящики стола, надеясь найти хоть какую-нибудь герметичную ёмкость, и наткнулся на кучку ампул, пузырьков, местами вскрытых, и шприцев. И толкнул ящик, не желая даже краем взгляда касаться названий препаратов. Это уже было слишком. Это было слишком, и сейчас он и близко не хотел в это вникать. Вместо этого он направился к стоявшему неподалёку шкафу со стеклом и книгами, незаинтересованно скользнул взглядом по мини-бару и сунул руку вглубь посудной полки, ощупывая все кружки и стаканы. Если не попадётся ничего...
Он нащупал кружку с плотно прилегавшей крышечкой; в таких обычно заваривали чай или молотый кофе. То, что надо. И объём вроде как подходящий. Вернувшись к столу, он со вздохом всё-таки влез снова в ящик, чтобы достать шприц; выбрал здоровый, на пятнадцать миллилитров, чтобы не мучиться лишний раз.
Бросив взгляд на экран компьютера, он удостоверился в том, что запрос уже был принят в обработку. Значит, ответственный за задачу рабочий скоро выдвинется. Закатав рукав комбинезона и поплотнее сжав губы, Эрве ввёл иглу шприца в вену, морщась: он так и не научился этого делать. Собственно, он и так всегда знал, что становиться врачом ему было категорически нельзя...
В шприц кровь набиралась ещё более-менее живо, а вот в кружку вытекала из оставленной открытой иглы долго и неохотно, словно не желала расставаться с хозяином. Он, в общем-то, тоже желанием не горел, но надо было.
К тому времени, как он, наконец, закончил, детектор уже минут пять как отсутствовал на месте. Закрыв крышечку на чашке, Эрве ещё раз проверил карту работавших сцинтилляционных детекторов, перестраховался, проверив ещё и то, что показывала наружная видеокамера (видеонаблюдение было организовано получше, чем компьютерная безопасность), и тогда тихонько сунулся из двери наружу, тут же хватая разум одного из охранников – а затем и другого. Он умел держать нескольких человек.
Первым делом он велел не оборачиваться, вместе с этим тихонько оставляя кружку на полу, и отступил в тень покоев; следом – подобрать добавку и идти к кухням, где влить её эсперам в чан с супом. Последнее, что он сделал – стёр у обоих тот кусочек памяти, где оба осознали, что их взял под контроль эспер. Это он тоже умел; это была очень тонкая работа, и он овладел ею в совершенстве уже очень и очень давно. По сути, главным камнем преткновения для него (и для других умелых и хитрых эсперов) были сцинтилляционные детекторы, слишком чувствительные к колебаниям исходившего от эсперов излучения.
Снова скрывшись за дверью покоев, он устало прикрыв глаза. Оставалось только одно дело, которое обязательно сейчас нужно было сделать, и он, собравшись ещё разок, привёл в порядок вену на руке, из которой сцеживал кровь, вернув её ненадолго во времени. И, не удержавшись, плюхнулся на кровать, чтобы прикорнуть хотя бы на двадцать минут – или сколько там оставалось до возвращения Леопольда...
Очнулся он от прикосновения к плечу.
– Давай, поднимайся, – услышал он голос Леопольда, окончательно вырвавший его из сна. – Нам пора возвращаться. Или ты решил остаться тут?
Эрве тяжело уселся, пытаясь разлепить глаза. Он устал; непривычная для него манипуляция с электроникой его утомила, как и ворох новых впечатлений (последнее в его возрасте случалось уже достаточно редко), и ему нужно было отдохнуть.
– Леопольд, я хотел ещё повозиться с дверью, которая выводит в коридор дальше, за угол... ну, та которая скрыта. Сейчас... – он зевнул, не удержавшись. – Сейчас она открывается только в одну сторону, а я хотел бы в две...
– Я уже сделал. На кодовый замок. Вот код.
Ему протянули небольшой клочок бумаги, на котором было четыре цифры.
– Запомни как таблицу умножения, потому что я от этого избавлюсь.
Потерев глаза, Эрве надёжно уложил цифры кода в памяти.
– Всего четыре? – поинтересовался он запоздало, наблюдая за тем, как Леопольд чиркал зажигалкой, держа бумажку над пепельницей.
– Всё равно надо ещё знать, где клавиатура, – отозвался тот. – Вход-то был предусмотрен, но его почему-то прикрыли.
Эрве неопределённо покивал. Он бы тоже прикрыл. Но сейчас им это было нужно.
– Так, всё, идём, – Леопольд нетерпеливо притопнул каблуком. Вот это Эрве, кстати, не нравилось: ковчег, конечно, был хорошо обшит снаружи, но все так беспечно ходили в обычной одежде, совсем не предназначенной для нахождения в космосе... и общедоступных запасов кислорода тоже не было. – Эр-Вэ!
– Да-да, идём, – Эрве с трудом поднялся с кровати, оставив бесплодные (пока что) размышления.
Снаружи Леопольд показал ему клавиатуру, хитро спрятанную за фальшпанелью. Последнюю не было заметно даже вблизи.
– Хорошо, теперь пошли, – опять поторопил его Леопольд, будто что-то предчувствовал. – Давай, в темпе.
Они только успели отойти.
– А что это вы тут...
Выстрел. Затем ещё один. Вопрос одного из охранников, вывернувших из-за угла в их отрезок коридора, оборвался.
Леопольд поставил пистолет на предохранитель.
– Ты... ты что сделал? – прошептал Эрве, только-только успевший ужаснуться тому, что их обнаружили там, где им быть не следовало (во всяком случае, ему), а следом на него ещё и навалилось осознание того,
что только что было сделано. – Как?..
Зачем?
– А ты не видел? Они уже и сами дёрнулись к оружию. Я успел раньше, – спокойно ответил Леопольд.
– Да как ты вообще?..
– Я говорил, что сюда брали лучших из лучших? – риторически вопросил Леопольд. – Хватит. Лучше тащи, пока не осталось кровавых пятен на полу.
Эрве закрыл обеими ладонями лицо, понимая, что, возможно, иметь дела с этим человеком всё-таки было ошибкой; только появилось место, куда можно было спрятать что-то неудобное, и Леопольд сразу же увеличил количество этого неудобного вдвое.
Вдвое. Говнюк.
Его пихнули в плечо.
– Я кому сказал? – зашипел Леопольд, ухватив его за шкирку и подталкивая вперёд.
Эрве чуть не взбесился. Ах, как жаль, что его уже мог учуять следующий по коридору сцинтилляционный детектор... иначе он бы мозги Леопольду вправил. Вот не факт, что охранники не дёрнулись к оружию целиком автоматически, между прочим; не только у Леопольда была наработана подобная реакция на непонятные или неожиданно возникавшие обстоятельства.
Из-за угла вывернул ещё кто-то, и рука у Леопольда машинально дёрнулась. Воздух с кратким шипением прошил ещё один выстрел.
Эрве застопорило на несколько мгновений, на протяжении которых Фридрих, похоже, пошедший на смягчённые глушителем звуки выстрелов, скованно сползал по стенке. В следующий момент его затрясло, и он, сделав пару неуверенных шагов, рухнул около Фридриха на колени; протянул было к нему пальцы, но сразу же осознал, что сделать уже ничего нельзя было: рядом детектор, а Фридрих, если вернуть его во времени, доложит совершенно обо всём. И не из мести – потому, что так нужно было.
Фридрих поймал его дрожавшие пальцы, и ему на миг показалось, что ему их сейчас сломают из последних сил. Но Фридрих просто крепко взял, как берут, когда хотят заставить выслушать. Хватка стремительно слабела.
– Сын... – прохрипел тот, кажется, всё-всё прочитав у него на лице. – Дочь... те... перь... Кер...
– Я знаю, – прошептал Эрве. – Я сохраню их.
И Леопольда к ним постараюсь вообще не подпускать, мысленно добавил он. Вот и ещё одно обещание, которое он давал спонтанно.
– ...Си... бо...
Взгляд Фридриха остекленел. Эрве осторожно закрыл ему веки, крепко зажмурился, переживая гибель одной из немногих светлых с его перспективы вещей на ковчеге, и, подхватив того, с усилием потащил назад, уходя из зоны видимости детектора. А там, аккуратно прислонив тело к стене, расстегнул на том рубашку, добираясь до раны, и, кое-как собравшись с силами, вернул этот участок назад во времени, аккуратно выталкивая наружу пулю, так неосмотрительно вогнанную Леопольдом.
Затем он повернулся к последнему, яростно упираясь в того взглядом. Белый как мел Леопольд беззвучно шевелил губами, пытаясь нормально убрать пистолет в кобуру, но руки дрожали и у него.
– Снимай рубашку, – процедил Эрве.
– Что?
– Рубашку. Твою чистую рубашку.
Пока Леопольд пытался управиться с одеждой (до рубашки-то ещё нужно было добраться), Эрве снял с мёртвого (в это всё ещё было сложно поверить) Фридриха рубашку. Кителя на том не было; может быть, это была не его смена, и Фридрих просто гулял по коридорам, может, с кителем что-то случилось, и тот отдали на починку, но, в любом случае, хотя бы это было им на руку.
Когда Эрве протянул Леопольду рубашку, тот вместо своей сначала дал ему влажную салфетку, и Эрве без лишних вопросов вытер всё ещё остававшуюся на груди Фридриха кровь, надел на того рубашку, а потом аккуратно прислонил тело к стенке. Теперь никто не сможет понять, отчего тот скончался. Потом он направился к Леопольду, безмолвно стоявшему около одного из охранников, и они вместе того подхватили, оттаскивая ближе к тайной двери, а затем и за неё, снова возвращаясь в покои, теперь принадлежавшие им. И – в каморку, где стало и без того меньше места. Потом и второго. Затем, пока Леопольд искал в шкафу Президента рубашку, более-менее подходившую ему по размеру, Эрве перекрыл остававшемуся в каморке ребёнку кислород, тут же отключив и сознание из милосердия, закрыл каморку и, найдя в компьютере панель управления, отвечавшую за условия содержания в той, отключил всё и понизил температуру, насколько это было возможно. К сожалению, получалось только до температуры обычного холодильника, но, быть может, и этого хватит.
– Идём? – тихо спросил молчавший до этого времени Леопольд.
– Иди.
– А ты?..
– Я устал, – отрывисто произнёс Эрве. – Я вымотался. Мне нужен отдых.
– Эр-Вэ? Тебе пока что нужно вернуться. Ты не можешь взять и пропасть.
– Могу, – Эрве поднялся со стула. – Фридрих уже пропал. Почему бы и мне не...
– Почему охрана возвращалась в этот момент?
– Что? – переспросил Эрве; он не сразу понял, к чему был этот вопрос.
– Охрана. Они уже давным-давно должны были стоять на посту. Почему они добрались до него настолько поздно? Ты велел им задержаться?
– Ничего я не велел, – Эрве плюхнулся на краешек кровати, сворачиваясь калачиком. – Отстань. Иди себе.
– Ты меня впустишь, когда я вернусь, – заявил Леопольд. – Иначе я тут всё на уши поставлю, но до тебя доберусь.
Эрве поднял голову, отправив тому долгий взгляд и борясь с желанием послать того по известному маршруту, но ничего не сказал. Он слишком устал, чтобы сейчас говорить что-то вроде этого, а потом выслушивать ответ.
Леопольд ушёл. У Эрве промелькнул соблазн взять и так и сделать, как тот подумал: взять и сменить код на двери, чтобы тот больше не смог войти. Но соблазн был сиюминутным, а он был слишком уставшим. Он сумел только найти в себе силы заползти под покрывало, потому что он уже начинал жутко мерзнуть, и отключился.
Он думал, что ему ничего не будет сниться (обычно в таком состоянии измотавшийся мозг ничего ему и не генерировал), поэтому он изумился, когда увидел космос. Открытый космос.
Ох, давненько мне такая фантастика не снилась, подумал он, любуясь красочной звёздной пылью. Такая вряд ли могла существовать.
– Да нет, – услышал он чей-то голос, будто бы приплывший к нему издалека. – Там, куда летит твоя посудина, действительно так красиво.
Эрве заоглядывался, но никого не увидел. Это ещё что за...
– Нет, меня нельзя увидеть, – осадил его всё тот же голос. – Я пребываю в состоянии, которое вряд ли сможет описать наука какой-либо цивилизации. И вместе с этим я нахожусь везде.
– А... кто вы?
– Лучше «ты», – голос из-за его спины переместился вперёд, словно бы отчасти снисходя к его потребности видеть собеседника перед собой. – Меня чаще костерят, как и Вселенную, несмотря на то, что у нас разные дела и мотивы.
– А кого костерят реже? – с любопытством спросил Эрве, всё пытаясь понять, что же это ему мозг придумал показать.
– Хронику. Люди чаще называют её историей. Вот ей так не достается, как нам. Но она и не вмешивается... не считая тех случаев, когда она что-то от нас требует. И, кстати, ничего общего с твоим мозгом я не имею.
Эрве стушевался: похоже, это знало, о чём он думал. Только он не чувствовал, чтобы у него в мозгу кто-то ковырялся. Другой тип взаимодействия?..
А может, это какое-то другое существо, другого вида, нащупало его и теперь вешало ему лапшу на уши? Но язык...
– Мысль здравая. Молодец, – похвалили его. – Но нет. Я... можешь называть меня Замыслом. У меня, вообще-то, прежде не возникало необходимости говорить с существом, но сейчас это может быть нужно. И тебе, похоже, не помешала бы помощь.
Эрве истерически хохотнул.
– Да? – переспросили его. – Ты избавился от сородичей, но и не думаешь избавляться от нерадивого инструмента. Ты нестабилен.
Он резко перестал чувствовать, что спал.
– Я устал, чтобы делать с ним что-то. Это раз. Два – это не сородичи. Это люди. А три... инструмент тоже чувствует. И после того, что он сделал, мне хотелось бы, чтобы он чувствовал себя плохо.
– Какая категоричность... Вообще, я говорю с тобой из-за неё.
– Что тебе нужно? – прямо спросил Эрве. Ему самому ещё нужно было нормально выспаться, а после вот таких вот снов, заставлявших напрягать извилины, он частенько просыпался, не ощущая себя отдохнувшим.
– Мне нужно, чтобы где-то оставались нормальные люди. То, что происходит с оставшимися на той планете... вряд их можно будет так назвать в скором времени. Те же, что вокруг тебя, просто будут повторять тот же цикл, если ничего не изменится. А такое приводит к вымиранию.
– А тебе тогда будет скучно, – мрачно констатировал Эрве, уже ощутивший, куда это всё вело.
– Браво! – одобрили его догадливость. – Хотя Вселенная была бы довольна. Первое время. Потом заскучает и она.
Она расширяется, ей некогда скучать, подумал Эрве.
– Ты прав. Она занята собой...
– Что от меня нужно?
– Ах, да. Прости. Так легко отвлечься на мысли другого существа... Нужно то, что ты и собирался делать. Построй что-то вменяемое, что не будет пачкать всё подряд и убивать само себя. Энтропия и без того страшная сила, которой приходится противостоять, чтобы впоследствии не свихнуться от скуки, а взбрыкивающие разумные только всё усложняют.
И тут надо что-то пообещать, подумал Эрве со вздохом.
– Нет. Хочешь – пообещай себе сам, но я говорю с тобой для того, чтобы донести: пока ты взращиваешь достойную жизнь, обстоятельства будут играть тебе на руку; поведёшь это всё по прежнему пути – и удача перестанет тебе сопутствовать. Будем разыгрывать более удачный путь.
– Так ты Замысел или сценарий? – непроизвольно поинтересовался Эрве.
В ответ – хохот, до жути многомерный.
– Сценарий – это то, что пишете вы. Все вы. Я – наблюдатель, изредка направляющий ваш сценарий в нужное русло.
– И тебя не смущает то, что скоро умрут почти все эсперы?
– Все, – поправили его. – Ты отравил всех. Сам ты – немного другой, и ты об этом прекрасно знаешь. И мы с тобой знаем причину, по которой это было сделано; поэтому я и говорил о категоричности. Но иногда приходится поступать и так. Ещё одно, на будущее: Хроника будет требовать у меня повторения. Это очень... нервная сущность; ей
нужно повторять саму себя хотя бы отчасти. Я не смогу уклониться от этого полностью, но я помогу... я столкну обстоятельства так, что ты сможешь насильно вывернуть ход истории в выгодное тебе русло. Но помни: для равновесия вокруг твоих сородичей должны будут существовать те, кто ими быть перестал. Не нужно сразу же изводить их под корень, хоть это и наиболее безопасный выход на первый взгляд. Позже ты поймёшь, что и почему, когда хорошенько всё обдумаешь. А теперь... отпускаю тебя спать. Тебе нужно выспаться.
Картинка перед взглядом померкла, и Эрве провалился в глубокий сон.
Когда он из него вынырнул, на плече у него лежало что-то тяжёлое.
– Эр-Вэ, – позвали его. Судя по интонации, уже не в первый раз. – Проснись.
Голос у Леопольда был печальным.
– Что случилось? – забеспокоился сонный Эрве, пытаясь разлепить глаза. – Уже утро?
– Нет, вечер.
Эрве уселся, уперев в того взгляд.
– Я не могу нормально поспать? – вопросил он. – Ты сделал что-то ещё?
– Нет. Я просто пришёл. Тебя вот проверил...
– Ты только ради этого меня поднял?! – взвыл Эрве.
Леопольд выставил перед собой ладони:
– Я подумал, тебе надо передать... сейчас пытаются разобраться, что случилось с Фридрихом. Ничего не могут понять.
– И ты при этом здесь? – Эрве ужаснулся. – Да тебе бы несколько дней быть паинькой, чтобы ни одного подозрительного чиха!
– Я знаю... но я должен был тебя проверить, передать новости... Да, и я тебе ужин заказал. Посмотрел записи и время, заказал, чтобы не пропускать...
Вид у Леопольда был, как у кота, которого за проступок вместо ругани взяли за шкирку и окунули разок в воду – такой же печальный, задумчивый и отсутствующий.
– Отсутствие охранников уже заметили?
– Пока что нет.
– Так... – Эрве задумчиво взъерошил волосы. – Шёл бы ты обратно. Опоздаешь к отбою.
Леопольд отрицательно покачал головой.
– Не хочу я идти. Хочу тут поспать. Есть нормальная кровать, почему не воспользоваться? Пусть думают, что хотят, мне это не важно. А ты давай, вставай, поужинаешь.
Эрве приподнял брови, ещё плохо слушавшиеся.
– Не важно, говоришь?
– Эр-Вэ, я устал за сегодня. Мне тоже плохо. Я еле отбыл до конца смену, – поведал ему Леопольд. Мог и не говорить – было видно и так.
– Ты подставляешь сам себя, – откровенно сообщил тому Эрве.
Леопольд взглянул на него почти жалобно.
– Зачем? – резко спросил Эрве. – Ты же понимаешь, что ты подпадаешь под влияние моего настроения. Я знаю, что понимаешь. Зачем ты идёшь туда, где тебе становится ещё хуже?
– Это моё дело.
В тоне Леопольда едва заметно послышалась раздражённая нотка – отражение эмоции Эрве.
– Твоё... Что ты пытаешься сделать? Сам себя наказываешь? Или пытаешься отгоревать побыстрее? Так это так не работает. Это так не работает, Леопольд! Ты теперь будешь нести это до конца своей жизни.
Леопольд поднял на него взгляд; в последнем что-то неуловимо изменилось, и Эрве показалось, что Леопольд... испугался.
Вот так, правильно, подумал он. Кое-кому пора было уже осознать, что эсперы – господствующая форма жизни, очень ловко загнанная под каблук власти и утратившая некоторые необходимые для доминирования свойства, а один из них остался прежним. И этот прежний сейчас был крайне близко, да ещё без висевшего под потолком сцинтилляционного детектора. И у этого прежнего была теперь удобная каморка. И Леопольд испугался того, что начал утрачивать инициативу.
– Ты собираешься здесь спать? – уточнил Эрве вдобавок, передавая крайне простое сообщение, которое без труда можно было дополнить вопросом «а ты уверен?».
– Собираюсь, – подтвердил Леопольд, немного наклонив голову. – А что, со мной что-то случится, если я тут посплю?
– Конечно. Начнёшь привыкать к комфорту, – буркнул Эрве, пока что сводя всё в шутку.
Шутки шутками, но теперь ему придётся бодрствовать: у Леопольда-то тоже могли появиться новые идеи. А то и полноценные планы. Ему, конечно, говорили о желании глобально сменить систему, но напеть можно всякого... а потом выбросить ненужный инструмент. Сведения-то Леопольд получил обо всём – и пароли, выписанные на бумагу; всё, что им вообще нужно было, теперь было у них на руках. Так что ему пришлось выползти из-под покрывала и заползти на стул возле компьютера – продолжать изучать обстановку и непосредственно ковчег, вяло пощипывая ужин и прислушиваясь к реакции организма (мало ли; хороший способ его убрать, вообще-то).
– Ты не собираешься ни есть, ни спать? – спросил в какой-то момент Леопольд, и непроизвольно вздрогнувший Эрве обернулся.
– Ты спишь или что? – поинтересовался он в ответ у приподнявшегося на локте Леопольда.
– Сплю, – подтвердил тот. – Ты мне не доверяешь?
У Эрве глаза полезли на лоб.
– А я должен? – изумился он, не веря своим ушам. – Да ты же...
Он не сумел сразу выбрать слова. За кого его держали?
– Что я? – тихо спросил Леопольд. – Убийца? Это ты хотел сказать?
– Да какой ты убийца? Ты просто мясник.
Слова тяжело упали в повисшее между ними молчание.
– И это... это я мясник, – слабо выговорил Леопольд. – После всего того, что ты мне рассказывал... ты ведь видел людей, которые поступали гораздо хуже. Да на этом же ковчеге есть звери похуже меня, только они это прячут.
Эрве устало вздохнул и, поднявшись со стула, уселся на кровать, чувствуя себя отчего-то дедом. А то и прадедом. Вот же странно – отцом-то он быть не мог, так откуда бы ему знать такое чувство...
– Я же не сказал, что ты чудовище, – произнёс он. – Но ты мясник. Палач. Первым, что тобой руководило, было не то, что у нас будут проблемы из-за мёртвых людей, а то, что у нас будут проблемы, если их не убрать. И ты выбрал короткий и быстрый путь. Даже не то чтобы выбрал... при такой скорости реагирования это был не выбор – единственная опция. Ты и не думал.
– А ты бы что сделал? Вот ты? – Леопольд, всё-таки обидевшись, пошёл в наступление. – У тебя одно оружие, и оно всполошило бы сцинтилляционные детекторы. К нам понеслись бы разбираться.
Эрве снова вздохнул. Там, где он стоял на тот момент, он не попадал под радиус действия исправного детектора дальше по коридору, и он мог бы заставить охранников успокоиться, а потом устроить им небольшую амнезию. Но Леопольд поймёт, что с детектором у входа в покои кое-что случилось совсем не в порядке планового обслуживания, едва услышит об этом; слишком большое совпадение, а Леопольд дурачком не был.
– Я... – лицо у Леопольда исказилось, и он закрыл его руками. Эрве ненамеренно почувствовал чужую смесь эмоций: боль, скорбь, горечь... горе. И стыд. Последний полыхал столь ярко в этом специфическом диапазоне восприятия, что Эрве немного пожалел о своих словах касательно мясника. Но брать их обратно не собирался: Леопольд горевал только по Фридриху; на охранников тому было плевать. – Ну почему он был там? Почему из всех возможных мест именно там?
Эрве промолчал.
– Эр-Вэ? Ты можешь сделать что-нибудь с памятью?
– Нет.
– Я знаю, что ты не захочешь стереть мне этот момент, – тяжело выдавил Леопольд. – Но... я боюсь, что могу говорить во сне. Меня это беспокоит.
Оп-па, а вот о таком он умеет подумать даже в подобном состоянии, отметил Эрве.
– Что ж, тогда ты верно предположил, – он поднялся с кровати, возвращаясь к компьютеру. – Спать в таком случае тебе придётся здесь.
Леопольд сначала долго молчал, а потом почти яростно зашуршал; оглянувшись, Эрве увидел, что тот, забравшись и под одеяло, устраивался, сворачивая себе что-то вроде гнезда. Наверное, на подушке не хотел спать из принципа.
– Почему ты мне не доверяешь? – донеслось из этой берлоги через какое-то время.
– Почему ты всё ещё не спишь? – в той же манере поинтересовался Эрве.
– Ты так и будешь мячик перебрасывать? Эр-Вэ, у нас с тобой теперь одна тайна на двоих. Так что...
– Сам мне доверяешь?
Тишина.
– Вот видишь, – подытожил Эрве, не дождавшись ответа.
– Послушай, – тихо заговорил Леопольд, так тихо, что он повернулся на стуле, чтобы посмотреть, где тот был, и не последует ли за этим каких-либо неприятных сюрпризов. Из одеяла лишь несколько забавно торчала голова. – Ты теперь волен сделать что-нибудь с моими мозгами, что тебе в голову взбредёт... но я, несмотря на это, пытаюсь тебе довериться. Я вполне могу, раз ты всё ещё от меня не избавился. Конечно, ты говоришь, что тебе нужны сведения о настоящих, живых людях, которые ты не сможешь узнать просто из базы данных, но ты теперь можешь вызвать сюда любого и сделать своим инструментом, правильно?
Не совсем, подумал Эрве. Однако говорить не стал: так было удобнее.
– Я нахожусь в той же ситуации, – ответил он вместо этого. – Ты мог избавиться от меня, пока я спал.
– Мог, – согласился Леопольд. – Но идея, за которую я впрягся в это дерьмо... я не успею железно вбить её в общество. Плюс, в дальнейшем понадобится более мягкий и правильный способ сдерживать эсперов, и я не успею ввести его в обиход, даже если до него додумаюсь. Ты – другое дело. Поэтому ты нужен живым. Я тебе не угроза. Тебе вообще никто теперь не угроза.
– Ага. Кроме бунта, – резонно напомнил Эрве.
– Нет... никакого бунта при тебе не будет. А если и будет – власть всё равно останется у тебя. Мы оба об этом позаботимся.
Хмыкнув, Эрве отвернулся, продолжив потихоньку пощипывать ужин. С последним, похоже, действительно было всё в порядке, раз его организм всё ещё не возмутился.
Через некоторое время его снова начало клонить в сон, и он, спрятав остатки ужина в небольшой холодильник, устроился на противоположном от Леопольда конце кровати.
Проснулся он от прикосновения к плечу, отчего-то очень мягкого.
– Мне пора уходить, – сообщил ему Леопольд. Проморгавшись, Эрве увидел, что его укрыли, пока он спал. – А тебе пора завтракать и разбираться с делами дальше. Встаёшь? Или набрать тебя через пару часов?
– Встаю, встаю... Не надо со мной связываться, кто-то может тебя на этом поймать, – Эрве приподнялся на локте, немного отодвигаясь. Находиться около Леопольда было неприятно: тот опять выглядел печальным; должно быть, ночью того снова донимали мысли и сожаления. – Кстати, о моём отсутствии пока что молчок?
– Пока – да...
Леопольд немного помолчал. Взгляд у него не был невидящим, как у многих людей, переживавших горе, – острым, болезненным, но полностью присутствовавшим. Это Эрве всё-таки в нём нравилось.
– Что мне говорить, когда кто-нибудь припомнит, что я с тобой плотно общался в последнее время? – вспомнил Леопольд. – Вчера тебя не искали, но скоро начнут.
Эрве задумчиво прищурился.
– Вчера... нет, позавчера у нас с тобой была размолвка, и мы больше плотно не общаемся. Куда я делся – ты не в курсе.
– У меня будут проблемы, – заключил Леопольд после непродолжительной паузы.
– О, ты решил задуматься об этом сейчас...
– Эр-Вэ. Пожалуйста. Я в состоянии облить себя ядом сам.
Эрве вздохнул.
– Конечно, у тебя будут проблемы. Чего ты хотел-то? Иди, выйди и зайди.
Под его непонимающим взглядом Эрве очертил пальцем направление от потайной двери до обычного входа в покои.
– Ты хочешь, чтобы видели, что меня вызвали? – медленно произнёс Леопольд. – А потом? Сказать, что я не могу ничего разглашать? Надо утрясти легенду, – он взглянул на часы.
– Ты сначала иди, а потом утрясём, – резонно заметил Эрве.
– А, да... мне и в самом деле не сразу отсюда выходить при таком раскладе. Ну... а ты не собираешься сообщить, чтобы меня пропустили?
– Естественно, – Эрве уселся, спуская ноги на пол. – Сейчас отошлю распоряжение. Иди.
– Как резво командовать взялся, – заворчал Леопольд, направляясь к потайной двери. – Будто всю жизнь учили...
Эрве пропустил это мимо ушей, занявшись распоряжением. Ему теперь нужно было отдавать приказы, и он
будет отдавать приказы, кто бы там что ни ворчал по этому поводу.
Когда Леопольд вернулся, у Эрве уже был более-менее проработан план; он велел Леопольду в любом случае ссылаться на Президента и на то, что разглашать ничего нельзя.
– Слабо, – ответил тот, качая головой. – С чего бы меня вызывать? Я всего лишь первый лейтенант. Какое у Президенту может быть ко мне дело?
Эрве отправил ему долгий взгляд.
– Нет, – кажется, Леопольд догадался, о чём шла речь. – Ну нет... ты серьёзно? Ты хочешь выставить это всё в таком свете?
– Могу выписать тебе повышение, – предложил Эрве.
– Да толку от него! Ты же не можешь толкнуть меня сразу до полковника. Да и вообще, я даже не знаю, с какого звания кого-то хоть сколько-нибудь официально допускают в покои.
– Хорошо, – спокойно согласился Эрве, отметив выражение «хоть сколько-нибудь официально». На неофициальные визиты Леопольд был не согласен, но, в конечном итоге, был ли у того выбор? – Встречные предложения?
Леопольд стиснул зубы.
– Это ты должен думать. Теперь это твоя обязанность, – заявил он.
– Ты понимаешь, что другого выхода у тебя нет?
– Так и скажи, что просто мстишь, – огрызнулся Леопольд. Эрве промолчал, давая ему ещё несколько минут на обдумывание. – Чёрт, вот это я вляпался, конечно...
– Выбери человека, – произнёс Эрве, придумав кое-что другое.
– Что?
– Выбери человека, с которым тебе комфортно будет стоять в охране покоев, – Эрве, уже перебравшийся на стул, задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику. – Охранники просто пропали. Это любого должно заставить подбирать охрану тщательнее и, быть может, даже лично.
Леопольду понадобилось всего несколько секунд на обдумывание.
– Ты же не собираешься вызывать сюда кого-то ещё, правда?
– О, я положусь на твой выбор, – почти великодушно заверил его Эрве, и тот усмехнулся. – Только не вздумай дёргать Алистера. Он пока ещё нужен в медчасти.
– Зачем?
– Нужен, – просто повторил Эрве, не понимая, зачем Леопольду требовались разъяснения, если тот не понимал сам. Те всё равно не помогут понять. – Выбирай кого-нибудь другого.
Леопольд задумался, и Эрве на мгновение показалось, что тот обдумывал кандидатуру кого-то из родни Фридриха.
– Это должен быть человек, которого мог бы порекомендовать любой, да? – неуверенно заговорил он. – Которого я бы ожидаемо выбрал?
Быстро схватывает, отметил Эрве. Вроде Леопольду и лень думать самому, и проще воспользоваться путём, проложенным кем-то другим, но когда нужно было, тот всё-таки генерировал предположения – и по большей части верные.
– В общем – да. Но склоняйся больше в сторону хорошего послужного списка и характера, который перенесёт такую смену. Побольше достоверности. Тебе необязательно быть с ним в хороших отношениях, но желательно, чтобы вы не цапались, и чтобы он был хорошего о тебе мнения, – завершил он описание требуемого человека.
– Сколько ты всего набросал-то...
– Что, не найдёшь? – спокойно и всерьёз поинтересовался Эрве.
– Найду, конечно, – Леопольд усмехнулся. – Куда я денусь-то. Да и чёткие критерии мне по душе. Другая проблема в том, что я не очень-то хочу с ним сдруживаться, чтобы не начались совместные походы со смен и всё такое. Спать я всё ещё планирую здесь.
– Да у тебя губа не дура.
– А что? Всё равно слушок о том, куда я ухожу, уже обрастает различными подробностями, – Леопольд пожал плечами. Похоже, к нему уже начинало приходить некоторое подобие смирения, раз началась стадия торга.
– Твоими стараниями.
Леопольд взглянул на потолок, кажется, пытаясь не закатывать глаза.
– Ну, думаю, тебе пора, – напомнил он тому о времени. – Сейчас незачем задерживать тебя надолго. Назови мне имя и иди.
– Нет, я лучше подожду, пока ты приказ не выдашь. А то поймают по дороге, а распоряжения ещё нет.
– Так и скажи, что тебе интересно посмотреть, как я сейчас буду шипеть и плеваться от канцелярщины.
– Один-один.
Вздохнув, Эрве уже привычно развернул стул (он уже и не помнил, когда в последний раз сидел на стуле на колесиках, отчего периодически чувствовал себя как ребёнок, впервые сидевший на качелях) и потормошил уснувший компьютер. На самом деле он немного слукавил: он не имел ничего против канцелярщины, просто ему сначала нужно было отыскать хоть один приказ, подобный тому, что он собирался написать, и поиск мог занять у него довольно продолжительное время, на протяжении которого он хотел бы побыть один. Однако выбирать не приходилось...
Оформив приказ, он поставил на него электронную подпись и отослал единственному находившемуся на ковчеге генералу, одновременно исполнявшему обязанности главнокомандующего союзными войсками. Формально в последнем чине находился сам Президент, но у того, очевидно, были дела поважнее... и
поинтереснее. Эрве собирался полностью охватить и эту должность, как ему и полагалось: у него на это были и время, и умственные способности, и далеко шедшие планы. На данный момент армия была конструктом, имевшим реальную силу (деньги-то на ковчеге, где всё было замкнуто само на себя, постепенно теряли статус атрибута власти), и ему нужно было взять её в свои руки прежде, чем кто-нибудь сообразит, как этим воспользоваться.
Отправив Леопольда, Эрве откинулся на спинку стула, неспешно вращаясь на нём туда-сюда, и позволил мыслям, поймавшим нужную колею, просто течь.
Альтернатива деньгам, разумеется, была. Президиум контролировал ресурсы: чтобы занять чем-нибудь его членов, Президент обязал их контролировать ресурсы и их выдачу, а также каждые пять минут сменять электронные ключи к хранилищам; отслеживать исполнение этого приказа было просто – Президент со своего компьютера мог в любой момент взглянуть на текущий ключ, сверить его с ключом хранилища и просмотреть архив ключей, использовавшихся за последнюю неделю (учитывая время назначения ключа). И Эрве знал, что ему не мешало бы владеть всеми этими ресурсами единолично, что предполагало также устранение членов президиума... да и самого президиума. Но как и когда выбрать для этого время...
Вернувшийся вечером Леопольд сдёрнул его со стула с таким видом, словно собирался вытрясти из него душу.
– Ты что сделал?! – зарычал тот.
– Что именно я сделал? Я уже много чего сделал.
– Эсперы! Что ты сделал с эсперами?
– Спокойнее, – ровно произнёс Эрве. – Что случилось-то?
– Я был у Алистера. Он просто в ужасе. Со всеми эсперами происходит то же самое, что и с той бедняжкой несколько недель назад, – Леопольд прищурился. – Что ты с ними сделал? Зачем?
– А теперь ещё спокойнее. Что конкретно происходит? Что «то же самое»? У них всех отравление?
– Да!
– Так с чего ты решил, что это я? – поинтересовался Эрве, нацепив на лицо непонимающее выражение. Он рассчитывал, что эффект будет позже, ещё через пару дней, но так быстро... Почему так быстро? Из-за того, что на этот раз это была кровь, или из-за прямого её попадания в пищеварительную систему?
Леопольд прищурился ещё сильнее.
– Ну? Какие-то аргументы?
– Не знаю, – Леопольд произнёс это вполголоса, но по затылку у Эрве пробежали тревожные и крайне неприятные мурашки. – Но я чую, что ты приложил к этому руку.
Эрве выразительно поднял брови; это получилось у него совершенно естественно, потому что он действительно удивился. Чуял тот, надо же...
– Есть у меня мнение, что это ты, – продолжил Леопольд. – Потому что с тобой всё в порядке. И потому, что другие эсперы теперь для тебя конкуренты. И угроза.
– Этого мало, чтобы что-то доказать.
– Конечно. А объясни мне, почему охранники тогда возвращались на пост, хотя уже должны были быть там? – опять завёл эту тему Леопольд. – А?
Сволочь, и в самом деле чует. И уверен в том, что чует, подумал Эрве. Не додумался спросить, как он привёл в нетронутый вид тело Фридриха, не всполошив сцинтилляционный детектор, но неладное учуял. Какая великолепная была бы ищейка...
– Я не понимаю, почему ты так завёлся, – ответил он, решив вместо дальнейшего стояния на своём попытаться раскрутить Леопольда на что-нибудь интересное. – Тебе же на них плевать. Тебе главное, чтобы с твоим потомством всё было в порядке.
– Почему я... – Леопольд, к этому моменту немного ослабивший хватку, снова встряхнул его. – Да потому что ты сам говорил, что эсперы должны существовать! А теперь, когда тех не станет, сколько нормальных людей ими сделается? Ты понимаешь, мать твою, что ты натворил?!
Если бы он не выглядел столь жутко в ярости, Эрве отвесил бы ему оплеуху. Увесистую, обидную и оскорбительную. Но вместо этого он перехватил контроль над руками Леопольда и заставил того разжать пальцы, а потом попятиться к кровати и усесться на неё.
– А ну убери вот это вот...
– Хочешь, чтобы я тебе ещё и рот закрыл? – негромко поинтересовался Эрве, и тот умолк, зло щурясь. – Ты даже не представляешь, как мне сейчас хочется тебе врезать. Просто невыносимо. Но вместо этого я объясню. Видишь ли, из объяснённых мной особенностей возникновения эсперов проистекает один важный вывод, до которого ты не дошёл самостоятельно.
– Настолько важный, что ты убрал их с дороги?
– Представь себе, – Эрве снова уселся на стул, устроившись поудобнее. – Я что говорил? Эсперы начали появляться из-за излишнего загрязнения планеты. На ковчеге эти загрязнения пока что минимальны, но они растут, вырабатываемые уже самими эсперами, и в какой-то момент достигнут определённого уровня, соотносимого с популяций эсперов. Это одна причина.
– Это даже не причина, – зашипел Леопольд. – Что, мы к грязи не привыкли?
– Если бы ты сначала обдумал, ты бы додумался до того, что новых эсперов не появится, – разъяснил Эрве, вздохнув. – А если и заведётся парочка – те, думаю, будут сидеть так тихо, чтобы об этом больше никто не узнал.
– А детекторы?
– Снимем, – просто ответил Эрве. Леопольд поглядел на него исподлобья.
– Это всё ещё не отменяет того, что ты угробил кучу людей.
– Ты это о тех людях, – медленно, интонацией уже давая понять, что вопрос будет риторическим, произнёс Эрве. – Которыми, по твоим словам, стала бы другая куча
нормальных людей?
Леопольд опустил взгляд, как-то разом утратив разъярённый вид.
– Извини, – тихо ответил он.
– Я-то извиню. Но, понимаешь ли, то, что ты сказал, уже въелось во всех нас – и в обычных людей, и в эсперов... и прекратить это быстро и качественно можно только радикально. Кроме того... большинство эсперов изъявляют человечность только для... – он помедлил, выбирая слова.
– Да говори уже как есть, – не выдержал Леопольд.
– ...Только ради бонусов от сотрудничества, – Эрве наконец нашёл более-менее приемлемую для его слуха формулировку. – Это не потому, что они плохие, это в них въелось из-за длительного плохого обращения. Но если дать им свободу... ты представляешь, что может случиться?
Леопольд выразительно поиграл плечами, намекая на то, что ему свобода тоже не помешала бы, и Эрве убрал контроль с его конечностей; вместо немедленного перемещения куда-либо Леопольд снял пиджак и устроился поудобнее, похоже, что-то обдумывая.
– Я не проводил много времени с вашей братией, поэтому поверю на слово, – вынес он вердикт в итоге. – Но это всё-таки люди.
– Да? А часть находящихся здесь
нормальных людей думает, что эсперы – мусор.
Облокотившийся на кровать Леопольд с неудобством, в котором проскальзывал даже некоторый стыд, потёр лоб ладонью, закрывая ею глаза. Дискомфорт, впрочем, был виден и на остальной части его лица.
– Помимо этого, – продолжил Эрве. – Сугубо с внутреннеполитической точки зрения для соблюдения равновесия теперь нужно выщелкнуть ещё одно звено – прямо противоположное эсперам. Это тоже моя цель. И теперь сделать это легче.
– Кого ты имеешь в виду? – насторожился Леопольд. – Ты... президиум?
Эрве просто кивнул.
– Но
как? Сейчас это невозможно, а потом, по приземлении, ещё более невозможно!
– Нельзя так сопрячь слова.
Леопольд звучно хлопнул себя по лбу. И, перевернувшись на живот, почти истерически захихикал. Дождавшись, пока тот закончит (нужно было дать выплеснуть Леопольду эмоции в любом случае, иначе тот выплеснет их где-нибудь совсем не в подходящем для этого месте), Эрве добавил:
– Это всё равно нужно сделать. Такая пропасть между ними и всеми остальными – это нехорошо и неестественно. Дальше... насколько я слышал, на намеченной к приземлению планете есть растения, очень близкие к земным, и их много, как и воды. И вот представь себе: мы садимся в этот зелёный рай, и эсперы немедля начинают загаживать его излучением сразу нескольких видов.
– Я до этого всё равно не доживу.
– Может, и доживёшь.
Леопольд иронически приподнял бровь.
– И как ты себе это представляешь? Я теперь не знаю, хватит ли у тебя сил себя самого подновлять, учитывая то, что ты рассказал, где уж тут меня.
Вздохнув (Леопольд не ленился додумываться сам в основном до чего-то, что касалось себя), Эрве поведал тому:
– С собой-то я разберусь, не переживай. Говоря о тонусе мозга, я многое имел в виду. Ещё на кого-нибудь хватит. Ещё я имел в виду, что приведу в должное состояние криокамеры, чтобы в них можно было
сохранять, а не
хранить.
– Думаешь, такое возможно?
– Медики со многими видами клеток и тканей такое проворачивают. Значит, да.
– То есть, я ещё и... – медленно произнёс Леопольд. Глаза у него заблестели.
– Это если ты не будешь пытаться меня удавить или вытрясти из меня душу, – угрюмо ответил Эрве. – Где там твои байки о доверии? Но нет, ты примчался сразу обвинять. Ну, что было бы оттого, что ты бы меня загнобил? Что-нибудь бы поменялось?
Несколько мгновений Леопольд подбирал слова.
– Я... я всё ещё не вижу, почему нужно было так жестоко поступать со своими же сородичами, – отозвался он. – Но если тебе нужны извинения – хорошо. Извини.
– Ну у тебя и характерец, – бросил Эрве, не удержавшись – отметить хотелось давно. – Ты послушай, что я тебе говорю, вслушайся! Что-нибудь изменится от твоих действий? Процесс уже необратим. Я тебя прошу, наберись терпения, будь сдержаннее, думай, прежде чем говорить и делать.
– Я сюда прихожу, чтобы отдохнуть, – Леопольд блеснул глазами. – И тут я буду делать что хочу и говорить как хочу. Как себя вести за дверью этого места – я уж как-нибудь разберусь.
Эрве отправил ему долгий взгляд.
– Значит, сосед, а не соратник. Хорошо, Леопольд. Я понял тебя. Отдыхай.
И развернулся на стуле, отворачиваясь. Неприятно, конечно, но... что ж, найдётся другой человек, для которого криокамера сгодится больше. Он всё-таки хотел, чтобы тот, с кем он вёл бы дела, прислушивался к нему.
– Эй. Ты там обиделся, что ли?
– Зачем? Твою позицию я понял. Обсуждение закрыто.
– То есть, за одного Фридриха ты на меня обозлился, а за целую популяцию тебе ничего не должно быть...
Кажется, Леопольд собирался сказать что-то ещё, но умолк, когда Эрве резко развернулся на стуле и упёр в него взгляд. Мысленно досчитав до трёх и немного успокоившись, Эрве произнёс:
– Зря я тебе зад прикрыл.
И снова отвернулся. На более-менее осознанных людей такое действовало вразумительнее, чем крик или ругань, и Леопольд, похоже, всё же принадлежал к их числу, потому что замолчал, о чём-то задумавшись.
В следующий раз Леопольд заговорил с ним перед тем, как укладываться спать.
– Слушай... я тут подумал...
– В самом деле? – отозвался Эрве, не особенно горевший желанием с тем беседовать.
– Да. Умею. Так вот, я подумал, и решил тебе напомнить, что тебе может понадобиться выбраться отсюда наружу.
– И что?
– И тебе нужны документы. И имя. Каким ты воспользуешься?
– Да придумаю что-нибудь простенькое, – отмахнулся Эрве. – Вряд ли оно понадобится мне в будущем, так что...
– Нет! Любому нужно имя.
– Ну от меня-то ты что хочешь? – Эрве выключил компьютер, потеряв желание в чем-нибудь разбираться; ему больше хотелось спать, и он собирался хорошенько выспаться, чтобы завтра уже с новыми силами и ровным настроем приступать к работе. – К своим изначальным имени и фамилии я не буду возвращаться. Никто не будет их знать. И тебе тоже не скажу, даже если тебе очень интересно. Та жизнь для меня закончилась, и трогать её память я не хочу.
– Я собирался предположить, а не вызнавать, – отозвался Леопольд. – Если тебе, конечно, интересно.
– Ну? Только давай без значимых для тебя имён. Не хочу такое носить, даже временно.
Взгляд у Леопольда сделался задумчивым, словно тот собирался спросить, не хотел ли он быть связанным именно с его важным, или же просто хотел принадлежать только себе, без какой-то там чужой памяти, но, похоже, передумал.
– Нет. Я тут никаким боком, кроме фантазии, – заверил его Леопольд. – Давай-ка посмотрим... ты – «Эр-Вэ-один-четырнадцать», так? Четырнадцатая буква алфавита – это «эн». А единицу можно прочесть как «и».
– И? – поинтересовался Эрве. Он уже понял, куда Леопольд клонил, но ему хотелось услышать это из чужих уст – понять, не вызовет ли у него это отторжения.
– «Э-э-эр-вин». Эрвин.
Это не вызвало у него никакой достаточно яркой реакции. Ничего особенного, кроме некоторой узнаваемости из-за сродства с его идентификационным номером, – будто бы эти пять букв и в самом деле принадлежали ему. Теперь они – ему, а не он – пяти символам.
– Эрвин, – задумчиво повторил он. Да, этим можно было и представиться, как и положено обычному, свободному человеку... вполне достойно. – Мне нравится. Спасибо за идею.
Леопольд неуверенно улыбнулся в ответ; Эрве показалось, что с облегчением. Может быть, додумался и до того, что вполне исправную криокамеру могли настроить на не вполне исправный режим работы при его участии. Поэтому Эрве пока что передумал с тем, чтобы разделять их дальнейшие пути: пусть Леопольд и не всё понимал изначально, но учился тот очень быстро. Иные люди над такими ситуациями размышляли пару дней; Леопольду понадобилось всего пару часов, чтобы пораскинуть мозгами и пойти на мировую.
Однако лучше ему быть у меня на службе, чем моим подельником, как сейчас, подумал Эрве, направляясь в местный санузел. В принципе, он уже потихоньку начал подвигать Леопольда в этом направлении – он уже назначил того охранять покои.
Взглянув в зеркало, он не сразу себя узнал: хороший отдых без постоянного контроля за передвижением окружающих сделал своё дело. Ещё у него отрастали волосы. К началу подготовки к тому, чтобы ворваться в покои, он немного просрочил стрижку, и теперь волосы отросли больше обычного (эсперов-то стригли машинкой, экономя время). Ему вдруг остро вспомнилось ощущение от причёски нормальной длины; он взлохматил волосы, беспричинно радуясь тому, что теперь было что взлохмачивать, и от того же чувства несколько стеснительно улыбнулся отражению. Отражение показалось ему довольно-таки симпатичным.
– Эрвин, – негромко поприветствовал он сам себя и, смутившись, отвернулся. Однако потом, когда он собирался уходить и снова бросил взгляд в зеркало, он обнаружил, что улыбка всё же осталась, затаившись в чуточку приподнятых уголках губ.
...Прерывание воспоминания...
Настоящее время
– Эрвин, – повторил Клайв с отсутствующим видом. Император следил за ним с беспокойством: сегодняшняя порция рассказа была не из тех, которые ему хотелось бы сообщать подданным.
– Эрвин, – подтвердил он. – Документы я себе сделал позже, но пользоваться именем начал с того момента.
Клайв кивнул.
– Разумеется. Леопольд правильно вам сказал: у каждого должно быть имя. Это правильно...
Он задумался.
– О чём ты думаешь? – полюбопытствовал Император некоторое время спустя.
– О том, что вы не могли избежать этого решения. Но был ли более... безболезненный путь? Или хотя бы более быстрый?
– Как сказать... – Император вздохнул. – На тот момент я его не видел. Не вижу, честно говоря, и сейчас. Впрочем, всё получилось немного лучше, чем я ожидал. На следующий день информация дошла и до президиума, и там поднялся вопрос о том, что следовало с этим делать; услышав предложение просто усыпить эсперов, я почти сразу его поддержал. В общем-то, оно было ожидаемым.
Клайв вздохнул, не зная, что и думать. С точки зрения сухой и безэмоциональной логики всё было сделано правильно, но он не понимал, как ему вообще к этому решению относиться. Наверное, нужно было просто его принять, раз это всё случилось в уже давно прошедшем времени, но он ощущал некоторое неудобство оттого, что не мог (или не хотел) давать этому оценку.
У него, впрочем, было о чём подумать – о том, что не касалось смерти эсперов. Лично у него, в его личной истории кое-что не вязалось.
Когда он только вернулся из будущего, где этой самой магии было навалом, Император повёл себя так, словно впервые об этом слышал. Получается, его обманули. Ему следовало бы задуматься об этом ещё вначале, когда он догадался о том, что на тот момент Император уже видел воспоминания Дуайта, вернувшегося немного раньше, но у него было слишком много других хлопот, чтобы возвращаться к этой мысли; а потом он о ней попросту забыл. Его обманули и, возможно, только для того, чтобы он ощутил себя особенным, значимым – он и так-то долго не мог поверить в то, что от него теперь зависело настолько многое.
Потом он вспомнил ещё кое-что. В частности, то, что показывал создание огня – то есть, стихийную магию, не относившуюся к сфере прямого воздействия на другое существо, – и именно на это Император ответил: «значит, тоже мутация? Какой интересный
побочный эффект». То есть, ему не то чтобы и солгали... Император имел в виду мутацию уже известных ему магических способностей, вероятно, начавших развиваться у людей после излишнего и резкого загрязнения окружающей среды, вызванное в будущем Зигфридом.
А ведь как странно получалось с самим Зигфридом... тот ведь был Анхальтом. Вряд ли Зигфрид сумел докопаться до того, что произошло когда-то с Фридрихом, чтобы мстить; до чего мог – это до обстоявшей когда-то с человеческой цивилизацией ситуации. Вселенная попыталась соблюсти равновесие относительно рода Анхальтов и так глупо убитого Фридриха, а история – или Хронология, как назвал её Замысел (по словам Императора), – повторила себя, снова столкнув Анхальта с Кортсом с уже заранее известным ей исходом. Только на этот раз уничтожили всех Анхальтов. Может быть, какая-то из этих сил следила за тем, чтобы род Кортсов непременно продолжался, а он-то был последним, и Анхальты стали для него угрозой.
– О чём ты думаешь? – снова полюбопытствовал Император с некоторой осторожностью, граничившей с деликатностью. За ней, впрочем, слышался живой интерес.
Клайв честно изложил свои мысли.
– Ну... – Император вздохнул. – Ты же знаешь, насколько люди бывают чувствительны к словам. Тебе и самому иногда приходится что-то замалчивать или недоговаривать. Я ведь не лгал тебе... ну, настолько, чтобы это можно было с точностью назвать ложью. Я никогда не обманывал тебя, Клайв. А по поводу Анхальтов... помнишь, я говорил, что иногда истории нужно предложить что-нибудь другое? Ты тогда решил, что я говорю о планете, но я думал о том, что ей придётся предлагать повторить что-нибудь другое, чем она будет удовлетворена. Уже тогда я знал, что это будет заигрывание с высшими силами. Поэтому и нервным таким был: мне было страшно оставлять Империю на тех, кто о них едва ли догадывался.
– А почему я? – спросил вдруг Клайв.
– М-м?
– Вы оставили нас с Дуайтом старшими, зная при этом, что он в итоге будет следовать моим словам. По сути, все важные решения остались на мне.
Он поправил рукава, и Эрвин увидел, что пальцы у него едва заметно дрогнули. Наверное, на тот момент Клайв об этом не задумывался, но вот когда осознал...
– Потому что ты всегда балансируешь между справедливостью и сохранением того, что сохранить непременно нужно. И балансируешь так, что я не могу тебя за что-либо укорить. То, что Замысел вбросил тебя в другую временную линию и в краткие сроки заставил развернуть мышление почти до полного потенциала – очень большой подарок лично для меня.
Клайв задумчиво поскрёб щёку.
– Я думаю, вы сделали ему подарок раньше, – задумчиво произнёс он. – Я уже догадался, что из оставшихся на этой... Земле, да?.. людей в итоге получились те альянсы, которые нас окружают. И на их фоне нынешние люди – ещё ничего так... вполне прилично выглядят.
Император покивал, и они замолчали.
– А может быть, ему интересно наблюдать за существом, на пути своего развития находящимся где-то между человеком и высшей силой, – медленно и задумчиво произнёс Клайв.
У Эрвина мурашки пробежали по всей волосистой части головы, которая всё ещё оставалась у него родной, а не протезом.
– Ты и в самом деле так думаешь?
– Какой вам теперь отмерен срок? – риторически вопросил Клайв. – И отмерен ли вообще?
