Эрвин довольно потянулся. Сегодня уж выспался так выспался...
На следующий же день после принятия им новых обязанностей он унёс компьютер в потайную каморку и впустил в покои Алистера с группой рабочих. Беспокойно ему не было: Алистер и Леопольд, сопровождавший всю эту толпу, оба прекрасно понимали, что он в случае чего мог всех тут закрыть, и выйти никто не сможет. А уж натворить беды в замкнутом пространстве эсперу было проще простого.
Рабочие управились за день, так что ночь он провёл уже в новом отдельном помещении и в новой аккуратной двуспальной кроватке. Он мог бы, конечно, обойтись и односпальной, но Леопольд, не собиравшийся возвращаться спать в офицерские каюты, и так-то бухтел по поводу конкретно этой перемены, так что приходилось с тем считаться.
Вздохнув, Эрвин ещё раз потянулся, покосившись на всё ещё спавшего Леопольда; тот тихонько посапывал, но уже куда тише, чем вчера: очухивался.
Разбудив Леопольда, непривычно сонного, он выдал тому прибывший завтрак, и они расположились за небольшим столиком, радуясь тому, что теперь поесть можно было не на весу. Во всяком случае, Эрвин был рад. Ему начало казаться, что у него появилось что-то вроде дома. Такой небольшой личной квартиры; пусть однокомнатной, пусть делить её приходилось с Леопольдом, но у него был свой личный угол, в котором ему было комфортно скрываться от всего остального мира. Он очень долгое время был кочевником, не имевшим постоянного места, и это было ему почти что в новинку – и, надо признать, в очень приятную.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он у Леопольда, чтобы для полного счастья ещё избавиться от беспокойства. Ему было немного совестно, что он отправил того в вентиляцию, не удосужившись узнать, понимал ли вообще Леопольд, с чем собирался иметь дело.
Тот, голодно уминавший блинчики с творогом, повертел кистью: так себе, но без жалоб. И, дожевав, заметил:
– А ты, я смотрю, рад по полной программе.
– Конечно!
– Угу. А...
Раздался писк, и Эрвин поднялся:
– Извини, это срочное.
– Что срочное?
– Не знаю, сейчас посмотрю, – терпеливо отозвался он, открывая почту.
Сообщение привело его в замешательство. Ему докладывали, что за ковчегом уже несколько часов следовал какой-то космический корабль (это только заметили несколько часов назад; надо полагать, лететь за ними могли и дольше), а несколько минут назад запросил разрешение к ним пришвартоваться. Недолго думая, Эрвин первым делом отправил в ответ гневную ноту касательно того, почему его проинформировали о такой важной вещи так поздно, и, получив на это отповедь о ночном времени, велел оповещать в любое и запросил все подробности.
– Ну, так что там?
– У нас гости, – отозвался Эрвин.
Корабль принадлежал, к счастью, людям (ему сейчас не хватало только ещё
чего-нибудь), очень вежливо и мирно просившим разрешения на посадку и помощи.
– Гости? – Леопольд напрягся.
– Ага. В прямом смысле.
Эрвин полагал, что понимал, в чём было дело. Корабль не был большим, следовательно, на нём не могло поместиться много припасов, а людей там могло быть немало; более того, ковчег был рассчитан на производство еды и ресурсов из возобновляемых, а это, судя по торопливо склёпанному отчёту, который он получил, был какой-то научно-исследовательский аппарат.
– Ты что делаешь?! – возмутился Леопольд, видя, что он отправлял приказ сбросить скорость и дать следовавшему за ними кораблю разрешение на посадку в шахту, предназначенную для выпуска шлюпов и зондов.
– Принимаю гостей, раз просят, – Эрвин остановился, пытаясь прикинуть, влезет ли вообще в пресловутую шахту чужой корабль, размеров которого он не знал, как и рекомендуемого пространства для посадки, и для начала это и уточнил, на что получил лаконичный ответ содержания «понятия не имеем». – Ну так спросите у них, что как маленькие... – с досадой заворчал он, разминая пальцы. Он-то полагал, что военные у них пошустрее и, говоря о высших чинах, посамостоятельнее...
Леопольд вдруг поймал его за запястье и наклонился ещё немного, заглядывая уже не в экран, а ему в глаза:
– Ну-ка притормози. Ты вообще понимаешь, кто это? Или
что это?
– Ты ужасов обчитался? – спокойно поинтересовался Эрвин. – Люди это. Обращаются на интернациональном, значит, образованные люди. Это уже хорошо, согласись. Их не слишком много; им должно было хватить ресурсов на полёт длиной в шесть с половиной лет, если они изначально за нами следовали...
– Люди знают, что к нам следует обращаться на интернациональном? – осведомился Леопольд.
– Ай да умница. Соображаешь. Но...
Он осёкся, осознав, что первое он подумал вслух; лицо у Леопольда приобрело странное, трудно расшифровываемое и не менее сложное для описания выражение.
– Но на нас всё-таки нанесены распознавательные знаки, – медленно закончил он, пытаясь удержать тему в колее. – Эти люди могли знать о ковчеге ещё до запуска. Нас могли просканировать, раз корабль научный, и найти, что строение многих элементов вполне себе человеческое, да ещё и прикинуть изготовителя, если хорошо осведомлены... понимаешь? Ничего удивительного в том, что заговорили на интернациональном.
– И при этом я всё равно умница? – переспросил Леопольд, приподняв бровь.
– Не знай мы о них совсем ничего, ты был бы совершенно прав.
Самодовольно усмехнувшись, Леопольд отпустил его запястье, продолжив наблюдать за тем, что он делал.
– А если бы они подбирались молча? – поинтересовался тот чуть позже, похоже, всё ещё это обдумывая.
– И тогда ты был бы прав. Корабль и спереть можно...
– Не боишься их впускать?
– Вряд ли их настолько много, чтобы бояться. К тому же, им что-то нужно. Вполне возможно, что еда и припасы. Да и топливо у них, скорее всего, заканчивается. Может, хотят договориться о проживании... а я не откажусь. Во-первых, свежая кровь – это хорошо, во-вторых, у них наверняка есть учёные и какие-нибудь вкусные данные. В смысле, полезные.
– Тебе лишь бы данные... – Леопольд потёр лоб, вероятно, задумавшись о том, что самому до недавнего времени было жутко скучно. – Ладно, давай-ка кое-что уточним. Сейчас они сядут, если сумеют это проделать на полном ходу, и что дальше? Твои действия?
Эрвин пожал плечами; для него это было очевидно.
– Говорить, конечно же. У них есть желания, у меня есть желания. Значит, будут переговоры.
Леопольд слегка прищурился.
– Здесь?
– Естественно. Мне может понадобиться кого-то убедить.
– Я остаюсь с тобой, – категорически заявил Леопольд.
– Тебе нужно идти...
– Нет, я остаюсь с тобой! – тот повысил тон. – Ты думаешь, кто-то пойдёт в чужое логово один? Тебе охрана понадобится, Эрвин. И ты освободишь меня от работы на это время. Давай. А то я у тебя скоро в питомца начну превращаться.
Эрвин вздохнул. Рвение, в общем-то, было похвальным, но Леопольд снова слишком торопился.
– Иди, говорю. Если я правильно всё представляю, сесть они сумеют только через несколько часов. Тогда я отправлю тебе сообщение, ты их встретишь, сопроводишь, всё чин чином, и останешься за нами присматривать.
– А. Ладно.
Что ж ты такой нервный, задался вопросом Эрвин, проводив того взглядом. Неужели Леопольд всё ещё полагал, что он мог того куда-то спровадить, если сочтёт бесполезным? У них ведь уже был разговор на эту тему, где было сказано ровно противоположное. Может, мысли Леопольда занимали криокамера и место приземления ковчега, которое тот на самом деле хотел увидеть очень сильно?
Встряхнув головой, Эрвин вернулся к обсуждению корабля; ему уже сообщили, что тот вполне помещался в их стыковочную шахту, однако входил чуть ли не впритык. Оттуда, впрочем, просили только поймать их в посадочной зоне, обещая, что в остальном дело за ними, и Эрвин призадумался. Вероятно, это значило, что на том корабле был чертовски ловкий пилот, а ещё – что корабль и его экипаж были бы не прочь остаться у них: если посадить вот так на ходу в попутном направлении ещё можно было за счёт того, что пространства для посадки требовалось немного, а вот для взлёта... впрочем, если там был такой уж крутой пилот – сможет аккуратно вырулить из шахты, если на ходу отключить удерживавший корабль прицеп. Так что Эрвин дал разрешение на посадку. И, пока он только набирал просьбу соединить его с командованием, получил запрос аналогичного содержания и, бросив подбирать слова, дал согласие, прося озвучить удобный способ связи.
Ответ пришёл настолько быстро, насколько это позволяла связь, технически состоявшая из нескольких звеньев, и гласил, что той стороне не было особого значения. А также – что удобнее будет переговорить в текстовом виде, если он того желал, а серьёзные разговоры вести с глазу на глаз. Интересно, кто это там такой серьёзный... на научном корабле, скорее всего, был научный же персонал; более важные лица выбрали бы что-нибудь более удобное для проживания.
Выбрав текстовый способ общения, как пока что наиболее качественный и быстрый вид связи, он тут же связался с желавшим общения человеком; не успел он что-то спросить, как спросили его: «мы действительно можем встретиться с глазу на глаз?». Задумчиво взъерошив волосы, Эрвин написал, что это возможно, если только глаз будет немного больше, сообщая, что должен был просить о присутствии небольшой охраны с обеих сторон. С той стороны ненадолго задумались. «Вы не просите меня идти одного?» – уточнил его собеседник.
А вот это было бы некрасиво и неправильно, подумал он, отправляя ответ аналогичного содержания, и поинтересовался, кем и какого звания был человек, с которым он говорил.
Снова небольшая заминка.
«Дмитрий Синицын, полковник», – поведали ему. – «Я взял на себя полномочия и обязанности по управлению этим кораблем. И экипажем. Мне нужно заботиться о них. Вы мне поможете?».
Эрвин заверил, что поможет, машинально успокаивая взволнованно ёкнувшее сердце: помимо учёных на корабле были военные, военные с востока, похожие на смирных до поры до времени волкодавов, честных и преданных, и ему жутко хотелось бы иметь возможность на таких положиться. Норов у них часто бывал взрывным или неусидчивым – но тем строже в них вдалбливался порядок. Если этот Дмитрий хотел остаться на ковчеге вплоть до приземления – можно считать, что он сорвал джек-пот; он примет их всех с распростёртыми объятиями. Не захотят остаться – выпросит генетического материала, и то хлеб.
Получив разрешение на посадку, пилот чужого корабля, не дожидаясь сброса скорости ковчега, включил ускорение и, видимо, рассчитывая поправки к собственному движению прямо на ходу, через час так гладко вошёл в стыковочную шахту, что наблюдающие, засмотревшись, чуть не забыли о том, что корабль нужно было подхватить и закрыть шлюз. Это Эрвин узнал из пересланного ему Леопольдом сообщения: восторг просочился куда-то в один из многопользовательских чатов, где и был замечен. Он, в общем-то, хорошо понял это ощущение, потому что сам чуть не проморгал свою часть работы, удивившись тому, что это случилось так быстро.
Леопольд в ответ на присланное распоряжение встретить и сопроводить гостей коротко ответил «иду», не став даже спрашивать, где и когда к сопровождению присоединится упомянутый в распоряжении Алистер; вот за это ориентирование в ситуации и моментальную готовность в ней поучаствовать без лишних вопросов он Леопольда на данный момент ценил. А вот Алистер заворчал, мол, это ему нужно было обитаться в покоях вместо Леопольда с такой-то частотой сдёргиваний с рабочего места. У Эрвина почему-то возникло ощущение, что у тех был перерыв, и проводили они его вместе – просто Леопольд знал о корабле, знал, что это очень важно, и ожидал вызова, а Алистер планировал просто отдохнуть.
«У нас гости с востока. Это важно», – коротко описал он ситуацию, и в ответ пришло лаконичное «бегу».
Спустя несколько минут Эрвин обнаружил, что нервничал. Он, конечно, знал о людях из разных мест мира поболе любого на ковчеге, однако из-за того, что это и в самом деле было чертовски важно, он боялся где-нибудь ошибиться или сделать что-нибудь неправильно. Давненько он не испытывал страха неудачи... На худой конец, разумеется, можно было вторгнуться в чужой разум и заставить человека делать всё так, как ему нужно было, однако он не желал поступать так с постоянными союзниками. С временными – может быть, а постоянных ему хотелось уважить и оставить целостными. И это не говоря уже о том, что ему в принципе стоило делать себе союзников без промывания мозгов, потому что в будущем следовало сохранять силы. Когда источники подпитки закончатся, тратить на такое энергию – так себе идея...
Встряхнувшись, Эрвин взялся искать гостей по видеокамерам, натыканным по ковчегу почти хаотично, жалея как о том, что всё это безобразие не было строго структурировано в каталоге, так и о том, что ещё не научился достаточно свободно влезать в электронику. А ведь такое могло позволить ему обращаться со всем этим гораздо быстрее и с гораздо большим количеством камер. И как назло, не было времени и сил учиться...
Найдя группу людей в форме, передвигавшихся, в отличие от других военных, привыкших к размеренному темпу жизни, довольно-таки целеустремлённо, он прищурился, пытаясь тех рассмотреть. Плохое качество изображения мало что позволяло разобрать; он без особого труда отличил Леопольда с подоспевшим Алистером, а вот остальные... По крайней мере, можно было различить командира среди шестерых гостей: того держали посредине, защищая. Ещё, если присмотреться к движениям... среди пятёрки охраны был один особенный человек, более близкий командиру, нежели остальные. Возможно, тот и пойдёт дальше в покои. Помимо этого, видно было, что движения у всех были голодными, словно еды постоянно не хватало... так оно могло и быть.
Эрвин передал на кухню распоряжение заводиться с обедом пораньше. Он знал, что такое голод.
Затем в общем чате проснувшегося президиума заинтересовались тем, что это у них такое вдруг начало происходить. Усмехнувшись, Эрвин коротко ответил, что у них гости, и что он позже всё объяснит, потому что сейчас он будет занят. Президиум ожидаемо взволновался, затревожившись и начав заваливать его вопросами, и он просто закрыл приложение, не имея сейчас времени на это всё. Вообще, он чувствовал, что ему бы и не должно кому-либо что-либо объяснять; правитель не обязан был
объясняться.
Открыв внешнюю дверь гостям, оставившим четырёх человек из сопровождения снаружи, Эрвин сразу закрыл её за теми и поспешил на выход из кабинета, чтобы встретить прибывших.
– Здравия желаю! – хорошо поставленным голосом поприветствовал его человек, на погонах которого Эрвин рассмотрел знаки различия полковника. Он немного растерялся, не зная, как принято на это отвечать; вроде как на востоке старший по званию (а он им и являлся на данный момент) просто кивал, но ситуация требовала чего-то ещё. Кивнув, он ответил:
– Долгого здравия и вам, полковник Синицын. Садитесь, пожалуйста.
Стоявший за тем молодой мужчина, привстав на цыпочки, шепнул что-то Дмитрию на ухо, но тот лишь чуточку повернул голову в его сторону:
– Я знаю.
Судя по лицу сопровождающего, тот остался в замешательстве; однако это выражение быстро перетекло в бесстрастное, и мужчина тенью последовал за старшим, выбравшим стул, с которого были видны обе двери.
– Садитесь, не стесняйтесь, – предложил и ему Эрвин, не желавший говорить при ком-то, висевшим над всеми коршуном.
– Спасибо, пешком постою, – проворчал тот на своём родном языке; Эрвин даже бровью не повёл, не выказывая, что понял. Дмитрий снова слегка повернул голову, и его охранник несколько неловко прочистил горло, сообразив, что тут говорили иначе. – Спасибо, но я просто постою, – произнес он уже на интернациональном. Акцент у него был забавным.
Вздохнув, Алистер уселся, положив перед собой планшет, который ему выдали согласно новой должности (и к которому тот ещё не совсем привык), а вот Леопольд остался стоять, зайдя за спинку стула Эрвина зеркально охраннику гостя, скорчив из себя такого же сторожевого пса. Теперь Эрвин чувствовал, что над ним висело два коршуна. Ещё он не слишком хорошо понимал, с чего начинать разговор.
– Простите, – заговорил он. – Я знаю, что в таких случаях у вас принято поинтересоваться дорогой и тем, как гости добрались, но сейчас это не слишком уместно. И, подозреваю, не слишком приятно. Так что... – он бессмысленно поправил манжеты рубашки. – В любом случае, не могу не отметить, что у вас прекрасный пилот. Я ожидал, что стыковка займёт гораздо больше времени.
Взгляд Дмитрия опустился на его рукава, и он запоздало понял, что был в обычной клетчатой рубашке, в которой иногда можно было увидеть рабочих, из тех, кто удачно куда-нибудь приткнулся. Ему большего не нужно было – одежда есть одежда, ему было не столь важно, в чём ходить, только бы сменить опостылевший уже комбинезон эспера на что-то другое; однако Президенту встречать в таком гостей... впрочем, в одежде, более подходившей случаю, он чувствовал бы себя очень неудобно и неуверенно.
– Благодарю, – Дмитрий немного наклонил голову. – Я передам ему ваши слова.
В его взгляде появлялся всё больший интерес.
– Я вижу, здесь многое переменилось, – снова заговорил он. – Могу ли я знать, с кем говорю?
– С Президентом Западного Торгового Союза, разумеется, – Эрвин намекающе взялся двумя пальцами за уголок воротничка рубашки. – Я знаю, что вот так не годится встречать гостей, однако у меня сейчас забот по горло, чтобы подбирать подходящий костюм.
– Мы прервали ваш рабочий момент?
– Ваш момент тоже рабочий.
Дмитрий едва заметно склонил голову набок.
– Могу ли я поинтересоваться, что это за заботы? – спросил он, уже, собственно, поинтересовавшись. – Быть может, мы сумеем чем-нибудь помочь.
А вот и торг пошёл, отметил Эрвин, спокойно качая головой.
– Увы. У нас погибли все эсперы, член президиума и несколько военных. Тут уже ничем не помочь.
– ...О. Мы соболезнуем вашей утрате.
– Благодарю.
– Не нужна ли вам помощь с расследованием? У нас есть неплохое оборудование для этих целей, – предложил ему Дмитрий, и он улыбнулся.
– Вам когда-нибудь говорили, что у вас превосходная хватка?.. В расследовании нет нужды. Я в точности знаю, что произошло. Давайте перейдём ближе к делу. Я так понимаю, вам нужны припасы?
Дмитрий на мгновение опустил взгляд на стол.
– Послушайте, – начал он. – Если у вас сейчас штат значительно сократился... не могли бы вы продать нам один из ваших изготовителей пищи?
– Вы полагаете, вам будет его достаточно? – Эрвин покачал головой. – А вопрос с топливом вы как решать будете?
По лицу его собеседника он понял, что тот не ожидал от него особой сообразительности и в этом вопросе.
– У вас есть... предложения? – медленно вопросил тот, и Эрвин просто произнёс:
– Оставайтесь.
Немного отклонившись назад, Дмитрий откинулся на спинку стула и долго молчал, выискивая что-то у него в глазах.
– Почему? – наконец спросил он.
– Генофонд, – столь же просто ответил Эрвин, решив раскрыть пару карт: он знал, что эти люди любили честность и открытость. И ему нужна была эта тяга к прозрачности. – Нас критически мало, чтобы в будущем сохранить его здоровым. Ещё мне нужны ваши учёные, потому что в скором времени я хочу занять всех, кого возможно, научной работой... а они, поди, уже со скуки воют.
– Не совсем, – Дмитрий блеснул глазами словно голодный и обиженный волк, и Эрвин мягко улыбнулся.
– Будут. Сытый мозг работает куда лучше. Послушайте, я уже отдал на кухню распоряжение готовить обед. Думаю, мы сумеем накормить всех в два захода; может быть, даже в один, но решать уже вам. Я готов принять вас на борт. Давайте начистоту: поблизости нет пригодных для нормальной жизни планет. Наш курс вы, полагаю, знаете; когда доберёмся, захотите – отделитесь искать другое место, захотите – так и останетесь. Там несколько таких планет в системе, так что...
– Вы знаете наши обычаи, – вдруг прервали его. – Значит, знаете, что мы ценим родственные связи. При таком раскладе у моих ребят... точнее, у потомков моих ребят здесь будет уже полно родни, потому что от этого никуда не денешься. Вот почему вы так радушно нас приняли. Вам
нужно, чтобы мы остались. Зачем именно?
– Я повторюсь, но у вас превосходная деловая хватка, – Эрвин легко улыбнулся, не сбитый с толку. – Две причины я уже озвучил, разве этого недостаточно? Быть может, я просто хочу видеть вас среди своего населения. Было бы неплохо, если бы последнее тоже научилось ценить своих близких. И открытость.
– Раз вам так нравится открытость, давайте начистоту, – Дмитрий немного прищурился. – Где подвох? Давайте обсудим сразу, потому что в замкнутом пространстве решать разногласия сложно. Вы хотите получить нас в своё распоряжение? Что будет с нашими правами и обязанностями?
Эрвин вздохнул. Вот тебе и открытость... приходится отвечать на неудобные вопросы и на вопросы, о которых ещё не успел подумать.
– Выдам такие же. Послушайте, мне нужны люди, на которых можно положиться и опереться, – он без особых усилий изобразил усталый тон. – Люди, которые ещё помнят, что такое честь, потому что кое-кому не мешало бы это напомнить. Если вы не хотите мне с этим помочь – пожалуйста, – он тоже откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. – Мы вас накормим, выдадим аппарат в обмен на генобанк, мы разойдёмся, и меня больше не будет беспокоить то, как вы собираетесь решать вопрос с топливом.
Собеседник с запада оскорбился бы и засобирался, с дальнего востока – извинился и попытался бы перед уходом сторговаться ещё и касательно топлива (и, может, ещё и обставил бы); Дмитрий же усмехнулся.
– Такой разговор нравится мне гораздо больше. Всё чётко и кристально ясно. Однако прежде чем что-то решать, я должен кое-что уточнить... Вы не похожи на мистера Айзека.
– Меня зовут Эрвин, – без обиняков сообщил он. – Айзека больше нет.
Во взгляде Дмитрия что-то неуловимо переменилось.
– Вот как. Что ж...
Охранник того вдруг наклонился, чтобы шепнуть что-то Дмитрию на ухо, и последний после этого посмотрел на него с ещё большим интересом:
– Хорошо!
– Дима! – возмутился охранник; Дмитрий только приподнял ладонь, и тот сразу замолчал.
– Прошу прощения. Итак... хорошо. Я догадываюсь, что вы пока что находитесь в достаточно сложном положении, и я не могу отказывать в помощи. Давайте... давайте договоримся об определённом сроке, на протяжении которого я могу её предоставить, а потом будем решать, как мы поступим дальше. Скажем... месяц?
– Останетесь на месяц? Годится, – согласился Эрвин с облегчением. – Буду рад сотрудничеству.
– И что вы сделаете первым делом? – с интересом вопросил его Дмитрий
– Выдам вам временное гражданство, разумеется, – мгновенно ответил Эрвин, успевший задуматься об этом между делом. – Чтобы никто никого не пытался ущемить.
– И у нас будут такие же права?
Эрвин почувствовал, что его стул тихонько подтолкнули коленом.
– Не вижу, чем временное гражданство должно отличаться от обычного помимо срока, – отрезал он, едва заметно повысив тон. Дмитрий коротко глянул чуть выше, столь же малозаметно улыбнувшись; наверняка того позабавила некоторая схожесть между ними.
– Благодарю. Однако есть ещё кое-что. У нас есть несколько эсперов, – откровенно поведал тот Эрвину, предупреждая заранее. – Изначально их не было, когда мы выбирали курс, однако они появились. Что будет с ними?
Эрвин слегка приподнял брови, обдумывая услышанное. Что делать с этим...
– Вот и не говорите никому, – выбрал он. – Поговорите с этими людьми, объясните им, что происходит, и пусть ведут себя как обычные люди. Проблема состоит в том, что после последнего происшествия, в ходе которого погиб прежний главный военнокомандующий, любой, кто только почувствует воздействие на собственный разум, попытается открыть огонь по первому же подозреваемому. Думаю, дальше можно не объяснять.
– Я понял. В итоге ответственность будет лежать на мне. Однако же – вы не беспокоитесь о других возможных последствиях. Почему?
Эрвин пересказал то же самое, что когда-то говорил Леопольду насчёт эсперов и загрязнения окружающей среды.
– Я вам так скажу: они или их потомки эсперами быть уже перестанут, если не будут постоянно пользоваться своими силами и серьёзно излучающей техникой, – добавил он. – Среда скоро начнёт очищаться от излучения. У нас уже сняли детекторы, так что если ваши люди будут себя прилично вести, всё будет в порядке.
Дмитрий как-то странно вздохнул.
– Что-то не так?
– Нет, ничего... бедных ребят и так начали сторониться. Хоть тут почувствуют себя людьми. У нас, знаете ли, изначально были только военные и научный персонал, так что им настороженность окружающих была непривычна и неприятна.
«Но о последнем вы и сами знаете», – прочёл Эрвин во взгляде того невысказанную фразу и сообразил: на охраннике, чуть ранее затревожившемся, где-то был специфический детектор на эсперов, и тот выдал положительную реакцию, когда в рабочей зоне накопилось достаточно исходившего от него излучения. Может быть, Дмитрий согласился остаться на месяц именно из-за этого – из интереса, посмотреть, что и как здесь будет происходить. Вряд ли у него попытаются отжать ковчег, конечно... на протяжении месяца – точно нет, потому что уговор был уговор, и восточные военные держали слово. А дальше видно будет.
– Ну, скорее всего, к гостям и будут относиться настороженно, как к любым людям с оружием, – заметил он. – С этим я уже ничего не смогу поделать. Зато ко всем одинаково.
Дмитрий вдруг улыбнулся ему, столь ясно и открыто, что у того обнаружились ямочки на щеках, и Эрвин, привыкший к людям, постоянно готовым укусить в ответ, чуть не засмотрелся.
– Вы мне уже нравитесь, Эрвин.
– А до этого не нравился? – он, не удержавшись, легко улыбнулся в ответ, внезапно найдя в этом своеобразную отдушину: он мог бы сказать, что сто лет уже так не улыбался, причём буквально. Да, хорошо бы, чтобы эти ребята насовсем остались...
– А до этого нравились меньше, – предельно откровенно ответили ему, поднимаясь, и он тоже поднялся на ноги, сперва не поняв, что к чему. Когда ему протянули ладонь, он вспомнил, как на востоке водилось – и крепко пожал руку Дмитрию, оказавшуюся жёсткой и сильной даже к приличному возрасту. – О... откуда, всё-таки, вы знаете, как у нас всё принято?
– Кругозор нужно иметь широкий, – ответил Эрвин под пристальным светлым взглядом. У него запищал телефон, которым он теперь пользовался, и его кисть выпустили из хватки; он едва удержался от желания расправить косточки. – Это, скорее всего, с кухни. Обед уже должен быть готов к выдаче, можете вести своих ребят. И... ох, где бы вас разместить-то...
– Мы можем пока что пожить у себя.
– Разве удобно? – Эрвин покачал головой. – Я хотел вовлечь вас в научную работу, а там начнутся перепалки – кто к кому должен ходить... Сэр Фезер, у вас есть идеи?
– Можно переоборудовать жилой отсек эсперов, – моментально отозвался Алистер, не обращая внимания на то, что Дмитрий собрался возразить. Любопытно... это Алистер разделял его взгляды или делал вид, что слово Президента было для него более приоритетным? – Там есть своя кухня и санузел, если гости хотят автономии. Нужно только пересмотреть это всё, привести в нормальный вид, если где прохудилось за последнее время, а жилое пространство сократить и поставить нормальные человеческие кровати. Нашим бы тоже, кстати, не мешало, сколько раз говорил, что от жёстких матрацев...
– Сэр Фезер, – ненавязчиво одёрнул того Эрвин, бросив взгляд на Дмитрия, с проснувшимся любопытством рассматривавшего Алистера. Наверное, думал, что оба присутствовавших с его стороны человека – сугубо охранники.
Алистер кашлянул.
– Простите. Так вот, с учётом того, что новоприбывших куда меньше, есть предложение бросить им пару кабелей на все нужды, а местный энергоузел переключить сугубо для научной работы. Там теперь есть место хоть лабораторию устроить, хоть склад, хоть зал для испытаний.
– Мне нравится, – столь же быстро отозвался Эрвин, без труда обрисовавший себе то, как Алистер предлагал всё устроить.
Дмитрий перевёл взгляд на него.
– Так вы действительно хотите, чтобы мы остались, – со смесью любопытства, укоризны и почти удовлетворения заметил тот. – Я думал, это тоже охранник, а не специалист.
– Ну... это широкопрофильный специалист, – Эрвин свёл тему в шутку, надеясь, что с чувством юмора у Дмитрия было всё в порядке.
– Прекрасно, – тот снова улыбнулся. – Значит, моим орлам тоже будет чему поучиться. Ну, пока что у меня важных вопросов нет...
– Да-да, – отозвался Эрвин. – Ведите своих орлов. Сэр Кортс, пожалуйста, сопроводите наших гостей на кухню.
– Есть, – отозвался Леопольд, и Эрвин мысленно потянулся к двери, симулируя передачу сигнала с компьютера; дверь открылась, с чем он себя и поздравил, дружелюбно кивнув гостям. Пусть пораздумают над тем, как у него дверь срабатывала...
– А это как сейчас было? – заинтересовался Алистер, как только они остались в одиночестве.
– А это, сэр Фезер, так, до чего эсперы почему-то всё ещё не додумались. Собственно, сам не так давно нащупал...
Алистер уставился на него во все глаза.
– Знаешь, я рад, если ты действительно собрался делать всё по-человечески, – произнёс тот. – А то ты начинаешь меня пугать.
– А если бы собрался иначе?
– Думаю, Леопольд тебя уже бы пристрелил.
– Не успел бы, – спокойно ответил Эрвин... и рассмотрел во взгляде Алистера уважение. Спокойное такое, строго дозированное, но уважение; он от этого испытал какое-то странное переживание, будто бы только что на него легла ответственность за этого человека. Вес её показался ему отчего-то приятным. – Если у тебя есть немного времени, можешь поподробнее мне обрисовать то, что ты говорил? Сразу устаканим, пока идея свежая.
– Конечно.
Чуть позже, выпустив Алистера, опять лучившегося энтузиазмом, Эрвин спохватился, вспомнив о президиуме, уже, наверное, нервничавшем до икоты и нервного тика. Вот уж с кем он общаться не хотел... но пришлось. Пока что деваться от этого было некуда.
Чем дальше, тем больше его раздражала необходимость перед кем-то отчитываться. Он собирался сделать всё как полагается, так с чего вдруг ему требовалось подтверждение и одобрение собственных действий?
Ничего, это ненадолго. Только ещё немного выждать, успокоил он сам себя, набирая сообщение в общий чат президиума. Объяснив, что у них гости, и что тем нужна была небольшая помощь, он встретил непонимание со стороны Люсьена, которого попросил организовать для прибывших временное гражданство. «На кой чёрт?» – писал тот в ответ. – «Продал бы им, что просили, и разошлись бы. Зачем пускать их жить, да ещё со всеми правами?».
Эрвин раздраженно зашипел, не сдержавшись. Как же ему этот президиум надоел... Немного пораздумав, он предложил Люсьену самому поразмыслить и составить подходящую случаю правовую категорию; тот, к его удивлению, спорить не стал. Наверное, тоже было скучно без серьёзной профильной работы. Зато встрепенулся не возникавший до этого времени ресурсовед, вопрошая, почему его ни о чём не спросили, и Эрвин, пока что не став сажать того в лужу (хотя мысль его повеселила), поведал, что спросил какого-то из специалистов Арнольда же, но – какая жалость – не запомнил, кого именно. Пока что нечего было выделять Алистера; другое дело, когда он избавится от президиума. Тогда будет можно и нужно.
Джошуа почему-то ничего не спросил, хотя демографу как раз таки и следовало бы заинтересоваться гостями, как сделал сам Эрвин, и последний оставил себе отметочку в памяти. Как бы их
общительный Джош не решил притереться к другой компании...
После этого разговора Эрвин, спустив вниз все необходимые распоряжения по обустройству гостей и порядка обращения с ними, с облегчением развалился на кровати, давая себе двадцать минуток отдыха после длительного времени напряжения. А день ведь не предвещал...
Примерно час спустя ему пришёл документ от Люсьена, почти ехидно вопрошавшего, устроит ли его такой вариант, и он сразу же с этим документом ознакомился. Видно было, что за основу тот брал действующие положения о гражданстве союза, однако море подпунктов, вписанных мелким шрифтом, даже без вдумчивого чтения давало понять, что по факту временных граждан сильно урезали в правах. Усмехнувшись, Эрвин отыскал в собственной папке с документами классические положения, дублировал файл, добавил в название и заглавие слово «временное», прописал в теле документа пункт о выдаче на месяц сроком с нынешней даты и времени – и отправил в массовую рассылку, не забыв поделиться файлом с Дмитрием для такой же массовой рассылки со стороны последнего.
«Ты что делаешь?!», – увидел он в предпросмотре личное сообщение от Люсьена и, ухмыльнувшись, даже не стал его открывать. Выходило-то, что это сам юрист документ подготовил – вряд ли этот Президент занимался такими вещами лично.
Решив сделать ещё один перерыв, он потянулся, довольно жмурясь, и ему пришло ещё одно личное сообщение, но уже от Дмитрия, с благодарностью; похоже, тот уже успел поинтересоваться различиями между обычным гражданством и временным и не нашёл их. Почти сразу после этого Леопольд уведомил его, что отвечал на этот самый вопрос, и он усмехнулся, поблагодарив в ответ. Любопытно, как это гость столковался с Леопольдом, не слишком-то радушно отреагировавшем на приезд...
На всякий случай он набрал того, чтобы кое в чём удостовериться, и Леопольд сходу, без приветствия, заговорил:
– Слушай, я не стал продираться сквозь всё-всё-всё, но по беглому прочтению понял, что это прямо-таки обычное гражданство. Я ошибся?
– Нет-нет, всё хорошо, – заверил того Эрвин. – Просто хотел тебя услышать и...
Динамики компьютера негромко запищали, выдавая тревожный сигнал.
– ...Можешь повисеть со мной ещё минутку? Что-то мне тревожно, – чуточку нервно замурлыкал Эрвин, проверяя, в чём дело.
– Даже так?.. А что это у тебя там пищит?
– Тревога. Кто-то... – он нахмурился, увидев причину. – Кто-то набрал неверный код на потайном входе.
– Оп-па... – протянул Леопольд. – Я уже иду. Кто?
Эрвин взялся перещёлкивать камеры, пытаясь найти нужную, но всё никак не находил; когда он начал уже подозревать, что там изначально не было видеонаблюдения, ему пришло ещё одно личное сообщение, и он, бегло бросив туда взгляд, замер.
– Эрвин? – потормошил его Леопольд.
«Ну-ка открывай, разговор есть», – видно было в предпросмотре ещё одно пришедшее сообщение от Люсьена.
– Это наш юрист, – тихо сообщил Эрвин в телефон. – Из президиума. Будь осторожен, у него может быть оружие. Постарайся... потише подойти.
– Понял тебя, – столь же негромко и, к его облегчению, серьёзно отозвался Леопольд. – Буду в течении двух минут. Отбой.
Завершив вызов, Эрвин открыл средний ящик стола, в котором лежал револьвер старого образца (Президент почему-то любил старое оружие), и на всякий случай проверил патроны в барабане. Когда он защёлкивал барабан обратно, ему показалось, что в потайную дверь грохнули снаружи, и он застыл на стуле, подняв дуло револьвера вверх и прислушиваясь. Динамики компьютера пискнули, оповещая его о новом входящем сообщении, и он только повёл глазами к экрану, глядя в секцию предпросмотра.
«Я у чёрного входа. Открывай!» – и сразу же следующее: «Зачем ты вообще код сменил?».
Эрвин немного отодвинулся от стола, чтобы не зацепиться об край столешницы локтем. Леопольду нужно было пару минут, чтобы добраться. Существовала вероятность того, что за это время можно было случайно подобрать установленную тем четырёхзначную комбинацию, и, похоже, Люсьен этим и занимался, судя по не прекращавшемуся писку оповещений системы безопасности, сообщавшей, что кто-то неправильно набрал код.
Ещё с минуту Эрвин ждал, игнорируя призывы из личных сообщений и спокойно, глубоко дыша, готовый просто поднять оружие и выстрелить в любого, кто зайдёт. Своим силам он сейчас не доверял. Могла случиться задержка, несколько драгоценных мгновений, нужных ему, чтобы собраться; иногда так случалось, когда его выбивали из равновесия. С этим ничего нельзя было поделать, так что он приучил себя переключаться на другие способы решения проблем.
Писк прекратился. То ли Люсьен оказался чертовски везучим сукиным сыном, либо дверь открывал уже Леопольд. Эрвин вытянул руку, пока что без труда удерживая револьвер; он не напрягал руку раньше времени, зная, что вымотается очень быстро. А вот когда в проеме показался силуэт, он напряг мышцы, задержав дыхание и выдерживая прицел почти без движения. Он ощущал присутствие двух существ, но ничего определённого сказать не мог: страх пагубно влиял на силы. И боялся он даже не юриста, у которого не было превосходной реакции. Он-то не имел
полного контроля над Леопольдом и понятия не имел, о чём тот думал и что делал, пока они не виделись.
Мгновение – и он узнал Леопольда; мгновение – и он опознал табельный пистолет у того в руке; ещё мгновение, страшное оттого, что приходилось выжидать – и он опустил револьвер, увидев, что на него не подняли обнажённое оружие.
Леопольд застыл, уставившись на него.
– Вот это понятно, – зашипел тот, неопределённо поведя дулом пистолета в его сторону. – Но ты только что во мне засомневался?
Эрвин покрепче сжал пальцы на рукояти револьвера, успокаиваясь от обладания бесхитростным и надёжным оружием.
– Что с этим? – сухо спросил он, интонацией давая понять, что не принимал юриста за человеческое существо, и Леопольд отчего-то устало вздохнул, обернувшись. И, убрав пистолет в кобуру, втащил внутрь тело Люсьена – пока ещё не бездыханное; последнее вызвало у Эрвина, продолжавшего чуять присутствие двух существ, смешанное чувство облегчения и сожаления.
– Я его вырубил, – столь же сухо доложил Леопольд. – Оружия не приметил.
– Посмотри сзади за поясом. Некоторые люди носят его там.
Перевернув Люсьена, Леопольд задрал на том полу свитера и, обнаружив торчавшую из-за пояса брюк рукоять пистолета, озадаченно приподнял брови:
– Почему так?..
– Долгая история, – тускло отозвался Эрвин. Леопольд прищурился на него, взглянул на открытый проём, снова на него – и, приблизившись, наклонился над столом, защёлкав компьютерной мышкой. Потайная дверь закрылась.
– Ого, как он себе позволяет... – выдал Леопольд, ещё немного повисев над столом. Видимо, влез-таки в личную переписку из любопытства.
Затем тот уселся на кровать, из-за нехватки места стоявшую теперь близко к рабочему стулу Эрвина, и, за шкирку подтащив Люсьена поближе, словно подстреленное на охоте животное (кажется, Леопольд тоже не испытывал к юристу большой любви), уставился на Эрвина.
– Чего смотришь? – столь же тускло вопросил последний.
Леопольд протянул ему лапу, и Эрвин, поколебавшись, вложил в просительно раскрытую ладонь револьвер, с трудом расцепив пальцы, уже сроднившиеся с рукоятью. Повертев оружие в руках, Леопольд сдвинул барабан, заглядывая вовнутрь, хмыкнул и, поставив револьвер на предохранитель, протянул обратно.
Эрвин почувствовал, что почти пришёл в себя. Подержи Леопольд револьвер чуть дольше, он бы сам себя растолкал, вынужденный пребывать настороже из-за присутствия рядом всё ещё живого врага, потому что выпустил из рук более простое и удобное оружие.
Люсьен зашевелился, начиная приходить в себя, и Леопольд врезал тому торцом рукояти пистолета по затылку, снова отправляя в отключку. Как и в какой момент пистолет оказался у Леопольда в руке – Эрвин упустил. Может быть, когда он сказал Алистеру, что Леопольд не успел бы его пристрелить, он слегка лукавил; если он не был в нормальном состоянии, результат предсказать нельзя было.
Снова протянув руку, Леопольд взял его за запястье, внимательно глядя в глаза.
– Успокоительного? – поинтересовался тот.
– Нет, спасибо. Я и так успокоился.
– Горячительного?
Эрвин немного поколебался.
– Пожалуй, нет.
– А по-моему, да, – поднявшись, Леопольд направился к холодильнику, притащив ему оттуда какую-то бутылку.
– Слушай, отстань. Я в нынешнем пойле не разбираюсь и понятия не имею...
– Водку все нормально переносят, – прервал его Леопольд. – Давай, ничего страшного в сорокапроцентном нет. Тут вообще ничего, кроме спирта и воды. Давай, бахни. Полегчает.
С сомнением смерив того взглядом (он сомневался, что там больше ничего не было), Эрвин бахнул, зажмурившись после этого: он давно не пил алкоголь, и даже маленький глоточек с непривычки обжёг ему нёбо и горло. Однако его сразу начало отпускать.
– Ну? – Леопольд, отнеся бутылку обратно, снова взял его за запястье, глядя так, словно хотел бы сказать, что рядом, но стеснялся это произносить.
– Всё хорошо, – откликнулся Эрвин, наконец управившись с пальцами и вернув револьвер в ящик стола.
– Эрвин... – Леопольд сжал его запястье немного крепче. – Я приду в любой момент при экстренной ситуации и справлюсь. Только звони. Ты можешь на меня рассчитывать. Ты понимаешь?
– Вроде того, – отозвался он, зная, что будет нехорошо промолчать, хотя говорить вообще не хотелось. Хотелось побыть в одиночестве. Годиков эдак с пять. – Спасибо.
– Хорошо, – Леопольд с облегчением выдохнул. – Давай, нужно решать, что с этим делать.
Эрвин пожал плечами.
– С этим я церемониться не буду. Мозги прополощу, да и всё.
– И что будет?
– Пойдёт и сделает что-нибудь с собой. Даже руки марать не хочу.
– Даже так? – Леопольд усмехнулся. – А мне нравится. И не надо потом думать, куда его деть.
– Спасибо, что дал добро, – иронически буркнул Эрвин, и тот снова усмехнулся.
– Знаешь, посмотри-ка его пароли. Вот это вот, – Леопольд указал в сторону компьютера, намекая на прочитанную им переписку. – Было бы неплохо подтереть. Я займусь. Много времени не займёт.
Покивав, Эрвин собрался с мыслями и потянулся к памяти Люсьена, выискивая искомое; когда он открыл глаза, собираясь поискать бумагу с карандашом, Леопольд тут же подсунул ему телефон того, и он, разблокировав устройство, просто записал всё, что высмотрел, в заметки. А потом, отдав телефон, уселся на кровать, поближе к объекту, в котором собирался ковыряться, и Леопольд перебрался на его стул.
Работать было сложно: мозг, не особенно желавший шевелиться, приходилось заставлять. Да и разум Люсьена был не самым приятным местом для пребывания, что только усложняло задачу. Однако он сумел отыскать в этой всей грязи парочку скрытых, подавленных мыслей, когда-то того посещавших, и усилил их до намерений, столь интенсивных, что они стали немедленными в очереди исполнения. И начисто стёр последние воспоминания, оставив самым свежим затуманенный след работы над запрошенным документом.
А потом дал сигнал подниматься на ноги, почувствовав, что сознание Люсьена снова готово было вернуться. Тот деревянно поднялся, неловко собирая ноги в кучку, и направился к потайной двери, снова открывшейся, около которой начал, судя по тихому стону, приходить в себя. Когда дверь за тем закрылась, Эрвин ещё немного посидел, покачиваясь, и, сообразив, что дверью занимался Леопольд, поднял на того взгляд. Леопольд сидел, закинув локоть на спинку стула и внимательно глядя на него; в глазах у того было что-то странное. Сообразив и то, что быстро управившийся со своей задачей Леопольд оставался, чтобы охранять его, Эрвин поднялся и, немного поколебавшись, положил тому ладонь на плечо:
– Спасибо.
– Обращайся.
Усмехнувшись, он убрал руку, и его вдруг поймали за запястье:
– Я не шучу. Зови, когда понадобится.
– А в чём, собственно, дело? – вопросил с минуту молчавший Эрвин. – Ты что-то хочешь? Криокамеру я тебе уже пообещал, нарушать обещание не собираюсь. Что тебя беспокоит?
– Ты перестал делиться со мной планами, – пространно заметил Леопольд. Эрвин, впрочем, посыл понял.
– А ты спрашивал?
Леопольд нахмурился.
– То, что ты собрался подмять под себя тех вон волкодавов и заставить служить, я уже понял, – тот неопределённо указал за спину, объясняя, о ком шла речь. – Но ты и их старшего собрался завербовать?
Вот тут Эрвин сообразил, в чём было дело. Леопольд всё ещё цеплялся за звания, и полковник Синицын был лучшей кандидатурой на роль приближённой особы. И Алистер сейчас тоже стоял выше Леопольда. А последний нервничал.
– Слушай, будь он отсюда, я бы и впрямь назначил его советником. Но я не могу. И... – Эрвин нахмурился и сам, пытаясь понять, как обращаться с неизвестными и оттого непонятными ему амбициями. – Слушай, ты всё ещё мне нужен. Прекрати вот это вот... дёргаться. Я свои обещания не нарушаю.
– Да не в этом дело! – вдруг огрызнулся Леопольд, насупившись пуще прежнего. – Не в этом. Ты просто не понимаешь.
– Так объясни мне.
– Да я сам не понимаю. Всё сделалось настолько шатким... я немного устал без почвы под ногами. Хочется полной уверенности хоть в ком-то.
– Так и будь во мне уверен, – всё столь же спокойно предложил Эрвин. Леопольд сардонически хохотнул.
– Я же тебе в мозг залезть не могу, чтобы точно быть в чем-то уверенным.
– Так и я тебе не лезу, – резонно ответил Эрвин. – То, что я тебе парочку сигналов послал, не значило, что я там у тебя ковырялся.
– Да знаю... – Леопольд вздохнул. А потом, полностью обдумав посыл сказанного, уставился ему в глаза, приподняв брови.
– Что? Я говорил, что уважаю людей, с которыми работаю.
Леопольд ненадолго опустил взгляд на собственные пальцы, всё ещё сомкнутые на его запястье.
– Если я правильно понимаю, ты имел в виду людей, которых ты сам выбрал для работы, – заметил тот. – А не тех, с которыми тебе приходится работать.
Теперь хохотнул Эрвин.
– Знаешь, где бы ты был, если бы ты меня не устраивал?
– Я знаю, что ты выполняешь обещания, – Леопольд мрачно усмехнулся. – И что ты обещал мне криокамеру. Так что здесь правильно будет спросить, где я
буду.
Эрвин вздохнул.
– Я смотрю, ты всё забываешь, что ты хотел увидеть место приземления, и что я тебе и это обещал.
– С тебя станется картинку мне показать напоследок, – буркнул Леопольд. – Знаешь, говорят, что перед смертью мозг какую-то как раз таки генерирует?
– Ох, да угомонись ты... ты думал, что ты меня во всё это втянул, а потом отдыхать будешь? Нет уж, будешь со мной лямку тянуть.
– Сомневаюсь... но это уже больше похоже на правду, – заявил Леопольд, наконец отпустив его руку.
...Прерывание воспоминания...
Настоящее время
– А он быстро ухватил суть, – заметил Клайв. – Мне понадобилось куда больше времени, чтобы понять, что вы лукавите.
Император виновато улыбнулся.
– Ты долго будешь мне это вспоминать?
– Нет, я просто заметил. Я понимаю необходимость этого.
Эрвин вздохнул.
– Да нет в этом необходимости, – честно признался он. – Я всегда начинаю юлить, когда не чувствую себя в безопасности.
– Это и есть необходимость, – Клайв, немного склонив голову набок, отправил ему длинный взгляд. Было бы пугающе, если бы он точно не знал, что Клайв целиком и полностью был с ним и за него. Точнее, Клайв служил Империи, как однажды высказал ему практически в лицо, не побоявшись повторить формулировку из присяги именно в этом ключе, о котором мало кто задумывался, и общий интерес делал Клайва наиболее надёжным его союзником. – Есть люди, которые обязаны рисковать собой. Если риску подвергается кто-то не из их числа – это уже неправильно.
– Выходит, что ты какое-то время работал неправильно, – отметил Эрвин, намекая на период собственного отсутствия.
– Я из разведки. Мне положено.
Эрвин улыбнулся.
– Ни на чём-то тебя не поймаешь...
Они немного помолчали.
– Значит, в итоге вы отослали этих восточных военных на Росинку? – задумчиво спросил Клайв. – Был какой-то инцидент?
– Нет. Им хотелось их этническую родину, и я чётко понимал, что часть континента здесь, на Бринии, их устроила бы только поначалу. В конце концов, на одной планете их дом был частью мира, и в целой Империи им было бы мало клочка земли. Амбиции, Клайв. Я догадываюсь, что ты это не слишком понимаешь...
– Понимаю, – Клайв сцепил пальцы в замок, поуютнее устроившись в кресле. – Прочувствовать не могу, но со стороны – понимаю. Я видел их. Им всем что-нибудь нужно, и помощь с такими вещами они не забывают. И вы, зная это, могли положиться на то, что на Росинке будет всё в порядке и в вашей власти.
– Именно так, – Эрвин кивнул, довольно улыбаясь. – К тому же, им нравится монархия.
– А что в итоге случилось с Леопольдом? Насколько я понимаю, ему особенно не было работы, кроме охраны.
– Терпение, Клайв. У него... протяжённая биография.
