***
За полгода до этого. Приют Вула. Это снова произойдет. Сейчас. Каждый раз все по кругу: ожидание, страх, боль, слезы и ненависть. Каждый раз она клянется, что не будет бояться, но это чувство не поддается контролю — ладони потеют, голова начинает кружиться, и тошнота подкатывает к горлу... Пришли. «С каким же довольным лицом эта тварь тащит Тома на грязную скамью, — подумала она. — Мерзкие глаза так и искрятся в предвкушении исполнения поганого наказания! Если долго в них смотреть, то удастся разглядеть саму преисподнюю, родом из которой святая тварь». Крик... Еще один... Алые капли медленно стекают на потемневший, то ли от времени, то ли от крови, пол. «Будь эта проклятая в своем поганом берете на его месте, мы бы увидели черную, как нефть кровь. Больная сука», — бормотала она про себя, надеясь, что все мысли отразятся на лице. Она следующая. «Только не кричать, не кричать», — шептало ей что-то изнутри. Всем давно известен урок: если издаешь хоть звук, удары будут сильнее. Самое противное в том, что вся процессия сопровождается чтением молитвенных стихов. Сестра выбирает строчки для каждого индивидуально, складывая их даты рождения и календарный день. Наверное, для того чтобы хоть чем-то занять свои мозги, ведь руки работают над углом рассечения детской плоти без раздумий и сожалений. Реддл прошел мимо с полными ярости и одновременно пустыми черными глазами. На его щеках неестественно, почти инородно, виднелись дорожки от слез. Весь его вид отражал то, о чем он думал — о чем думали все они... «Чтобы ее рука однажды сломалась. Чтобы она задохнулась в своем корсете, подавилась сальными пирогами, которые нам никогда не дают». — Нимат! — она подошла к скамье, привычно перегнувшись через нее, и крепко зажмурилась до звездочек перед ударом. Не помогло. От силы первого удара глаза распахнулись, и из них ручьем полились слезы. Мысли были только о том, что она сделает с ненавистной женщиной, когда станет старше. Как будет медленно загонять иглы ей под ногти и смотреть, как сестра, не имея возможности как-либо остановить ее, кричит и истекает кровью. Она будет лежать в грязно-бордовой луже крови, смешанной с мочой, каждой клеткой своего жалкого жирного тела ощущая страх, терпеливо ожидая, пока ей разрешат умереть. До боли впиваясь ногтями в скамью, Нимат еле сдерживается, чтобы не закричать. «Не кричать!» «Не кричать!» «Больше не могу! Господи, как же больно…» «Он не слышит» «Потому что его нет...» «Если бы он воскрес, то наложил бы на себя руки, увидев, как люди покрывают жестокость своей прогнившей души. Его именем они оправдывают свои больные наклонности и прихоти. В этом мире нет ничего хорошего...»***
— Сегодня вы останетесь без ужина. Немедленно идите в свои комнаты! — прорычала сестра. В таком состоянии они не были способны пойти куда-то — и тем более что-то съесть. В комнате, где она жила, было еще три девочки, чьи койки располагались по углам. Помещение было таким крошечным, что они практически соприкасались. Спать в такие дни приходилось на животе, и, конечно же, только после того, как она промокнет раны тряпкой, смоченной в холодной воде. Прислушавшись к мерному сопению и вздохам своих соседок, Нимат убедилась, что они уже спят. Лишь после этого девочка присела на кровати, что далось с большим трудом — спину адски щипало и тянуло. Она снова мучилась от кошмаров, в которых ее взрослая версия убегает вглубь леса. Подобное происходило в дни, когда больше всего хочется иметь хоть какую-то защиту, кого-то, кто укрыл бы от всех ужасов и несправедливости мира. Но, за неимением подобного, подсознание отчаянно пытается спрятаться. Затаиться в темноте. И когда она начинает привыкать к ней — пустоту рассекает вспышка яркого света. А дальше ничего... Она просыпается, ощущая лишь еще больший страх и учащенное биение сердца. Так она просидела еще где-то час. Взгляд бездумно метался по безлюдным окрестностям за окном, а руки чертили по одеялу круги. Желудок болезненно сжался — хронический голод был вечным спутником жизни.***
Imperial March x Carol of The Bells - Samuel Kim Star Wars: Christmas Collection Спускаясь ночью вниз в поисках остатков еды, она попалась на глаза беспощадной сестре. «Она и спит с розгами, вместо плюшевого мишки, и в туалет с ними ходит», — подумала девочка. Яростный взгляд женщины метнулся к ней, предвещая скорую расправу за нарушение правил. Сестра не стала медлить. По ее хищному оскалу читалось, что это приносит ей неимоверное удовольствие, и останавливаться она не собирается даже под влиянием высших сил. — Ты! Выродок! Никому не нужная! Никчемная воровка! — сестра шипела так, словно изо рта вот-вот пойдет пена. Костлявая ладонь женщины метнулась к ней, почти до хруста сжимая ее тонкую маленькую руку, дергая на себя. На секунду выпуская ее тельце из своей хватки, она взялась за черную косу с такой силой, что половина волосяных луковиц под натиском грубых пальцев, казалось, вырвались с корнем. От боли из глаз ручьем покатились слезы. — Даже грязь из лужи чище, чем ты! Запомни это и знай свое место! Удар. Детский крик эхом разносится вдоль стен. Еще один. Тишина... Внутри что-то нарастало, закипало. Как электрический ток оно потекло по венам вместо крови, и боль уже не казалась такой сильной. Нимат ощущала лишь злость, которую нестерпимо хотелось выпустить наружу. Когда же она медленно начала поднимать взгляд, первое, что бросилось на глаза — полыхающий подол платья сестры. Так ярко... Сестра начала махать руками и оглядываться, чтобы найти причину возгорания, но ее не было. Нимат подумала, что оглохла — все звуки исчезли. Весь мир исчез. Есть только яркий, теплый и такой притягательный свет. Он не казался ей опасным — он был ее другом. Волна ярости внутри плавно затихала — огонь стал водой, что потушила пожар в ее душе. — Маленькая тварь! Зови на помощь! — вопила женщина, поглощаемая пламенем. Но девочка стояла и продолжала смотреть, как платье ее мучительницы все больше охватывает огонь. Он имел странный неестественный для огня перелив от ярко-красного до изумрудного — в цвет ее глаз. Горящая женщина развернулась и чуть не задела пламенем девочку, но ей удалось отпрыгнуть в сторону. Сестра оказалась на краю ступени у начала лестницы и трепыхалась, как рыба на суше, пытаясь поймать ртом воздух. Нимат резко обернулась на звук шагов в конце лестницы, ведущей наверх, и ее глаза наткнулись на мальчика. Том Реддл из комнаты двадцать семь. Он стоял, сжав кулаки, и будто призывал ее к чему-то взглядом. Она проследила за траекторией, которую он мысленно прочертил, и поняла. Внутри что-то шевельнулось словно по команде. Всё произошло само — она быстро встала с пола и подошла ближе к очагу пламени, который издавал непонятные звуки. Она словно наблюдала за собой со стороны. «Почему сестра не бежит по лестнице вниз? Почему вертится у края, будто ослепла?» — она продолжала смотреть на огонь, но теперь тот, что пылал в черных глазах Тома Реддла. И просто. Сделала. Это. Когда она перевела взгляд вниз, то тело сестры уже почти приземлилось. Она в страхе снова подняла глаза на Реддла, то, что произошло она не могла до конца осознать. Все, что она чувствовала — страх, что теперь ее существованию в приюте придет конец. Но на его лице читалось лишь удовлетворение. Она все поняла — такими нотами звучит возмездие… — Уходи в комнату. Скорее, — только и бросил он.***
То, что осталось от тела сестры, нашли почти сразу. Вопли были слышны отовсюду. Приезжали машины, гудели сирены. Сирот построили в линию и каждого спрашивали, что он видел или слышал. Ведь, кто-то должен был услышать эти крики. Как оказалось, этот кто-то находился в другом конце построения. Грузный нечесаный мальчик подал голос. — Я слышал, как кровать Тома скрипела, а потом открылась дверь... — сконфуженно отозвался он. Каждый нерв в теле напрягся, и она еле сдержалась, чтобы не обернуться на говорившего. — Том? — сердито спросила миссис Коул. — Куда ты ходил, Том? Он лишь поднял на нее глаза, затем невинно ответил. — Мне снился кошмар. Я хотел позвать сестру, чтобы рассказать ей об этом, миссис Коул, — на лице последней читались сомнения, но она продолжила опрос детей дальше.***
Окна ее комнаты выходили на задний двор. Было послеобеденное время, когда им разрешалось туда выходить. Она сидела у окна, смотрела на дым из заводской трубы и думала о том, что случилось на днях. Неужели это сделала она... Нимат, конечно, желала смерти сестре, что не знала жалости и не упускала возможности применить наказание за любой проступок. Но то, что произошло там на лестнице... И Реддл... Она не пыталась заговорить с ним — боялась, что он расскажет все миссис Коул, каждый день ждала, что за ней вот-вот придут. Девочка зажмурилась и трясущейся рукой потерла лицо. Затем наклонилась к решетке на окнах. Внизу кто-то кричал, но все быстро затихло. Прислушалась. — Том... — скулил мальчишеский голос. — Я не знал, что нельзя было говорить. П-п-прости... — Нимат перегнулась насколько смогла, но удалось разглядеть лишь двоих мальчиков, что держали за руки того, кто видимо был источником крика. — Ты знал, что это не сойдет тебе с рук, Бишоп, — произнес холодный голос, вынося приговор. Это был Том, она узнала его манеру нарочито растягивать слова. Значит, ей не послышалось… Она пыталась услышать что-то еще, но доносились лишь звук машин и уличный гул.***
На следующий день Нимат Фармер решила подойти во дворе к Дэннису Бишопу, чтобы спросить, что он знает. Внутри поселился необъяснимый страх, что он мог видеть или слышать что-то еще. Она должна была убедиться, что Бишоп не пошел за Реддлом. Что он не видел произошедшего. С той ночи она замечала за собой приступы тревоги: мелкая дрожь в пальцах рук, что подолгу не отпускала, и временами подводил голос — он походил на мышиный писк. Сестра приходила к ней в ночных кошмарах и рассекала ее тело своими розгами снова и снова... Нимат вздрогнула, сбрасывая наваждение. Бишоп стоял вместе с Уолли и что-то ему рассказывал, нелепо жестикулируя руками. — Бишоп! — прокричала Нимат. Тот дернулся и с гримасой отвращения покосился на нее. — Я хотела у тебя... — она не успела закончить. — Что я хотела, Фармер? Ну! — он обернулся на Эрика Уолли и зло усмехнулся, передразнивая ее. — Может ты пришла умолять, чтобы я поделился с тобой едой, а? Нимат свела брови, сдерживая первый порыв раздражения — чтобы что-то узнать, нужно, как минимум выйти на нейтральный контакт. — Может твоя шлюха мать пришла за тобой, и ты пришла попрощаться? — она начала ощущать, как закипает кровь от его слов, и сделала шаг назад. — Закрой рот! — не сдержалась она, решив, что затея с расспросом была заведомо провальная и попятилась назад. Бишоп кивнул Уолли, и они нагнали ее, грубо взяв за волосы. Уолли заткнул ей рот рукой, а Бишоп взял за ноги. Они донесли ее до дальнего угла за складским помещением на территории, который не был виден из окон приюта. — Как думаешь, Уолли, пообщаемся с этой уродкой или она заразная? — Бишоп отпустил ее ноги и резко пнул их так, что они подкосились. Из нее вырвался стон, который заглушила грязная рука Уолли, от которой пахло рыбными консервами и машинным маслом. Она попыталась укусить Уолли за пальцы, но тот отдернул руку. — Вонючая сука! — заорал Уолли и ногой ударил ее в копчик. Она со стоном упала в лужу и закричала. Последовал удар ногой в живот, и Нимат приглушенно застонала. — Еще раз заорешь и будешь собирать себя по частям, мерзкая тварь! — зашипел Бишоп. Она схватилась за живот, стараясь сдержать подступающие слезы. Это было так несправедливо... Но в этом месте никому не было дела до справедливости. Сзади послышались шаги, но ей пришлось зажмуриться, чтобы спасти глаза от приближающейся к лицу ноги. Удара не последовало — она услышала звук мокрых удаляющихся шагов и открыла глаза. Перед ней стоял Реддл. Он осматривал ее, стиснув челюсти. Бишоп и Уолли убегали и были уже на полпути к зданию приюта. Начался дождь. Она не могла больше сдерживать слезы, села и отвернулась, чтобы расплакаться не так позорно. Фармер молча ждала пока Том уйдет, но услышала или скорее почувствовала его приближение. — За что они избили тебя? — несмотря на то, что он подошел к ней почти вплотную, ей казалось, будто он находится где-то на расстоянии, словно за плотной стеной. Она вытерла лицо рукой, но капли продолжали омывать ее лицо — тело начало дрожать. — Как думаешь, Уолли, пообщаемся с этой уродкой или она заразная? — повторила она с комом в горле слова Бишопа. Минуту спустя, собрав все свои силы и растоптанную, не впервые, гордость, она неловко встала на ноги, разворачиваясь к Тому. Его глаза за секунду налились злобой и отвращением. Брови сошлись, прокладывая на лбу морщину, которая так противоречила его возрасту, на лице отразилась презрительная маска. Оба молчали под усиливающийся шум дождя. — Тупые ничтожества, — развернулся и медленно пошел в сторону приюта. — Том, — он остановился. — Я хотела спросить его, что он видел... — она выдохнула и обняла свои промокшие насквозь плечи. — Он ничего не видел, — Реддл обернулся и многозначительно посмотрел на нее, раздраженно кивая на главное здание перед уходом. — Так и будешь здесь стоять?***
31 августа, 1938 Она негодовала, почему ей сегодня исполняется десять, а не одиннадцать. С тех пор, как Нимат Фармер узнала, что она и Том Реддл волшебники, и они могут учиться в какой-то волшебной школе, прошел почти год. Завтра он уезжает... Она видела, как пару часов назад профессор, который приходил к ним до этого, забрал Тома. С мыслью о том, что она волшебница, и всем вытекающим из этого, Нимат пока не могла смириться. Она просто старалась об этом не думать, потому как даже не понимала, что именно это значит. Но Том уедет неизвестно куда, и почему-то ей было страшно от этой действительности. Однажды она хотела поговорить с ним об этом, но он явно был в восторге, когда узнал, что волшебник, и очень сильно хотел попасть в эту школу, поэтому Нимат тянула с разговором и варилась в собственных мыслях в одиночестве. К тому же, они никогда не общались и не играли вместе. Она не разделяла его восторга от этой идеи. Было столько вопросов... Зачем волшебники-родители подбросили ее в приют, где никто не знает о ее способностях? И если другие волшебники были осведомлены обо всей этой ситуации, почему они не забрали их, так не принято или они все умерли? Чему их будут учить в этой школе? Безопасно ли там? Где они будут спать и что есть? Ей было страшно, и она не знала, с кем может поговорить на эту тему. Здесь никто не знал о волшебниках, а из тех, кто знал, были только этот профессор, который ей совсем не нравился, и Реддл. Но Том был не очень-то разговорчив и знал не больше ее самой, лелея и вынашивая внутри себя надежду, что сможет вырваться из этого места.***
Том уехал... Она так и не решилась с ним поговорить до отъезда — рядом всегда были люди, — поэтому утром лишь смотрела в окно с непонятной тоской за его удаляющейся фигурой. На самом деле, она просто трусиха. Нимат боялась Тома — он всегда выделялся на фоне остальных сирот. С ним мало кто общался, да и общением это сложно назвать — он просто находил мальчиков, которым нравилось драться или бить кого-то, и давал им шанс проявить себя. Это и произошло с Бишопом. Большую часть времени, что она видела его, Том просто молчал или читал книжки, которые им выдавали: мифы древней Греции, справочники о видах животных, библия. У нее и самой не было друзей в приюте, их здесь вообще ни у кого не было — каждый сам за себя. Но почему-то из-за того странного события ночью на лестнице у нее появилось ощущение, что этот секрет их объединяет. Месяцы тянулись слишком долго... Любопытство росло. Хотелось получить ответы на свои вопросы. Дамблдор больше не приходил, но приближалось Рождество, и она надеялась, что приедет Том, и тогда уж она точно решится расспросить его обо всем.***
Декабрь, 1938 Он приехал. Недовольный своим возращением, но уже какой-то другой — с горящими глазами. В день его приезда Нимат не могла усидеть на месте, ей хотелось поговорить с ним поскорее. Том разбирал вещи, пока остальные все еще были на завтраке, и она заглянула к нему в дверную щель. — Можно? — девочка тихонько протиснулась, когда он с суровым лицом вытаскивал из чемодана свои пожитки. — Нимат, — он повернулся и одарил ее привычно холодно-раздраженным взглядом. Она замялась у двери, но в изумрудных глазах читалось нескрываемое любопытство. — Ты жив, — она шутливо улыбнулась. Странная шутка, он явно не оценил. — Я хотела узнать у тебя о школе, — промямлила она, подходя ближе. — Это лучшее место на земле, — он выдохнул и улыбнулся, предаваясь воспоминаниям. Она никогда не видела, чтобы он улыбался... — Тебе правда так понравилось? — удивилась девочка. — Да! Мы действительно особенные, ты даже не можешь представить, сколько всего мы можем в отличие от никчемных магглов, — его лицо скривилось на последних словах. — Кого? — она нахмурила свои прямые черные брови. — Так волшебники называют людей без магических способностей. Мы гораздо лучше, Нимат, — вдохновенно продолжал он, и его глаза замерцали. — Еще там вкусная еда... Я так не хотел возвращаться сюда, — признался он, сжимая руки в кулаки. — Что там за еда такая, из-за которой ты не хотел возвращаться... — скептично пробубнила Нимат. — Ты ничего не понимаешь. Поймешь, когда сама поедешь, — он махнул рукой и продолжил разбирать вещи. Затем покопавшись достал какие-то разноцветные шарики и, поразмыслив, протянул ей несколько. — Что это? — спросила она, уже взяв в руку протянутую сладость. — Ешь, — Том кивнул и самодовольно улыбнулся уголком губ. Она нахмурилась, но потом пожала плечами и съела одну. На детском лице отразился восторг — густые черные ресницы затрепетали от приятной сладости со вкусом сочного спелого яблока на языке. — Как настоящее яблоко! — восторженно залепетала Нимат, а потом сразу съела остальные, на что Том понимающе ухмыльнулся. В приюте не было принято делиться вообще чем-либо, и хоть она не показала, но этот жест был важным. — А это что? — она указала на древко, что Том крутил в руках. — Это волшебная палочка... Они еще долго обсуждали волшебную школу. Том делился своими впечатлениями и досадовал, что не может показать ей заклинания, потому что так было написано в запрете на памятке, которую им выдали. Они бы просидели так до утра, но в комнату вернулся сосед Тома. Еще несколько раз до того, как Том уехал обратно в школу, они разговаривали. Нимат просила его пересказывать одно и то же. Чаще всего в разговоре звучало описание некоего черного озера. Ей было дико интересно, правда ли то, что он рассказывал о существах, которые там обитают. Когда он уехал, жизнь снова стала серой и скучной. Теперь ей самой не терпелось увидеть все то, что о чем ей рассказывал Том.***
Затем он вернулся летом. Они также периодически разговаривали о школе. Реддл с важным видом показывал движения рукой, держа в руках обычную ветку, а затем просил Нимат повторить. Она смеялась, но все же повторяла. Сразу по приезде Том выглядел немного рассеянным и озабоченным, но через пару дней их общения это прошло. К тому же Нимат заметила, что Реддл вообще больше не общается ни с кем — если, конечно, его запугивания и команды можно назвать общением, — и игнорирует остальных детей, будто их не существует. Но с ней он болтает свободно и даже с налетом энтузиазма. Однажды она спросила у него, почему он так себя ведет, а он с раздражением ответил, что магглы — низшие по отношению к волшебникам существа. Нимат не стала придавать этому значение, тем для нее лучше — ей нравилось, что он общается с ней и пытается чему-то научить. За все ее десять лет у нее впервые было какое-то близкое и продолжительное общение с кем-то — она испытывала легкое волнение и радость от этой мысли, что теплилась внутри. На время она смогла забыть озабоченность вопросами ее происхождения и родителями.***
31 августа, 1939 Том рассказывал ей уже десятки раз о своем походе с Дамблдором в Косой переулок, но слушать и видеть самой — разные вещи. Тридцать первого августа за Нимат пришел Дамблдор, и они отправились за школьными принадлежностями. Из приюта они выходили в лучшем случае раз в год, поэтому Нимат с трудом сдерживала бурлящее волнение и детский восторг. Приобретя все необходимое — Нимат даже не успевала запомнить все это многообразие, лишь крутила своей черноволосой головой во все стороны — они направились к мистеру Олливандеру. Так сказал Дамблдор, а она лишь покорно шла за ним, почти прыгая вдоль дорожки. — Как вам волшебный мир, мисс Фармер? — спросил Дамблдор, которого позабавила такая реакция девочки. Нимат свела свои черные брови, затем кивнула и улыбнулась. В глазах девочки играл веселый блеск. — Здесь все такое другое... — не зная, как подобрать слова, ответила девочка. — И я уже очень сильно жду завтрашний день... — она запоздало вспомнила, с кем откровенничает, поэтому замолчала. Он кивнул, и они зашли в лавку. Колокольчик на входной двери известил о посетителях, и к ним выбежал широко улыбающийся мужчина. — Ох-х, еще одна прелестная волшебница пришла в поисках палочки? — он потер руки, осмотрел ее и куда-то убежал. Девочку это немного смутило, и она подняла глаза на профессора. Тот кивнул, улыбнулся, будто убеждая ее, что все нормально. И действительно — Олливандер вернулся к ним через несколько минут с десятком продолговатых коробочек в руках. Открыл одну и, нежно взяв палочку, изящно протянул ее девочке. — Взмахни ею, милая, — подтолкнул он. Нимат сжала древко и взмахнула. Коробочки на столе разлетелись в разные стороны, а девочка в ужасе дернулась. — Ох, нет-нет-нет, — он поднял коробки, доставая следующую палочку. — Черный орешник, одиннадцать дюймов, волос вейлы, — проговорил продавец, ничего не говорящие ей слова и протянул палочку. На этот раз разлетелись коробочки и с задних стеллажей. — Извините... — хмуро потупилась девочка, глядя в пол. — О, нет-нет, что ты, дитя, это не твоя вина, — мужчина почесал затылок и ушел внутрь стеллажей. — Со мной что-то не так, профессор? — обеспокоенно спросила Нимат, оборачиваясь на Дамблдора. Улыбка все еще не покидала его лица. Это еще больше смутило ее. — Отнюдь нет, Нимат. Процедура подбора палочки не так проста, как кажется, — произнес он спокойно. — Дело в том, что именно палочка выбирает волшебника, никак не наоборот, — затем вернулся Олливандер, вид у него был немного озадаченный. Он посмотрел на Дамблдора, вздохнул, затем подошел и протянул очередную палочку маленькой волшебнице. — Я помню мальчика, что приходил с вами в прошлом году, — обратился он к Дамблдору. — Возможно, вам, юная волшебница, также подойдет тис, — было заметно, как напрягся профессор, а непонимание причины этого напряжения заставило девочку волноваться. Она взяла палочку, взмахнула ею, и появилось слабое свечение из кончика древка. Она с надеждой в глазах посмотрела на продавца. — Уже лучше. Кажется, я знаю, что вам подойдет, — он забрал палочку, и качая указательным пальцем перед своим носом, снова исчез в глубине магазина. Девочка вздохнула и сложила руки на груди. Они ходили по магазинам уже давно — хотелось есть, она устала, ее немного раздражало это невербальное общение профессора и продавца, смысл которого она не понимала. — Черное дерево. Еще его называют эбеновое, — продавец поднял и покрутил черную изящную палочку в руках и протянул девочке. — Я подумал... Мне показалось, но думаю это то, что надо, — взяв в руки древко, Нимат ощутила теплую волну по всему телу. Рука сама рассекла воздух, источая световой магический поток. Она никогда раньше не чувствовала ничего подобного — кровь так и бурлила, кипела от насыщения неведомым ощущением. — Да. Я оказался прав, — он почесал подбородок. — А вы не так просты, моя милая. Черное дерево подходит очень смелым волшебникам, а сердцевина из чешуи змеи скажет о владельце еще больше — вы однозначно любознательная и очень страстная натура, — он опять перевел взгляд на Дамблдора. «Да что происходит? О чем им может сказать деревянная палка?» Они вышли из магазина и молча направились обратно в приют. Дамблдор иногда посматривал на девочку, что заставляло ее нервничать заметно больше. «Безусловно, эти дети очень необычные, как и палочка Тома — черное дерево, чешуя змеи — однозначно Слизерин. За сиротами нужен присмотр». Он кивнул себе и нахмурился. Они дошли до ворот и остановились. — Ваши вещи будут ждать на станции завтра вместе со мной. Миссис Коул проводит вас, — пояснил он. — Хорошо. Спасибо, профессор, — открывая чугунные ворота и делая шаг, быстро проговорила девочка. — Нимат, — остановил ее встревоженный голос. — Помни, что человека определяет выбор, который он делает, — профессор загадочно посмотрел на нее и снова натянул на лицо улыбку, которая казалась ей странной. О чем он вообще... Она кивнула и поспешила внутрь. Они вернулись как раз к ужину, поэтому Нимат поела и сразу же пошла спать, хотя видела, что Тому было любопытно, как прошла ее прогулка по магазинам. Он перечитал все, что у него было, поэтому ее подготовка к Хогвартсу — это единственное интересное событие за лето.***
Ее разбудили очень рано, и они почти сразу же отправились на станцию. Даже не позавтракав... Реддл всем своим видом демонстрировал спокойствие. Но она заметила, как жадно блестят его глаза — ему не терпелось вернуться в школу. На станции миссис Коул передала их Дамблдору и с нескрываемым облегчением ушла. Нимат держалась ближе к Тому — так она чувствовала себя безопаснее. Вместе с предвкушением внутри все еще оставался страх неизвестности и успокаивала лишь реакция Тома на происходящее. Профессор посадил их в вагон и поспешно ретировался. Ей показалось, что после покупки палочки он стал иначе на нее смотреть. — Сколько мы будем ехать? — поинтересовалась Нимат, разглядывая в окно толпы детей, заполняющих вагон. — Мы едем на территорию Шотландии, дорога займет восемь часов, — вздохнул Том и улыбнулся. — Ехать долго, — она кивнула и продолжила смотреть в окно. Один раз к ним заглянула женщина, предложив купить странные на вид сладости. Вид за окном сменился на живописную зелень, холмы и горы — она впервые в жизни ехала на таком красивом поезде и хоть старалась сохранить скептицизм ко всему при себе, восхищение пейзажем из окна затапливало малахитовые глаза доверху. Они успели поспать и обсудить выбор палочки. —... я читал, что чешуя змеи говорит о двойственной натуре владельца палочки, — Том задумчиво почесал подбородок. — Еще там было что-то про дурной характер и легкомысленность. — Чего-о-о? — она повернулась и увидела, как Том сдерживает усмешку. – Дурак! Думаешь, если я не читала волшебных книжек, то не распознаю твою брехню? — она вздернула подбородок и изогнула бровь. — Так ведь это правда. Характер у тебя действительно дурной, — он продолжил хохотать, забавляясь ее гневным румянцем. Нимат бросила в него ботинок, но он увернулся. — Я не понимаю, почему моя палочка так волнует Дамблдора... — задумчиво произнесла она глядя в окно. — Это же очевидно, — уже серьезно констатировал Реддл. Она обернулась и вопросительно подняла бровь. Том закатил глаза, потому что не любил что-то пояснять. Но под натиском ее взгляда ему пришлось сдаться, и он пояснил. — Потому что у наших палочек темный потенциал. Как думаешь, этот профессор захочет себе учеников, которые могут стать темными волшебниками? — она задумалась. Честно говоря, она даже не понимала, что значит свет и тьма в этом контексте... И что значит стать темными волшебниками? — А в чем разница между светом и тьмой? — спросила Нимат, показывая высокую степень заинтересованности. — Хватит вопросов, я устал, — он откинулся на спинку и прикрыл глаза. Нимат лишь фыркнула и продолжила наблюдать за пейзажем. Никогда она не видела такой красоты — внутри все ликовало, выталкивая раздражение на задний план. Они ехали уже очень долго. За окном стемнело. Хотелось есть, и об этом напоминал урчащий живот. Она увидела, как Том встал и начал надевать мантию. — Чего смотришь, одевайся, — она встала и тоже начала надевать эту странную вещь, когда до слуха донесся звук. Том открыл дверь их купе. — Куда ты? — он уже взял свои вещи и собирался выходить. — Мы же еще не приехали. — Ты же не думала, что мы за ручку пойдем до Хогвартса? — прищурив глаза и наклонив голову к плечу, спросил Том. Вообще-то она думала, но не решилась сказать об этом вслух. Он прочитал ее растерянность и усмехнулся. — Тебе помогут — ты же первогодка. А я пошел к своим, — и скрылся за дверью. Нимат расстроенно выдохнула и опустилась на сиденье. Конечно, а чего она хотела? Что он будет возиться с ней, как с маленьким ребенком? Когда он приезжал из школы в приют, у него просто не было выбора — из тех, кого он считал достойными его персоны, была только она, а сейчас рядом друзья-волшебники. И все же это расстроило ее... Сидеть одной и ждать неизвестно чего, было тревожно — словно рыба, которую выбросило на берег. Но все оказалось не так плохо, как она себе надумала. Их проводили на лодках до замка. Дети только охали и ахали от развернувшейся перед ними картины. Она была с ними согласна. Восхищало абсолютно все — Том был прав — это другой мир, они попали в волшебную сказку. После железных решеток и серых стен все казалось таким ярким и красочным, а пространство просто огромным. Распределяющая шляпа ей совсем не понравилась — она дала ей сотню советов и предостережений о ее темном потенциале. Сколько еще раз ей напомнят об этом? И никто ведь так и не объяснил, что это значит... В поезде Том пошутил, что ее отправят в Пуффендуй, потому что у нее было барсучье выражение лица — шутку она поняла лишь потом. Ее распределили на Слизерин. Идя к столу своего факультета, она уловила на себе задумчивый взгляд Дамблдора и вздохнула. Нимат села рядом с первогодками за стол, но постоянно косилась на Тома. Тот как-то странно, даже зло, прожигал своим взглядом беловолосого мальчика напротив, а на нее не обращал никакого внимания. Кажется, еще ни разу она не испытывала настоящего счастья — подумалось ей, лежа в своей кровати. Эта новая жизнь открывает множество невероятных вещей для ребенка, узнавшего о своей волшебной сущности, но оставляет также много вопросов, с которыми ей еще предстоит разобраться...