Главное, держать себя в руках,
быть прохладной и точной, как лезвие.
Марта Кетро "Улыбайся всегда, любовь моя"
Сентябрь, 1944 Stand by me - Ki:Theory Ее перевели на седьмой курс, как она и хотела. Скачок не принес значимых перемен, ничего не поменялось. У нее и на шестом не было друзей и приятелей, тенденция сохранялась — нет людей, нет проблем. Только одна черноглазая проблема не давала покоя. Оказалось, видеть его день изо дня на всех занятиях сравни психологической пытке. Часто она ловила ухмылку Малфоя, который играл бровями, поймав за разглядыванием Реддла. Каждый раз ведьма закатывала глаза или просто игнорировала мальчишеское дурачество. Нимат было элементарно все равно, кто что подумает. Но и кричать о том, что произошло на каждом углу, смысла не было. Если Том держит дистанцию, избегая ее — пожалуйста. Вести себя аналогичным образом и в планах не было. Реддл холоден, спокоен и собран, впрочем, как всегда… Его лицо сохраняло максимально безэмоциональное выражение, не давая и шанса на возможность прочесть какие-либо чувства. Через две недели после начала учебного года, на чарах, Том подсел к ней за парту. Чтобы понять всю сюрреалистичность ситуации, нужно уточнить, что обычно, если в классе остается много свободных мест, к ней никто не подсаживается — за исключением тех случаев, когда нужно работать в паре, например, на зельеварении. В такие дни ее партнером по собственной инициативе становился Малфой, и ей приходилось слушать его типично замысловатый трёп, пытаясь понять, о чем речь, при этом делая вид, что ей совершенно плевать. Когда она вспомнила о той ночи после бомбежки, щеки залил легкий румянец. Она не собиралась поднимать глаза, но Реддл бесцеремонно сел рядом — так близко, что в нос ударил запах бергамота. Как же вкусно от него пахло, Салазар, этот аромат действовал на нее, как афродизиак, вызывая в памяти моменты близости к этой самой коже. Реддл спокойно перелистывал страницы учебника, будто ничего необычного не произошло, словно они каждый день сидят вместе. Проще представить себя за партой с Николь, обсуждающей содержимое подштанников Малфоя. Последний их разговор закончился тем, что он подсказал ей название фолианта по темной магии, который она, кстати, нашла только недавно. Из-за ночной работы и тренировок от скучающего Дориана, она так и не смогла толком прочитать ни одной главы. А сейчас он просто сидел рядом, всем видом демонстрируя незаинтересованность. Нимат не могла больше ни секунды игнорировать его присутствие. Какого драккла он решил занять место именно рядом с ней? Подняв голову, она обернулась, — что и требовалось доказать — в классе уйма свободных мест. Тогда на кой черт нарушать свои же правила? Ему ведь так нравилось следовать своему гребанному кодексу: не улыбаться по будням (если быть точнее, то не улыбаться никому не при каких обстоятельствах), не вести себя так, чтобы, не дай Салазар, заработать репутацию бесхребетного существа. Ну, и, конечно, носить корону, чтобы демонстрировать, что все нипочем, не позволяя другим быть выше себя. Ей безумно хотелось подняться с места и пересесть. Все эти кошки-мышки безумно утомительны, и она намерена была прекратить планирующуюся диверсию. Но почему-то продолжала сверлить глазами точку перед собой, нахмурив брови, а ее нога нервно качалась под партой. Нимат пыталась вычислить следующий шаг Тома, но он все также спокойно сидел, на этот раз что-то записывая, своим отвратительно идеальным почерком. Ее брови грозились опуститься еще ниже. Этот человек не может вызывать в ней столько эмоций, просто находясь рядом. Кажется, дыхание сбилось настолько, что грудная клетка без конца двигалась вверх и вниз, кислорода становилось беспощадно мало. Это что гормоны шалят? Девушка решилась, наконец, привстать, но сразу же ощутила холодную руку на своей ноге, что давлением заставила ее смертное тельце плюхнуться обратно. Щеки тут же залились краской. Собственная физиология подводила ее, пытающийся быть хладнокровным, рассудок вот-вот мог закрыть дверь с другой стороны. Она резко подняла на него свой раздраженный взгляд, выравнивая дыхание одним глубоким вдохом. Зеленые глаза точно пытались передать свои мысли в его змеиную голову. Слова пробивались сквозь эти блестящие смольные волны на его голове, огибая расслабленные мышцы на красивом лице, лаская гладкую белоснежную кожу. Черт возьми, ей так хотелось поцеловать его, провести языком по ямочке за ухом и прикусить мочку, чтобы услышать низкий стон. После пары последних ночей она перестала ограничиваться воспоминаниями. О дааа… определенно перестала. Уголок рта сам пополз вверх. Еще никогда до этого она не была так рада и зла на свою бурную фантазию — ходить с вечно мокрыми трусиками, то еще удовольствие… К тому же, она не умела удовлетворять себя сама — пару раз пыталась, конечно, но в приюте каждый шорох разносится вокруг громче, чем крещенские колокола воскресным утром. Как же сложно было удержаться и не представлять перед сном его горящие возбуждением, хищные глаза. Взгляд, от которого пульс неконтролируемо учащается, а во рту становится безбожно сухо. — Можешь не уходить, ты не мешаешь, — наконец, он медленно поднял глаза, сказав это с таким спокойствием, что она начала вскипать, как кратер вулкана, забыв все, о чем думала пару секунд назад. Не убрал руку с ее ноги, а лишь медленно постукивал по ней своими теперь горячими пальцами, будто они лежали не на живой человеческой плоти, а на дубовом столе, в котором он пытался прожечь дыру. «У него что, раздвоение личности, и он забыл свои собственные слова? Не мешаю? Да он что, издевается? Ведь сам сел...» — Ты издеваешься? — подобрать слова трудно из-за несанкционированного проникновения его пальцев на ее территорию. «Какого черта ты сел со мной? Что скажут твои дружки, и где они вообще? Почему твоя рука все еще у меня на бедре? Гррр...», — пронеслось в ее мыслях. — Тш-ш, занятие началось, — он кивнул на дверь, в которую только что вошел преподаватель, и нахально ухмыльнулся. Она обернулась, пытаясь отодвинуться от него или отсесть, но он переместил ладонь выше, ближе к внутренней части бедра и сжал так, что она не смогла полностью подавить вздох. Нимат решительно посмотрела на него, желая, чтобы он погряз в зеленой ярости ее острого взгляда, но ее поймала и накрыла черная тьма, лишая прав на дальнейший спор. От строгости его глаз, она покрылась мурашками и лишь громко раздула ноздри, выдыхая, и мысленно принимая поражение. Лекция по чарам была посвящена применению водных заклятий и контролю над фигурами. «Контроль бы сейчас очень не помешал…», — усмехнулась ведьма про себя. Пока они разучивали руны и конспектировали слова профессора, ладонь Тома все еще лежала на ее бедре, собирая данные для карты местности, судя по ощущениям. Мерлин, думать стало так сложно, волосы липли к затылку — еще немного и ей не понадобится наколдовывать воду для практики. Можно выжать ее — хватит на весь класс. Две попытки убрать его ладонь провалились. Как назло никто не обращал на их парту внимания. Нимат могла поклясться — это дело рук Реддла. Наверняка, какие-то отводящие заклинания. Решив проверить собственную теорию, она сунула свободную от пера кисть под стол. Плавно придвинувшись в его сторону — так что его рука переместилась еще выше на бедре, она медленно подняла свою ногу и перебросила на него. Если проверка провалится, то она сама проварится от стыда к центру земли, Салазар. Его перо, словно по волшебству, прекратило свое движение по пергаменту. Парень крепко сжал челюсть, заставляя скулы стать острее, глаза сверлили одну точку, будто в попытке расплавить предметы перед собой, но он не поднял их, а лишь позволил ей скользнуть ногой еще выше и устроиться поудобнее. Она заметила слегла участившееся дыхание, и это вызвало только больший азарт в их странной игре, правила которой, приходилось узнавать по ходу партии. Мысли, что он оттолкнет или укажет, где ее место, уходили на второй план, давая волю смелости. Безумие. То, что они делали — это безумно. Ее пальцы под столом двинулись в сторону его брюк, подрагивая, то ли от волнения, то ли от предвкушения. Ориентируясь на ощупь, она медленно провела ладонью чуть выше ремня, скребя ногтями ткань его рубашки — пальцы ощутили, как напрягается пресс. Его губы приоткрылись, медленно втянув струйку воздуха. Поворот головы в ее сторону, предупреждающе сверкнув глазами. Это сработало бы, если он чуть лучше скрывал похоть в глазах. Она неосознанно прошлась языком по уголку нижней губы, намеренно задержав его там чуть дольше, чем хотела, чтобы вдоволь насладиться его пожирающим взглядом. Сжала свою ладонь на твердой плоти — перо в напряженных пальцах треснуло. Никто так и не обратил на них внимание — свою догадку она определенно подтвердила. Только она хотела убрать свою руку, как его пальцы начали быстрое движение с бедра, и в одно мгновение скользнули под мокрую ткань трусиков. Когда слизеринец ощутил влагу, зрачки почернели на несколько тонов, неизбежно затягивая в себя. Нимат пробежала глазами по его лицу, в поисках ответов на немой вопрос — остановится или нет? Конечно, нет… Два пальца скользнули, накрывая нежную кожу чувствительного местечка, и легким давлением начали двигаться по кругу. Она не ожидала этого и лишь в последний момент смогла подавить стон, закрыв рот рукой. Том не прекращал движений, и девушка была уже не в силах сидеть на месте ровно. Она прижалась к его боку настолько близко, насколько было только возможно. Дергалась, сжималась, извивалась, как змея, только вот ее факир использовать вместо дудки пальцы. Голова плыла, напряжение внизу живота нарастало, и она не осознавая, что делает, расстегнула его ширинку и запустила руку внутрь. Иррациональное желание знать, что он испытывает то же, завладевало сознанием. Вернуть себе хоть каплю контроля, ощутив ответное желание, понять, что он не издевается, что это не попытка унизить ее и все это не спектакль на публику — миллион бредовых идей заполонило разум, пока пальцы не наткнулись на плоть. Неудобство позы не ощущалось, потому что все мысли заполнили его пальцы, поправочка — волшебные пальцы волшебника. Салазар, если бы кто-то прочитал ее мысли, ей светила бы койка в Мунго. Она старалась смотреть перед собой, но мутные глаза плыли, не имея возможности ухватиться за детали окружающего, реальность двоилась, отдаляясь все дальше. Наконец, она нащупала нежную плоть, что стала тверже от ее касаний. Реддл с силой сжал клочок пергамента, в котором до этого щепетильно составлял конспект, и подался вперед. Затем расстегнул пуговицу брюк, слегка ослабляя ремень, чтобы увеличить амплитуду. Не сделай он этого, брюки лопнули бы от давления. Интуитивно двигая своей рукой, она пыталась ориентироваться на его реакцию и, кажется, это возбуждало даже больше, чем пальцы, которые уже утонули в ее соку. Напряжение было аномальным — если бы не чары, их бы в первую минуту выставили вон из класса за неподобающее поведение. Забавно было бы послушать, как Диппет отчитывает примерного старосту за такой откровенно неподобающий разврат. Потряхивало даже парту. Ведьма не могла совладать с собой и усидеть спокойно, терлась о его пальцы, сжимая своим бедром его, в месте, где они соприкасались. Второй рукой она попыталась, все-таки, прикрыть их мантией, со стороны сидящих неподалеку. Он усмехнулся внезапно проснувшемуся стыду ведьмы. Хотелось сжать губами его кожу, терзать ее, провести языком дорожку от ключицы до кадыка, украсить эти острые скулы следами зубов. Смять в кулак и оттянуть спадающую на лоб прядь, чтобы можно было посмотреть в эти невозможно черные, возбужденные глаза. Послышался шум вокруг — они резко замерли, все еще часто дыша и поняли, что студенты начали переходить к практической части занятия и вырисовывать фигуры в воздухе. Если сейчас не остановиться, то никакие чары не спасут. Если они вообще еще действовали — такая магия держится на сосредоточенности, которую они оба оставили там же, где и чувство стыда. Тяжело дыша, и все еще поглаживая затвердевший орган, она нехотя достала руку из его брюк и застегнула молнию. Попыталась отстраниться — не позволил. Не двигался, но и не убрал свои пальцы. — Том. Начинается практика, мы должны... — хриплым шепотом, она озвучила опасения. Он будто не слышал. — Возьми палочку и начинай, — также хрипло приказал Том, но сложно было не распознать эти повелительные ноты. Она вопросительно посмотрела на него, а затем опустила взгляд на его руку под партой. — Бери. Чертову. Палочку. Слизеринка с неверием бегала по его лицу, но когда он резко начал двигать своей ладонью, настойчиво — палочка сразу же оказалась у нее в трясущихся руках, и Нимат попыталась вычертить, первую попавшуюся на глаза, руну. Естественно ничего не вышло — он не хотел никак помочь, а лишь проверял границу ее терпения, вводя один палец внутрь. Она сжала свободной рукой его колено и согнулась над столом, прикусывая ладонь, которая держала палочку. — Руны, Фармер. Не останавливайся, — это был насмешливый и хищный, еле слышный шепот над ухом. Она не смогла понять, даже если бы все истины мира открылись перед ней — как взять в руки ложку. Палец внутри давил все сильнее, и от этого давления хотелось оглушить всю школу надрывным криком. Она распрямилась, и еще трижды попыталась начертить формулу в воздухе. Нимат начала ощущать, как ее мышцы все сильнее сдавливают изнутри палец, а Том, как назло интенсивнее начал двигать внутри. Большой палец начал выводить символы по клитору, и Мерлин, она гриффиндорка, если это не те самые водные руны! Чаша терпения заполнилась до краев. Она пыталась сфокусироваться, вычерчивая руну древком в воздухе. Над ними появилась большая фигура из воды. Переливается и пульсирует, совсем как... «Охх...» Крик. Отчаянный крик и волна наслаждения пробежала от центра переплетения нервных окончаний в каждую конечность — чистая эйфория. Она падает головой на парту, и в ту же секунду их накрывает поток воды. Какая приятная прохлада... Она вздрагивает, потому что до слуха доносится звук приближающихся шагов к столу. Картина, что открывается перед глазами, заставляет с трудом сдерживать смех, так и просящийся наружу. Мокрый и злой Том. Картина на грани умиления и сексуального напряжения — черные пряди прилипли к лицу, капли стекают по ресницам, губам, скулам. Она задержала взгляд на струйке воды, что стекала по шее под ворот рубашки. Все еще хитро улыбаясь, Нимат, казалось, вечность смотрела ему в глаза. Реддл с напускной раздраженностью сверкнул в ответ и потряс головой — капли с кончиков его волос упали ей на лицо, вынуждая зажмуриться. Шаги оказались ничем иным, как профессор, подошедший узнать все ли в порядке. — Все в порядке, профессор, это просто вода, — ответил Том, натягивая маску пай-старосты для профессора. Но ведьма заметила мелькнувший звериный взгляд в свою сторону. Она, как могла, избегала смотреть на него на оставшихся занятиях, за ужином, на следующий день, до конца своей жизни... Больше он в этот день не садился рядом. С виду спокоен как удав, но она уверена, это только внешне. Реддл отличный актер, особенно когда старается. Летом в приюте между ними возникла какая-то близость, Нимат была в этом точно уверенна. Тогда…Том был нежен с ней, как никогда раньше. Это первая в ее жизни близость, и она не жалела о ней. Несмотря на то, что утром он снова надел свою маску, и это ничего для него не значило. Все поменялось и не поменялось одновременно. Да поможет ей Салазар понять, что творится в голове этого парня. Он слишком сложный и непонятный для обычных романтических отношений. У Реддла был чуть ли не свой фан-клуб среди змей, но еще ни разу Нимат не видела с его стороны проявления внимания к кому-то из девушек. За исключением себя, если это вообще можно назвать вниманием. Том не ухаживал и не флиртовал, как обычно делают парни для привлечения внимания. Похоже, уверенность в ее чувствах, дает ему такую власть над ней. Что ж, он холоден — да. Он увлечен ею — похоже, что так. Что дальше? Без по-ня-ти-я. Анализируя свои чувства к Тому, она пришла к выводу, что это некая форма одержимости. Человек тянется к тому единственному, кто проявляет к нему внимание — первый раз поделился чем-то с ней, первый начал общаться, учить. Считал ее своей ровней, тогда как остальных сирот даже за людей не считал. Первый танец. Первый поцелуй. Первый оргазм… Образец, эталон ее жизни, по которому она меряет всех остальных. От попыток разобраться в поведении Реддла у нее плавился мозг. Он ходячая книга на языке, который никто не знает. Мертвом языке. Запертая на замок книга. По итогу долгих неструктурных размышлений стало понятно только то, что понять психологию мужского поведения, можно только пообщавшись с представителем мужской половины. Если это будет кто-то из слизерина, то Том сразу об этом узнает — это было бы слишком странно. К тому же, она все равно ни с кем не общалась даже из змей. Это риск. Но тогда кто? Дориан? Обращаться за советом к озабоченному вампиру, который с людьми то и не общается нормально, не то чтобы разбираться в мотивах поведения... На следующий день девушка после обеда отправилась в библиотеку на разведку — с чего-то нужно было начать.***
На зельях Слизнорт задал приготовить оборотное зелье — это засчитается за успешную сдачу ЖАБА. Как назло, напарников менять нельзя. Придется смириться с Малфоем до конца учебного года. Он был хорош в зельях, но выносить его трескотню невозможно. — Малфой, как тебя терпят дружки из вашей свиты? Или это принцип общности такой? — поинтересовалась Нимат, нарезая корень мандрагоры. Он усмехнулся и сунул ей еще компоненты для нарезки. — Нет, Фармер, только такие нелюдимые, как вы с Томом выражают недовольство, — она обернулась и вопросительно посмотрела на него. — Да ладно тебе, ты даже не пробовала со мной нормально общаться. Ты же уже поняла, что в трусики к тебе я не полезу, — он поиграл бровями и подмигнул ей. — Что же так? Ниже твоего чистокровного хозяйства? — усмехнулась ведьма. Он закатил глаза. — Я чужое не беру, — в отличие от таких, как Эйвери, добавил блондин про себя. Но об этом он решил умолчать. Незачем ей знать о тайных фанатах, да и коренастый здоровее будет. — Так говорят про вещи, ты в курсе? — нож резко воткнулся в стол в миллиметре от его пальца. — Ауч... Даже если бы не Том, для меня ты слишком хищная рыбка, Фармер, — сказал Малфой, убирая от ножа подальше свои красивые и целые пальцы. — Я это еще на дуэли понял. — Не представляешь, насколько ты прав, — оскалилась она. Кажется, ее это позабавило. Да уж, ну и парочка — он стал задумываться, кто из них более опасен. — Хорошо, Малфой, я попробую нормально общаться, — она резко обернулась и указала ножом на него. — Если обещаешь меньше трепаться, ради Салазара! — Я попробую, — он поднял руки и засмеялся. Реддл искоса поглядывал на странную парочку. Но решил, что дело в предусмотрительном и хитроумном Абраксасе, который нащупывал почву с возможной последовательницей или приближенной. Черт. Он сам не знал, как ее называть, потому что не мог разобраться, что с этим всем делать. Иногда он думал, что Фармер была бы очень полезна, как последовательница. Умна и владеет темной магией, хороша в дуэли, и может быть на удивление хладнокровна и жестока. Но брать девчонку в свои ряды. К тому же, он не мог относиться к ней так же, как и к остальным. Все это осложняло жизнь и потому откладывалось в долгий ящик.***
Lady of the Dawn - Питер Гандри Фармер шла в направлении библиотеки, когда услышала тонкий мягкий голосок. Совсем недалеко кто-то пел. Приятное меланхоличное звучание на незнакомом языке. Ей стало любопытно, и она приблизилась к источнику манящего голоса. Дверь в заброшенный класс была приоткрыта. Слизеринка аккуратно заглянула в класс и увидела сидящую спиной к двери брюнетку. Ее плечи подрагивали. Девушка плакала, напевая грустную мелодию. Нимат ощутила себя подглядывающей за чужой личной жизнью. Нахмурившись и почесав бровь, она решила оставить девушку с удивительным голосом наедине со своей болью. Все затихло, после чего раздались более сдавленные рыдания. Она поджала губы и вошла в класс. — Прости, я случайно услышала, как ты поешь, — Нимат мысленно проклинала свою слабую до несчастных людей душенку. Миниатюрная брюнетка дернулась и, резко обернувшись, уставилась на нее испуганными глазами. — Диона, ведь так? Я не хотела лезть, но ты так пела, а потом заплакала. Что-то случилось? — подходя к брюнетке, поинтересовалась Фармер. — Нимат... — от слез голубые глаза Дионы стали похожи на прозрачное озеро. — Я просто... Н-ничего, — девушка помотала головой и прикусила губу. — Слушай, может я и не самая добрая душа, но если тебе не с кем поговорить, я могу выслушать, — Нимат подняла уголок губ, пытаясь поддержать бедняжку. — Поверь, я далеко не каждому такое предлагаю. Ты очень красиво поешь, мне интересно, что вызвало столько боли в твоем голосе, — она присела на край парты. — Спасибо, — Диона открыла рот, чтобы продолжить, но не издала ни звука, потупив взгляд в стену. — Я могу дать клятву, что это останется между нами, — Нимат достала палочку и провела над ладонью. Она подняла руку, демонстрируя доказательство данной клятвы. Диона выдохнула и кивнула. Слизерин есть Слизерин, и в печали, и в радости. — Наверное, ты подумаешь, что я — идиотка, — начала Фанкорт, теребя пальцы. — Я влюбилась не в того человека, — грустно улыбнулась, поднимая свои сине-голубые глаза на Нимат. — Только не говори, что это Эйвери, — умоляюще простонала Фармер. Диона молча опустила глаза. — Салазар... Но как? — Мы переспали. Сначала я не хотела, он споил меня. Но это лучший секс, который у меня был. Он не такой, каким его все видят, он был нежным... — девушка закусила губу. — Без грязных подробностей, Фанкорт, умоляю, или тебе придется наложить на меня обливиэйт, — остановила девушку Нимат. — Он споил тебя, чтобы переспать, а ты влюбилась в него? — Фармер вопросительно подняла бровь. — Я знаю, это бред, но мне кажется, он с чем-то борется. У него всегда такое лицо, и он... — Диона глубоко выдохнула и развела руками. — Он больше не посмотрел на меня... — Он получил то, что хотел, Диона, — уверенно озвучила Нимат, смотря в небесные глаза, которые снова заливались водой. — Тебе нужно забыть его. Так будет правильней. — Я не могу... — слезно прошептала девушка, вытирая влажные щеки. — Даже не будь он последним ублюдком, ведь он не проявляет интереса. Зачем биться в закрытую дверь, Диона? — попыталась Нимат. — Ты ведь пытаешься... — кинула Фанкорт, прожигая стол. — Ч-что? — зеленые глаза распахнулись сильнее. — Нимат, я видела, как ты смотришь на Реддла, — усмехнулась слизеринка. — Точно так же, как я смотрю на Клаудиуса. — Это не то же самое, Диона, — возразила Фармер, отталкиваясь от стола. — Правда? Он хороший? Разве он не приказал тебе идти с ним на бал? А после, он хоть раз обратил на тебя внимание? В чем разница, Нимат? — не унималась девушка. Нимат застыла, не сводя взгляда с голубых глаз. Да как она может сравнивать их... — Прости, похоже, зря я начала этот разговор, — холодно произнесла Фармер и направилась к выходу. — Мы не такие разные, как ты думаешь, — донеслось до нее, когда она выбежала из класса.***
This is the life - Micky (slowed) — Инсендио! — крикнула запыхавшаяся ведьма, уворачиваясь от лезвия. — Я устала! — Как скажешь, солнышко, — бледнолицый Дориан усмехнулся, но кивнул. Прислонив катану к стене, он завалился в кресло, налил себе в бокал красной жидкости и сделал жадный глоток. — Будешь? — засмеялся вампир, когда Нимат передернула плечами. — Давай лучше огневиски. Сока у тебя тут точно нет, — она взяла протянутый бокал и сделала глоток, поморщившись. — Дориан, можно вопрос? — Обычно ты не спрашиваешь, — нахмурился он и выдохнул. — Ну, давай, малышка, удиви меня. — Обычно мы никогда не говорим ни о чем, кроме тренировок, — она сделала еще глоток и тоже перевела взгляд на камин. — Почему тебя изгнали? — Так и знал. Ничего хорошего, — Дрейк грустно усмехнулся и заговорил лишь через какое-то время, но она не решилась его прерывать. — Наши законы отличаются от ваших. Нас не так много, поэтому наказание за убийство — смерть или вековое изгнание, — девушка перевела на блондина удивленные глаза. — Ты убил вампира? Но ведь, когда ты спас меня, то тоже убил одного из своих, — непонимающе поинтересовалась Фармер. Его пальцы сильнее сжали бокал, на лице не было привычного игривого выражения. Еще ни разу она не видела его таким. Нимат наклонила голову, рассматривая его уже совсем с другого угла. — Существуют разные родовые слои, если так можно сказать. Что-то вроде чистокровных и помесей. Если тебе будет понятней, то последние воспринимаются нами, как грязнокровки, — пояснил Дориан и перевел на нее взгляд. Она поймала намек на грусть или даже боль в глазах, но он быстро отвернулся к пламени. — Из-за меня погибла чистокровная. — он залпом допил и обновил себе огневиски. — Значит, ты лишь косвенно стал причиной смерти высокородной вампирши? Если личное, то не говори, — она отпила и с надеждой уставилась на него. — Личное. Но тебе ведь интересно, маленькая ведьма? — он грустно улыбнулся. — Она была наследницей древнего рода. Мы вместе росли, — он повернулся к ней и задержал взгляд на ее фигурке, будто пытаясь сфокусироваться. — Она была такой же дерзкой и неприступной, с длинными черными волосами, как у тебя, — Дрейк отпил и отвернулся, давая понять, что это конец истории. — Ты любил ее... — тихо произнесла Нимат. — Да, — он долго молчал, допивая до дна почти полный бокал. — Я хотел жениться на ней. Но она была обещана другой семье, почти сразу после рождения. Такие обеты скрепляются кровью, их нельзя нарушить. Я знал, что она не хочет этого и предложил бежать, — пальцы с силой сжали обивку кресла. — Она погибла, когда нас преследовали. Упала в пропасть. Вот и все. — Но ведь это не твоя вина, Дориан, — он обернулся. В ледяных глазах скопилась вода. — Ты мне ее напомнила, когда я увидел тебя впервые, — тихо произнес он, запивая горечь темным напитком. — Она знала о твоих чувствах? — он пожал плечами. — Может быть, — вампир откинулся на кресло и прикрыл глаза. Было тяжело смотреть на чужую боль. Только недавно, она на своей шкуре ощутила страх потери любимого человека, и могла представить, как ему больно вспоминать об этом. Девушка встала и уверенно двинулась к креслу, в котором он сидел. Присев на колени перед ним, она обняла парня. Он вздрогнул, но позволил себе ответить на ее порыв. Дориан нежно погладил ее черные волосы, прикрывая глаза, миллионы мыслей пробежали у него в голове, прежде чем она отстранилась. Оставаясь на коленях, погладила его холодную ладонь, пытаясь выразить поддержку этим движением. Дориан долго смотрел в ее глаза, а затем потянулся ладонью к ее щеке, но она остановила его. — Не нужно, Дориан, — она мягко опустила его руку, но не отсела. — Я понимаю твои чувства. Ты ведь догадался, что мое сердце уже не принадлежит мне? — Надеялся, что пройдет, — невесело усмехнулся он. — Но, похоже, это надолго? — он догадывался, но все равно спросил. Эта ведьма стала дорога ему за время их общения. — Думаю, на всю жизнь, — озвучила она свой приговор. Она знала, была уверена, что никогда и никого другого не сможет полюбить. Том всегда был единственным мужчиной, которого она видела. Кем дорожила. Кого замечала. И это никогда не изменится. Пока что она не знала, что однажды ей придется доказать правоту своих слов. — Будешь? — Нимат достала из кармана зеленые конфетки и протянула ему. — Солнышко, — засмеялся он и взял конфеты из ее рук. Мужчины, те еще дети...***
13 октября, 1944 Прохаживаясь по замку ближе к ночи, как и каждую пятницу до этого, Исайя Забини свернул в сторону астрономической башни. Здесь холодно. Ему всегда холодно, с тех пор как он приехал из Франции. Как же он скучал по зеленым садам Шармбатона, запаху цветов, что окутывал все вокруг. Мягкий и нежный аромат диких цветов, что росли в саду, где он любил читать. Все, что ему было хоть немного не безразлично здесь — это вид с астрономической башни по ночам. Особенно если представить, что внизу находится сад, и нарисовать в голове картинки зеленых лабиринтов. Если бы он только мог игнорировать этот дикий холод, от которого не спасал даже самый теплый свитер, в котором он патрулировал. Не дойдя до поворота к выходу на башню, он остановился. Показалось, обоняние его обманывает. Откуда здесь мог взяться цветочный аромат? Не тот, что ему был знаком, но не менее притягательный. Он медленно вышагивал по коридору, будто плыл по следам запаха, глубоко — до легкого головокружения — втягивая в легкие воздух с цветочными нотами. Зайдя за угол, он увидел то, чего не было здесь ни одну пятницу до этого — почти у самых перил сидела девушка к нему спиной. Перед ней стоял мольберт с холстом, по которому, направляемая мягкой рукой, шевелилась кисть. Нежность была в каждом ее движении, будто это и не картина, а любимый человек. Судя по тому, что незнакомка все еще рисовала, он не выдал своего присутствия. Это замечание, на удивление, обрадовало его, и он продолжил завороженно наблюдать за движением ее руки. Вторая держала дощечку, по которой были размазаны густыми пятнами сгустки разных красок. Он не мог разглядеть со своего ракурса, что именно она рисует. Да и не пытался, запах ударил в ноздри сильнее, когда подул ветер. Ее духи, волосы, а, может, кожа источали аромат цветочного букета. Он прикрыл глаза, наслаждаясь моментом и представляя перед своими глазами знакомую поляну, яркие краски и теплое солнце.***
Unstoppable -Sia Отвратительный день... Каллиста Тернер приходила на астрономическую башню каждый четверг, чтобы забыться, абстрагироваться от этой давящей со всех сторон действительности. С каждым днем, все сильнее ее накрывала волна безысходности. Холст, краски и тишина — рецепт для умиротворения душевных невзгод. В этот четверг мать прислала письмо, в котором просила о компании на ужине с ее деловыми партнерами. Естественно, у нее не было права выбора, а формулировка предложения с вопросительным окончанием банальная формальность. У нее никогда не было выбора... Миссис Тернер была слишком властной и вездесущей женщиной, чтобы позволить дочери действительно что-то решать. Все ее возможные решения ограничивались цветом платья, которое она должна надеть на ужин. Но конечно, не сегодня — поскольку ужин будет с Ванрейями и там, несомненно, будет Аварус, от которого ее не спрячет ни одна мантия невидимка. Сегодня она должна быть в черном, если хочет вернуться живой, потому что черный — любимый цвет Аваруса Ванрейя. Когтевранка убеждена, что родная мать не знает, какой цвет является ее любимым, зато, женщина определенно была в курсе всех предпочтений наследника состояния, за которое хочет выдать свою дочь. Уже в четырнадцать Каллиста осознала, что у нее нет права выбора. Вообще. Что носить, кого любить, с кем дружить — все это уже продумала миссис Тернер до ее рождения. Чем старше становилась Каллиста, тем сложнее было с этим осознанием жить. Ты просто красивая кукла в руках кукловода. Ты должна улыбаться. Должна понравиться Аварусу. Должна. Ужин прошел так же отвратительно, как и всегда. Старшая Тернер вела деловые беседы с мистером Ванрейем, пока их наследный сын прожигал в ней дыру. Один раз она смогла выжать из себя что-то, что должно было быть улыбкой, потому что мать сверлила ее глазами, показывая, что ждет от нее этого. Аварус был влюблен, если не сказать одержим ею — причину чего она не могла себе объяснить, поскольку количества сказанных ими друг другу слов вряд ли хватило бы, чтобы заполнить книжную страницу. Это была одержимость образом, что выставила на торги мать — как оказалось, она неплохо все продумала. Каллиста совершенно ничего не делала, чтобы заинтересовать наследника в своей персоне — скорее наоборот. Ее пугали их встречи наедине, из-за его безумного, жутко сверлящего взгляда. Однажды он пытался поцеловать ее — но как хорошо, что он не стал настаивать, после отказа, приняв ее отвращение за смущение. С началом седьмого курса, тошнота от размышлений о собственной жизни, все чаще нагоняла ее. Она не могла плакать, когда хотела, не могла поделиться ни с кем своими мыслями, чувствами, потому что те не соответствовали ее репутации. Девушки, с которыми она дружила, никогда бы не поняли ее чувств — все как одна завидовали, ведь Аварус красив и богат, что еще было нужно... Пустоголовые девицы озабочены сплетнями о новых партиях в светском обществе, о парнях в школе и нарядах на рождественский бал, который будет через два месяца. В пятницу она, как всегда, весь день притворялась, что ей интересно все, о чем сплетничают сокурсницы. После ужина девушка не смогла сдержаться и просидела на полу в женском туалете, захлебываясь в слезах. Она рыдала в исступлении, царапая до крови кожу запястья, пока не отпустило. Когда такое случалось, она ставила заглушающие чары, чтобы никто не смог услышать ее истерик. После заживляла запястье, чтобы никто, случайно, не увидел следов. Не задавал лишних вопросов. Не настучал профессорам, а те матери. Один раз матушка застукала ее за подобным действом, и целый месяц ее пичкали успокаивающими и промывающими мозги зельями, запирали в четырех стенах, и Каллиста сутками овощем лежала в кровати, смотря в окно. Сегодня она не захотела заживлять запястье, хотя и помнила, к чему это может привести. Ей пришла странная идея, когда взгляд следил за бордовыми каплями крови, стекающими по коже к локтю — этот цвет подходил для роз, которым она давно не могла подобрать оттенка, что удовлетворил бы ее. Прикрыв кровь рукавом, она пошла в свою комнату. Все сидели в гостиной, и ей удалось пройти обратно со скрытой чарами сумкой, где лежал холст и мольберт. Двигаясь так, чтобы ее не заметили, когтевранка поднялась на астрономическую башню. Как обычно, она разместилась ближе к огромным окнам, из которых хлестал холодный ветер, и наложила согревающие чары. Она осмотрела картину, подсветив люмосом сверху холста так, чтобы можно было видеть ее целиком. Черт. Кровь уже свернулась, а раздирать запястье, не в порыве истерики было сложнее, но она уже здесь и... Сморщив лицо от боли, Каллиста прошлась ногтями по свежей ране, и пока капли не потекли на пол, подставила палитру, дожидаясь пока накапает достаточное количество крови, чтобы можно было обмакнуть кисть. Удовлетворившись и кивнув своим действиям, она взяла кисть и обмакнула ее в бордовую жидкость, стряхивая с кончика излишки. Девушка сосредоточенно смотрела на центр холста, где виднелись контуры изящных цветов в большом саду, и стала плавно, словно по воздуху, наносить мазки один за другим. После первого же, на ее лице отразилась удовлетворенная улыбка — цвет был лучше, чем она могла себе представить. Не каждая живая роза может похвастаться яркостью таких красок. Она так погрузилась в процесс, что не заметила присутствие другого человека рядом с собой. Но ее отвлек резкий запах чего-то похожего на благовония и ягоды? Обернувшись через плечо, она увидела, как парень с ее факультета, закрыв глаза, стоял и мечтательно улыбался чему-то своему. Тернер озадаченно прикусила нижнюю губу, пытаясь разглядеть черты его лица, но он распахнул глаза и уставился прямо на нее. Мерлин. — Староста, — спокойно поприветствовала незваного гостя Каллиста, возвращаясь обратно к своей картине. — Что вы здесь делаете, мисс Тернер? Одна. Ночью на башне, — с усмешкой сказал Забини, делая шаг в ее сторону. Черт. Как она могла забыть о времени, сегодня же пятница и обход старост, об этом она совсем не подумала, как же глупо было поддаться эмоциям… Она нахмурилась и продолжила покусывать губу в поисках достойного ответа, который так и не смогла придумать. — Рисую, разве не видно? — с ноткой сарказма кинула она в ответ. — Вижу. Но вот в чем проблема, мисс Тернер. Я обязан снять баллы за вашу вольность с собственного факультета, — он цокнул языком. — Чего бы мне очень не хотелось, — парень почесал подбородок, будто находился в состоянии глубоких раздумий. Ей прежде редко приходилось общаться со старостой факультета, но не нужно быть гением, чтобы знать, что собой представляет этот человек. Красивый, с жадными до девичьих сердец глазами, харизматичный чистокровный волшебник. Этого достаточно, чтобы вызвать раздражение и неприязнь к его беспечности, ветрености и непотребному отношению к чувствам других. Она догадывалась, к чему он клонит, хотя пыталась эту мысль игнорировать. Логика подсказывала, что он не станет снимать баллы со своего же факультета за такую ерунду, что бы она ему не ответила. — Снимайте, мистер Забини, — надменно растягивая слова, произнесла Каллиста, — Не заинтересована в ваших желаниях. Так что, поступайте, как примерный староста, — он ухмыльнулся, девушка не оправдала его ожиданий, и ему это явно нравилось. Забини ожидал мольбы или, как минимум, просьбы, не делать этого, пойти на бартер, как бы сделало большинство девушек, у которых есть глаза. Отлично. Так даже интереснее. Интерес — то, что надолго не задерживалось в нем. До чего же быстро обычно он пропадал ко всему… — Саботаж? Синьорина, Вы напрашиваетесь на звание плохой девчонки, — она закатила глаза, пока он сделал еще один медленный шаг к ней. — Как оригинально… Этот разговор превращается в клише. Может быть, сразу к концовке, где я обещаю, что уйду, как закончу, а ты соглашаешься и уходишь? — когтевранка повернулась с серьезным пустым взглядом в его сторону. От скользкого, как болотная тина, флирта, ей становилось тошно — образ дешевой и одноразовой вещи прилипал к нутру, когда он так разговаривал с ней. Именно от этого она и сбежала на башню, — чтобы быть свободной от любых масок и натянутых реплик. — Как грубо, — он сморщился, как от удара, но затем лицо стало серьезным. Девушка определенно была не такой, какой он привык видеть ее среди подруг, и парня начал одолевать интерес, о причинности такого поведения. — Что ты рисуешь? — Исайя подошел достаточно близко, чтобы разглядеть часть картины, и его зрачки расширились — это был сад. Еще прекрасней, чем тот, что он представлял минутой ранее. Затем его глаза опустились к ее руке, которая держала кисть — краска, в которую Тернер макала кисть другой консистенции, более жидкая и... похожа на кровь. Когда глаза нашли ее вторую руку, на которой виднелись кровоподтеки, шокирующая картина сложилась в сознании. Он застыл от шока и не знал, что делать — эта девушка рисовала своей кровью на картине... Староста открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог. Каллиста обернулась из-за продолжительного молчания. Растущее напряжение и понимание того, что он увидел, отразилось у нее на лице. Парень уже развернулся — он пойдет к декану или сразу к директору... — Коллошу, — шепотом произнесла когтевранка и услышала звук падающего тела. Она не знала, что делала, но это первое, что ей удалось придумать. Нельзя дать ему уйти. — Ты не должен об этом никому говорить. Я просто поранилась и все, ясно?! Иначе... — Вингардиум левиоса, — Тернер успела лишь издать приглушенный визг, не договорив. Ее отлеветировало прямо на парня, так что она оказалась прямо верхом на нем, когда он растянул губы в победной ухмылке. Каллиста растерянно моргнула, осознавая свое положение, и уперлась руками в его грудь, чтобы не потерять равновесие. — Иначе что, мисс Тернер? — Как ты посмел? — зашипела девушка, сжимая руки на его свитере. — Не смей меня трогать, — закричала так, что он готов был поклясться, что оглохнет в ту же секунду. Она кричала практически ему в ухо, поскольку он взял ее в кольцо рук в попытке поднять корпус с пола и сесть. — Тише, дорогуша, ты первая начала, — он опустил взгляд на ее руки, что сжимали его свитер, затем обратно поднял выше и, убедившись, что она проследила за этим, игриво подмигнул ей. Наблюдать, как от явно непривычной для девушки близости с противоположным полом, ее щеки заливает легкий румянец, было более чем приятно. — Отпусти меня, — в ее глазах был намек на смущение, но голос оставался требовательным. — Дамы вперед, — они расцепили руки, он снял заклинание с ног и оба отсели от друг от друга. Его лицо приняло серьезный вид, но когтевранка не обратила внимания на это, все еще злясь на неуместную выходку. — Почему ты это сделала? — его голос был спокойным и тихим. Каллиста удивленно посмотрела в его глаза. Он не издевался: по тону казалось его правда интересовал ответ. — Отвечу, только если пообещаешь не идти к директору, — она смотрела на него, ожидая ответа. — Только к декану, — он улыбнулся, но глаза оставались серьезными. — Я серьезно, Забини. Дай клятву, что никто об этом не узнает, — ее голос и руки начали дрожать. Трясущаяся рука потянулась к запястью, судорожно сжимая его пальцами. Тернер тяжело дышала через рот, казалось, у нее начался приступ паники. Он подсел к ней немного ближе и опасливо взял за плечи. — Хорошо, успокойся, я дам клятву и никуда не пойду. Дыши, — после смерти его младшей сестры, он видел подобное у своей матери. Ему приходилось часами успокаивать ее и разговаривать, чтобы паника отступала, потому Исайя вел себя абсолютно спокойно, как опытный ремесленник своего дела. — Сделай глубокий вдох. Смотри на меня, — в такт своим словам, он сделал глубокий вдох, затем выдох. Его голос рассеивал тревогу, глаза выражали абсолютную уверенность. Он не убежал и не начал смеяться над ее приступом, даже не удивился — это было странно, но мысль быстро покинула ее. Каллиста дышала вместе с ним, смотря прямо ему в глаза, и слушала успокаивающие слова. Все закончилось через пару минут. Каллиста опустила голову — тревога отступила, а вот смущение и стыд накрывали с головой. — Спасибо, — тихим шепотом смогла выдавить когтевранка. Когда она, наконец, собравшись, подняла глаза, то заметила, что он достает палочку. Он дал клятву и убрал ее обратно. Затем просто сел и спокойно посмотрел на нее, сложив руки на согнутые колени. — Я дал клятву, как и обещал, теперь ты можешь рассказать, — он кивнул, дав понять, что она может поделиться с ним. — Сначала... С-скажи, зачем тебе это нужно? — глаза быстро бегали, пальцы не переставая теребили рукав, чтобы отвлечься от неловкости ситуации. Ей действительно было любопытно, почему человек с такой поверхностной репутацией, повел себя так несообразно ей, особенно в такой ситуации. Парень глубоко выдохнул и откинул голову, прислонившись к стене, но продолжал задумчиво смотреть на нее. — Потому что я староста. Как бы глупо это не звучало, на мне все же лежит ответственность, — он сделал паузу и стал рассматривать ее картину, которая все еще освещалась люмусом. — Потому что я не бессердечный, — Тернер фыркнула, вспомнив дюжину девиц, что проливали слезы из-за него. — Потому что мне интересно, и, раз уж я сдержал слово, прошу, говори, — Каллиста принялась еще безжалостней мучить рукав. Да, он дал клятву, но рассказать правду от этого было не проще. Она никогда не делилась и не обсуждала что-то настолько личное с кем-то, даже не вела дневник... — То, что ты видел, — она не могла смотреть ему в глаза, поднимая их к небу, на котором уже проступили звезды. — Это иногда со мной происходит... Когда я переживаю, — когтевранка начала перебирать и царапать пальцы на руке. — И часто такое происходит? — в его мирном голосе промелькнуло что-то вроде беспокойства. Оно на самом деле было. Поведение этой девушки возвращало к периоду в его биографии, который он не хотел бы никогда повторять. Ее интонации, приступ и признаки нервозности на лицо. Парень одернул себя, когда понял, что пялится на ее нервно двигающиеся пальцы. Глубоко выдыхая, он закрыл глаза. Это не его дело — у Тернер есть семья, друзья, чтобы с ней не случилось, его это никак не касалось. Но... Она была здесь ночью. Одна. Рисовала своей кровью на холсте. Люди, у которых есть поддержка и помощь близких, так себя не ведут. Логика подсказывала, что ей это было нужно, а он не сможет спать, если просто уйдет — его так воспитали. Мать и бабушка вложили в него все свое человеколюбие и сочувствие, что могли. Из-за этого он не мог пройти мимо больного или страдающего. Женские истерики, происходящие после одной совместной ночи, он не считал страданием, поскольку никогда не врал им, а их заблуждения — уже не его ответственность. Исайя не обидел ни одну женщину ни грубым словом, ни физическим насилием. Тем более, что считал женщин чем-то субстанциональным, способным дать многоуровневый спектр эмоций и состояний — не всегда приятных, конечно, но это не повод вести себя неподобающе. Каждая женщина может быть и нимфой, и мигерой в одном лице — вопрос с кем. — Я... — она начала нервно тереть глаза и переносицу. Он понимал, что если продолжит давить, паника снова начнет подступать. — Хорошо, Каллиста, можешь ничего не говорить, я не давлю, — он заметил, как она немного расслабила напряженные плечи от его слов. — Почему ты рисуешь именно сад? — парень решил, что смена темы поможет ей расслабиться. Достаточно напряжения для одного дня. — Когда мы отдыхали во Франции с родителями — сад был местом, где я проводила больше всего времени. Там всегда приятно пахло, и наверное, яркие краски цветов отпечатались в голове, — она слегка улыбнулась и теперь разглаживала складки на юбке, будто гладила какого-то зверька. — Мне захотелось нарисовать его — это успокаивает, — Каллиста пожала плечами. — Меня привел сюда цветочный запах, — он улыбнулся ей, когда Тернер, замерев, подняла на него свои карие, как у олененка, глаза. — Там, где я раньше учился, было гораздо теплее, и во дворе школы находился большой цветущий сад, — пояснил он свои слова. — Ты скучаешь по своей старой школе? — спросила так невинно, словно не было никакой паники, а они — старые добрые друзья, и это рядовой разговор о ностальгическом прошлом. — Да, — они продолжали смотреть друг на друга, ощущая, как напряжение отпускало. Спокойствие и тишина. — Здесь холодно, нам пора уходить. Они начали подниматься с пола. Исайя подождал, пока она соберет свои вещи, и они вместе направились в башню. По дороге никто не проронил и слова. Тишина не была неловкой. Было комфортно и уютно, что бывает редко в обществе другого человека. Дойдя до входа, она постучала дверным молотком в форме орла, ответила на вопрос и перед тем как войти, обернулась на него. — Спокойной ночи и... Спасибо, — шепотом сказала Каллиста и быстро вошла внутрь. Парень улыбнулся и пошел дальше в сторону гостиной старост. — Здравствуй, нездоровый интерес, — он выдохнул и застонал.***
Две недели спустя. Очередное утро, которое не обещало ничего хорошего. Стук в окно. Тернер со стоном села на кровати и кинула испепеляющий взгляд на черную сову. Мама. Что на этот раз от нее хотят? Каллиста опять винила себя за глупую надежду на обычные выходные, как у всех студентов. Походы в Хогсмид не были ее любимым занятием, но можно было убежать от подруг в книжный магазинчик и пополнить запасы красок, найти что-то интересное. Где уж там… Сейчас она распечатает письмо и узнает свои реальные планы на выходные. Дурацкая птица опять укусила палец. Девочки возились в ванной, поэтому она села обратно на кровать, провела рукой по растрепанным каштановым волосам, еле прикрывающим шею, и тяжело вздохнула. «Дорогая Каллиста, Не строй планов на эти выходные. Завтра у тебя будет фотосессия для Спеллы. Жду с нетерпением, уверена ты будешь очаровательна в новой коллекции моих нарядов. P.S. Я уже обеспокоилась разрешением директора, тебя отпустят. Твоя мать.» Прочитав письмо, девушка опустила руки и стеклянными глазами уставилась в стену. Как позировать для фотографий, Каллиста знала уже лет в пять. На первом курсе, мать первый раз отправила ее одну, чтобы сделать снимки для журнала — ей нещадно драли волосы, налепили на лицо огромный слой магического макияжа и кричали, чтобы она правильно стояла и не щурила глаза от вспышек. Спелла — чуть ли не единственный журнал, что использует в своей работе изобретения магглов — расчески, их камеры, способ получения снимков на бумаге. Это было продиктовано личными вкусами и предпочтениями главного редактора. Прошли годы, а процедура осталась почти такой же, как и в ее первый раз. Мать устраивала для нее две фотосессии в год: к сроку показа ее новых коллекций, и в случае, когда хотела лишний раз показать товар лицом. Пятничные занятия прошли спокойно, но из-за недавнего происшествия на астрономической башне Тернер стала все чаще обращать внимание в сторону Исайи Забини. Он вел себя как обычно — ветреный, вечно заигрывающий обольститель женских душ. Пару раз, случайно столкнувшись с ним глазами в гостиной и на трансфигурации, она была уверена, он улыбался ей. Не флиртуя, скорее по-дружески нежно. Их разговор до сих пор не выходил из ее головы. Это было нечто вроде дружеской беседы. Ей было так спокойно. Той ночью ей снились сады и летняя Франция, цветочные горшки на уютных балкончиках вдоль маленьких улиц, парочки в зачарованных лодках, плывущие вдоль каналов. Несколько раз, ненамеренно, конечно она не следила за ним (по крайне мере, она убеждала себя в этом), они просто учатся на одном факультете. Каллиста видела его в компании черноволосой слизеринки. Кажется, Нимат Фармер. Не похоже было, чтобы они встречались — девушка однозначно красива, но совсем не подходила под типаж симпатичных простеньких девиц, что ошивались вокруг Забини. Долго глазеть на них она не стала, хотя глупо было отрицать щекочущее любопытство — годы, проведенные в обществе отъявленных сплетниц давали о себе знать. Шатенка усмехнулась своим мыслям и выпятила нижнюю губу, как капризный ребенок. Эти мысли отвлекали от того, о чем думать не хотелось от слова со-вер-шен-но. Вчера, она как всегда пошла на башню и рисовала почти до утра. Только так она могла контролировать себя днем перед спланированными сводническими ужинами матери или мероприятиями, куда ее навязчиво отправляли. В последний год наиболее остро ощущалась паника и тошнота, крутило живот и нервозность зашкаливала до предела. Следы на руках хуже заживали, чары макияжа еле прикрывали отеки от бессонных ночей. Каллиста решила, что сегодня тоже пойдет на астрономическую башню, чтобы закончить картину. Конечно, она знала, что велик шанс снова увидеть там старосту, и на этот раз он может отказаться приносить клятвы. Поэтому руки все-таки залечила, к тому же, розы уже были достаточно яркими и сочными.***
Happy - Pharrell Williams Ровно неделю спустя после первой встречи на астрономической башне с художницей, Исайя долго размышлял, как правильно нужно себя повести. В каком-то смысле между ними возникла дружеская близость, которая основывалась не только на их общем секрете, но и чем-то более личном. Парень шел по коридору на первое занятие и потирал указательным пальцем нижнюю губу. От размышлений его отвлек тонкий девичий голосок. — Исайя! Я так рада, что застала тебя одного, — он увидел девушку с Гриффиндора, которая с улыбкой до ушей, двигалась навстречу ему. Интересный факт, но именно девицы со львиного факультета бегали за ним численно превосходя других. Определенно причиной этому было что-то вроде гриффиндорской храбрости, ну или обычной наивности, девичей простоты, незнания мужской природы. Когтевранец не считал себя примитивным самцом. Если бы пришлось выбирать из близняшек, критерием отбора стала бы успеваемость, хотя кого он обманывает, доброе сердце и широкая душа не позволили бы ему оставить отстающую близняшку — мать считала, из него выйдет отличный преподаватель. Он усмехнулся бредовости своих мыслей. Куда интереснее было добиваться неприступной цели — чем сложнее были стратегии завоевания, тем веселее. Он отвлекся от размышлений и посмотрел на девушку, снисходительно улыбаясь. Если бы он помнил ее имя... — Милая, доброе утро, чем обязан? — он продолжил идти, даже не притормозив, особа торопливо засеменила за ним, чтобы поспеть за его, хоть и не быстрым, но размашистым шагом. — Я хотела предложить тебе... — волнение на лицо — она теребила прядь светлых волос, непреднамеренно заливаясь румянцем. Ох уж этот женский румянец. Он видел десятки разных оттенков, которым покрывались прекрасные женские щечки, и это, безусловно, самый приятный комплимент его самолюбию. — Ты ведь сегодня дежуришь? То есть у тебя обход, ведь т-так? — он задумчиво потер левую бровь указательным пальцем — девушки почему-то считали этот жест чертовски очаровательным… как и почти любые его движения. Блондинка намекала на совместный обход, и, конечно, случайный визит к нему в покои. Он никогда не пускал девушек дальше гостиной — в спальне много личных вещей, и данный жест мог сбить с толку после его предостережений о несерьезности всего происходящего. Почему-то именно сейчас он мысленно вернулся к загадочной Тернер — не то чтобы он надеялся увидеть ее там сегодня, но червячок в мозгу начал свое движение в сторону вероятности такого стечения обстоятельств. Они почти дошли до кабинета, где должно было проходить их совместное занятие, как вдруг, прямо перед ним возникла черная шевелюра с зелеными глазами. Девушка явно не походила на его поклонницу. Парень нахмурился, просканировав ее — дерзкий взгляд, хитрая улыбка, никакого смущенного румянца и близко. Высокая, стройная — нет, определенно, она здесь не за этим. Забини покачал головой и вопросительно уставился на нее. — Чего тебе нужно здесь, Фармер?! — почти с отвращением зашипела гриффиндорка на преграду, возникшую перед ними. Слизеринка отвела взгляд от Забини и повернулась в сторону раздраженной девушки. Ее лицо приобрело выражение открытого веселья. — Не волнуйся, твоя персона меня совершенно не интересует. Мне нужно перекинуться парой слов с Забини, а ты можешь пока прилизать свою гриву в ожидании, — брови парня поползли вверх. Он еле сдержал смешок, поскольку выражение лица гриффиндорки было невероятным — она раскраснелась, как помидор, и запыхтела, пытаясь придумать достойное оскорбление. С такого типа дерзкими и прямолинейными девушками ему не часто приходилось сталкиваться, но он был приятно удивлен. Гриффиндорка уже собиралась что-то сказать, но он перебил ее. Как бы он ни хотел понаблюдать за кошачьими боями, статус старосты обязывал. — Хорошо, девушки, не будем устраивать разборок посреди коридора прямо у всех на глазах. Милая, может, ты пока займешь мне место, я скоро приду, и мы обсудим то, что тебя волнует, — гриффиндорка мгновенно просияла и, вздернув подбородок, медленно прошествовала мимо Фармер, которая только закатила глаза на весь этот фарс. — Итак, дорогуша… я слушаю, — он перевел взгляд на зеленые глаза и хитро оскалился. Ему было очень любопытно, что же ей понадобилось. Исайя видел это лицо пару раз на занятиях, и сейчас не узнал бы, если бы не его фанатка. Насколько он помнил, они ни разу должным образом не говорили, поэтому ему и не удалось практически ничего о ней узнать. Точек соприкосновения было — ноль. — Чем могу быть полезен столь дерзкой особе? — он сложил руки на груди, опираясь подбородком на одну из ладоней и вытягивая голову, пафосно демонстрируя заинтересованность. Слизеринка отлично скрывала свое волнение, но намеки проскальзывали в ее поведении, не укрывшись от его сканирующего взгляда. — У меня к тебе разговор… личного характера, — когтевранец с любопытством уставился на нее, мысленно делая предположения, чего можно ожидать. Неужели все-таки поклонница. Как он мог просчитаться? — Ты можешь выделить время в своем графике для встречи? Сегодня после ужина. В библиотеке. Я не отниму много твоего времени, — она говорила очень серьезно, без единого намека на шутку. Так свидания определенно не назначают. Нет ни игривых ноток, ни смущения от призыва к единению. Но почему-то ему все еще слишком любопытно, чего она хочет от него, чтобы отказываться. К тому же внешне девушка была вполне себе ничего, хоть и не в его вкусе. Он на секунду вновь вернулся к событиям недельной давности, содержащим особу, старательно увлеченную рисованием. Успеется, подумал Исайя и, прочистив горло, обратился к ожидающей решения брюнетке. — Хорошо, милая, я приду, — он взял прядь ее длинных волос и провел между пальцев, словно шелковую ленту. Реакция была довольно неожиданной. Слизеринка свела брови и отступила на шаг. Очевидно, ей были неприятны его манипуляции. — Забини, не опаздывай, — сказала Фармер, оглядываясь на дверь в класс, будто обдумывая пути к отступлению и уходя, добавила, — И приходи один. Представительница самого неоднозначного факультета скрылась, оставляя его в недоумении анализировать случившееся. Расспросив пару человек на обеде об этой загадочной личности, ему удалось узнать довольно-таки немного. Она из приюта, очевидно полукровка или магглорожденная, к ее неудаче оказалась на слизерине. Училась отлично, была в команде по квиддичу, и загонщики когтеврана все, как один, твердили, что Нимат Фармер "остервенелый дьявол на метле", — цитируя дословно. В целом девушка мрачная, назвать ее простушкой, язык не поворачивался. Кто-то говорил о слухах, что ходили внутри змеиного факультета, якобы Фармер была в близких отношениях со старостой Слизерина – Томом Реддлом. Но если верить всем слухам, что распространяли, например, о нем самом (к слову, когда он услышал это, то безумно развеселился), то от него были беременны одновременно три студентки Пуффендуя, а также он носил титул «староста-осеменитель». Из всего он понял лишь то, что ему дико интересно, что этой девушке было от него нужно. Сомнений насчет того, что версия с поклонницей — полный бред, не было. После ужина он почти летел в сторону библиотеки, распираемый своим любопытством. Она оказалась почти пуста, слизеринка с серьезным видом сидела глубоко между книжных рядов. Ему пришлось сбавить ход, чтобы не показать свое нетерпение, поэтому он не торопясь опустился за стол с привычной для него грацией. — Ты меня заинтриговала, Фармер. Я весь твой, внимаю, — он улыбнулся и повернул голову ухом к ней, давая понять, что весь во внимании. — У меня есть условие, прежде чем я начну говорить, — Исайя провел параллель с Тернер, которая не хотела с ним делиться тайной, пока он не даст клятвы, и ему стало нестерпимо забавно от ситуации. Когда он закончил смеяться, то утомленно выдохнув, наклонился к ней через стол и шепотом спросил. — Клятва? — Фармер пыталась скрыть удивление, но, похоже, он попал в точку, и она медленно кивнула. — Женщины... — парень покачал головой. Что тут скажешь, может он дважды идиот, но очень любопытный идиот. — Я согласен, — он достал палочку. — Iusiurandum, — проговорил парень и показал отметину, что почти сразу исчезла. — Хорошо. Покорно благодарю за согласие. Думала, что ты откажешься, — она скупо улыбнулась и почесала бровь. — Куда уж мне, — он ухмыльнулся. — Как я могу отказать женщине в просьбе сохранить секрет. На каждом факультете есть идиот, который тащится от двойного дна своих слов? — В общем, мне нужна помощь, чтобы разобраться в мотивах и тонкостях мужского поведения. Относительно... — она не успела договорить, как его губы растянулись в широчайшей улыбке, показывающей все зубы, и глаза засияли. — Погоди... Стой... Дай мне секунду, — он прикрыл рот рукой и ошарашенно смотрел на нее, будто в попытке отыскать подвох. — Ты что сейчас просишь меня дать тебе консультацию по отношениям? — он сам удивился тому, что сказал, поэтому не сдержался и начал смеяться до слез в глазах. — Нет, я точно дура... Почему это показалось мне разумной идеей? — она застонала и опустила голову на стол, зарываясь руками в волосы. Похоже, спросить у Дориана было не таким глупым вариантом, в отличие от того чтобы обращаться к незнакомому парню с другого факультета, даже не учитывая его авторитет. — Погоди, — сквозь истеричный смех сказал Забини, протягивая к ней руку. — Извини, я не хотел, — он отдышался и, успокоив дыхание, потряс ее за руку. — Я помогу тебе. Ты не дура, просто... понимаешь, я столько себе надумал, но варианта – консультации по любовным делам, там точно не было, — в речи снова начал проскальзывать смех. Она подняла голову, прищурилась, посмотрела на него и когтевранец начал кивать головой. — Я помогу тебе, правда. — Но почему? — она положила подбородок на сложенные руки. — Видишь ли, в последнее время сама судьба хочет, чтобы я протягивал руку нуждающимся в моей помощи, — он пожал плечами. — У меня есть догадки, почему ты ко мне обратилась, но мне любопытно услышать твой ответ. — На самом деле, это просто случайное решение, основанное на логике, — она начала сканировать глазами полки книг, пока озвучивала доводы. — Женская половина сразу отметалась, думаю понятно, что все мои диалоги с девушками выглядят примерно как разговор с твоей девицей. Если я обращусь к слизеринцам, мне не только не помогут, но и высмеют прилюдно, — она глубоко вздохнула и продолжила. — Гриффиндорцев я не переношу, а среди прыщавых тихонь Пуффендуя найти кого-то способного оказать мне должную помощь искать глупо. К тому же, ты почти легенда, — даже не общаясь ни с кем из девушек, я в курсе, что о тебе думают. И цитата "он так хорош, девочки", — пока он наслаждался непрошенной похвалой, она рассматривала свои ногти. — В общем, выбор остановился на тебе, но это тоже было рискованно. — Дааа, — протянул он задумчиво. — Ты серьезно подошла к делу. Тогда, может, расскажешь, кто же предмет твоих тайных желаний? — он заговорчески наклонил голову. На что она начала мотать головой. — Нет, подожди, прежде чем мы перейдем к этому, я хочу знать, что ты хочешь за свою помощь? — слизеринка уставилась на него со сканирующим прищуром своих зеленых глаз. Даа, как же он мог забыть — Слизерин. Они ничего не делают просто так. Парень подумал, что убеждать девушку, которая росла в приюте, и, судя по всему, не имеет друзей совсем, в том, что не все в этом мире делается из корыстных побуждений, будет бесполезно. Он начал думать, потирая подбородок, что бы могла сделать для него эта загадочная особа. — Давай так. Возможно я попрошу тебя оказать помощь одному человеку. Может, попрошу, а может, и нет. Сойдет? — она наклонила голову, обдумывая его предложение. — Какого рода помощь? Что-то запрещенное? Мне нужно немного больше информации, чтобы... — он остановил ее прежде, чем она попыталась выдать ему о себе то, что он явно знать не хотел, поэтому замахал руками. — Нет, нет и нет. Помощь будет ограничиваться разговорами и, возможно, дружбой с девушкой, о которой я расскажу. — Если речь о твоей гриффиндорской подстилке, то я не смогу. Вообще, зачем тебе просить меня стать кому-то другом? — Фармер вопросительно на него покосилась, будто он захотел достать звезду с неба. — Я сказал, возможно. И нет, это не милая девушка с Гриффиндора, — он усмехнулся, увидев, как ее перекосило от скрытого замечания. — Это девушка с моего факультета, и тебе не нужно говорить с ней о моде или школьных сплетнях. Просто это первое, что я придумал, — он начал активно жестикулировать, будто так смысл его слов дойдет до нее быстрее. — Ладно, ладно я поняла. Я... попробую, — ей сложно дались эти слова, но за помощь нужно платить, поэтому данная плата казалась приемлемой для этой ситуации. К тому же, он мог запросить что-то похуже. — Но касательно помощи от моего лица — ты тоже должна дать клятву, если я все-таки попрошу об этом. — Хорошо, — она достала палочку, произнесла заклинание и показала ему ладонь, на которой был виден исчезающий порез. Он не заживет в случае (а таких она не знала) разглашения, и его нельзя будет вылечить. — Теперь рассказывай, у меня есть полчаса до обхода, — он посмотрел на часы, затем положил локти на стол, а подбородком уперся в ладони, демонстрируя, что весь во внимании. — Погоди, — она подняла руку, и парень закатил глаза. Что еще хочет эта деловая девчонка? — Не то чтобы я ставила под сомнение твои навыки и знания мужской природы, просто я бы хотела немного больше узнать о твоих взглядах на некоторые вещи, прежде чем смогу раскрыть тебе душу. Он удивленно раскрыл глаза и откинулся на стул. Она что, хотела с ним подружиться, чтобы он давал советы не просто незнакомке, а человеку, который будет о нем что-то знать? Он точно недооценил ее. Чем дольше они говорили, тем больше она ему нравилась продуманностью своих слов и действий. По правде говоря, он был не против узнать ее поближе, но не очень понимал, что именно она подразумевает. Чтобы узнать больше о его взглядах, нужно стать ближе, уж точно, чем сейчас, и чаще общаться, как минимум. Он-то думал, ей нужен разовый совет. — Ты хочешь стать друзьями? — он наклонил голову и улыбнулся. — Ну, вообще-то я не это сказала. Я лишь хочу узнать тебя, и твое мнение на определенные вещи, чтобы оценить твою квалификацию, — он засмеялся, на что она нахмурилась и снова перевела взгляд на свой маникюр, для девушки, которая такими вещами не интересуется, она слишком много внимания уделяла этой детали. Или таким образом она пыталась скрыть неуверенность? — Хорошо, оценивай, если пожелаешь. Но скажи мне, почему помощи просишь ты, а чувствую себя должным я? — его очень веселила данная ситуация тем, что все необычные обстоятельства сошлись в одно. — Ладно, и что ты предлагаешь, деловая синьорина? — Я не хочу отнимать много твоего времени, и так как инициатор этих встреч я, то ты мог бы сказать, когда среди недели ты можешь встречаться со мной. Место предлагаю здесь, если у тебя нет возражений, — он потер меж бровей и откинулся назад. — Встреч... И сколько же встреч тебе нужно для выявления моей квалификации? — это был риторический вопрос, и она даже уже собиралась ответить, когда он ее перебил. — Среди недели будет сложно, мне проще по вечерам или даже после отбоя. Думаю такая мелочь, как уйти после отбоя тебя не должна смутить? — он ухмыльнулся, когда она закатила глаза. — И, если все же не смущает, я бы предпочел мою гостиную… в библиотеке недостаточно атмосферно для оказания любовных консультаций. — Недостаточно атмосферно...? Ну… Хорошо, а в какие дни? — она выжидающе сверлила его глазами. — Вторник, после ужина — в библиотеке и воскресенье, после отбоя — у меня в гостиной. Устроит? — она пробежала глазами по помещению, вспоминая, когда были запланированы тренировки по квиддичу и основной поток клиентов от Корнелиуса, затем кивнула. — Да, — он протянул ей руку, и она вопросительно вскинула бровь. — Как знак, что сделка состоялась, синьорина Фармер, — она закатила глаза, но пожала его ладонь в ответ. Он чувствовал, что встречи с этой ведьмой окажутся более чем интересными. Наследственная склонность к авантюрам не позволила бы упустить такой нетипичный случай. К тому же, его все еще снедало любопытство, о ком же она могла ему рассказать... Забини шел по коридорам Хогвартса, прокручивая произошедший разговор, пытаясь не обращать внимания на гриффиндорку, которая все-таки поплелась с ним на обход. После шуток Фармер, он не мог спокойно смотреть на эту девицу — за что же слизеринка так недолюбливает девушек с этого факультета? Оставив для обхода лишь одно место, в которое не хотел идти в компании надоедливой девицы, он проводил понурую блондинку до портрета полной дамы, игнорируя все ее намеки на уединение, и отправился к астрономической башне. Остановившись у входа, он вдохнул в легкие воздуха поглубже — сырость, холод и никаких цветов. Конечно же, ее там не было...***
Воскресенье, Исайя Забини сидел после ужина в своей гостиной и читал книгу о душевных болезнях, которыми страдали волшебники, что приобрел полгода назад. Сейчас самое время взяться за подобное чтиво. Хотя магическая литература была менее прагматичной для его целей, нежели маггловская, он старался изучать и то, и то. Первую маггловскую книгу по психологии он нашел у бабушки — это был Зигмунд Фрейд, "Введение в психоанализ". Даже ничего близко похожего в волшебном мире найти было нельзя. Озабоченность Фрейда вопросами влияния сексуальности на все аспекты жизни, однозначно сказалась на наследнике семейства Забини. Чем больше он читал, тем лучше осознавал свою собственную сексуальность и без труда нашел ей выход весьма своеобразным способом. Поэтому впоследствии он никогда не имел проблем с осознанием своей половой конституции или с отрицанием ее значения. Но также понял, что это не дает ему никаких преимуществ в жизни, потому что были проблемы, осознание которых не есть их решение, и с этим приходилось мириться. Стук. Пришла. Он хмыкнул, отложив книгу, и направился к двери. — Мисс Фармер, прошу в мою обитель, — парень протянул руку в приглашающем жесте. Слизеринка кивнула и осторожно вошла. Проходя глубже в комнату, она ненавязчиво озиралась, пытаясь отметить детали для своего мысленного портрета. Забини рукой указал на диван, куда она плюхнулась без какого-либо смущения. — Надеюсь, ты шла под дезиллюминационными чарами? — Фармер закатила глаза, и он, усмехнулся, понимая, что это глупый вопрос. Хотя он и был старостой, но за четким соблюдением всех правил не следил — все в этой жизни зависит от контекста ситуации. То, что являлось законом в одном обществе — есть беспорядок в другом. — Я смотрю, ты подготовился, — она кивнула в сторону лежащей книги. — Это шлак. Как бы печально ни было, но психология магглов более развита. Хотя сами мозгоправы отвратительны, — Забини удивленно поднял брови на ее заявление, не обращая внимания на извращенный эпитет. — Не знал, что ты уже знакома с этой профессией, — слизеринка снова закатила глаза и откинулась на спинку дивана. — Я же росла в приюте. Думаю, ты это уже знаешь, раз спрашивал обо мне, — нахмурившись, она вздохнула. — К нам часто приходили люди, которые называли себя психологами, чтобы промыть мозги своей чушью о сдержанности и нормах приличия в обществе, дабы мы стали полезными для его целей, — она дернула головой и быстро переменилась в лице. — Ладно, время идет. Хотя ты уже почти ответил на мой вопрос, но все же. Ты читал маггловскую психологию? — Да, я знаком со многими работами маггловских психиатров и философов. Это интереснее обычных психологов, хотя, по сути, почти одно и тоже, — Нимат удовлетворенно кивнула. — Что насчет твоих предубеждений? Например, насчет меня. Наверное, у тебя уже успело сложиться какое-то устойчивое мнение? — когтевранец уставился в зеленые глаза. — Почему мне все больше начинает казаться, что ты притворяешься, что тебе нужна помощь? Ты слишком осведомлена о тонкостях, которые девочек твоих лет не интересуют, — парень потирал подбородок, высказывая свои предположения. — Я — не все девочки моих лет, — собеседница уставилась в пустоту с серьезным лицом. — Мне приходилось знать больше, чем нужно. Надеюсь, такой ответ удовлетворит тебя. Мне, и правда, нужна помощь. Того что я знаю недостаточно, чтобы понять одного человека... — она вздохнула. — У меня нет предрассудков или предубеждений, как ты уже могла заметить. Я не ставлю штампы на людях. Поэтому тебе будет трудно удивить меня своими возможными странностями. — Но я не знаю с чего начать, — было заметно, что она нервничает. Фармер кусала губу почти до крови, а прямые черные брови все время были сведены. — Для начала выпей какао, — он улыбнулся, наполнил кружку горячим напитком и протянул ей. Она не ожидала подобной вежливости, к которой очевидно не привыкла, но кружку приняла и благодарно кивнула. — Теперь моя очередь задавать вопросы. А ты попробуй расслабиться и говорить со мной, как с другом, — парень усмехнулся, когда она бросила в него недовольный взгляд, из-за которого казалась милее. — Как с другом... — стушевалась собеседница. Друг. Как с Томом? Нет, не подходит. Как с Дорианом — пустить в него ступефаем что ли? Если бы она знала, что значит эта фраза. — Давай я просто не буду лгать, пойдет? В любом случае содержание разговора попадает под клятву. — Хорошо. Скажи мне, кто он? — Забини откинулся назад, устраивая ногу на ногу, и сцепил руки в замок на колене. — Это староста слизерина. Том Реддл, — проговорила она медленно, внимательно изучая реакцию на свои слова. — Значит слухи про вас — это правда? — она выпучила на него изумрудные глаза и подняла одну бровь. — Ходят слухи, что вы близки с ним, если ты понимаешь, о чем я, — уточнил он. — Правда? Вообще-то не совсем. Я не слышала такого, но, наверное, это из-за того, что на рождественский бал он позвал меня, — Фармер начала дергать ногой. — Я слышал, он популярен среди девушек вашего факультета. Как думаешь, почему он позвал тебя? — Я не знаю. Потому что я не вешаюсь на него? — пожала плечами волшебница. Интересно. А где же девичье — он влюблен в меня? — Охарактеризуй его. Вы ведь общаетесь, ты много знаешь о нем? — Исайя говорил спокойно и размеренно, что подкупило, поскольку она ждала осуждения или оценки своего выбора. Хотя, как много мог знать староста когтеврана о студентах других факультетов? — Знаю много, а вот, что касается общения... После того, как мы узнали, что волшебники, он общался только со мной, — Нимат не врала. Каждое воспоминание о Томе отражалось горящими глазами и воодушевленной интонацией. — У нас всего пару раз был откровенный разговор в Хогвартсе. Первый, когда он спас меня... — она не успела договорить. — Спас тебя? — его взгляд стал более заинтересованным. — Да, — Нимат глубоко вздохнула и закрыла глаза. — Когда я пыталась... Я пыталась убить себя. Только не говори никому, пожалуйста, и не читай мне нотаций, — она зажмурилась и подтянула колени к груди, положив на них голову. Зачем она ему это рассказала? Он же может доложить на нее. Но, наверно, глупо врать, когда решил быть откровенным. — Успокойся, я не буду осуждать тебя, а тем более промывать мозги, — Исайя был сильно удивлен ее откровенностью. И, конечно тем, что она хотела убить себя. У него определенно дар притягивать женщин с душевными расстройствами. Не на такой уровень погружения он рассчитывал. Забини знал о Томе совсем немного. Но парень был явно с секретами. Ходило много странных слухов вокруг этого старосты и его компании. — Мне интересно другое, как он спас тебя? — Я не помню точно. Когда я летела в скалу, он перехватил меня на метле. Возможно, он следил за мной... — она все еще утыкалась носом в колени. — Следил? Он приглашает тебя на бал и спасает жизнь. Мне кажется, этот парень, может быть, одержим тобой больше, чем ты им, — усмехнулся Забини и постучал пальцами по креслу. — Получается, чувства у вас взаимные. — Я не думаю, что у него были чувства ко мне, — теперь она озадаченно подняла глаза. Да, оказывается, бывают дерзкие и, одновременно, неуверенные в себе девушки. Если бы она росла в обычной семье, для нее стало бы очевидно значение такого поведения. — Опиши ваши отношения, — от просьбы она нахмурилась, но кивнула. Немного помолчав и медленно почесывая свою густую смольную бровь, слизеринка начала. — Мне сложно анализировать. Между нами всегда была дистанция, но после одного случая в детстве, когда он мне помог, - точнее, я думаю, что помог, хотя это выгодно было и ему тоже, - мое отношение к нему немного изменилось. Потом к нам приходил Дамблдор, и рассказал, что мы волшебники, — тонкие пальцы начали ковырять обивку дивана. — Если бы Тома не было в приюте, или он не был волшебником... — она сглотнула. — Когда летом мы возвращались обратно, в это богом забытое место, после Хогвартса, он сам приходил ко мне поговорить или учиться, — она откинулась на диван и подняла голову к потолку. Забини спокойно впитывал ее монолог, удивляясь про себя, какой тяжелой и несправедливой может быть жизнь. Он хотел ей помочь по-настоящему. — В стенах школы он держался своей компании. Общались мы только на каникулах. Если не считать уроки танцев. А этим летом, — она опустила некоторые вещи, которые посчитала нужным оставить при себе. — В общем, у нас была близость. Но он уже дважды повторил, что это ничего не значит, — она усмехнулась и посмотрела на своего домашнего психолога. — Да-а, я помню вас на балу. Горячая парочка, — подмигнул парень. — А что сейчас, после начала учебного года, он также держится на расстоянии? — Фармер закрыла глаза и выдохнула. Какая-то легкость накрыла ее из-за того, что она поделилась с кем-то своими мыслями. Из-за того, что ее слушали, хотелось говорить еще. — Недавно он подсел ко мне на чарах и, ну... — ее щеки покрыл румянец, потому что она не знала, как об этом сказать. — Ну? Он приставал к тебе прямо на занятии? — парень прыснул и покачал головой. Надо же. Даже он себе такого не позволял. Вечером в библиотеке, в женских туалетах. Но, чтобы прямо на занятии... — Можно сказать и так... Но после снова делал вид, что ничего нет. Я устала искать смысл в том, что он делает, — конечно, она не сказала про пару моментов, которые бы выставили Тома в неприглядном свете, но, кажется, Забини и так ухватил суть проблемы. — Интересно... — Исайя еле успокоился. Он задумался, и какое-то время ничего не говорил. — Думаю, мне нужно больше времени. Могу предположить, что дело в том, что у вас обоих нет сформированной модели поведения для общения с противоположным полом. Это нормально для тех условий, в которых вам пришлось расти и выживать, — в его словах не было той жалости, которую она ненавидела, лишь сухие факты и логика. — Что ты добавил в какао? — она прищурилась, поймав себя на мысли, что он и правда мог что-то подмешать, чтобы разговорить ее. Другой причины, почему ей было легко открыться незнакомцу, она не видела. Парень ухмыльнулся и махнул рукой. — Немного волшебных специй, которые помогают расслабиться, не волнуйся, — они еще немного сидели в тишине, каждый в своих размышлениях. — Мне определенно будет интересно посмотреть, что из этого выйдет, — он шлепнул рукой по колену. — Объявляю нашу практику открытой! — они оба засмеялись. Как легко было ему расположить к себе самых разных людей, и как искренне им удавалось смеяться с этим парнем, что приносил дружескую атмосферу и спокойствие. — Пока что запомни: ты не должна поддаваться эмоциям и делать поспешных выводов. С логикой у тебя все в порядке, так что думаю у нас получиться приручить твоего старосту, — он подмигнул ей, и она ощутила, как мягкое теплое нечто разлилось внутри от его подбадриваний. Если люди называют это дружбой, то она уже жалеет, что у нее никогда не было друзей. — Кстати, — начала она, вставая с дивана и двигаясь в сторону выхода. — Когда ты мне скажешь, с кем именно я должна подружиться? — Забини опустил глаза на свои ноги, пока размышлял над ответом. — Пока не время. Я дам тебе знать.***
Lullaby - The cure Вторник. Весь ужин Нимат дергала ногой под столом, не обращая внимания на окружающих. Поэтому не могла заметить, как по другую сторону стола, ее прожигает пара черных глаз. Она была увлечена тем, что обдумывала предстоящую встречу с Забини. Будучи в восторге от эффекта их воскресного сеанса, она сохранила энтузиазм до вторника. Что они должны сегодня обсудить, чтобы стать на шаг ближе к цели? Кстати, о цели. Она подняла глаза на место, где обычно сидит Том и застыла. Он что, все это время разглядывал ее? Ей захотелось улыбнуться, но она позволила лишь уголку губ поползти вверх. На что последовал его прищуренный подозрительный взгляд — как всегда, нет бы хоть немного нежности что ли — и он тут же отвел взгляд. Она еще немного задержалась взглядом на нем, рассматривая волосы. Ох, эти волосы… Ее воля — она бы только и делала, что гладила их, перебирая меж пальцев густую копну, не будь он таким врединой. От собственных мыслей из нее вылетел смешок, и она резко отвернулась. Похоже, точно сошла с ума, если называет взрослого парня врединой. Но она-то знала его совсем малышом, поэтому трепета, что ощущали перед ним большинство студентов, она не испытывала. Ее страх был продиктован совсем другими чувствами. В чем, собственно основание такого отношения к нему других? Его отличало от большинства разве что твердолобое упрямство и одержимость целью, будь то звание отличника, статус старосты и Салазар знает, какие еще цели он пробил своей настойчивостью и продуманной головкой с этими темными прядями… Так, все. Из-за солнечных дней у нее на щеках появились веснушки. Довольно приметная для ее бледной кожи россыпь. Она заметила, что в этом году на нее часто засматриваются парни. Даже кружок почитателей Реддла. Малфой играл бровями, когда их взгляды пересекались. Идиот. Почему он вдруг захотел с ней общаться? Поведение Эйвери было еще более странным. Он больше не задирал ее, не пытался придушить в каком-нибудь углу. Ведьма почти вприпрыжку шла в сторону библиотеки, как вдруг заметила макушку Тома у лестницы внизу. Стало слишком лю-бо-пыт-но узнать, с кем он говорил. Она чуть наклонилась через перила и стала прислушиваться. — ...не думаю, что понимаю, о чем ты, — сказал Том своему собеседнику. — Я... — черт, это женский голос. Нимат прикусила нижнюю губу и впилась пальцами в поручень. Он редко разговаривал с девушками, если это вообще можно было назвать разговором. — Я хотела составить тебе компанию во время твоего обхода, — робко, но уверенно произнесла будущая покойница. Нимат вытянула голову, но не могла разглядеть лица говорившей. Да чтоб ее, она спалит этой курице все пакли! Пусть только пройдет рядом с черным озером, это станет ее последней прогулкой. Ревность буквально накрывала ее с головой и затмевала глаза. Фармер достала палочку и сжала в руках. Она не знала, что сделает, но определенно что-то нехорошее. О том, что значит компания для обхода, не знал разве что глухой. — Что? — уже по одной интонации она могла понять, что лицо Реддла выражает удивление с ноткой презрения. Следующую реплику она не расслышала, потому что ее дернули обратно в коридор за локоть. Она хотела начать вырываться, но подняв глаза, увидела Забини и выдохнула. Он все видел. Что он там говорил про: «не рубить с плеча»? Исайя остановился, скрестив руки, и выразительно поднял бровь. — Что я только что видел, Фармер? — они выглядели как учитель и нашкодивший ученик. Она не могла успокоить свой гнев и до сих пор поглядывала ему за спину. — Эта дрянь напрашивалась на компанию во время обхода с ним! — чем больше она думала, тем больше всплывало в ее сознании картинок Тома, который обжимается с кем-то в коридорах. — Так что ты видел, как я составляю меню на ужин! — Нимат! Ты не можешь убить каждую, кто к нему подойдет, — он закатил глаза, и девушка удивленно подняла на него взгляд. Он первый раз назвал ее по имени. А касательно того, чтобы убить — почему же не может? Одной тупой девицей в мире меньше. — Не могу? — от фантазий о множестве вариаций для убийства этих мерзких девиц у нее в глазах отразился хитрый прищур. Парень не сдержал смешок — кажется, все хуже, чем он думал. — Успокойся, пойдем, — Исайя почти тащил ее в сторону библиотеки, не давая обернуться. Оба не заметили, как Том поднялся по лестнице и удивленно посмотрел им в след, пытаясь сдержать порыв пойти следом. Они дошли до библиотеки, заняв прежнее место, и наложили заглушающие чары. — Нуу, скажи мне, такое часто бывает? — он строго смотрел, как она бьет палочкой по ладони. — Если ты о том, часто ли я убиваю кого-то из ревности — то нет, — Забини выразительно стрельнул в нее глазами и прищурился. — Да ничего смертельного я никому не сделала! Лишь пару раз наслала угри, ну, и одну почти утопила, — парень округлил глаза, стараясь держать серьезную мину, но эта дьяволица не оставила шансов, и он прыснул. — Было бы эффективнее, если бы ты заперла его где-нибудь, — Фармер закатила глаза и упала лицом на стол. — Ну что мне делать? Он всех отшивает, но и меня тоже не подпускает, — Нимат застонала и повернулась лицом к своему психологу. — Для начала — слушать, что я тебе говорю, — Забини снова надел серьезную маску. — Повтори-ка, что я сказал тебе в воскресенье? — Включить логику и не идти на поводу у эмоций... — медленно произнесла она, как определение из учебника. — Ты слушала, но не услышала меня, — он стал еще серьезнее, будто обдумывая, стоит ли делать следующий шаг. — Скажи, насколько ты доверяешь мне? Есть способ показать тебе со стороны, насколько неэффективны и бесполезны твои реакции и открытая ревность. Но для этого мне нужно попасть в твою в голову. — Ко мне в голову? — от истерики не осталось и следа. Нимат сразу же переключила свое внимание на новый предмет. — Легиллименция? — Почти, — кивнул парень. — Но это немного другое. Здесь нет аналога этому предмету, но в старой школе нас обучали контролю эмоций с помощью таких тренировок. В детстве у меня были вспышки гнева, поэтому я неплохо владею искусством контроля, — он улыбнулся уголком губ. Подобная откровенность с его стороны не могла не располагать к доверию. — И как это работает? — Фармер была более чем любопытной по натуре. Неимоверно захотелось узнать, что из себя представляет контроль разума для тренировки своих эмоциональных граней. — Зачастую наши эмоции обусловлены некими триггерами, и у каждого человека они свои. Поэтому и универсального рецепта нет. Человек, который знает, как работает заклинание, влезает в твою голову и находит те самые эмоциональные триггеры, — ответил Исайя. Девушка впитывала каждое слово как губка. — А после того, как найдет? — После, — он сглотнул, вспомнив свои тренировки. — Придется прорабатывать каждую из них. Я буду намеренно вызывать эти триггеры в твоей голове, пока у тебя не появится к ним некий иммунитет, и ты не сможешь сама наперед анализировать свой эмоциональный фон. — Это значит — мне придется смотреть, как Том спит с другой, — гримаса отвращения и боли отразилась на ее лице, она сглотнула. — Либо так, либо тебе придется самой стараться себя контролировать. Но то, что я увидел сегодня... Откровенно говоря, у тебя правда проблемы с контролем, — она еще раз вздохнула, поднимая грустные глаза на Забини, и кивнула. — Да... Часто бывает, что я ощущаю себя на грани стихийного всплеска… Хорошо. — Тогда не будем терять время и начнем сейчас, — страх отразился на ее лице, когда он поднял палочку, и она перехватила его за запястье. — Ты увидишь все мои воспоминания? — этого она явно не хотела, не настолько доверяла ему, как бы он не располагал к себе. Это слишком личное. — Именно поэтому я спросил про доверие, — он опустил руку и выдохнул. — Я могу дать клятву, если хочешь. Но нет, я увижу не все. Это не лабиринты памяти. Заклинание сосредоточенно лишь на эмоционально окрашенных ситуациях. Я увижу твои сильные страхи, боль и также положительные реакции, — он подмигнул, и она покрылась румянцем. Конечно, он понимает, какие самые приятные моменты у нее были. Her&the Sea - CLANN — Хорошо. Начинай, — последовал его кивок. — Ложись и расслабься. В первый раз тяжело. Дальше будет легче, — слизеринка легла головой на стол и закрыла глаза. Забини произнес невербальное заклятие поиска триггеров разума и закрыл глаза. Казалось, прошла вечность, с тех пор, как она прикрыла глаза... Подняв веки Нимат ощутила, что щеки мокрые. Голова гудит, а внутри так паршиво и тяжело, будто вселенская грусть, как паразит влезла в ее голову и пустила там корни. Забини тяжело дышал. Он был измотан заклинанием, что отнимало слишком много сил. — Ты неплохо справилась для первого раза, — он устало улыбнулся. — Пока ты ничего не помнишь, но до утра все, что мы делали, будет всплывать в сознании. Так что не пугайся, — она кивнула и продолжила молча сидеть, пытаясь подавить внутреннюю тоску. — Попроси в больничном крыле успокаивающее зелье. Нужно уходить, мы уже давно здесь. Тебя проводить? — Нимат смогла лишь помотать головой и встала. Когда она шла по коридору, ее начали накрывать отрывки воспоминаний о том, чего никогда не было. Это были картинки с Томом и другими девушками — в них он целовал кого угодно, кроме нее. Их первый поцелуй, но кто-то другой на ее месте. Начало тошнить, и она не смогла остановить слезы, поэтому добежала до ближайшей женской уборной. — Это ничего не значит, — стальным голосом проговорил он, поворачиваясь к девушке, лежащей на кровати. — Ничего не было. Ты поняла? Она упала на колени, завыв по-волчьи и царапая плитку когтями. Все страхи захлестнули ее разом — одиночество и боль, он с другой, она снова в приюте... Одна. Сознание подкинуло недавний разговор. — Мы не такие разные, как ты думаешь... Спустя, кажется, час, а может, прошло всего двадцать минут. Она встала с колен и умылась холодной водой. Руки начали дрожать. Губы посинели. Глаза отливали кроваво-красным оттенком, от такого количества слез. Похожая на призрак девушка вышла из туалета с ощущением, будто смыла там свою душу. Пустая и не способная что-либо ощутить. — Даже грязь из лужи чище, чем ты! Запомни это и знай свое место! Она медленно плелась в сторону подземелья, пока ее не окликнули. — Кто на этот раз решил, что на его факультете слишком много баллов? — произнес знакомый бархатистый баритон. — То, что произошло... — он не успел договорить. — Ничего не значит. Я знаю, — холодно закончила она, смотря в стену. Нимат остановилась, не оборачиваясь, и зажмурилась. Том обошел ее и встал прямо перед девушкой, изучая ее состояние. — Фармер, что ты здесь делаешь в такое время? — он взял ее за локоть и оглянулся, не было ли кого-то рядом. Реддл прислонил ее ватное тело к стене и навис над ней, как статуя. Она лишь безэмоционально смотрела на него, как кукла набитая поролоном. — Я спросил, зачем ты здесь бродишь? — Иду спать, — сухо ответила она. Нимат даже не старалась придумать что-то убедительное. Ей хотелось поскорее заснуть и забыть все. Но перед глазами продолжали возникать болезненные картины, и эта боль отразилась у нее на лице. — Что с тобой? — Том выглядел обеспокоенным, хоть и тщательно пытался это скрыть. С нее будто стерли личность и оставили оболочку, и он не мог понять, что произошло. — Тебе что-то сделали? — теперь в голосе проскальзывала злость. Из-за ее молчания, он начал раздражаться еще больше. Он взял ее за плечи и несильно потряс в надежде, что она придет в себя. Нимат все еще молча смотрела куда-то сквозь него. Том взял ее лицо в ладони. Тревога росла в нем, заставляя забыть про обещания, что он давал себе. Ее взгляд стал осознанным, но лицо также морщилось от боли, и немые слезы катились по щекам. "Этоничегонезначит. Ничегонезначит. Незначит. ТЫ ничего не значишь..." Она сморгнула влагу, но все еще не могла отойти от кусающей кости тоски и боли. Ведьма вытянула ладонь и пальцами коснулась его щеки. Медленно покачала головой. — Хочу спать... Пожалуйста... — ответила она настолько тихо, что ему показалось, будто он ослышался. Нимат медленно взяла его запястья и потянула вниз, убирая со своего лица. Он продолжал ждать ответ, изучая каждый сантиметр ее лица. Нимат мягко отодвинулась, чтобы проследовать в сторону гостиной, но он взял ее за запястье и не дал уйти. Она молча обернулась, взглядом давая понять, что больше ничего не скажет. Том нехотя выпустил ее руку и пару секунд стоял без движения. Он сам узнает, что с ней происходит. Если кто-то так издевается... Руки сжались в кулак, и магия опасно запульсировала, жаждая вырваться наружу и обрушить свой гнев на виновника этих слез. Единственный из-за кого могла плакать эта ведьма - ОН. Пока Нимат шла к портрету, он позади плелся за ней. Подождал, пока она зайдет внутрь. Постоял, сверля место, где только что стояла тень с поблекшими зелеными глазами, и пошел в тайную комнату. Ему нужно подумать. Теперь еще и о том, что случилось только что. Нимат не помнила, как оказалась в кровати, но уснуть этой ночью она не смогла. То, что она ощущала, сложно было назвать даже бессонницей — это была пытка. Постель была мокрой от пота. Сознание то возвращалось, то снова покидало ее. Она видела каждую деталь вечерней тренировки — каждое проклятое воспоминание, прокрученное десятки раз, и выворачивающее наизнанку душу.***
The Miracle of Love - Eurythmics Пятница. Почти все его мысли занимали странные беседы с Фармер. Забини действительно чувствовал себя специалистом, оказывающим помощь с психологическими проблемами. Кстати о психологических проблемах — скоро обход. Вторая пятница после встречи с Каллистой Тернер. Он замечал, как она поглядывала на него и даже отвечала на приветственную улыбку. Но девушка все еще не пыталась заговорить с ним. Возможно, проблемы решились, и она больше не ходит рисовать. Хотя, может быть, ходит в другой день, об этом он не подумал. Он не станет искать с ней встреч намеренно. Если гордая слизеринка смогла перебороть себя и попросить помощи, то эта девушка вполне могла к нему обратиться. Хотя бы, потому что не должна иметь предубеждений о взаимной выгоде. Сегодня к нему трижды подходили разные девицы, напрашиваясь на компанию во время дежурства. С недавних пор эта игра ему наскучила. То ли оттого, что мозги были заняты домыслами о проблемах этих двух подопечных, то ли у него назрел кризис. Последние две недели Забини не спал ни с одной девушкой. За такое должны вручать орден, не меньше. Из-за этого он был слегка раздражен, но посчитал, что воздержание не помешает его бурной исследовательской деятельности. Если так можно назвать раскапывание чужих проблем. Становилось еще холоднее, согревающие чары приходилось обновлять чаще. В этот раз он даже взял с собой кружку и периодически наколдовывал туда какао со специями по рецепту бабули. Здесь такого не делали. Он не планировал идти на астрономическую башню, но пройдя мимо лестницы ведущей туда, остановился и нахмурился. Отпил какао, вздохнул, развернулся и пошел наверх. У самой лестницы он схватился за перила одной рукой. — Женщины... — закатил глаза и начал медленно подниматься. Почти дойдя до входа, он ощутил легкий прохладный ветер, но не поежился, а улыбнулся, как маленький мальчишка, которому подарили желанный паровозик на рождество. Цветочный запах... Он сделал шаг, затем еще. Она снова сидела к нему спиной. На этот раз на ее плечах был мягкий плед. Каллиста почти полностью была укутана. Палитра парила в воздухе рядом с холстом. Слишком темно. Ему бы хотелось получше разглядеть ее. — Фальсификум абэррарэ, — он коснулся палочкой стены, затем пола. Представил себе шармбатонский сад, который появился перед ним, когда он открыл глаза. Девушка обернулась и открыла рот в изумлении. Вместо стен, их глазам открылись зеленые живые стены лабиринта. Каменный пол стал ярким цветочным ковром, который лишь с одной стороны был протоптан дорожкой, прямо до места, где сидела когтевранка, ловившая ртом воздух. — Цицинделла, — Исайя поднял палочку, и из нее вырвалось множество маленьких порхающих над ними светлячков. Казалось, они тоже видят эту прекрасную иллюзию, потому что светлечки осели на цветах. Вокруг стало больше света, и можно было легко увидеть друг друга на том расстоянии, что они находились. Каллиста не сдержала веселой улыбки и продолжала рассматривать ряды разных, незнакомых ей цветов, от которых тоже исходило волшебное свечение. Некоторые переливались сразу всеми оттенками радуги, некоторые были похожи на драгоценные камни. — Так выглядел сад в твоей школе? — она закончила осматривать окружающую ее сказку, вернувшись к его лицу, и смутилась от того, как пронзительно он рассматривал ее, впитывая каждую эмоцию. — Да, — он улыбнулся, делая еще один шаг к ней. — Это долго не продержится, но хватит, чтобы насладиться иллюзией присутствия. Он подошел достаточно близко, и ей пришлось поднять голову, чтобы смотреть ему в глаза. Каллиста все еще смущалась, но не отвела взгляда, поэтому просто внимательно осмотрела его лицо в приятном свете, что давали светлячки. Исайя наклонил голову и постучал пальцами по кружке. — Хочешь какао по фирменному рецепту семейства Забини? — предложил он ей. С ней творилось что-то странное, но проблема в том, что ей было спокойно в его компании. Думать о глупости всего происходящего, после дней беспрерывных истерик и бессонниц не хотелось. Она так нуждалась в этой капле спокойствия в море печали. — Хочу, — шепотом произнесла Каллиста, наблюдая, как он наполняет кружку густым шоколадом, от которого исходил невероятный аромат. Это не был запах обычного какао, в нем преобладали нотки каких-то незнакомых ей специй, но пахло волшебно, этого она не могла отрицать. Она приняла протянутую кружку и поправила немного спавший плед с плеч. Пока она делала первый глоток, к ней пришло осознание, что это его кружка, и он из нее пил. Мысль ее дико смутила, и щеки покрылись румянцем — хоть бы он принял это за реакцию на напиток. — Вкусно? — пока она пила, он трансфигурировал себе кресло недалеко от нее, в котором уютно устроился, сложив по привычке локти на колени и укладывая подбородок на сцепленные в замок руки. — Д-да, спасибо, — из-за того, что он сидел очень близко, пристально наблюдая за ней, у нее, кажется, поднималась температура с каждой секундой все выше. — В прошлую пятницу тебя здесь не было, — она не думала, что так удивится, но ее оленьи глаза расширились еще больше, уставившись на него, а рот слегка приоткрылся. — Ты приходил сюда в прошлую пятницу? — его очаровательная игривая улыбка никак не помогала румянцу сойти с ее щек. — Обход, — Мерлин, как она могла забыть. Иллюзия, какао и его улыбки заставили ее мозги плавиться, как кусок масла в горячей каше. — Я прихожу сюда по четвергам, — она перевела глаза на зеленую изгородь и начала перебирать пальцы на крепко сжатой в руках кружке. — Но ты пришла сегодня, — он явно был в настроении поговорить, а она не могла решить, хочет ли рассказать ему что-то или сменить тему на более приятную. — Завтра мне нужно быть там, где я не хочу и делать то, что не люблю, — Каллиста пожала плечами. — Я почти закончила картину. — Что ты делаешь с готовыми картинами? — он кивнул в сторону холста. Как хорошо, что он не стал вдаваться в подробности, будто заранее зная, что стоит спрашивать, а что нет, и она опять расслабилась. — Ничего. Они копятся в особняке. Иногда вешаю в комнате, — Тернер тоже обернулась на картину, затем обратно на него. Один светлячок сел на ее плечо и осветил контур лица. Она была очень милой, когда рассказывала о вещах, которые любила, и он нежно улыбнулся. — Почему не выставляешь их в галерее или не продаешь? — она нахмурила брови, пытаясь придумать ответ, но поняла, что сама не знает почему. В деньгах не было нужды, известность ей тоже была не нужна, никто не стал бы воспринимать ее как художницу после модной обложки Спеллы. — Не знаю. Не думаю, что они понравятся кому-то, кроме меня, — она начала гладить указательным пальцем ручку его кружки, и он сглотнул, зачарованный плавностью и магией этого жеста. — Может, стоит их дарить, — она снова пожала плечами. — Тогда буду ждать от тебя что-то твоего авторства, — Исайя наклонил голову набок и улыбнулся. Она рассмеялась. — Неужели ты хочешь картину на рождество, Забини? — улыбка не сошла с ее лица, лишь глаза мило прищурились в игривом жесте. — Я скорее поверю, что ты попросишь коллекцию женского белья, как трофей, — парень поднял брови и звонко рассмеялся. — Тернер, ты предлагаешь? — он потянулся к ней немного ближе и хищно посмотрел прямо в глаза. Она стушевалась и чуть отодвинулась назад, когда ее накрыл сладкий аромат с резкими нотками мужского одеколона. Такое странное сочетание сладкого и резкого. Дурманящий запах обольстителя. Она тряхнула головой. — Я могу нарисовать для тебя белье, — они снова начали смеяться, затем она выдохнула. — Хорошо, я подарю тебе картину, — она сама не поняла, зачем пообещала, но ей хотелось, чтобы он ждал ее подарок. Он продолжал смущать ее своим откровенным взглядом. — Уже поздно, пора возвращаться, — она вздохнула и резко встала. От резкости движения голова закружилась, и Каллиста наступила на плед ногой, потеряв при этом равновесие. Сильные руки подхватили ее, и они свалились в кресло. Она оказалась у него на коленях, сжимая пальцами свитер на плечах. Его руки на ее талии. Она была очень легкой. Тепло ее тела распространялось по нему приятной дрожью. Плед остался на полу, и он понял, что она сидит на нем в шелковой мантии в пол. Эта ткань и ее тепло приятно обдавали ладонь, а мышцы на груди ощущали, как вздымается от глубокого дыхания ее грудь. Пара прядей ее волос упала на лицо, и он глубже вдохнул. Цветочный шлейф заставлял кипеть его кровь и пульсировать вены на теле. Он заметил, как сильно она покраснела, пытаясь не смотреть ему в глаза от смущения. Тернер попыталась оттолкнуться, но начала скользить по его телу, как шелковая лента. Никакой опоры, кроме рук на его плечах у нее не было, поэтому встать самостоятельно с первого раза не получилось, и она с мольбой в карих глаза подняла на него взгляд. Он понимал, что если поцелует ее, то скорее всего, она убьет его, но ее разгоряченные и набухшие от горячего напитка губы так и хотелось попробовать на вкус. Парень был уверен, что у нее не только цветочный запах, но и цветочный вкус. — Забини, — выдохнула Каллиста, не зная, куда ей деться, когда он так пожирал глазами ее губы. Никогда близость с мужчиной не заставляла ее чувствовать ничего подобного. У нее кружилась голова, ноги стали ватными, и это было одновременно похоже и не похоже на панику. Влажный после дождя воздух пах сырой землей и за время, что они сидели, волосы успели насытиться этой влагой, упрямо завиваясь и прилипая к лицу. Мантия обволокла ее очень тесно, а от горячего тела, которое она ощущала под собой, дурман еще больше накрывал своим одеялом. Казалось, они очень долго смотрели друг на друга, но никто не шевельнулся. Усилившийся дождь и капли, которые отскакивали прямо на мантию, ее руки, стекая по его скуле, заставили прийти в себя, и оторвать взгляд от больших приоткрытых губ парня. — Дождь... Мы... Мы должны идти, — буквы совсем не хотели складываться в слова, а хриплый шепот из ее уст еле донес до него смысл сказанных ею слов. Он проморгался, кивнул и, крепче взяв ее за талию, оттолкнулся от кресла, поднимаясь. Она медленно соскользнула с его ног своими шелковыми бедрами, продолжая сжимать в руках его свитер, когда они встали. Он медленно опустил ладонь между ними и наклонился, возвращая упавший плед на ее плечи, при этом задев кончиком пальцев нежную кожу, на его шее отпечатался ее вздох, а пальцы продолжали сжимать плечи. Она резко расцепила руки и отпрянула. Кожа покрылась мурашками от шеи до кончиков пальцев на ногах. Отвернувшись, волшебница поплелась на ватных ногах собирать свои намокшие вещи. Иллюзия начала ослабевать, светлячки улетели. Волшебная ночная сказка подошла к концу. Оба думали о нереализованной близости. В воздухе витало тянущее, как карамель, напряжение. — Давай помогу, — он прочистил горло, но голос все еще выдавал хрипотцу. Исайя подошел чуть ближе, помогая закончить сборы и забрал сумку. Она вопросительно на него посмотрела. — Я донесу. Ты замерзла, укутайся плотнее, — их пальцы соприкоснулись, когда он забирал ношу из ее рук, и оба почувствовали разряд, что дала искра при взаимодействии. Она отвела взгляд, послушно укутываясь посильнее, и молча направилась к выходу. Забини заметил на полу кружку, что уронила Каллиста, когда упала на него, и улыбнулся, поднимая ее и двигаясь следом за девушкой. Они снова шли молча, лишь когда она случайно задела его плечом, то резко отшатнулась, сбрасывая колдовство и поспешно извиняясь, а он боковым зрением пытался разглядеть ее пылающие в полутьме щеки. Парень и сам не понял, почему не поцеловал ее, ведь она была так красива, и он невероятно сильно жаждал в тот момент ощутить ее губы на своих, но не стал этого делать. Они дошли до входа, Каллиста забрала свои вещи, стараясь не смотреть выше его шеи, чтобы не смутиться еще больше — хотя куда больше, Мерлин. И, открыв дверь, услышала. — Я буду ждать твой подарок, — сказал Исайя и, не став ждать, пошел в сторону своей гостиной, а она смотрела ему вслед с открытым ртом, тряхнула головой, улыбнулась и зашла внутрь.