Я бесконечно благодарен Вам только за то,
что Вы существуете.
А. И. Куприн «Гранатовый браслет»
Конец мая, 1944 Большую часть СОВ Нимат сдала досрочно. Преподавательский состав охотно шел навстречу, будучи в курсе ее намерения перевестись на седьмой курс. Последним предметом оставалась трансфигурация. Дамблдор попросил зайти в его кабинет после обеда в пятницу для письменной и практической частей экзаменации. В связи с досрочной сдачей, они были в кабинете одни. Пока слизеринка напряженно водила пером по пергаменту, профессор сидел за своим столом и раздумчиво попивал чай. Альбус снова ушел в размышления, не заметив, как студентка отложила перо. Ее аура, как знакомые нотки до боли знакомой мелодии, уносила его в прошлое, и он не мог сопротивляться этой ностальгической поволоке. Как ароматы корицы и мандарин неосознанно возвращали к рождественскому времени, хрусту снега под ногами, так и присутствие этой необычной девочки отправляло его к давно забытым временам. При первой их встрече он не чувствовал ничего подобного. И вероятные гипотезы, что подбрасывала логика, о причинах более явного проявления магического фона девушки, ему совсем не нравились. Только использование сильной магии высвобождало потенциал волшебника и делало энергию более ощутимой. Значит ли это, что она уже поддалась соблазну? — Профессор? — позвала слизеринка уже во второй раз. Дамблдор отмер и закивал. — Да-да, мисс Фармер, прошу прощения, я отвлекся, — он кивнул ей на стопку пергаментов, и она положила поверх свою работу. — Давайте перейдем к практике. Назовите мне пять исключений по Гэмпу, пожалуйста, — он слушал ответ, но все еще был погружен в свои мысли, пытаясь найти в чертах ее лица нечто знакомое. — Какое ваше любимое трансфигурационное заклинание, мисс Фармер? — спросил профессор, поглаживая свою бороду. — Продемонстрируйте, пожалуйста. Фармер свела брови в раздумьях, затем оглядела пространство и отошла ближе к стене. Взмахнула палочкой, и из древка на пол полилась струя воды. Еще один взмах над жидкостью и вода начала собираться, поднимаясь в воздух. Нимат была очень сконцентрирована на процессе и четко вырисовывала в воздухе нужную формулу. Плавающее водяное облако начало увеличиваться в размерах и принимать овальную форму. Спустя какое-то время и немереные усилия студентки, в воздухе плавал синий кит, размером в половину кабинета. Дамблдор удовлетворительно хлопнул в ладоши и улыбнулся. — Замечательно, он превосходен, мисс Фармер, — продолжая рассматривать животное, он подошел ближе. — Любите обитателей подводных глубин? — поинтересовался он. — Да, они кажутся мне более умными и самодостаточными, — бесстрастно ответила Нимат. Профессор кивнул. — Жизнь под водой протекает по совсем иным законам, нежели наша, — он встретился с зелеными глазами. — Эти существа не зависят от других так, как например, мы с вами, не считаете? — спросил Дамблдор. — Думаю, нам есть чему у них поучиться, — уверенно проговорила она. Профессор скупо улыбнулся — скорее по инерции, дабы показать свое расположение — всматриваясь в ее лицо. — За практику у вас Превосходно. Результат письменной части будет известен позднее, — он вернулся к своему столу и, не поворачиваясь, проговорил. — Можете идти. Еще какое-то время он смотрел на место, где только что стояла его ученица. Голубые глаза были полны грусти с примесью старой тупой боли.***
— Видели, что пишут в Пророке? — поинтересовалась блондинка. «Салазар, эти скумбрии просто не умеют есть молча!» — мысленно застонала Нимат. — Да. Ты о новостях из Франции? — поинтересовалась Диона. — Да, Фанкорт, о чем же еще? — фыркнув, закатила глаза Кросби. — Там сейчас такое происходит. Вы верите, что Гриндевальд правда собирает армию и вербует волшебников из Британии? — чуть тише спросила Джулия. — А почему нет? Отец говорит, что у него много последователей и многие идут за ним добровольно, — пожала плечами Николь. — Совсем глупая? Говори тише! — Джулия обернулась на преподавательский стол. — Если тебя услышат... — прошипела Кросби. — Мерлин, то что? Что будет, если меня услышат? Подумают, что я шпионка Гриндевальда? — засмеялась Николь. Фармер сделала глоток сока, уставившись на тарелку с фруктами. — Диона, куда ты постоянно пялишься? — блондинка не смогла подавить смешок, проследив взгляд Фанкорт. — Кажется, кто-то запал, да? — Н-нет. Нет! Я не запала! — возразила краснеющая брюнетка. — Ну да, — хмыкнула Николь, подняв идеальную бровь. — Ты постоянно на него смотришь, Диона. Он, конечно, ничего симпатичный. Но, Салазар, Диона, грубый и не романтичный. Слышала от девочек, что он совсем не церемонится и сразу тащит в постель, — поморщилась Николь. Нимат подняла взгляд и проследила, куда смотрит болтливая троица. Мерлин, они что, говорят про Эйвери... Как этот жестокий ублюдок вообще может кому-то нравится? Лицо исказило отвращение и она посмотрела в сторону Дионы. У девочки явно проблемы со вкусом… Не затыкающиеся рты продолжали обмениваться историями о похождениях Эйвери. Фармер немного смягчилась, когда уловила в голубых, как море глазах Дионы нечто большее, чем просто романтические грезы. Что-то больное и… Нимат выкинула непрошенные мысли из головы. Разговоры блондинок делают ее подобной этим пустышкам — нужно срочно уходить в библиотеку. — Тебе лучше выкинуть его из головы, Фанкорт, — покачала головой Николь. — Ты слишком нежная, он разобьет тебе сердце, дорогая.***
Июнь, 1944 Сегодня первый экзаменационный день. Том провел все утро до экзамена в библиотеке. Последний месяц он почти не спал, проводя ночи в Тайной комнате за книгами или отработкой новых заклинаний. Радость от создания собственных уникальных заклинаний отвлекала от ненужных мыслей. Иногда он тренировал свою свиту, натаскивал для сдачи предстоящих экзаменов — они не должны опозорить факультет или поставить под сомнение его репутацию. Слухи об их внеурочной деятельности иногда ходили по Хогвартсу, но половина из них была чистым вымыслом. Тем не менее, Реддл не мог позволить своему окружению быть хуже других ни в чем. — Я занял тебе место, — он заметил активно махающего ему с первого ряда Абраксаса и направился в его сторону. Прежде, чем он успел занять свое место, то отметил, как блондин резко изменился в лице, удивляясь тому, что увидел за его спиной. Том сел и обернулся к двери. Она спокойным шагом направилась к задней парте, ближнего к двери ряда. Реддл сглотнул и непонимающе свел брови. — Что она здесь делает, Том? — тихо спросил Абраксас, наклоняясь ближе к нему. — Не знаю, — прошипел он в ответ и начал раскладывать перья. Что бы она ни забыла в их кабинете, он решительно не собирался уделять этому внимания. — Похоже, ты ошиблась дверью, Фармер, — усмехнулся Эйвери, ближе подходя к девушке. Она молча продолжила раскладывать принадлежности на столе. — Ты глухая? Это не твой курс, сиротка! — раздражаясь от отсутствия реакции, зарычал Клаудиус нависая над ней, словно хищник, готовый разорвать добычу. Нимат сжала челюсть и посмотрела на него из под ресниц. — Отойди, — медленно проговорила, пытаясь охладить вскипающую кровь. Парень усмехнулся. — Расскажешь, где успела расхрабриться? Может гриффиндорец излил в тебя свою храбрость в темном уголке? — ядовито выплюнул ей в лицо. Ведьма резко поднялась и сжала пальцы на его затылке, приставив палочку к горлу. Слава Салазару, высокий рост позволял ей достать до затылка этой сволочи, особенно не напрягаясь. — Еще одно слово и я заставлю тебя проглотить собственные кишки, ублюдок, — словно ядовитая гадюка прошипела ведьма, выжигая взглядом его сетчатку. Пусть благодарит своего господина — он постарался довести ее до состояния смертельной для окружающих опасности. Эйвери застыл, как парализованный, ощущая физически, как искрит кончик ее палочки у него на коже, как играют черти в ее темно-зеленых глазах. Она убрала палочку и оттолкнула его от стола. — Так, класс. Все сядьте по местам, приготовьте... Ах, да, с вами будет сдавать экзамен пятикурсница мисс Фармер, — объявил профессор и принялся бегать глазами по рядам. — О, вы уже здесь, замечательно! Начинаем, разбирайте вопросы... Реддл не видел своими глазами, но после экзамена просмотрел воспоминания Эйвери и не мог уснуть этой ночью от повторяющейся снова и снова картины. Как, впрочем, и сам Эйвери, который оставшуюся часть дня был тише обычного, будто на него наслали силенцио. Малфой, который видел все сам, затем наблюдал за поведением их лидера и Эйвери, не мог разгадать эту загадку. Но был намерен раскрыть тайну Нимат Фармер, которая странным образом оказывала влияние на его окружение. В этой ведьме определенно что-то было.***
Хогвартс-экспресс Stan - Eminem Изумрудные глаза прослеживали движение стекающих от дождя капель по стеклу. Как часто бывало, она ехала в купе в одиночестве. Сегодня ей предстоит вновь вернуться обратно в место пустых и несбыточных детских надежд и провести там два месяца. Гордость не позволила больше вымаливать у директора разрешение остаться, хотя из тех обрывков информации, которые до нее доходили, Нимат знала, что война в мире магглов не кончилась. Находиться среди них, а тем более жить — опасно. Но выбора не было. «Только до конца лета» — пообещала себе. Больше ее нога не ступит за границу этих ворот, чего бы ей это не стоило. Даже если придется жить в замке озабоченного вампира или черном озере — когда-то же у нее должно получиться полностью перевоплотиться. Рука потянулась к участку кожи между лопаток и прошлась по бугристой выпуклой руне. Она много читала, пытаясь понять, что может помочь быстрее освоить эту магию, обуздать свою сущность. Но вся найденная информация больше похожа на философские размышления о концентрации на единстве желаний, гармонии своих темных и светлых частей. Чушь. Ничего, что можно было бы применить практически. Будучи погруженной в свои мысли, она не заметила, как дверь в купе открылась. — Тебя-то я и искал, Фармер, — она обернулась на знакомый голос и набросила маску с взглядом, что заставлял большинство удалиться или почувствовать себя ничтожеством, что в свою очередь тоже приводило к тому, что собеседник ретировался. — Чего тебе, Малфой? — надменно спросила Фармер. — Как грубо, — театрально оскорбился блондин. — Вообще-то я по поручению - через час приедем, переодевайся и готовься, — она вновь перевела взгляд на окно. — Он попросил тебя сказать мне, да? — Нимат знала, что не понять о ком речь может только избранный идиот, коим не был Малфой. Парень прокашлялся. — Не понимаю, о чем ты, — пожал плечами. — Еще я хотел поболтать тет-а-тет, знаешь, между нами девочками, — блондин снова вошел в свою любимую роль и опустился на сидение напротив нее. Конечно, Малфой, который не был префектом, вдруг решил зайти к ней по доброте душевной. Ее уже посещала мысль, что Реддл избегает ее — вполне успешно, потому что находились в одном помещении они только на завтраке, на остальные приемы пищи он приходил позже или вовсе не приходил. — О чем мы можем с тобой болтать, Малфой? — в голосе отразилось меньше яда, чем хотелось бы. — Это не мое дело, но между вами что-то есть, да? — Нимат уставилась в серые глаза, в которых играло неприкрытое любопытство. На его лице не было усмешки или признаков того, что он шутит. — Ты прав, это не твое дело, — взгляд снова перебрался к окну, давая понять, что разговор закончен. — Странным образом ты влияешь на парней, Фармер. Тебе нужно быть с этим осторожнее, — выдал блондин порцию бесплатной мудрости и покинул ее. На парней? Кажется, у этого казановы закончились сплетни, и он начал придумывать их сам, чтобы развлечься. Нимат сбросила эти мысли и прислонилась к прохладному стеклу. Каким образом она может, не пересекаясь на кого-то влиять? Малфой не лучше остальных, разве что пользуется словесными издевками, а не грубой силой. Она вышла из вагона одной из последних — настолько не хотелось покидать поезд и ехать обратно в пристанище брошенных и забытых. На станции уже стояла миссис Коул, а рядом максимально напряженный и раздраженный Том. От мысли, что она была не одна в своем горе, стало может всего на одну сотую, но легче. — Почему так долго, вы же ехали в одном поезде?! — возмутилась женщина и кинула на Нимат недовольный взгляд. Девушка молча пожала плечами, и пошла за Коул под звон стучащих каблуков. С тех пор, как они стали уезжать в "школу-интернат для одаренных", им с Томом выделили отдельные комнаты на четвертом этаже. Ее крошечные покои, что еле вмещали кровать, маленький шкаф и стол были напротив его комнаты. Если раньше это казалось ей удобным, то теперь, когда Реддл активно избегал ее общества, от этого становилось неловко. Мисс Коул на первом этаже поспешно покинула их, сетуя на лишнюю обязанность встречать уже взрослых подростков из этой особенной школы, с каждым разом раздражаясь все больше. Двое, молча поднимались по лестнице со своими чемоданами. В здании царила гробовая тишина. Лишь когда она отвернулась, чтобы открыть свою дверь он не смог сдержать себя и бросил взгляд на удаляющуюся черную гриву. Конечно, он чувствовал ее раздражение — после брошенных им слов в Выручай-комнате, она стала еще более замкнутой. Он все реже ловил на себе взгляд зеленых глаз. Тем лучше. Будет легче держаться подальше, если она сама не захочет к нему приближаться. Те пару раз, что они сталкивались в коридоре или гостиной, он выдавливал из себя неприязнь и демонстративно игнорировал любой признак ее существования. Он отчаянно пытался представить, что она маггл, и только тогда на лице проступали нужные эмоции. Она должна была поверить… Разрушительные походы в Тайную комнату уже не имели необходимого эффекта — нужно придумать что-то более отвлекающее. С дуру, он попробовал сварить зелье охлаждающее разум, о котором вычитал в одном сомнительном фолианте. В состав зелья входила кровь русалки, и уже одно это должно было смутить, но у него получилось выманить одну — пришлось перерезать ей горло, чтобы та перестала дергаться и дала-таки ему собрать нужное количество крови в сосуд. Зелье он сварил и, похоже сильно перестарался в пропорциях — несколько часов он лежал на мокром полу Тайной комнаты выпуская холодный пар изо рта и пытаясь оттаять. Конец мая и почти все время, что длились экзамены, приспешники избегали его — тренировочные дуэли превратились в пытку. Особенно сильно доставалось Эйвери. Том объяснял избирательную жестокость к нему плохой подготовкой слизеринца. — Вставай! — зарычал Реддл на одном из собраний в Тайной комнате. — Том... Может, остановимся, — сплюнув сгустки крови, прохрипел Клаудиус. Он не боялся его раньше, но в последнее время страх все чаще начал проглядывать в мыслях шатена. Конечно он должен знать о чем они думают, чтобы любые зачатки нежелательного поведения пресекались на корню. — Круцио, — его челюсти были сжаты, глаза залиты непроглядной тьмой. Реддл не обращал внимания на то, как рядом напрягся Малфой, переглянувшись с Розье. Эйвери с силой стиснул зубы и дугой выгнулся на полу. Это продлилось всего пару секунд — Том знал, что больше они не выдержат. — Мы закончим тогда, когда я скажу, — подобно ледяной арктической воде, проговорил холодный голос. — Х..хорош-шо, Том, — коренастый парень, подрагивая, начал подниматься на ноги. В последний момент он успел поднять щит, чтобы отбить летящее в него темное заклинание. Смотря на странное поведение Тома, блондин все больше убеждался, что их лидер борется с чем-то внутри себя. И оценивая урон, который получал в основном только Эйвери, можно было предположить в чем дело. «Если так пойдет дальше, то каждый из нас будет получать круциатус на полдник вместе с яблоком», подумал он. Если в школе он мог как-то справляться, то, как делать это в приюте, из которого нельзя было выйти, нельзя пользоваться палочкой. Ничего нельзя. Эти запреты возымели разрушительный эффект — уже очень давно он не терпел таких ограничений. Теперь это накладывалось и на его внутренние запреты самому себе, и он просто сходил с ума от текущего положения дел. Последнее лето. Только два месяца… Глубокий выдох. Он станет совершеннолетним и больше никогда не вернется в это проклятое место. Он своими руками сожжет его дотла и повесит голову суки Коул на чугунные ворота. Размышления о мести, пусть даже далекой, всегда помогали успокоиться и держать маску еще какое-то время. Но он не мог все лето просто сидеть в комнате — нужно что-то придумать…***
O Children - Nick Cave&The Bad Seeds Уже более двух недель ведьма сидела взаперти и выходила лишь на приемы пищи, стараясь не смотреть в сторону змеиного принца, быстро поглощая, отвратительное на вкус, содержимое тарелки и уходила обратно. Все книги, которые удалось взять с собой, были прочитаны. Немой поединок с фолиантом был проигран — сдавшись под тяжестью скуки, Нимат пыталась найти хоть какой-то смысл в советах о гармонии темного и светлого своей сущности. Однако без практики оценить результативность воздействия магического порядка слов некоего более философа, нечего ученого — невозможно. «Чем больше я узнаю себя, тем более непохожим на себя становлюсь» — писал автор о своем опыте. Что именно она должна сделать, чтобы узнать себя? Отвечать на эти вопросы самой себе? Понять что она такое, кто она? Девушка свесила голову с кровати, надеясь, что больше крови прильет к мозгу и может до нее наконец дойдет смысл слов. Кто она? Человек, волшебница, личность, женщина, совокупность потребностей и желаний, обернутая в кровь и плоть. «Я способен на самое лучшее, а в самом худшем я лучше всех». Вопрос о добре и зле, что старше самого мира. Нимат уверена, что это самая сложная проблема человечества. Верила ли она в добро или зло? Определенно. Но в чистом виде они существуют лишь в наших гипотетических предположениях и теориях. В действительности нет абсолютного добра, как и абсолютного зла — все слишком относительно и субъективно. Для кого-то она может быть злом, потому изучает темную магию, но если она с ее помощью спасет жизнь ребенку, будет ли это злом? Фармер не делила мир на добро и зло, на чёрное и белое. В мире есть то, что хорошо или плохо относительно чего-то. Большинство студентов считали Дамблдора воплощением добра и света — уважаемый профессор, доброй души волшебник, проповедующий всем и каждому о пользе выбора стороны света. Что есть эта сторона света, конечно, никто не спрашивал. Отказ от применения темной магии? Едва ли только это. Служба в министерстве на благо общества, поведение примерного***
Дьявол! Какого василиска он вообще спустился к ней и сел на чертову скамейку?! Эта сцена напомнила ему сон, который он подглядел в ее голове, затуманила искушенный скукой и четырьмя стенами мозг и Том не смог сдержать любопытства… Больше не было сил и желания запираться и сидеть, как заключенный в камере. Никогда за его шестнадцать лет одиночество так не давило и не душило в своих тисках. Он всегда мог находиться один и наслаждался этим — но сейчас, тишина убивала. Давила. Душила. Казалось, будто драгоценное время утекает, как вода сквозь пальцы, а он просто сидит и смотрит на этот ручеек, как недальновидный маггл! Все свободное время Реддл думал — продумывал каждую мелочь будущего, которую только мог. Исписывал целые стопки пергаментов, придумывая вариации заклинаний, а затем заставлял листы гореть разными, одному ему понятными, формами. В свои шестнадцать он разбирался в темной магии лучше многих профессоров почтенного возраста. Как-то случайно наткнувшись на лавку «Борджин и Беркс», он познакомился с ее владельцем и стал постоянным посетителем. Денег было мало, если не сказать, совсем ничтожно недостаточно, чтобы купить все, что заставляло глаз гореть любопытством в предвкушении новых знаний. Откладывая с первого курса средства со стипендии, он буквально каждый кнат тратил в этой лавке. Спустя год таких нечастых визитов, мистер Борджин, разглядевший в юноше довольно пытливый ум и нужду, предложил ему небольшую халтуру — доставлять маленькие заказы на редкие книги, писать рекламные визитки для новых фолиантов и раздавать клиентам при доставке. Именно так, придя однажды к мистеру Ваффлингу, он стал работать на него. Старый ученый быстро разглядел в нем талант к обучению и гибкий ум. Том получал приличные деньги за то, что находил редкие работы, реже артефакты для самого Ваффлинга. Теоретик до глубины души не переваривал глупых людей, в шутку говоря, что им место на скотобойне. С тех пор у Тома появилось множество полезных знакомств. Пальцы с силой сжали деревянный подоконник. Мысли, раз за разом, возвращались к ней. Нимат снилась ему почти каждую ночь в этом клоповнике. Обнаженная, обнимающая, целующая его. Перебирает его волосы. Грациозно двигается в такт его шагам по паркету, в своем изысканном кроваво-черном платье. Ему снилось, как он покрывает каждый сантиметр ее тела поцелуями, как с розовых губ слетает стон и она умоляет его о большем. Он представлял ее такие жесткие внешне, но мягкие на ощупь волосы на своем лице, упругие губы на собственных. Он просто. Сходил. С ума. Сегодня, когда ее нежные пальцы прошлись по его волосам, Реддл готов был застонать от удовольствия. Здесь, в этом чертовом маггловском мире, он точно сведет себя с ума до того, как начнется новый год… Взмах палочкой, и в воздухе воспарил небольшой огненный змей — маленькая копия василиска. Так он мог представить, что существо рядом и слушает его мысли.***
Zack Hemsey - Vengeance Ее разбудил свист падающей бомбы и трясущиеся, от разрушительного толчка, стекла. Нимат резко подскочила на кровати и подбежала к окну. Вдалеке горели и дымились здания. Она натянула на ночную рубаху халат и… Дверь громко распахнулась, ударившись о стену, и девушка вскрикнула от неожиданности. — Быстрее! Пошли! — его голос почти сорвался на рычание. Реддл пролетел в комнату и схватил ее за руку, таща за собой. — Что?! Опять?! — она старалась сохранять спокойствие, но голос предательски дрожал. Паника начала отравлять голову и плоть. Город снова бомбят. Они снова будут сидеть ночь или несколько дней в бункере, трясясь от страха в ожидании… Смерти? Спасения? Том даже не обернулся, лишь быстрее потащил ее вниз по лестнице. Вокруг царил хаос. Снова. Дети кричали и плакали. Коул и две сестры, пытались собрать как можно больше детей и отправить в бункер — но до него бежать три дома. В прошлый раз на улице потерялось и погибло от прилетевших осколков трое детей. Они почти дошли до выхода, когда раздался еще один взрыв — гораздо ближе, и дверь распахнулась от силы ударной волны. Детские крики превратились в оглушительные вопли. Она повернула голову и увидела Уильяма, который плакал сидя в углу — его никто не заметил. Том резко дернул ее к выходу, но Нимат начала тянуться в другую сторону и парень обернулся. — Уильям! Нужно забрать его! — Том раздраженно смотрел на нее, не веря своим ушам, но глубоко вздохнув, разжал руку. — Быстрее! — Нимат кивнула и бросилась в угол, резко подняла маленькое тело на руки и спрятала его головку под халат. Реддл взял ее под локоть и поволок по улице в сторону бункера. Она не просто так укрыла малыша с головой — вдоль улицы лежали десятки тел, вокруг вопили и метались люди. В воздухе витала пыль, дым слепил глаза. Всю дорогу до убежища они кашляли и с трудом могли разглядеть направление. Оставалось добежать еще один дом, как раздался взрыв. Реддл потянул их вниз, и они спрятались за одним из обломков, отлетевших после взрыва. — Осталось немного! Не оборачивайся, просто беги! — скомандовал он, резко поднялся и потянул ее за собой. Нимат бежала так быстро, как только могла — воздуха не хватало, пыль оседала в легких, голова кружилась, в глазах все двоилось. Добежали… Стремительно забежав внутрь, они пошли вниз по лестнице, выкашливая скопившуюся копоть и вид обгорелых от пожара трупов. Прошли внутрь — в большом, еле освещенном лампами, помещении вдоль стен сидели дети и няньки. Том, не раздумывая повел их к дальнему углу и отпустил ее локоть, медленно сползая по стене на пол. Он держался руками за голову. С плачущим ребенком на руках она опустилась рядом и, все еще откашливаясь, облегченно выдохнула. Она попыталась успокоить малыша, который не переставал дрожать и плакать. — Уильям, посмотри на меня, — прошептала девушка, беря маленькое личико в свои ладони. — Тшш, все хорошо, слышишь? Не плачь, все будет хорошо, — ее голос подрагивал, а тело трясло от всплеска адреналина. Уильям перестал плакать, лишь остаточные всхлипывания заставляли тело подрагивать — он прижался к ее груди, сворачиваясь на коленях маленьким клубочком. — Я ее не взял... Не успел, — раздраженно пробормотал Том, отпинывая какую-то доску ногой. До нее не сразу дошло, о чем он — палочка! Ее палочка лежала в чемодане… Салазар, если на них упадет бомба, они не смогут выставить щиты, пусть даже это противоречит закону о статусе секретности. Плевать! Они могут умереть, какой к черту закон! Но ни у кого из них не было палочки, а выставить без нее щит такой силы, что смогла бы сдержать взрывную волну — то же самое, что палкой держать целый дом. Нимат взглянула на него и сжала пальцами его ладонь. — В-все... Все будет хорошо, Том, мы не умрем здесь, — она пыталась вложить все остатки мнимой уверенности в своих словах и переплела их пальцы, сильнее сжимая его ладонь. Его рука напряженно застыла, как и все тело. Нимат удалось поймать его взгляд и добавить. — Только не мы, слышишь? — он лишь через какое-то время молча сжал ее руку в ответ и откинул голову к стене, прикрыв глаза. Его лицо было напряженно, брови сведены, он глубоко дышал. Через какое-то время внутрь зашли еще дети и Коул. Она устроила перекличку — оказалось семерых детей не хватает. Эти дети проходили лечение в госпитале и должны были быть доставлены в приют к утру. Уильям уснул через два часа, по крайней мере, ей казалось, что прошло не меньше пары часов. Нимат, положив голову Тому на плечо, старалась успокоиться и не думать о возможной скорой смерти. Она успокаивалась, поглаживая большим пальцем тыльную сторону его ладони. Кажется, он тоже спустя длительное время стал дышать чуть более размеренно, хотя все еще был напряжен, как струна. Она не знала, сколько они так просидели, потому что задремала от сонных поглаживаний спящего Уильяма. — Кто-то должен пойти и проверить, вернулись ли дети из госпиталя, — заговорила миссис Коул. Нимат приоткрыла глаза и оглядела помещение. Затем взгляд проследил за тем, куда смотрела говорившая и ее рука резко сжалась. Коул смотрела на Тома… Она повернулась на Тома, глаза которого все еще были закрыты и вцепилась в его руку мертвой хваткой. — Том, ты должен подняться и... — женщина не успела закончить, потому что была перебита. — Нет! — громко зарычала Нимат начальнице приюта. Реддл резко открыл глаза и посмотрел сначала на нее, затем на женщину. — Нет! Он никуда не пойдет! Дыхание стало частым, губы подрагивали, а Уильям проснулся от силы давления ее руки и от того, как тело девушки начало потрясывать. — Кто-то должен сходить! — рявкнула надзирательница на дрожащую черноволосую девчонку, что при одном лишь взгляде раздражала глаз. — Все в порядке. Я быстро, — сквозь зубы проговорил Том, собираясь убрать ее руку, чтобы встать. — Я сказала. Он. Никуда! Не пойдет! — прошипела Нимат, скрываясь на истеричный вопль. Лампы в помещении замигали. Никто, кроме Тома не заметил, как вокруг ее тела, окутанного темной дымкой, разрастается вот-вот собирающийся вырваться магический всплеск. Реддл резко повернулся к ней и взял лицо в свои руки. — Ты не пойдешь. Не пойдешь! — закричала ему в лицо и вцепилась свободной рукой в ткань его рубахи. — Господи помилуй, Бишоп, сходи ты! — женщина фыркнула и отвернулась в сторону рыжего продолговатого парня, который трясся от страха. — Что за спектакль, — ядовито выдавила Коул, не глядя в их сторону. Бишоп медленно поднялся на дрожащих ногах и пошел в сторону входа. — Там безопасно, мы не слышали ничего уже пару часов, иди, — махнула она рукой в сторону входа. Нимат продолжала держаться за Тома, который нахмурившись и не понимая причин дикой реакции, просил ее угомониться. — Мне страшно, — вдруг сквозь слезы сказал Уильям, который тоже старался успокоить истерику Нимат. Вдруг она замерла. Реддл смотрел в ее безумные заплаканные глаза, когда раздался громкий взрыв. С потолка посыпалась пыль, помещение заполнила мутная дымка и звуки откашливающихся детей. Нимат начала громко рыдать, притягивая остолбеневшего от шока Тома. — Это мог быть ты... Она хотела, чтобы это был ты, — сквозь слезы, как в бреду нашептывала девушка. В этот момент Том потерял дар речи, и просто замер у стены, с потрясывающейся рукой, плотно прижатый рыдающим телом Нимат. Какое-то время ему казалось, словно выключили все звуки или он оглох. Пришел в себя от детского плача и маленьких пальчиков, которые теребили ткань его рубахи. Проморгавшись, он сфокусировался на Нимат и ребенке, который теперь лежал на его коленях, также как и она. — Фармер, — он осторожно приподнял девушку за плечи, но она продолжала что-то бормотать. — Нимат! Посмотри на меня! — приказные холодные ноты в голосе заставили ее прийти в себя, и она подняла глаза. — Ты пугаешь его, успокойся, — Нимат виновато опустила глаза на ребенка и кивнула, стараясь остановить потоки слез. — Прости, малыш, прости, — она взяла его личико в руки и вытерла большими пальцами слезы. Затем забрала его с коленей Тома и посадив к себе крепко обняла. Ее трясущаяся рука нашла Тома и до боли сжала кисть, будто пытаясь убедить себя, что он не исчезнет, когда она закроет глаза. Реддл смотрел на ее ладонь, что сжимала его пальцы и пытался прийти в себя. Она спасла его жизнь. Только что эта девушка спасла ему жизнь. Он был уверен — она чувствовала, что случится с тем, кто выйдет из убежища… Никогда раньше никто не боялся за его жизнь. Кроме него самого. Поведение Нимат выбило его из действительности. Несколько часов он сидел как овощ, смотря куда-то в пустоту, и все, что ощущал — тепло ее подрагивающих пальцев. Прошло несколько часов в полной тишине. Возможно, уже наступило утро... Миссис Коул раздала всем сух пайки, которые лежали здесь, как раз на такой случай. Запасы пополнялись после каждой угрозы военных действий. Фармер покормила Уильяма и только тогда поела сама. Она все же отпустила его руку, чтобы поесть, но прижалась к его боку плотнее. Они продолжали сидеть в тишине. Ребенок посапывал на руках Нимат, иногда вздрагивая во сне. Сама она была похожа на тень — красные глаза, искусанные губы и полные страха и чего-то еще глаза. Время текло как вне пространства — сложно было определить, сколько еще они так просидели, мышцы затекали, конечности сводило. Послышался звук спускающихся шагов и все обернулись на дверь. Она открылась, и вошел человек в форме. — Закончилось. Можете выходить, — обратился солдат ко всем низким басистым голосом. В помещении ощутимо сошло напряжение, словно кто-то стянул тугую петлю с шеи.***
Don't Forget about me - CLOVES Казалось, все силы покинули тело… Она медленно шла по дороге к приюту. На пути глаза зацепились за разорванное, осколком бомбы, тело Бишопа. Нимат пошатнулась и упала бы, если сильные руки не подхватили бы ее и малыша, медленно сползающего вниз. Реддл почти на себе поволок ее, еле передвигающее ноги, тело. Они занесли спящего Уильяма и положили на его кроватку. Приют не пострадал — не считая выбитых стекол и пыли. Молча пошли наверх по лестнице. Был уже поздний вечер — всех отправили по кроватям. Она не отцепляясь почти висела на нем весь путь. Шагнув внутрь ее комнаты, он посадил ее на кровать. Стекло выбито — ее вряд ли это волновало, но он послал невербальное репаро и ветер перестал завывать в комнате. Тергео он очистил помещение от налетевшей пыли. — Ложись, — устало сказал Том, намереваясь сделать шаг к двери. Нимат, будто очнувшись ото сна, схватила его за руку и заставила сесть на кровать. Он глубоко выдохнул. — Не уходи. Я... — ее губы и голос дрожали, на глазах снова начали проступать слезы. Перед глазами стоял изуродованный труп Бишопа, но она видела там не его лицо, а то, что сейчас устало заглядывало в ее глаза. Она обняла его и уткнулась лицом в шею, продолжая вздрагивать. — Если бы это был ты, я... Впервые в жизни он успокаивал кого-то, кто переживает за него. Не говоря о том, что в принципе не примерял на себе роль утешителя. Он так устал — устал за эту ночь, за это лето, этот год. Так устал, Мерлин, что не было сил контролировать себя. Он взял ее лицо и приблизил к себе, накрывая ее губы нежным поцелуем. Язык ощутил соленый вкус ее слез, вкус ее страха. Нимат притянула его за шею ближе, углубляя поцелуй — больной, сладко-соленый, но такой необходимый. Дыхание стало рваным, но теперь его причиной был не страх и слезы. Движения ее ногтей на затылке вырвали глухой стон, и он привлек ее на колени, обвивая талию холодными ладонями. Его поцелуи перешли на шею, медленно посасывая и отчаянно прикусывая нежную кожу. Она протяжно застонала и откинула голову открываясь еще больше. Руки изучающе заходили вверх по талии — сжимая кожу на лопатках и выше. Халат сполз до предплечья тонких рук, которые прижимали его к себе, боясь потерять тепло, которое согревало подрагивающее тело. Часто и глубоко дыша, он отстранился, приходя в себя и рассматривая ее страшно красивое лицо с припухшими губами и жаждущим взглядом зеленых глаз. — Молчи, — приказал он, пытаясь прийти в себя. Разум окончательно помутился — он же решил держаться подальше, что он делает? Если она сейчас скажет хотя бы что-то, он не сможет оставить ее. Или себя? Сейчас она, ее руки, голос и тепло, были необходимы как воздух, если не больше. Но просветы привычного контроля начали прорываться в сознание, и оно разрывалось от хочу и надо. Ведьма обвила руками его шею, преодолевая слабое сопротивление и горячо прошептала, обволакивая его своим теплом. — Не уходи, — она часто дышала и одержимо покрывала просящими поцелуями лицо. Том стиснул челюсть и раздраженно выдохнул, понимая, что проиграл… Хрипло застонав от осознания своей слабости против нее, он кинул ведьму на спину. Он не спрашивал — брал то, что принадлежит ему. Руки скользили по телу, задирая ночную рубаху. Ладонь накрыла упругую грудь, вытягивая тихие стоны. Губы терзали шею, зубы оставляли следы на скулах. Он ощущал неутолимый голод, какой не чувствовал раньше — ее было мало, хотелось еще. Поддавшись искушению он утонул в новых ощущениях, в новой форме нужды, что не позволила бы остаться проигнорированной — кричала и вопила, заполняя собой разум. Нимат извивалась, выгибая спину, бедра сжимали его бока: она пыталась справиться с растущим внутри желанием, которое возводилось в абсолют необходимости. Дикий инстинкт, идущий вразрез осмысленности действий, завладел им. Он желал ощутить — поглотить ее естество. Секунда просветления заставила вспомнить, что дверь приоткрыла и Том, не оборачиваясь, заставил дверь закрыться и бросил запирающие и заглушающие чары, не отрывая губ от тонкой шеи. Женские пальцы потянулись, чтобы снять с него рубашку, и он быстро стянул ее через голову. Их глаза встретились, и он увидел как ее взгляд темнеет, наполняясь угольной поволокой. Халат и ночнушка полетели вслед за рубахой. На секунду его взгляд прошелся по обнаженному телу. Аккуратная маленькая грудь часто вздымалась, вид розовых сосков отдавал пульсацией в паху. Острые ключицы маняще обрамляли шею. Кроваво-красные, от его укусов, губы приоткрыты и манили к себе не хуже любой магии. Мысли подобно пчелиному рою желали пробиться в голову, но плотно закрыть все двери, не желая слушать внутренний голос, анализировать. Не сейчас… Реддл наклонился и провел языком вдоль ключиц и вверх по шее. Ее руки жадно царапали его грудь, пока он посасывал нижнюю губу, звучно освобождая ее. Лицом уткнулся в шею, вдыхая пьянящий аромат. Длинные пальцы протиснулись вдоль лопаток вверх по ее спине и сжали нежную кожу. Она целовала его закрытые веки, брови, и потерлась своим носом о его, оставляя нежный поцелуй. Оба тяжело рвано дышали и дрожали, судорожно сжимая друг друга в болезненных объятиях. Как часто он видел сны, где мог касаться ее и делать все, чего требует его естество — реальность была в тысячу раз приятней, чем любые его фантазии — сводящей с ума. В паху изнывало от желания, ощущались капельки смазки на собственном теле. Голова переместилась ниже, покрывая короткими поцелуями след на впалом животе. Он приподнялся и еле касаясь губами, провел дорожку от колена до внутренней части бедра. Нимат начала жалобно постанывать, умоляя его, сама не понимая о чем. Он подтянулся к ней и запечатлел на губах поцелуй. Ладонь прошла вдоль ее тела, опускаясь между ног, пальцами ощущая теплую влагу. Подушечки очерчивали круги на клиторе. Нимат подалась навстречу движению его пальцев, забросив бедро на него и пытаясь прижать ближе. Она просунула руку и несмело коснулась головки его члена. Реддл инстинктивно двинулся вперед и застонал, что придало ей уверенности, чтобы провести пальцами вдоль твердой, но бархатной поверхности до основания. Том с глухим стоном впечатал ее в матрас, толкаясь сильнее в руку, и ощущая приближающуюся разрядку: горячим и сладким, как шоколад тянулось и нарастало внизу живота напряжение. Ее рука стала двигаться быстрее, также как и его пальцы внутри нее — инстинктивно она следовала за скоростью и плавностью его движений. Зрительный контакт создавал еще большее влечение и бешеную жажду владеть друг другом. Не в состоянии сдерживаться, Нимат притягивалась, чтобы жадно накрыть его рот. Всасывала кожу на шее до глубоких синяков, оставляла следы зубов на губах. Это было нечто новое, снимающее все предохранители и ограничители. Хотелось продлить эти минуты и раствориться в окутывающей тело и нутро эйфории. Вдруг он подумал о том, что кто-то мог ощущать то же самое — мог ее касаться, сливаться и поглощать его ведьму. — Скажи... Скажи мне, что никто больше не дотрагивался до тебя, — задыхаясь, прохрипел он, оттягивая ее за волосы и опаляя горячим дыханием. Он был уверен, что это так, но щупальца страха в мгновение затуманили разум, отравляя его мерзкими картинками зеленоглазой ведьмы в чужих объятиях. Она прикусила его подбородок, слегка прохаживаясь по коже зубами. — Никто, — она тихо произнесла желанный ответ. Как самый искусный лжец, он всегда мог отличить ложь. Все сомнения и непрошенные фантазии развеялись, и он властно, покровительственно накрыл ее губы.***
Последний раз она так сладко спала в Выручай-комнате. Их голые тела были сплетены, его мерное дыхание как колыбельная под которую она могла спать вечным сном. Не осталось и следа от вчерашней напряженной ночи. Нимат лежала на его груди и наслаждалась звуком биения сердца. Как же приятно было ощущать течение жизни в любимом человеке… Любимом человеке? Она, правда так подумала... Раньше она не признавалась и не обозначала для себя этот факт — максимум осознавала свою нездоровую одержимость и влюбленность. Но это совсем не было похоже на то, что она слышала от пустоголовых куриц в школе. Она была уверена, что если бы он вчера умер — она бы последовала за ним. Это точно не было здоровой влюбленностью. Собственная реакция стала для нее открытием. Нимат не думала, что настолько одержима… Человек, чьи руки обвивали ее тело, прижимая к себе, не просто что-то для нее значил — он был всем. Первым и единственным что-то значащим для нее существом. Именно поэтому она могла терпеть его холод и грубость, отдать свою жизнь, если он попросит. Могла? Могла, но возможно влияло и то, что собственная жизнь не была чем-то столь ценным. Он сидел глубоко, и без него она осталась бы пустой человеческой оболочкой. За годы их жизни она научилась читать его и распознавать вещи, которые он хотел скрыть — поэтому понимала, что скорее всего он тоже что-то чувствует к ней, но миллион придуманных им причин не позволяют делать то, что на самом деле хочется. Она понятия не имела, что это за причины, но догадывалась, что утром повторится то, что было в Выручай-комнате. Так и вышло. Чтобы не показать своих непрошенных слез — понимание ситуации никак не избавило от сопутствующей боли — нехотя убрала его руку с талии и отвернулась, притворяясь спящей. Скоро он зашевелился и сел на кровати. Она слышала глубокие вздохи и ощущала взгляд спиной — он точно разглядывал руну на ее спине. Том оделся и перед тем, как уйти, бросил долгожданное. — То, что произошло... — он не успел договорить. — Ничего не значит. Я знаю, — холодно закончила она, смотря в стену. Если бы она могла покончить с этим раздвоением личности и отделить нужную ей часть, а вторую отправить к праотцам… Нимат не увидела, как Реддл нахмурился и с силой заставил себя отвернуться от ее обнаженной спины и разбросанных по подушке черных волос, сдерживая порыв провести по ним рукой. Поворачивая дверную ручку, он кинул через плечо. — Как превзойти темные искусства, глава дремлющие силы. Девушка свела непонимающе брови. — Она есть в Выручай-комнате. Затем он вышел. Она так и лежала, сверля стену глазами. В этот раз не было истерики — на нее не было сил. Нимат решила сохранить всю его нежность и ласку, стараясь не думать о том, что это может не повториться. Сил плакать больше не было. Она найдет эту книгу и узнает, что он этим хотел сказать.***
Конечно же, оставшиеся до отъезда недели они продолжали избегать друг друга. Но теперь не ощущалось никакой раздраженности с его стороны — Реддл был спокоен, как удав и просто находился в режиме ожидания. Нимат читала в своей комнате, ходила на обед и играла с Уильямом, рассказывала истории собственного сочинения — или не совсем, — про волшебных существ и другой магический мир, людей-волшебников. Малыш с удовольствием слушал, перебирая длинные пряди и ворочаясь на ее коленях. Она успела привязаться к нему, поэтому обезопасила его жизнь в приюте настолько, насколько могла, запугав всех его обидчиков жертвенными ритуалами и наслав пару защитных чар на малыша и его кроватку. Теперь каждый, кто захочет причинить ему вред, будет испытывать боль почти равную круциатусу. Ведьма очень надеялась, что чары останутся, когда она уедет… Том часто наблюдал из окна, как она сидит на траве с малышом и, размахивая руками что-то рассказывает. Как она могла быть такой разной? Такой доброй и нежной с ребенком, страстной и ласковой с ним, и кровожадной, жестокой и мстительной дьяволицей с его приспешниками. Он ухмыльнулся, вспоминая как она размазала Малфоя, почти не прилагая никаких усилий. Где она этому научилась? И судя по руне на ее теле, у нее могло быть еще очень много секретов. Как и у него… И посвящать в свои, он никого не собирался. Вопрос бессмертия он решил отложить на перспективу, поскольку как ни старался, нужный фолиант найти не мог. Нельзя было на этом зацикливаться, имея не менее весомые для решения задачи. Он вздохнул и поднял глаза на небо — больше он сюда никогда не вернется. Жизнь только начинает крутить колеса, — вся дорога еще впереди, и он выжмет все ее соки в свой бокал.