Человек умирает тогда,
когда умирает последнее воспоминание о нем.
Джоан Роулинг
1 год назад, 1949 год Густой запах трав. Помутневший рассудок. Приоткрыв тяжелые веки, она натыкается взглядом на плотную темную ткань, что занавешивает кровать. Болезненный стон вырывается из горла при попытке подняться. Резь в голове, как от тысячи тупых игл, пронзающих нервные окончания, вызывает крик. Звук отворившейся двери заставляет повернуть голову. — Лежите, вам нельзя вставать, — тревожно засуетилась вокруг нее женщина в желтой мантии. И подошла к кровати, поднося флакон с зельем к ее рту. — Это поможет от боли, дорогая, — одобрительно кивнув, пояснила женщина. — Где я? — спросила девушка, отдав пустой сосуд. Женщина нахмурилась и перевела взгляд на дверь. В проеме появился седовласый мужчина и переглянулся с целительницей. Немой диалог продолжался недолго. Он вошел глубже в комнату и огляделся так, будто находился тут впервые, и наконец остановил свой взгляд на лежащей в кровати девушке. — Дома, Грейс. Ты дома, — ответил он, пристально изучая ее реакцию. Затем перевел взгляд на целительницу кивнув на дверь. Женщина поклонилась и поспешно покинула помещение, мягко прикрыв за собой дверь. Зрительный контакт вызвал сильное напряжение в голове, рука дернулась, сжимая палочку, которой не было. — Ты что-нибудь помнишь, Грейс? — его низкий голос звучал будто издалека. — Я... Я не... — она схватилась за голову и до головокружения зажмурила глаза. Он сделал шаг к кровати. — Посмотри на меня, — она открыла глаза и подняла на него взгляд. Показалось, что у него дернулся глаз. — Кто я, Грейс? — льдисто-голубые глаза выжидающе смотрели на нее. Кто он... Кто? Бледное лицо, острые черты лица, белые брови и волосы, холодный взгляд. Кто он? Она сжала челюсти и свела брови. Сознание подбрасывало картинки. Она сидит за длинным столом, напротив — мужчина. Он улыбается ей и отпивает из бокала красное вино. Песчаный пляж на берегу моря. Гроза, на небе темно-синие тучи. Рядом стоит тот же мужчина, она улыбается и кладет ему голову на плечо. Отделанный мрамором зал. Зажженные фитили свечей. Она отбивает летящие скопом заклятия. Бросает в ответ свои. Противник падает на пол, издавая пронзительный крик. Она оборачивается и видит Его. Уголок его рта приподнят, ее лицо озаряет самодовольная улыбка. — Кто я, Грейс? Еще воспоминание: ее по-детски маленькие пальчики сжимают большую грубую руку. Она поднимает голову вверх. Знакомые голубые глаза смотрят на нее с теплотой — Его глаза. — Отец, — тяжело выдохнув, неуверенно произнесла она. Мужчина улыбнулся — так же, как в ее памяти. — Да, — что-то безумное промелькнуло в его глазах. Он стряхнул несуществующую пыль с жилета и повернулся к окну. — Где мы находимся, Грейс? — Я не помню, — взгляд скользил от покрывала к мужчине у окна и обратно. — Что случилось, почему я не ничего не помню? — Несчастный случай, ангел мой. Ты долго не приходила в себя. Обернувшись и скрестив пальцы, ответил он. — В скором времени ты все вспомнишь, милая. У нас невероятно много забот, — проговорил он, направляясь к двери. — Грейс, — она обернулась на зов и уловила довольный взгляд холодных глаз. — Отдыхай, — добавил он и покинул комнату.***
Мышцы ныли и требовали движений. Отец не заходил к ней уже несколько дней. Целительница рассказала, что у господина Гриндевальда срочные дела и он отсутствует. Встав с кровати, она медленно направилась к шкафу. Распахнув его, на обозрение предстали десятки длинных платьев и юбок приглушенных тонов из дорогих тканей. Проведя рукой по мягкому шелку, Грейс остановила взгляд на кольце, что сидело на среднем пальце: драгоценный металл, облаченный в геометрические фигуры — круг, вписанный в треугольник, был разделен линией надвое. Вдоль линии располагалась изумрудная полоса, больше напоминающая змею — сложно оторвать взгляд. Одевшись в болотного цвета бархатное платье, она села за трюмо и потянулась к гребню. С хлопком появился маленький эльф. — Госпожа не должна сама расчесывать свои прекрасные волосы, Сирви поможет Госпоже, — тонким голоском прощебетал эльф, и, взяв гребень, принялся аккуратно проводить им по длинным волосам. Она молча уставилась в зеркало. Изнутри одолевало непонятное чувство смятения, напряженности. Что произошло, какой несчастный случай, о котором ей не сказал отец? Из отражения на нее смотрело хмурое лицо, на котором выделялись озадаченные глаза малахитового оттенка. — Спасибо, хватит, — безэмоционально бросила она, вставая. — Госпожа желает что-нибудь еще? — с надеждой спросил Сирви. — Нет. Иди. Подойдя к окну, она пыталась в сотый раз вспомнить, что произошло. В горле стоял ком, рука потянулась к животу и неосознанно сжала нежную ткань платья. Вновь раздался хлопок и появился эльф, оповещая о готовности обеда. Сколько же времени она вот так простояла...***
Она помнила все — с трудом, но вспоминала события, за исключением последнего года жизни. Во время дуэли в ее артефакт срикошетило два несовместимых заклинания и результат оказался непредсказуемым. Поэтому почти везде ее сопровождала Винда Розье — она представилась иначе, но Грейс уловила ту тонкую нить, что позволила сделать вывод о том, кто она такая. Аристократка французского происхождения смотрела на отца, как на божество. Она же***
— ...этот мир существует для нас. Эти люди рождены в угоду нам. Она спускалась в гостиную, когда до слуха донесся голос отца из приоткрытой двери кабинета. С кем именно он говорил, Грейс не видела, но по воодушевлению и стальным нотам уверенности в голосе родителя, поняла, что, вероятно, именно так происходит процесс вербовки людей. — Грейс, — с придыханием произнес молодой мужчина, которого она не заметила. Память подбрасывала картинки их диалогов, когда он стоял по правую руку от отца с выражением сосредоточенности на лице. Практически в каждом ее воспоминании мышцы его лица в напряжении, брови немного сведены — словно вечный солдат, готовый к действию в любой момент. И лишь пару раз в ее сторону была брошена легкая улыбка, морщинка меж бровей при этом разглаживалась. Подтверждений тому она не нашла в своей памяти, но шестое чувство подсказывало, что этот мужчина неравнодушен к ней. — Абернэти, — неуверенно поприветствовала она в ответ. — Как твое самочувствие? — поинтересовался он и бросил беглый взгляд на часы. — Хорошо, благодарю. Если ты не против, я пойду, — Грейс кивнула и, не дожидаясь ответа, прошла мимо. — Грейс... — Да? — ей пришлось обернуться, чтобы встретить взволнованный взгляд карих глаз. — Очень скоро я кое-что спрошу у тебя. Надеюсь, твой ответ будет положительным, — его глаза еще мгновение изучали ее, затем он поклонился и вошел в кабинет. Грейс еще пару мгновений простояла на месте, сверля закрытую дверь задумчивым взглядом, и, обернувшись, спустилась в гостинную. — Нас уже ждут, пора, — завидев ее, скомандовала Винда. — Все хорошо? — Да. Идем. Все ли хорошо? Перманентная тревожность, причину которой она не могла понять, никак не отпускала. Грейс начала склоняться к варианту, что это ее врожденная черта характера, корни которой искать бессмысленно. Шло время, а она не вспомнила ни дня из того года, который забыла, ни одной зацепки, и это начинало беспокоить. Но беспокоило не больше, чем покалывание в кончиках пальцев, когда она стояла вечером напротив зеркала, рассматривая свое отражение — каждый вечер оно расползалось паутинкой трещин и осыпалось к ее ногам. — Репаро, — стало частью вечернего ритуала перед сном.***
Вскоре Розье дали задание и она исчезла на несколько месяцев, но ее место с удовольствием занял Майкл Джозеф Абернэти. Они часто проводили время наедине, и Грейс смогла убедиться в том, что этот человек целиком и полностью предан отцу — он дышал его идеями. После их случайной встречи в коридоре, где он пообещал задать вопрос, она ждала. Вопрос, о котором говорил Майкл был задан им, но с подачи отца. Они отправились на третье совместное задание, и за это время успели сблизиться: Грейс считала правую руку отца излишне серьезным, но надежным человеком, с которым могла себе позволить чуть больше, чем с другими приверженцами идеи всеобщего блага. — Ты же знаешь, что ты уникальный образец блюстителя четких правил? — рассмеялась Грейс и, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, выпустила заклинанием из палочки гадюку. — И мне будет сложно привыкнуть к твоему пылкому темпераменту, — уголок его рта поднялся. — О чем ты, Майкл? — она вышагивала, как пантера в засаде, успокаиваясь, отбивая ритм палочкой в ладони. — Отец не сказал тебе, что я хочу просить твоей руки? — он сделал к ней шаг и бросил взгляд исподлобья. — Моей руки? Майкл Абернэти просит моей руки не у меня, а у моего отца? — хитро улыбнулась она. Конечно, она догадывалась к чему все идет по тому, как ведет себя отец и как ходит на цыпочках Майкл. — Что ты думаешь об этом? — серьезно спросил он. — Очевидно, дело не в чувствах, — усмехнулась она, остановившись и переводя взгляд на песчаные горы. Безусловно, чувства были — с его стороны. Но Майкл не из тех людей, что идет на поводу эмоций, если в том нет практической выгоды и рационального зерна — абсолютно не спонтанный и сдержанный тип. — Это выгодный союз для нас обоих. Ты мне, безусловно, небезразлична, но я делаю это... — она вскинула руку, не давая ему закончить. — Ради общего блага, полагаю? — бросив многозначительный взгляд, закончила она. — Именно. Чтобы избежать риска твоего похищения и насильственного принуждения к браку. И твой возраст, — помявшись, добавил он. — Темнейший обсуждал этот вопрос со мной дважды, пока я не принял решение. — Неужели ты считаешь меня не способной постоять за себя, — ее глаза сверкнули недобрым огоньком. — Или думаешь, что я могу подставить под угрозу отца? — еще шаг к нему, она вскинула голову. — Конечно нет, Грейс. Ты слишком умна и непредсказуема для этого, — он достал из кармана коробочку и, открыв, протянул ей. — Ты согласна? — Что ответил отец? — на секунду взглянув на кольцо, спросила она. — Велел узнать, дашь ли ты свое согласие, — от этих слов улыбка растянулась на ее губах. Эти слова равнозначны согласию со стороны Гриндевальда, потому ее ответ был положительным. Рассматривая их союз с точки зрения выгоды и прагматичности — лучшей кандидатуры и не найти. К тому же, Майкл нравился ей внешне — темные волосы, темные глаза и бледная кожа. Внутри витало чувство предопределенности, словно она всегда знала, что именно такими внешними данными будет обладать ее будущий муж. Что же касается чувств, Грейс могла ощущать себя раскованно в его обществе, говорить, что думает. Память не подбрасывала ей случаев, когда ее сердце трепетало от мужской близости, и маловероятно, что в тот год, который она забыла, произошло нечто, что могло воспрепятствовать этому браку. Хотела ли она любви? Как и любая женщина — да, но в реальности было столько забот и проблем, что отрицательное решение, аргументированное тем, что она ждет любовь — абсурд. Когда Майкл впервые коснулся ее губ, он выглядел настолько напряженно, словно целовал чужую жену, и эта мысль позабавила ее. Не сговариваясь, они решили подождать с интимной близостью до свадьбы — вероятно, она не могла назвать себя девушкой консервативных взглядов, чего не скажешь о Майкле. Она уверена, что он стыдился при отце за одну только мысль, что совратит его единственную драгоценную дочь до свадьбы.***
Beyond - Adrian Berenguer Распахнув веки, она замутненным взглядом изучала узор плитки в ванной комнате. Неудобная поза и боль в затылке явно говорили о том, что она второй раз потеряла здесь сознание. Еще и, предположительно, пролежала пару часов — конечности сильно затекли. Пока одна рука растирала бок, другая уже тянулась к дверце шкафчика, чтобы достать флакон с голубоватой жидкостью — обезболивающее зелье было крайне необходимым в данной ситуации. Придя в себя, она переоделась и осушила две склянки бодроперцового — на сегодняшнем совете обсуждали состав «экспедиции» в Британию. Это было рискованно и чертовски интересно, потому Грейс решительно хотела отправиться в первой разведгруппе. — Исключено, ангел мой, — механически бросил Гриндевальд. — Но почему? Ты только что сам обосновал гарантию безопасности нашим людям, — возмутилась она. — Они не моя дочь. Ты не едешь, Грейс. Обсуждение окончено, — бескомпромиссно отрезал он, и отвернулся, давая понять, что она свободна. — Ты несправедлив, — обиженно кинула она, вылетая из кабинета. Грейс остро чувствовала себя преданной — ведь именно она помогала разработать план, искала и анализировала информацию. Англия была одной из самых труднодостижимых целей, оттого наиболее желанной. Несгибаемость отца, не подкрепленная никакой аргументацией, отдавалась желчной детской обидой где-то в груди. За те месяцы, что она была включена в процесс, в ней проснулась натуральная вовлеченность — Грейс заражалась этим от отца сама того не понимая, и теперь искренне хотела помочь его целям осуществиться. Не потому, что верила в догмы, не потому, что была идейным сподвижником — потому что отец хотел этого, а то, чего хочет он, хочет и Грейс. Как бы сильно она не злилась, обижаться долго все же не могла — Гриндевальд дал ей самостоятельное задание особой важности. Последнее, вероятно, ради красного словца, но еще в первый визит в купольный зал Совета Старейшин у нее загорелись глаза, и отец заметил это. Теперь же ей предстоит сблизиться с его членами. Еще с утра голова пульсировала, а виски стучали от боли. Третий день подряд изучая архивы первого уровня доступа, она сидела за столом огромной библиотеки и массировала подушечками пальцев виски. Первый из пяти уровней — тоже самое, что читать алфавит, когда душа жаждет пьесы Гамлета. Но выбора не было, поскольку Совет необходимо убеждать, что ты достоин тех знаний, что здесь хранятся, а само по себе родство с одним из его членов не дает привилегий. На выходе из библиотеки, перечисляя про себя список книг, с которыми уже успела ознакомиться, Грейс встретила ту азиатку из Зала — Старейшину она узнала сразу по властному взгляду и запоминающемуся лицу. — Добрый вечер, Грейс-сан, — кивнула она. — Здравствуйте, Госпожа Накаяма, — мысленно поблагодарив Винду, которая успела рассказать про каждого члена совета, поздоровалась она. — Заинтересовались новыми знаниями? — ее темный взгляд проходил насквозь, словно она просвечивала человека сквозь кости напрямик в мысли. — Боюсь, здесь не так много нового для меня. Уровень доступа не позволяет, — устало ответила Грейс, стараясь не встречаться с японкой глазами. — Вот как. Ищете что-то конкретное? — участливо поинтересовалась Накаяма. Грейс уверена, с такой же интонацией она могла бы выносить смертный приговор... — Мне интересно то, что сокрыто. Поскольку вы состоите в Совете и занимаете в нем высокое положение, думаю, вы меня понимаете, — встречаясь взглядом, ответила Грейс. Состоявшийся обмен вежливостями — уже большой успех для ее миссии, ведь даже встретиться с одним из тринадцати — непростая задача. — Ты напоминаешь мне одного человека, — покручивая перстни на пальцах, проговорила Нао. — Надеюсь, у вас только положительные воспоминания о нем, — одними глазами улыбнулась Грейс. — Незабываемые. Удачи в поисках, мисс Гриндевальд, — кивнула женщина и откланялась. Суточная норма обезболивающего зелья — не более пяти порций. С пробуждения прошло около десяти часов, в первые из которых Грейс успела перейти рубеж меры. Следуя в свою комнату в надежде отыскать там нечто более действенное, она сорвалась на Майкла, который интересовался тем, как продвигаются дела. Открывающаяся дверь стукнулась о стену, заметки полетели всей кипой на стол, заваленный бумагами. Взгляд судорожно метался в надежде отыскать волшебную пилюлю — еще в день, когда она очнулась, медики предупредили, что по началу ее могут беспокоить легкие мигрени. Нервный смешок сорвался с губ от этой мысли — легкие. То, что она испытывает, можно сравнить с ударами молота о наковальню, каждый из которых откликается эхом и затухает отголосками нисходящей пульсации. Но облегчение не длится и полуминуты, когда все повторяется вновь. Открыв окно, она принялась глубоко дышать — взгляд метнулся на часы. Половина восьмого. Если через полчаса боль не угаснет, она точно обратиться за помощью. Отвлекшись на боль и мысленно успокаивая себя, Грейс не сразу ощутила, как напряжение на кончиках пальцев начало мерцать подобно электрическому заряду — рука буквально вибрировала от напряжения. Смотря на собственные руки, ее затапливал страх — взгляд метнулся к двери, но она не успела сделать и пары шагов. Магический всплеск, подобный звуковой волне, вырвался из ее тела, разрушая комнату — превращая целое в части, единое в разномастное скопление из щепок и осколков. Ее крик был слышен на цокольном этаже и на его отзвук первым прибежал Майкл. Дверь в комнату отлетела в другой конец коридора, когда перед ним предстала осевшая на пол ведьма, тело которой было покрыто царапинами от мелких частиц того, во что превратилась комната. Осколок стекла, ранее представлявший собой часть окна, впился глубоко ей в руку. Грейс выглядела безжизненной, и если бы он не видел, как часто вздымается ее грудь, то решил бы, что она мертва.***
Трое независимых колдомедиков диагностировали у нее стихийное расстройство... Грейс не могла не заметить, с каким лицом возвращался от них отец. И все же имя ему не Геллерт Гриндевальд, если у него нет решения. — Она должна твердо стоять на ногах. Смекаешь о чем я, друг мой? — мертвенным голосом проговорил Гриндевальд, заставляя старика в желтой мантии чуть не покрыться инеем от страха. Все серьезно: этот посыл завис в воздухе давящим напряжением, читался на лицах, отзеркаливал страхом и жалостью в глазах людей. Есть зелья, которые смогут поправить дело — нюанс в том, что принимать их она должна до конца своей жизни. Что ж, это небольшая плата за избавление от мучений... Пять дней отец приходил к ней утром и вечером — словно она вновь его малютка Грейс, которая простудилась по собственной неосмотрительности. Обеспокоенность в обычно холодных глазах заставляла тепло разливаться по венам. Она принимала лекарство дважды в день — утром и перед сном. Головные боли ушли, и за одно это она готова была целовать ноги старику в лимонной мантии, имя которого напрочь вылетело из головы. Надежда и облегчение в родных глазах не позволили ей сказать правды... Он ждал ответа и смотрел на нее, уверенный в результате — рот приоткрылся, но слова слетели прежде, чем она смогла бы подумать. Помогло. Ложь. Наглая ложь во спасение... Зелье заглушало боль, но за болью стояло нечто другое, чего она не могла заметить ранее — напряжение. То самое эмоциональное напряжение, которое человек испытывает в стрессовых ситуациях: магия пульсировала, и временами ей казалось, что она живет своей жизнью, что однажды снова настанет момент, когда она не сможет ее сдержать, потеряет контроль. И этот момент настал, об этом кричала каждая клеточка ее тела, сигнализируя о будущем взрыве. Грейс, сославшись на поручение, покинула особняк в поисках безлюдного пристанища. Пока отец верил, что она может справиться со своим состоянием, уйти не составляло проблем. Вернуться обратно или подать зов о помощи можно с любой точки планеты, и отряд Черных Плащей через мгновение явится спасительной стеной. Переместившись в гущу леса недалеко от Парижа, она смогла выдохнуть, дав волю стихии, которая оставила в центре леса кратер, перепугав всех лесных жителей, а возможно и людей. Не медля, Грейс поспешила вернуться в дом, где застала новое лицо. Мужчина, которого она ранее не видела в рядах сторонников, чувствовал себя более чем комфортно среди Плащей, обмениваясь со всеми приветствиями. — У нас пополнение? — поинтересовалась она у одного из парней, что стоял ближе. — Блудный сын вернулся, — усмехнулся он. Обернувшись на ее голос, мужчина перевел на нее серые внимательные глаза и она не могла понять, мерещится ли ей улыбка на его лице или нет. — Мы не знакомы, Маркус Уэйн, — представился он, подойдя ближе. — Не знакомы. Давно вы с нами? Почему я не видела вас раньше? — скептически осматривая его, поинтересовалась ведьма. — Не так давно. У меня было прямое поручение вашего отца, — всматриваясь в ее лицо, буднично ответил он. — Как интересно. Значит, особая миссия, о которой никто не знал, — заключила Грейс. — Именно. — Полагаю, отец высоко ценит ваши заслуги, — не сумев сдержать ноты зависти, тише прокомментировала Грейс, услышав сдержанный смешок в ответ. — Не знаю почему, но вы мне не нравитесь, мистер Уэйн. — Надеюсь, у меня будет шанс исправить первое впечатление, — поклонился он и ушел. Про длительную миссию, о которой она не знает, нужно будет спросить у отца... Что-то в этом человеке напрягало ее, возможно, уверенность и спокойствие, которые она не понимала, и взгляд, словно он знает ответы на все вопросы... С людьми, которых нельзя прочитать, следует вести себя осторожнее. Вечером состоялось собрание, на котором Гриндевальд слушал отчеты с локаций красных и серых зон — так называли точки, где ведется активная работа. Красные — наиболее опасные и рискованные, серые — неопределившиеся, потенциально могли стать и зелеными и красными. — Что он сказал? — возвышаясь над столом, холодно потребовал Темнейший. — Он просит сумму несоразмерную той информации, которую готов предоставить, Господин, — смело отрапортовала Розье. Грейс сидела рядом с новоявленным солдатом Уэйном, который безмятежно читал газету, чем выделялся из числа всех, кто присутствовал за столом. Но отец и глазом не повел на довольно странное поведение, потому молчали и остальные, напряженно подбирая правильные слова. Ей же было скорее скучно слушать одни и те же отчеты, перефразированные на новый лад. Грейс считала, что нужды собираться так часто совершенно нет, но лезть в это не стала бы и под страхом смерти. — Винда, скажи, твой рот издает звуки, которые человеческий слух складывает в слова? Заметь, на это способен даже примитивный маггловский мозг, лишенный и капли магии. Так скажи мне, Винда, по какой причине ты не смогла найти компромисс в данной ситуации?! — выходя из себя, Гриндевальд ударил ладонью о стол. Достойно державшая лицо Розье вздрогнула и прикрыла на мгновение глаза. Жалкое зрелище заставило Грейс нахмуриться — отец в гневе был сущим дьяволом, а думать, каково это слышать такое от человека, которого ты любишь, она и не хотела представлять. На факт, что Розье любила отца, она готова была поставить душу дементору, если это не правда. Препирательства только нарастали, как вдруг боковым зрением она заметила движение и, обернувшись, увидела любезно подвинутую в ней газету. Взгляд метнулся на Уэйна, чей уголок губ был понимающе приподнят. Помешкав, она все же взяла газету и принялась за чтение. Двое за столом молча уставились в печатные листы, отгораживаясь от мира.***
Éxta - Sebastian Plano Новый день был похож на предыдущий, библиотека не давала никаких полезных данных и ничего нового про ее болезнь, изучением которой она сейчас занималась. Вставать с постели категорически не хотелось — отсутствие хороших новостей напрямую влияло на присутствие жизненных сил и желания. Дверь открылась без стука, впуская с иголочки одетого в такую рань отца. — Просыпайся, ангел мой, — невербально открывая движением кисти плотные шторы, пропел он. Выглянув одним глазом из-под одеяла, она бросила недовольный взгляд на отца. — Где-то пожар? — сонно прохрипела ведьма. — Хочу тебя кое с кем познакомить, вставай, — поторопил он. Очередной важный сотрудник, которого необходимо обучить или ввести в курс дела... Солнце светило, но тучи на небе говорили о том, что плащ не будет лишним. Решив позволить себе сегодня не убирать волосы, она оставила их стекать смолянистым водопадом по спине. Спустившись вниз, взяла отца за руку и они переместились, как она думала, в место, где проходит обучение новоизбранных. — Где мы? — осматривая маггловский район и серые однотипные дома, удивилась она. — Идем, он ждет нас, — предвкушающе поторопил Гриндевальд. Энтузиазм, с которым он двигался к неприметной двери такого же неприметного здания в маггловском мире, не мог не озадачивать. Хмуро и молча следуя за ним, она вошла в дверь и, оглядевшись, наткнулась на десятки пар детской обуви и рисунки на стенах. — Отец, это же... — Это детский приют, — подтвердил он. — Но зачем мы здесь? — предугадать для чего могло понадобиться посещение подобной организации сложно. — Здесь растет необыкновенный малыш волшебных кровей, — кивая женщине, что без вопросов пропустила их в небольшую комнату под номером двадцать шесть, ответил он. Она хотела спросить еще что-то, но застыла, смотря, как отец подходит к детской кроватке и берет на руки годовалого малыша. — Знакомься, Грейс, это Киллиан, — не отрывая глаз от ребенка, довольно представил он. Неужели он был таким же, когда держал на руках ее... Умиляющая картина заставила улыбнуться, и она подошла ближе, чтобы рассмотреть малютку. Черные, как смоль, волосы определенно выделялись на светлой детской коже головы, но то, что бросалось первым — осознанный взгляд, устремленный прямо на нее. — Как необычно... Один глаз карий, настолько темный, что практически сливался с радужкой, а второй — зеленый. Она знала о существовании гетерохромии, но никогда не видела этого вживую. Уверенными движениями он протянул ребенка ей и ободряющего кивнул, когда она спросила взглядом разрешения. Запах детской кожи просочился в легкие, такой нежный и сладкий, что захотелось уткнуться носом в маленькую макушку. Малыш совсем не капризничал, несмотря на то, что у нее в руках никогда раньше не сидел ребенок. Чуть отодвинув голову, чтобы посмотреть на него, Грейс встретилась взглядом с одним из красивейших детей, что когда-либо видела. Честно говоря, она и вспомнить не может, когда в последний раз видела так близко кого-то младше шестнадцати лет. Бархатная кожа пальчиков коснулась ее щеки, пытаясь ухватиться, но площадь захвата оказалась непосильной, что не останавливало нахмурившегося и сосредоточенного на своем деле малыша. — Он вырастет красивым, — глянув на отца, с улыбкой произнесла она. Неужели она всегда так любила детей? Или же Киллиан особенно располагающий к себе ребенок? — Но отец, я не совсем понимаю, что мы здесь делаем, — с любопытством рассматривая, как меняется выражение детского лица, поинтересовалась она. — Грейс, рано или поздно ты станешь матерью, воспринимай это, как тренировку. Когда этот мальчик вырастет, он будет к тебе привязан. Привязанность дает преданность, а чистая и сильная преданность — редкая и исключительная вещь, — наставническим голосом ответил он. — Так значит, Киллиан один из твоих проектов... — с нотами разочарования прошептала она. Причину, по которой ответ отца ее расстроил, она и сама не понимала. Смотря на это маленькое создание, она представляла, что когда он вырастет, то сможет сохранить имеющиеся в нем невинность и чистоту, но в жизни так не бывает... Стоило ли привязываться к нему, не зная, что уготовил на его счет отец? — Ангел мой, это не значит, что с ним будут плохо обращаться. Этот мальчик мне как внук. За время, что он здесь, я успел привязаться к нему, — усмехнулся Гриндевальд. — Надеюсь, — не имея в виду что-то конкретное, бросила она. Вскоре малыш начал капризничать, и нянечка показала ей, как правильно кормить. Усевшись в кресло-качалку, она уложила ребенка на руки и принялась укачивать его так, как ей казалось правильным, пока малыш ел. Грейс не заметила, как задремала вместе с Киллианом, поэтому не могла видеть легкое мерцание защитного купола вокруг себя. Проснувшись, подумала удивительно как ее хватка не ослабла, когда тело расслабилось. Тепло маленького тела под грудью было особенно приятным, почти таким же, как и вид мирно спящего малютки. Оглядев комнату, она не увидела отца, но заметила записку. «Как проснешься, отправляйся в совет, дела не ждут». Разочарованно вздохнув, Грейс нехотя опустила малыша в кроватку, оставив теплый поцелуй на его щеке. — Я вернусь, — прошептала она и тихо прикрыла за собой дверь.***
Дела в совете нисколько не притягивали ее к себе. Заниматься очередным разгребанием бесполезного хлама хотелось в последнюю очередь. Скучающе шаркая ногами, Грейс брела в сторону библиотеки, слушая приглушенный звук голосов из закрытых дверей, куда ей доступ был закрыт. Что же они обсуждали? Планы по захвату мира, проклятия массового поражения, новые источники волшебства, бессмертие или другие миры? Дверь одной из зал приоткрылась, и из нее вышла Накаяма, на лице которой отпечаталась вселенская скука. Поймав взглядом Грейс, в карих глазах промелькнул интерес. — Мисс Гриндевальд, — поменяв направление, протяжно поприветствовала она. — Госпожа Нао, — в знак уважения она склонила голову. — Дайте угадаю, направляетесь в библиотеку? — издевательски изогнув бровь, догадалась Накаяма. — К сожалению, — меланхолично подтвердила Грейс. — Знаете, мне предстоит торчать здесь еще долго, — делая затяжку, медленно проговорила Нао. — Наши великие умы не проверяют личность пошедшего, они проверяют отпечаток магии, — острый взгляд нашел ее. Грейс непонимающе смотрела на нее, пытаясь понять, что именно хочет сказать японка. Женщина выдохнула клубы серого дыма ей в лицо, и легким движением руки сняла с пальца одно из колец. — У тебя два часа, дорогая, — покровительственно улыбнувшись, Накаяма вложила в ее руку кольцо и, развернувшись, прошла к двери, откуда вышла минутами ранее. Несколько мгновений Грейс непонимающе рассматривала перстень с алым камнем. Что это было? Накаяма дала ей отпечаток собственной магии, чтобы она смогла пройти в закрытые секции библиотеки? Воровато оглядевшись по сторонам, Грейс, не теряя времени, направилась к нижним уровням. Вся охрана состояла из защитных или блокирующих чар — никаких людей. Чем ниже секция, тем меньше шанса встретиться с кем-то. Раньше она не пробовала, но была уверена, что если бы просто захотела попасть на нужный этаж, не имея доступа, чары не пропустили бы ее. Это было похоже на мыльный пузырь, в котором она провалилась сквозь пол. Приглушенный свет словно чувствовал присутствие человека — становился ярче с каждым ее шагом. На нижних этажах не было указателей, но двери библиотек на всех уровнях были одинаковыми — витиеватые, в готическом стиле. При этом они выглядели устрашающе, словно кричали — не входи, опасно. Внутреннее предвкушение заставило очнуться от скуки — она поймала себя на дежавю, словно раньше уже была в подобных обстоятельствах и нарушала закон ради информации. Усмехнувшись про себя неуместному чувству, Грейс несмело толкнула двери, ожидая, что в любую минуту среагируют сигнальные чары и выдадут присутствие чужака. Кольцо Нао засветилось на ее пальце, и она ощутила, как барьер втянул ее через себя. Восторженно оглядываясь, ее глаза заблестели от любопытства — сколько тайн хранит в себе это помещение. И как мало она сможет узнать за два часа. Ни единой заметки, ни листика нельзя вынести отсюда... А значит выбор останется за парой книг, которые она сможет выборочно просмотреть. Подойдя к журналу учета и бегло прочитав мануал, Грейс убедилась, что здесь работает поиск по ключевым словам. Но что же она хотела найти больше всего... — Стихийное расстройство, — лишь одна книга вылетела точно вкладываясь в ее ладонь корешком. — Только одна... Присев за высоким стеллажом, чтобы случайный посетитель не смог заметить ее, она принялась водить пальцем по оглавлению. Любопытство сменилось сосредоточенностью, выявляя и отбрасывая ненужные заголовки — древние мифы о стихиях, истории болезни по векам, симптоматика. Вот оно — прецеденты и лечение. Возможно, эти главы она сможет прочесть и запомнить. С каждой страницей воодушевление покидало ее, сменяясь непониманием и озадаченностью — прочитанное противоречило тому, что она слышала от колдомедиков, которые осматривали ее. «Генезис болезни остается идиопатическим и по сей день...существует несколько противоречивых мнений о возможности излечения. Одни специалисты, коих большинство, верят, что болезнь купируется определенным набором зелий, другие же твердо убеждены, что диагноз смертелен и неизлечим.» Пальцы, что сжимали листок, начали дрожать, но Грейс приказала себе прочесть столько, сколько сможет, пока есть время. У нее оставалось чуть меньше часа и меньше грана надежды, что она найдет что-то утешающее. «Редкость прецедентов не дает исследовательского простора для углубленного изучения каждой из версий. Для обоснования выводов требуется выборка из как минимум трех исследуемых...на основании имеющихся данных, последний зафиксированный случай произошел в 1915 году в Индии. Молодая девушка шестнадцати лет была доставлена в клинику Святого Ганди с неконтролируемым приступом стихийного всплеска. Уровень магической активности в ее теле превышал самый высокий зафиксированный магический выброс среди подростков в три раза...после изучения больной, медики пришли к выводу, что стихия, которая находится в дисбалансе с другими, водная. Каждый приступ сопровождался наводнением в зоне поражения, которая с последующим выбросом увеличивалась...пациентка скончалась в двадцать пять лет утонув в собственной комнате, которая, по трагическому стечению обстоятельств, оказалась герметичной. Дальнейшие исследования носят относительный характер и не рекомендуются для серьезного изучения.» — Утонула... — выдохнула Грейс. Губы предательски задрожали, пока мысли судорожно пытались избежать подсчета. Двадцать три — именно столько ей сейчас лет. Два года — столько ей осталось, если верить исследованиям. Относительный срок, но она не могла не верить. Слишком детальное описание, слишком знакомые симптомы, слишком очевидно сходились все ниточки к той правде, которую она не готова сейчас принять. Захлопнув книгу, она проверила время, о котором совсем забыла — десять минут в запасе. Смотря перед собой, Грейс дошла до двери искомой залы, желая поскорее отдать кольцо и уйти подальше из этого места.***
Vengeance - Zack Hemsey — ...от тебя ничего, для тебя — все, чего был лишен я, — крепко сжимая плечо парня, чей взгляд метался из стороны в сторону, проникновенно говорил Гриндевальд. — Пришло время показать какое будущее ждёт нас, мы займем то место, что принадлежит нам по праву. Стоя на крыше семиэтажного здания, она с непроницаемым лицом смотрит со стороны, как отец уговаривает очередного солдата вступить в их ряды. Слишком учтиво и по-ораторски искусно — как он умел. Но ее терпение, в отличие от энтузиазма белого мага, уже подходило к концу. С высоты здания открывался потрясающий вид на грозовые тучи, сгущающиеся над их головами, черные ленты тенью разлетались по всей Франции — созыв приспешников. Отец будет выступать перед широкими массами, агитируя не одного, не десяток — сотню людей, что до сих пор не определились, чью сторону занять. — Не уверен, что могу дать ответ прямо... Мужчина не успел договорить, влетая в кирпичную трубу и оседая на пол. Один. Два. Три шага, и вот ее сапог соприкасается с кожей его шеи. Немного давления, чтобы смельчак пришел в себя, как долгожданный хрип и сопение вырываются изо рта падшего. — В данном положении для твоего дорогого дяди будет лучше, если ты дашь положительный ответ, — холодно и безразлично предупреждает ведьма, усиливая давление ноги на хрупком горле, прикидывая, сколько силы нужно приложить, чтобы услышать хруст. — Я с-согласен. Соглас-сен, — хватаясь за подошву и пытаясь просунуть ладонь, чтобы ослабить хватку, отозвался мужчина. Грейс было плевать, каким будет ответ. Нет — она с легкостью перекроет несчастному доступ кислорода и пойдет дальше. Скажет да — замечательно, она все так же безразлично отправится делать свои дела. Она убирает ногу и отворачивается, теряя всякий интерес к объекту. Еще немного и пойдет дождь... Сможет ли он смыть мерзостный налет смерти, что так крепко въелся в ее нутро? — Ангел мой, тебе нужно остыть. Мы не делаем так дела, — всматриваясь в ее лицо, словно пытаясь найти там ответ, медленно произносит Гриндевальд. — Нам нужна верность, а не страх. Понимаешь? — сведя светлые брови, он ждет положительного кивка и получает его. Если бы так поступил кто-то другой, вероятно ответил бы головой. Но она не кто-то. Большинство приспешников ближнего круга ожидают внизу, туда она и трансгрессирует черно-алой тенью — использование темной магии и болезнь отпечатываются на магической ауре, давая намек на род деятельности волшебника. — Все нормально? — серые глаза внимательно цепляют каждую деталь, заставляя ощущать себя некомфортно. Словно он считывает и анализирует любое микродвижение, может прочесть ее мысли. Уэйн оставался для нее серым кардиналом: изворотливый, ловкий и нечитаемый — это дико раздражало. Еще больше раздражало, что детали его миссии были засекреченными. — Надеюсь, в скором тебе выпадет шанс вновь блестяще себя проявить и пропасть настолько, чтобы я забыла о твоем существовании, — не скрывая злых нот в голосе, бросила она. — Уже, — не меняясь в лице, оставляя нечто снисходительное, похожее на сочувствие, от которого ее воротило, ответил он. — Что? — непонимающе переспросила Грейс. — Новое задание. Скоро ты меня не увидишь, но надеюсь, это не последняя наша встреча, Грейс, — кивнув, он исчез, оставляя последнее слово за собой. Ближе к ночи они исчезают в арке у воды под мостом и появляются из тьмы в центре круга — он давно этого ждал. С нечитаемым лицом, не слушая то, о чем говорит отец, она позволяет себе задуматься о том, что будет после... Спокойный, уверенный в себе, движения четкие и выверенные, ледяные глаза горят пламенем — голубой огонь отражается в них, делая шоу более эффектным. Его призывы привлекательны, она читает это в лицах чистокровных, которые вот-вот поддадутся соблазну. Краем слуха она улавливает, как он называет ее юной воительницей, как дирижер он управляет огнем. Что видит Грейс? Видит человека, который дышит своей мечтой, каждый его день приближает его к ней — все его существо пропитано идеей покорить мир. Изменить его подобно собственным представлениям о всеобщем благе. Ею движет не одержимость всеобщим благом и не жажда власти — у нее осталось не так много времени. Наилучшим исходом будет посвятить его значимой цели, чему-то важному. Преданность... Отец говорил о том, на что способен тот, кто предан всей душой. На все. У нее нет будущего, в отличии от идей, которыми одержим главный и самый родной человек в ее жизни. И она пойдет на все, чтобы помочь ему их добиться.***
The Chairman's Waltz - John Williams Годом ранее.... (1948) — Господин, она очнулась, — склонив голову сообщил ему паренек, осмелившийся накинуть на свои плечи черный плащ. — В каком настроении? — постукивая пером по дубовой поверхности, спросил Белый маг. — Она... У нее истерика, Господин, — едва поморщившись, незамедлительно ответил юноша. — Ясно, — усмехнулся он. — Свободен, — махнул рукой и, поднявшись, трансгрессировал. Охранник открыл перед ним дверь и он шагнул внутрь. Девушка уже пришла в себя и в панике прижимала руку к животу. Тонкие пальцы судорожно сжимали ткань, и она резко села, увидев вошедшего. Тяжелое дыхание прерывисто, взгляд бегает по собственному телу — там, где был ее большой округлый живот, теперь не было ничего. — Где мой ребенок?! Где он? — срывается на крик отчаявшаяся мать. — Успокойся, ангел мой, — примирительно начинает Белый маг, делая шаг к кровати. — Мой ребенок! Где он?! — и, не слыша ничего, начинает биться в истерике. — Ты забрал его! Ты забрал моего ребенка! Мой малыш... — дрожащие руки снова сжимают живот, пока рыдания сотрясают крупной дрожью все ее нутро. — Так будет лучше, Нимат, — он ловит свирепый взгляд, и ведьма бросается на него, но по мановению его руки ее приковывает к кровати невидимыми путами. Она бьется в истерике и рвет горло, пытаясь убить его своим криком. — Приступайте, — кивает людям в белых мантиях, что мнутся в проходе. Люди орудовали над бессознательным телом, пока он сидел в кресле, смотря сквозь черные локоны, что так напоминали о женщине из его прошлого. Он встретил ее не будучи собой, но она была довольно проницательна и хитра, восхищалась его идеями и мыслями, даже не понимая, кому на самом деле они принадлежат... Тогда он решил, что будет забавно влюбить в себя мракоборца и заставить встать на свою сторону, но переоценил свое хладнокровие или недооценил влияние женщины. Геллерт осознал ошибку, когда чуть не подставил себя под удар, защищая ее жизнь — непроизвольная глупость, и он жалел об этом. Это стало плохим знаком. Он не любил отягощающие и переоцененные человеческие привязанности и постарался как можно быстрее избавиться от них, отвергнув ее. Но женщина была умна, и когда узнала, кто он на самом деле, вместо того, чтобы испытать отвращение и желание отмыться от близости с самым темным магом из всех, вместо этого пыталась найти его... И нашла. Дважды — всего два раза он видел ее в своем истинном облике и никогда больше не хотел вспоминать о ней. Париж, 1927 — Геллерт, прошу тебя, я же... я люблю тебя, — плачущая черноволосая женщина сжимала рукав его мантии. Он не двигался, но лицо исказила гримаса отвращения. — Ты ничто для меня, прекрати цепляться за ту разовую слабину, что я себе позволил, — он не мог смотреть ей в глаза. — Исчезни. Тысячу раз он проклинал себя за связь с этой женщиной, но понимал, что повернув время вспять, он поступил бы точно также... Однако сейчас риск был слишком велик — она может помешать его планам. Все пошло не так, как он задумал, и ему нельзя отвлекаться на что-то ничтожно обыденное, что встает в разрез с его целями. Он не задумался и на минуту — выбор был очевиден. — Я видела это в твоих глазах, я знаю, что нужна тебе. Прошу... — она упала на колени, сжав подол платья в пальцах. — Если я увижу тебя еще раз — я убью тебя, — холодно произнес он, уже сделав шаг к выходу. Темные локоны спадали с ее плеч, когда она подняла голову и сквозь пелену слез наблюдала за тем, как тень ее любимого человека скрывалась за дверью. Она знала, что скорее всего это их последняя встреча... Неприятные воспоминания вспыхнули внутри и он отмахнулся от них, как от назойливой мухи. На тонких губах отразилась усмешка, что могла трактоваться и как презрительная, и как одобряющая, в зависимости от смотрящего. Он прождал почти сутки, наблюдая за множественными манипуляциями специалистов, чьи силы подходили к концу. Шанс, что что-то пойдет не так, стремился к нулю, но навязчивый страх за жизнь волшебницы скребся по грудной клетке диким животным. И вот ему сообщили, что все наконец кончено. — Где я? В проеме появился седовласый мужчина и переглянулся с целительницей. Немой диалог продолжался недолго, он вошел глубже и оглядел комнату как в первый раз, остановив свой взгляд на лежащей на кровати девушке. — Дома, Грейс. Ты дома.