Пасхальный заяц? - Домовой!

      Так прошло около недели, прежде чем домовой смог более менее поладить с Рихардом. У гитариста оказался на редкость буйный характер; хотя до этого с виду он казался совершенно спокойным человеком, кто даже мухи не обидит. Однако, после надругательства над духом в виде избиения — мнение о человеке резко изменилось, но такая грубая натура лишь часть его самого; в остальном же Круспе был куда более положительным.       Всего неделя, но как много произошло за этот момент: от кидания посуды в друг друга, до дружеских похлопываний по плечу. Пауль был совсем не против подобных вещей — лишь бы на пол не швыряли и не грозили ему кулаком. Домовой совершенно перестал прятаться и скрываться: он больше не чувствовал себя чужим в этом месте, да и музыкант пообещал, что останется тут на подольше; возможно, даже на все лето. Иногда такое случается, когда у людей возникает выгорание, но немного другого типа — когда не хочется находиться рядом с близкими тебе людьми, а хочется поскорее убежать куда-нибудь подальше от всех и как следует расслабиться, разложить все по полочкам и отпустить — только тогда вся работа и жизнь станет более продуктивной. Это же все равно, что работать, перед этим не спав целые сутки: ты будешь уставшим и изнеможенным, а значит — будешь медленно работать и не сможешь сосредоточиться.       Сегодня Рихард как никогда кстати решил заняться игрой на гитаре, как тут же перед ним появился Ландерс, пристально смотря на черную поблескивающую гитару. Если снова начнется этот жуткий металлический рев, то дух точно не выдержит и применит всю свою магическую силу, только бы разрушить этот ужасно громкий и грубый предмет.       — Что это ты такое задумал? Снова хочешь меня из стены вытащить? — Пауль недовольно поморщился, смотря на гитару, что была больше чем та акустика, на которой иногда играл хозяин дома.       — Совсем нет, просто решил немного поиграть. Кстати, хочешь научу? — гитарист тихо посмеялся, смотря на недовольную мордашку домового, что так забавно хмурился — ну, просто маленький недовольный котеночек.       — А, ну… Да… можно попробовать, — дух сел рядом с Рихардом на диван, как ему тут же сунули в руки ту самую акустику, от чего Ландерс растерянно посмотрел на мужчину, явно не понимая, что ему делать.       — Ну вот, прекрасно. Так, с чего бы тебе начать… Попробуй зажать что-то простое, ну, возьмем аккорд «Em», — Круспе показал его на другой гитаре. Пусть та и отличалась, но домовому удалось разобраться, и поставить пальцы на четвертую и пятую струну второго лада.       — А дальше что? — конечно, Пауль предполагал, что придется делать те же движения рукой, что до этого делал Рихард, но на всякий случай он все же решил спросить.       — Играть, примерно так, — мужчина тоже зажал аккорд на своей гитаре, и стал играть вверх и вниз; хорошо, что она не была подключена к усилителю, отчего звук не был столь громким и сильным.       Домовой сделал то же самое, и да, у него получилось; только звук был более мягким и мелодичным. А что, пока совсем не плохо, пусть ему и дали ускоренный курс обучения. Так он и упражнялся около двух часов. На удивление, Пауль учился достаточно быстро, будто бы играл на гитаре всю жизнь; да, дело это не такое уж и тонкое как, скажем, рисование — научиться может каждый, но не каждый понять, отчего это становилось еще более удивительным. Вот только, когда они дошли до аккорда «C» — начались проблемы. В отличии от остальных, этот аккорд можно назвать самым сложным из всех основных аккордов, ведь для него уже требуется хоть какая-то растяжка пальцев и умение хорошо зажимать струны.       Это Ландерсу удавалось уже не так хорошо, как все предыдущее, включая парочку простых мелодий. Пальцы постоянно соскальзывали или были не в состоянии зажать несчастные три струны так, чтобы еще и звучали все остальные. Рука начинала понемногу ныть и болеть, даже местами трястись — отчего Паулю все же пришлось взять перерыв, так как очень много заниматься тоже нехорошо, или может стать хуже, чем было изначально.       — Я думаю с тебя на сегодня достаточно, — сказал Круспе, забирая у домового гитару. — Ты уже сейчас справился просто на отлично. Похоже, это у тебя в крови! Однако, не перетруждайся, отдыхать тоже иногда надо.       — Спасибо… Я старался… Я раньше никогда этого не делал. Мне казалось, что это — безумно сложно, а оказалось гораздо легче, кроме этого твоего «C», он мне пока не поддается, — дух мило улыбнулся, что действительно придавало ему вид юноши, что только вышел из подросткового возраста и готовится стать взрослым.       — Это даже удивительно. Я подумал, — когда дал тебе сразу аккорд, — что надо быть немного проще, дать тебе что-то просто по струнам, а ты мне тут выдал такое, даже без разминки. Похоже, на то ты у нас и домовой, — мужчина тихо хихикнул, смотря на домового, что просто светился от счастья и гордости за свою работу. — Ну ладно, какао будешь?       На предложение дух только с согласием кивнул: от сладкого он точно никогда не окажется — даже, если у него вдруг найдут диабет; а если уж это не просто сладкое, а еще и шоколад, то отказываться — это грех. А то потом еще и не предложит, как говорится — дают — бери, бьют — беги.

***

      Рихард никого не заставлял заниматься игрой на гитаре, — только по желанию, — вот только домовой от него теперь не отставал. У Пауля наконец получилось зажать аккорд «C», отчего пришлось переходить на более высокий уровень. Теперь Ландерс смог сыграть некоторые песни, а не только какие-то там мелодии; но сегодня ему явно не повезло, ведь мужчина решил, что пора бы перейти на «баррэ», если уж у духа все так замечательно выходит.       Они занимались этим уже час, отчего Ландерс ныл не по детски: от этого «баррэ» немели пальцы, и рука чуть-ли не отваливалась от напряжения и усталости. Такие аккорды у домового шли уже не очень хорошо, так как конечности ещё не привыкли, а за короткое время он прошёл достаточно далеко. У него даже на пальцах немного полопалась загрубевшая кожа от постоянного прижимания металлических струн.       — Все, я больше не могу! У меня пальцы отваливаются! — Пауль не выдержал и отбросил гитару в сторону: очень хорошо, что у неё не лопнули струны, а только лишь раздалось дребезжание.       — Хей! Не смей её так кидать! У неё струны нежные, — Рихард тут же встал и поднял гитару с пола, а домовому дал несильный подзатыльник. — Еще раз так сделаешь, то одним подзатыльником не отделаешься!       После этого дух как-то странно затих, с легким страхом и недовольством смотря на гитариста. Тот вроде как был добр к нему, вот только особо не воздерживался от насилия, отчего иногда Ландерс получал по затылку или любым другим частям тела. Хоть после этого лёгкого удара домовой успокоился, но все равно ему не нравилось такое отношение к себе, даже если в данной ситуации он был не прав.       — Но у меня ничего не получается! — домовой снова начал ныть и устало шлепнулся на диван всем телом, недовольно бья воздух руками.       — Хватит уже ныть! Ты как дитё малое, ей богу… Успокойся, и тогда все получится, — Круспе отставил гитару в сторону и сел рядом с духом на диван, одновременно беря его руки и опуская вниз. — Если ты продолжишь молотить воздух, то тем более ничего не выйдет.       — Но, у меня все так хорошо получалось, а теперь… — похоже, что Пауль не на шутку расстроился. Так всегда бывает, когда у тебя по началу успехи в чем-то, а после что-то идёт не так.       — Может ты устал, или еще что-то… — Рихард бросил беглый взгляд на стоящую рядом с акустикой электрогитару, как тут же в его черепной коробке загорелась лампочка. — А у меня, кажется, есть идея, как вернуть тебе вдохновение…       Мужчина встал с дивана, чтобы взять черную гитару в руки: к этому моменту Ландерс уже оживился, с интересом смотря, что же сейчас будет делать человек. На его удивление, гитара переместилась в его собственные руки, будто бы ему так и сказали — играй, сейчас точно получится. Пауль с непонимание смотрел на Рихарда, у него никак не укладывалось в голове, что же ему сейчас со всем этим делать.       — Я тут подумал, что стоит попробовать что-нибудь сыграть из металла. Есть одна песня, там не сложно, тебе всего-то надо зажать верхние струны на одном из ладов, и так дальше все перемещения, за исключением некоторых моментов, — Рихард сел рядом и взял свою акустику, начиная наигрывать мелодию какой-то песни. Да, на акустике звучит совсем не так, но что поделать.       — Ладно, я попробую… Выглядит не так уж и сложно, — Ландерс сел по удобнее и зажал парочку струн, проводя по ним рукой. Получалось не так плохо, поэтому, может, что-то у него и получится.

***

      Пауль еще несколько раз бил по струнам, пока не начал повторять ту же мелодию, что до этого ему сыграл Круспе. По началу домовой был очень не уверен в себе, но через некоторое время он начал разгоняться, и теперь играл в полную силу, даже не обращая внимания на то, что делает это с помощью той вещи, про которую говорил не самые приятные вещи. В его руках этот монстр звучал не хуже, чем у Рихарда, разве что сейчас не так громко и не так грубо, как раньше.       А ведь мужчина был прав: так играть было гораздо легче, когда зажимаешь всего один лад и бьешь только по верхним струнам. Может, по началу Паулю этот метал по вкусу и не пришёлся, но сейчас он начал понимать, что все как раз наоборот — такое звучание было местами приятным и необычным. Да — громко, да — грубо, однако, есть в этом что-то нежное, ведь не бывает так, чтобы было плохо абсолютно все: во всех вещах есть как и минусы, так и плюсы. Сейчас разве что не хватало гортанного пения. Через некоторое время Ландерс остановился, смотря на гитариста.       — Мне понравилось. Это действительно гораздо легче, и… Она так странно звучит, будто бы железом об железо, — домовой начал с интересом рассматривать гитару, до которой, ещё пару дней назад, боялся дотронуться.       — Легче, потому что больше ничего прижимать не нужно, да и у тебя сил достаточно, чтобы прижать все сразу, а не пытаться по несколько раз, — мужчина мягко улыбнулся, а затем забрал у домового гитару, ставя её на место.       — Эй, куда ты ее убрал? Я только начал нормально играть, — Пауль вновь недовольно насупился, смотря на хозяина дома обиженным взглядом.       — На сегодня этого достаточно. Лучше тебе немного отдохнуть, да и пора обед готовить, а то ты у меня голодным останешься, — музыкант теперь переместился на кухню, а домовой решил последовать за ним, все же одному сидеть скучно. Теперь он сидел за столом возле окна и наблюдал за мужчиной.       Что есть, то есть — теперь дух никогда не избавится от этого чувства благодарности, ведь Рихард его не только не прогонял, но позволял есть со своего стола; более того, он сам же и готовил, отдавая половину домовому. Пауль иногда задумывался над тем, что рано или поздно мужчина все же покинет этот дом, оставив духа в одиночестве, но где-то в его сердце была надежда на то, что даже если так и случится, то его все же заберут, не оставят гнить тут, в голоде и холоде; может, он и что-то волшебное, но в то же время такое же живое существо, как и все остальные.       — Слушай, Пауль. Я тут пробуду до осени, а потом мне придется вернуться в город, все же работа, сам понимаешь, — мужчина обернулся и посмотрел на застывшего Ландерса: видимо, для него это было слишком скоро, чтобы слышать подобное сейчас.       — И…ты уедешь? А…я останусь тут? — домовой стал говорить тише. Ну конечно, рано или поздно это должно было случиться, ведь нельзя так слепо верить, что тебя подберет какой-то встречный прохожий.       — Ну, я бы не переживал так сильно… Я уеду, и, если все наладится, то… Ну, возможно, я тебя заберу с собой. Понимаешь, на данном этапе я не могу тебе ничего обещать, ведь пока не знаю точных возможностей, — выходило это совсем уж как-то скомкано и неловко, Круспе пытался подобрать как можно более правильные слова, но пока что у него ничего не получалось.       — Да, хорошо… Я буду надеяться, что ты меня тут не бросишь, хотя… Зачем тебе там домовой, — Пауль достаточно сильно расстроился — все указывало на то, что вскоре его тут оставят в полном одиночестве, и даже не вспомнят, когда уедут.       Он вышел из-за стола и побрел к своему камину. А что еще ему делать, если надежда куда-то испарилась... Но в тот же миг его крепко обняли сзади и прижали к теплому телу, после чего развернули к себе лицом и вновь обняли, осторожно поглаживая по голове. От этого домовой даже тихо захныкал: да, его тут оставят, но ведь могут потом забрать, не так-ли?       — Тише, не хнычь, я постараюсь сделать все, чтобы ты тут не остался. Но сразу не получится, честно, что бы я не делал, — Круспе слегка отодвинул от себя домового и посмотрел в его поблескивающие от слез глаза, после чего он стер их с щек духа подушечками больших пальцев.       — Я попробую… — неожиданно Пауль прильнул к мужчине, начиная его самостоятельно обнимать; похоже, что отпускать его он был не намерен, во всяком случае сейчас.