***
Шесть месяцев спустя. Церемония жуачжоу Вэнь Юаня проходила уже без ушедшей вслед за мужем Вэнь Синь. Как правило, подобные праздники были тихими семейными мероприятиями с небольшим количеством гостей и скромными подарками. Но у А-Юаня было больше пятидесяти родственников и друзей, и все из них хотели присутствовать и чем-нибудь порадовать очаровательного именинника. Поэтому церемонию проводили в главной столовой — единственном помещении на Луаньцзан, кроме пещеры Старейшины, способном вместить их всех. Нарядно одетая бабушка Вэнь опустила годовалого внука перед разложенными на полу различными предметами, каждый из которых символизировал тот или иной путь, по которому в будущем мог пойти А-Юань. Все с замиранием стали ожидать выбор ребёнка. Обычно детям, очарованным множеством интересных незнакомых вещей, требуется время, чтобы решить, к какой из них первой протянуть свои маленькие ручки. Но не А-Юаню. Он свой выбор сделал почти сразу, как бабушка внесла его в комнату, а потому только и ждал возможности, чтобы подползти и крепко вцепиться в тот предмет, который заставил его большие чёрные глаза засиять в тот момент, когда их взгляд упал на него. Лань Ванцзи прекрасно понимал А-Юаня, так как и сам не мог перестать смотреть на прекрасный заклинательский меч, чья духовная сила ощущалась даже сейчас, когда клинок был скрыт ножнами. Лань Ванцзи не без оснований предполагал, что этот меч вряд ли уступал хоть в чём-то его Бичэню, а значит позволить его себе могли немногие: главы Великих орденов, их наследники или первые ученики. Но при этом ничто в цветах и орнаментах на рукояти и ножнах не говорило о принадлежности его первоначального владельца к одному из этих орденов. Ни намека на солнце или огонь, а значит это не трофей отвоёванный у одного из очень высокопоставленных Вэней. Лотосов, пионов, облаков тоже не наблюдалось. У Лань Ванцзи была теория, кому мог принадлежать этот меч. Когда незадолго до начала церемонии в зал бодрым шагом вошёл улыбающийся Старейшина, уверенно сжимавший его рукоять, у юноши перехватило дыхание, а сердце заныло от тоски из-за до боли чудесной картины, словно явившейся из самых заветных его снов: вот перед ним стоит любимый мужчина, как всегда ослепительно красивый и улыбающийся, а вместо призрачной флейты его пальцы обхватывают благородное духовное оружие. И меч при этом кажется естественным продолжением его руки, материальным отражением его характера, его большой и светлой души. Если бы Лань Ванцзи, человеку хорошо знающему и безмерно любящему Старейшину всей душой, однажды представилась возможность заказать для него меч у какого-нибудь выдающегося мастера, он бы попросил выковать именно такой. Вот только подобной возможности не было: у юноши было пусто в кошельке, а у Повелителя мертвых в меридианах и, скорее всего, в нижнем даньтяне. Долго любоваться у Лань Ванцзи не получилось: почти сразу же Старейшина положил меч среди других вещей для церемонии. Из-за тёмных, почти чёрных ножен, которые едва ли не сливались с таким же тёмным полом, меч не так сильно выделялся, как некоторые другие, более яркие вещи рядом с ним. Но А-Юань всё равно, не раздумывая, выбрал его. Мечи заклинателей тяжелее обычных, да и из ножен хоть и вытаскиваются легко и быстро, но взрослыми людьми, а не годовалыми малышами, которым подобное не под силу. Поэтому взрослые с восторгом обсуждали будущего великого заклинателя Вэнь Юаня и совершенно не мешали ребёнку возиться с полюбившимся с первого взгляда оружием. Вот только А-Юаня совершенно не устраивало, что играться он может лишь с алой кисточкой. Его личико расстроенно скривилось в преддверии плача, но, немного подумав, он всё же мужественно сдержал слёзы, и вместо этого с громко позвал: «Гэгэ!». Старейшина подошёл к ребёнку, одной рукой подхватил его, а другой меч. А-Юань тут же обхватил обеими ладонями рукоять и, радостно засмеявшись, с надеждой спросил: «Мой?». Старейшина смерил серьёзным взглядом сначала ребёнка, а затем меч. — А-Юань, а тебе не кажется, что он слегка великоват для тебя? — спросил мужчина, и внезапно разжал свои пальцы, удерживающие меч. Тот, тут же выскользнув и из слабых рук ребёнка, с глухим стуком упал на пол. Глаза А-Юаня шокировано округлились. — Гэгэ! — Ах, какая жалость, всё же твои ручки слишком маленькие для такого большого меча, — сочувственно, произнес Старейшина, нежно сжимая своей ладонью опустевшие кулачки ребенка, — тебе нужно до него дорасти. А-Юань сердито надулся, но капризничать не стал, боясь, что тогда прибегут бабушка и тётушка Цинь, чтобы забрать его у любимого гэгэ. — О, не расстраивайся так, баобэй, я знаю один способ, как ускорить этот процесс. Может ты и не станешь таким большим, как твой гэгэ, но обязательно перерастешь братцев Лань Чжаня и А-Нина. Старейшина наклонился к уху А-Юаня и громким драматичным голосом зашептал: — Сегодня ты слишком нарядно одет, поэтому завтра я вырою на грядке с редькой большую-пребольшую яму, посажу тебя туда и закопаю так, что наружу будет торчать лишь одна голова. А дальше солнышко и обильный полив быстро сделают тебя достаточно высоким и крепким, чтобы начать уроки фехтования уже на следующей неделе. Договорились? А-Юань почти ничего не понял из того, что говорил гэгэ, но ему очень понравился заговорщический тон и шкодливая улыбка Старейшины, поэтому он в ответ радостно засмеялся, позабыв об упавшем мече. А вот оказавшаяся рядом Вэнь Цин этот чудесный план не одобрила. — Только попробуй закопать ребёнка в землю, и я утоплю тебя в твоём пруду с лотосами, — сердито сказала она, протягивая к Старейшине руки с требованием отдать А-Юаня ей. Тот послушно отдал мальчика Вэнь Цин, предварительно щёлкнув того по носу. — Прости, А-Юань, раз тётушка Цинь запретила, то придётся тебе расти традиционным способом. Но не переживай: сколько бы это не заняло времени, этот меч тебя дождётся. Вэнь Цин раздражённо фыркнула и унесла именинника из комнаты, которая уже начала пустеть: все отправились на улицу, где по случаю хорошей погоды и были накрыты праздничные столы. Лань Ванцзи дождался, когда они останутся в столовой лишь вдвоём: Старейшина словно знал, что он захочет с ним поговорить, а потому не спешил покинуть её вслед за остальными. — Это прекрасный меч, — начал разговор Лань Ванцзи, едва заметным кивком головы указав на оружие, которое вновь оказалось в руках Старейшины, как только унесли А-Юаня. — Да, — с гордостью согласился тот, нежно поглаживая большим пальцем ножны. — Какое у него имя? Старейшина поднял на Лань Ванцзи взгляд, и юный дракон увидел в его серых глазах знакомые искорки, предвещающие очередную шалость. — Какая разница, — ответил Старейшина. Лань Ванцзи растерянно моргнул. — Вы действительно назвали СВОЙ меч «Какая разница»? Теперь растерялся уже Старейшина. — Не честно, Лань Чжань! — обиженно воскликнул он. — Я с таким предвкушением ждал твоего вопроса про имя, а ты не попался на шутку! — А затем, уже гораздо тише добавил: — И с чего ты решил, что этот меч принадлежит мне? Если бы они не были знакомы столько лет, то Лань Ванцзи может и поверил бы, что Старейшина просто отмахнулся от его вопроса, проявив неуважение к столь великолепному духовному оружию, но… — Просто я вас достаточно хорошо знаю, — сказал Лань Ванцзи, и это было его ответом на оба вопроса. По-детски обиженное выражение лица Старейшины сменилось нежной улыбкой и ласковым взглядом. — Да, этот меч принадлежит мне. Но назвал его так не я, а человек, который мне его подарил. Хотя моя вина в этом тоже присутствует. И Старейшина рассказал Лань Ванцзи историю столь необычного имени своего меча. — … и по-моему, это прекрасное имя! Во-первых, оно уникально, такое не забудешь. Во-вторых, оно так забавно ставит в тупик всяких чинных-благородных мужей, хоть и не всех, — на этих словах Старейшина вновь с лёгкой обидой посмотрел на Лань Ванцзи. — Ну в-третьих, пусть это имя и не поэтично, зато оно никак не ограничивает мой меч, выделяя лишь какую-то одну его характеристику или сравнивая лишь с одним, пусть даже и прекраснейшим предметом или явлением. Глаза мужчины горели, губы счастливо улыбались, а каждое слово было наполнено любовью. — Вам очень дорог этот меч, — осторожно отметил Лань Ванцзи. — Да, это так, — подтвердил Старейшина. — И при этом вы хотите отдать его другому. Пусть А-Юань и не запомнит сегодняшних слов про «этот меч тебя дождётся», но вокруг было множество других людей, которые их слышали. Да, Старейшина любил порой шокировать публику своим поведением или фразами, поэтому не всему им сказанному стоило верить, но Лань Ванцзи чувствовал, что в этот раз он был серьёзен. Старейшина прикрыл глаза, а его свободная рука непроизвольно легла на живот. — Ты ведь уже догадался, Лань Чжань, что моё золотое ядро повреждено? В моих руках этот меч — просто красивая железка. Внутри Лань Ванцзи всё похолодело. Конечно он догадывался, они же уже так давно вместе! Но одно дело только догадываться, и совсем другое — знать наверняка. — Вы уверяли, что тёмный путь не наносит вреда вашим душе и телу, — только и смог произнести он. — И я не врал тебе, — сказал Старейшина и успокаивающе сжал плечо Лань Ванцзи. — Сейчас это так. Но я не всегда был столь же искусен на этом пути. Как же это больно и несправедливо! Пальцы юного дракона сжали рукоять Бичэня так сильно, что будь это простой меч, то он бы уже сломался. — Вы всё равно можете оставить этот меч себе, — спустя какое-то время тихо сказал Лань Ванцзи, — А-Юань сможет приступить к тренировкам с духовным мечом не раньше, чем через десять лет. Мы сможем за это время заработать на новый. Старейшина печально улыбнулся. — И что же мне делать с Суйбянем? Резать им арбузы? Копать грядки, используя вместо лопаты? Спрятать в дальний угол или наоборот повесить на стену в пещере как украшение, чтобы он медленно покрывался пылью, так как мы оба знаем, что уборка это не моё? Лань Ванцзи с трудом сдержался, чтобы не поморщиться: все эти варианты звучали ужасно. — Или же я могу отдать меч мальчику, который мне как… — тут Старейшина смущённо запнулся, — младший брат. Всё же этот путь казался наиболее приемлемым, хотя и по нему шаги причиняли острую боль. — Не расстраивайся, Лань Чжань. Этот меч создан для полётов и битв с чудовищами. И я уже давно смирился с тем, что подвёл его. Так что появление А-Юаня для меня — огромная радость. Поверь, если мне доведётся застать тот день, когда Суйбянь вновь взлетит в небеса, да ещё и под управлением моего дорогого мальчика, то он станет одним счастливейших в моей жизни. И, сжав ещё раз напоследок плечо Лань Ванцзи, Старейшина направился к выходу из столовой, чтобы присоединиться к уже начавшемуся празднику. Лань Ванцзи отстал от него лишь на пару шагов, чтобы дать себе немного времени и вернуть своему печальному лицу привычное спокойное выражение.***
Лань Ванцзи в приподнятом настроении возвращался из Илина, куда его попросили сходить за едой и материалами для артефактов, над которыми увлечённо работал Старейшина. Был приятный тёплый день, на самом дне корзины с покупками лежало только что полученное письмо от брата, а перед глазами всё ещё стояло воспоминание о том, как за знакомым прилавком его внезапно встретила не Шаньшань, а её младший брат, который, узнав в Лань Ванцзи юношу, про которого так часто мечтательно рассказывала ему сестра, с ехидной улыбкой сообщил, что позавчера Шаньшань уехала в другой, более крупный город, где у неё через несколько дней должна состояться свадьба. Давно Лань Ванцзи не был так счастлив. Внезапно у развилки его ноги сами собой резко остановились. Лань Ванцзи растерянно огляделся, принюхался и прислушался. Ничего необычного, Луаньцзан за пределами их поселения была такой же как и всегда: серой, унылой и такой тихой, что даже можно было услышать, как в паре ли отсюда гибнет, запутавшись в сухих ветвях чёрных деревьев, случайно залетевшее из внешнего мира одинокое дуновение ветерка. Взгляд на более широкую и прямую тропинку радовал, согревая сердце Лань Ванцзи. Это был путь к дому, где его ждут семья и любимый человек. А вот от вида узкой и извилистой, совсем недавно протоптанной дорожки, отчего-то становилось не по себе. Она вела к небольшому озеру и поляне, что располагались у подножия Луаньцзан с противоположной от Илина стороны. То было приятное место, почти не отравленное тёмной энергией. Там часть листвы на деревьях даже смогла сохранить свой естественный зелёный цвет, почва порождала редкие сладко пахнущие цветы и травы, а в воде жило небольшое семейство рыб. Старейшина только несколько недель назад обнаружил это место, и развесил вдоль ведущей к нему тропинки защитные талисманы, которые позволяли обладателям жетонов безопасно спускаться к поляне. Больше всего этому обрадовались Шестой дядюшка, увлекавшийся рыбалкой, и Вэнь Нин, обнаруживший, что на поляне растут целебные растения, из которых он и его сестра могли делать лекарственные настойки и мази. Очарованные спокойной красотой поляны и озера, Вэни даже обсудили возможность перенести своё поселение сюда, но быстро передумали: поляна слишком маленькая, им будет тесно. Да и жалко оставлять уже построенные и обжитые домики. А Старейшину смущало ещё и другое: слишком близко к границе между Луаньцзан и владениями подконтрольных Вэнь Жоханю заклинателей. Опасно, лучше уж жить на вершине горы, ведь к ней врагам пришлось бы пробиваться через разросшуюся за столетия армию мертвецов, которой ныне повелевает Старейшина Илин. Поэтому было единогласно решено продолжить жить на старом месте. Лань Ванцзи несколько раз бывал на той поляне. И даже пару раз медитировал в прохладных, к большому неудовольствию теплолюбивого Старейшины, водах озера. И ни разу при этом не ощущал, что ему грозит хоть малейшая опасность. Отчего же сейчас сердце так тревожно билось в груди? Лань Ванцзи решил проверить. Оставив корзину с покупками у ближайшего куста, он отправился в сторону поляны. Его плавные шаги были едва слышны, а пальцы сжимали рукоять меча, без которого он (после той неприятной встречи с таинственным знакомым Старейшины) больше в Илин не спускался. Идти пришлось совсем недолго. Поляну окружали высокие деревья и кустарники с такой густой чёрно-зелёной листвой, что сквозь неё было практически невозможно что-либо разглядеть. Поэтому, прислонившись к одному из стволов, чтобы и его самого, одетого в простые коричневые одежды, было сложнее увидеть, Лань Ванцзи закрыл глаза. Его драконьи слух и обоняние тут же стали острее. Худшие опасения Лань Ванцзи подтвердились: на поляне прятались люди. Они вели себя очень тихо, но ритмичные биения по меньшей мере двадцати сильных здоровых сердец их выдавало. А ещё юный дракон к своему ужасу понял, что именно встревожило его у развилки и заставило прийти сюда. Запах крови. Тот одинокий порыв ветерка донёс его тогда до Лань Ванцзи, просто аромат к тому моменту успел почти развеяться, и юноша не распознал в воздухе его слабые отголоски. А вот зверь внутри него кровь почуял и заволновался. Сжав Бичэнь ещё крепче, Лань Ванцзи аккуратно отодвинул свободной рукой ветку, чтобы наконец увидеть, что происходит на поляне. Он не собирался в одиночку сражаться с двадцатью людьми, которые к тому же наверняка были заклинателями, ведь в противном случае они бы не рискнули проникнуть на Луаньцзан. Лань Ванцзи просто хотел получить ещё немного информации, чтобы им со Старейшиной было проще составить план дальнейших действий. Они действительно были заклинателями. Молодые, крепкие, с хорошим оружием. Цзини, если судить по вычурной золотой ткани одежд. Незваные гости, как и Лань Ванцзи до этого, ходили вокруг очень и очень тихо, опасаясь издать лишний шум. Их лица были напряжены, а глаза настороженно скользили вокруг, выискивая опасность. К счастью, эти глаза были человеческими, а потому они не могли разглядеть крошечный просвет в отдалённых от них кустах, сквозь который за ними наблюдали глаза драконьи. Лань Ванцзи заметил, что взгляды некоторых заклинателей то и дело притягивались к одному и тому же месту, а затем резко отводились, словно им было неприятно туда смотреть. Именно оттуда шёл запах крови. Юноша тоже взглянул туда, но ничего не смог рассмотреть: один из заклинателей загораживал ему вид. Лань Ванцзи немного подождал в надежде, что тот немного сдвинется в сторону. Вскоре так и произошло: мужчина захотел пить, но его фляга оказалась пуста, поэтому он подошёл к одному из товарищей и жестом попросил воды. Увидев то, что до этого скрывалось за заклинателем, Лань Ванцзи сначала оцепенел, а затем… Его зрение заволокло красным. Резко выросшие острые когти вонзились в кожу ладони, сжимавшей Бичэнь, и меч упал на землю, а вскоре к нему присоединились и одежды, соскользнувшие со ставшего узким и длинным тела. Раздался полный гнева и боли оглушительный рык, и в небо над поляной взмыл разъярённый дракон.