Ирка с Птицей

       Прокопенко не думал, что ему снова придется встретиться с Разумовским, да еще… так. Хотелось взять с собой бойцов помощнее, но гордость не позволяла показать, что он боится мальца. — Простите, — говорит Сергей неловко, — я понимаю, что приглашение в мой офис довольно… внезапно, но я справляюсь с тревогой своими методами. — Какие у вас могут быть тревоги? — щурится Прокопенко, присаживаясь на шикарный диван. — Птица вырвется на волю, например, — хмыкает Сергей, сидящий в кресле, — на этот счет рядом со мной всегда есть Олег и его люди. И Марго. Я веду круглосуточное наблюдение за собой же, чтобы не было возможности… сотворить что-то, выходящее за рамки законности. А еще вы в курсе недавнего инцидента. Ирина в больнице. — О, — говорит Прокопенко. — Так вы в курсе?.. — Да, я знаю, что она — одна из целей этих поддельных Чумных Докторов, — чуть нервно кивает Сергей, — я нашел на них некоторую… информацию. Здесь каюсь, не вся она добыта законным способом. Но она достоверна. И я бы хотел передать ее вам. — Потому что Ирина — одна из целей, — хмурится Прокопенко. — А еще эти Чумные Доктора действуют совершенно бессистемно, глупо, нелогично и бесят и меня, и Птицу, — кивает Сергей, — а вы точно не хотите слушать, как Птица… Что? Он резко поворачивается, смотрит куда-то в пустоту, терпеливо вздыхает и говорит: — Да. Я передам. Нет, лично передать не дам. — Птица? — напрягается Прокопенко. — Он благодарен вам за помощь мне, — кивает Сергей. — Я не очень-то уверен, что он понимает концепцию благодарности, потому что он… воплощенная ярость и жестокость, то, на что я не решился бы никогда, но он благодарен вам. И я передаю. — Меня благодарит Птица, — кивает Прокопенко, — это… — Это очень странно, я знаю! — перебивает Сергей и просит: — Простите. Я… несколько нервничаю. И… у меня есть просьба. Покажите эти данные Ирине, но не говорите, что я добыл их. Она прекрасно анализирует информацию, но, боюсь, не примет моей помощи. — За исключением личной охраны? — хмыкает Прокопенко. — Охрана, — повторяет Сергей и смотрит горько. — Они наняты, чтобы охранять ее от меня. Так что, не волнуйтесь, я не ищу с ней встречи. Я благодарен ей. За то, что спасла меня от себя самого, по сути, за то, что город спасла, за доктора Рубинштейна, за… за вас. Она же просила за меня?.. — Ни разу, — качает головой Прокопенко. — Психиатра притащила, но это всё равно часть процедуры, она просто выбрала подходящего. Ирина никогда не просит за кого-то. Слишком уж она… — Хорошая, — мягко говорит Сергей, чуть подаваясь вперед. — Простите. Он качает головой, отклоняется назад, смотрит в потолок, чуть поворачивает голову, словно следя за кем-то, а потом говорит до жути спокойно: — Я создал в своей голове идеал на основе ее образа, и этот идеал недостижим и прекрасен. Вероятно, я однажды смогу встретиться с ней, чтобы разочароваться, но пока… пока моя охрана будет хранить ее от меня самого, а вы, — он садится резко и смотрит на Прокопенко, — не расскажете ей о моей помощи. — Почему? — уточняет Прокопенко. — Самое ж время… ну, чтобы поговорить с ней, может, помочь лично, показать, что… — Я не псих? — хмыкает Сергей. — Но я безумен. В моей голове живет тот, кто может сжечь весь мир, чтобы его очистить. И мне нельзя к ней приближаться, пока я не уверен, что смогу удержать его. Мне нельзя. В ее жизни нет места для моего безумия. И это правильно. Но спасибо… что не вините меня за свершенное моими руками, но против моей воли. Прокопенко ворчит что-то в ответ, отговаривается, собирается, уходит, а в лифте рядом с ним становится темноволосый парень при оружии и говорит: — Спасибо, что не рассказали Сереге об истинном положении дел. Ни ему, ни Птице не нужно знать, в каком отделении на самом деле лежала Ирина Гром. Он смотрит внимательно, и Прокопенко кивает, мол, не дурак, понял. А сам делает себе в голове заметочку — поговорить с Иркой об ее сложных отношениях с Разумовским и о том, что он, кажется, даже не знает о своем грядущим отцовстве. Хотя… это ж Ирка, дай-то бог до совершеннолетия своего отпрыска с Разумовским поговорит нормально.