Ирка с Птицей

       На самом деле это вина всё же Димы, потому что надо было меньше коситься на Ирину, меньше смотреть на нее с восхищением, но и с ужасом… а еще — паролить комп. Определенно. — Ир, — говорит Дима, глядя на сидящую за его компом Ирину. — Это не то, что ты… Я объясню! — Ну а че тут объяснять? — устало смотрит на него Ирина. — Скинула тебе материал Юля. Юле, скорей всего, передал Птица. Птица подчищает все хвосты, будет, наверное, имя Разумовского обелять всеми силам, чтобы иметь возможность общаться со мной и ребенком. Сам справишься или помощь нужна? — Ты не разочарована? — хмурится Дима. — Я ведь… я не хотел рассказывать. — Димочка, вы чего-то все дружно считаете, что нужно меня защищать и чуть ли не ватой обкладывать, — вздыхает Ирина. — Как-то я до этого без вашей заботы жила, надо бы окоротить вас, но… не хочу. С делом справишься? — Да, — твердо кивает Дима. — Но мне бы… разрешение Прокопенко. — Так пойдем, — встает с места Ирина. — Выбьем тебе это дело, чтобы далеко не ушла инфа о том, кто и почему это досье занимательное собрал. Кстати, а ведь копал Птица аккуратно, проделал огроменную работу, но, кажется, сам во всем этом не замешан. — Там один из пропавших — воспитанник “Радуги”, — идет за ней следом Дима, — думаю, изначально Птица начал это раскручивать, потому что пропал ребенок из его детдома, не знаю, почему он сразу его не… того. — Там интервал между похищениями почти по спирали Фибоначчи уменьшается, — хмыкает Ирина, — ты не долистал, видать, красивая такая схемка, а ниже табличка с датами. Так вот, до следующего “срыва” остается еще с месяца два-три — как раз было время для Птицы, чтобы упрочнить свое положение, обелить имя Разумовского и втянуть меня в игру. — Но ты попала в больницу, — кивает Дима. — И не стала оттуда сбегать, что было крайне странно и подозрительно. И Птица не выдержал. — И пришел ко мне, — улыбается ему Ирина. — Дим, ты меня прям радуешь. И стучится в дверь кабинета Прокопенко. За дверью слышны голоса, и сам Дима бы не решился, но это Ирина, а для нее чуть ли не все двери открыты, а те, что заперты, она умеет вышибать — кулаками, упрямством, странной для нее и чуть манерной вежливостью, связями, и, да, этому у нее тоже стоило научиться. — Федор Иванович! — открывает дверь Ирина и замирает. — Ого. Мне войти или выйти? Дима заглядывает в кабинет, смотрит на Сергея — черные глаза же не у Птицы, да? — Разумовского, который сидит на диванчике в кабинете Прокопенко, переводит взгляд на самого Прокопенко, который почему-то выглядит чуть виноватым. — Так, — говорит Ирина, — и о чем сговариваетесь? — Ир, может, ты выйдешь? — уточняет Прокопенко почти без надежды. — Я уточнял, сможешь ли ты отличить пуленепробиваемое стекло от обычного стеклопакета, — вежливо сообщает Разумовский. — По цене точно отличу, — заходит в кабинет Ирина. Дима следом просачивается, потому что… ну, это важно, он не может это упустить. — Два момента, — говорит очень твердо Разумовский, — я не собирался показывать тебе чеки. Это раз. Два. Я могу их подделать. Так что… Ирина, ты можешь отличить пуленепробиваемые стекла от простого стеклопакета? Ирина смотрит на него, а потом вздыхает: — Паранойя? Птица? Или чувство вины? — Первое, — хмурится Разумовский. — Птица больше во что-то… гнездовое скатывается. Хочет тебя утащить в бункер в Сибири, обложить подушками и заботиться. Ирина вздыхает. Разумовский кивает и уточняет: — Он знает, что так не получится. Что? — Он смотрит в пустой угол. — Нет. Боже. Если ты только попробуешь… Ирина с нами говорить перестанет. — Разумовский потирает переносицу. — У него странные и антигуманные идеи по обеспечению твоей безопасности, прости. — С размахом на “выжечь весь город”? — уточняет Ирина. — С размахом “похитить твоих друзей, тебя, и устроить всех на курорте в Италии”, — чуть виновато отвечает Разумовский. — Кстати. Клининговая служба, которую Птица благоразумно вызвал перед началом ремонта, упаковала все вещи. Куда их привезти? — Ко мне, — кивает Прокопенко. — И, Ир, подумай о стеклах, а? Ирина смотрит на него хмуро, разворачивается и выходит. Дима остается стоять, смотрит в закрывшуюся дверь, поворачивается к Прокопенко и говорит: — Вы обычно строги с молодыми людьми Ирины?.. — Обычно я узнаю об их существовании из слухов в отделе, — вздыхает Прокопенко. — И никто из них еще не хотел об Ире позаботиться. Не, Разумовский, не смотри так, я тебя всё еще не одобряю. Но вот защитить Ирину… это правильное направление. — Учту, — кивает Разумовский. — Так вот насчет окон. Конечно, мы их поменяем, но еще нужно учесть состояние кладки. Я очень надеюсь, что дом находится в приличном состоянии, но… Дима осторожно выходит. О деле того маньяка он после ухода Разумовского спросит. А за столом сидит задумчивая Ирина, хмурится, а потом подвигает в его сторону папку с материалами по подражателям Чумного говорит: — Ну-ка, Димка, смотри вот сюда. Знакомо? — Манера построения текста, — хмурится Дима. — Как… как в тех материалах по маньяку. — Не совсем, — качает головой Ирина. — Всё же… две разные личности. А вот почему Разумовский начал копать на подражателей… Думать надо. Не всё тут так просто. Она хмурится и, кажется, начинает думать прямо здесь и сейчас. Дима ей не мешает, ему очень интересно, до чего додумается Ирина.