Ирка с Птицей

       Бустер толком ничего не знает, но предлагает проводить в безопасное место. — Да я сама, — ухмыляется Ирка. — Впервой мне, что ли? Да и охрана у меня есть. То, что всё это — глупый и напрасный риск, Ирка понимает как-то запоздало, когда приходит в себя на каком-то складе. Голова гудит, руки за спиной связаны, сидит она на стуле, а лицо тряпкой холодной обтирают. — Да откуда-то мне знать, что она брюхатая, — оправдывается чей-то низкий голос. — Я ее по голове — и в машину. Да и мы ее… всё равно… того. — “Того”, — передразнивает второй голос. — Может, и того, но начальству она живой нужна была. Нам кем-то Разумовского выманивать нужно! Не, можно и на труп, но, вроде, заслужила она только тем, что с Разумовским путалась. — Так она же его и сдала, — гудит первый голос. — Доказательства нашла, в психушку упекла. — Баба ж, — вздыхает второй, — всё у них… через одно место. Ладно, прочухивается, вроде. Зови Босса. Шаги у первого тяжелые, гулкие. Второй рядом дышит тяжело и сипло, протирает Ирине шею, потом шлепает тряпку на пульсирующий болью затылок, говорит чуть устало: — Ты это… зла не держи. Чумной Доктор — тварь, которую нужно прикончить. А за тобой он придет. — Вы потому… — голос слишком тихий и слабый. — Взорвали. — Нет, Ирина, — твердо говорит чей-то смутно знакомый старческий голос, — ваша квартира пострадала только потому, что сам Разумовский следил за ремонтными работами. Мы не ожидали, что в нее вломится кто-то посторонний. Глаза открыть получается с трудом. Но получается. В больницу надо бы. Ирка ухмыляется, разглядывая мысы дорогих ботинок. Дожилась. Уже сама к врачам готова пойти. — Да у вас вообще… — Ирка мотает головой, потому что с голосом что-то не то, он уплывает куда-то. — С планами у вас… Она снова мотает головой. — Напоите ее водой, — чуть раздраженно говорит Босс, и сейчас Ирка этот голос узнает. Ее пытаются напоить из бутылки, вода глотается с трудом, от нее больше блевать хочется, но Ирка пьет, пытается пить. — Гречкин, — говорит она, глядя на дорогие ботинки. Сил поднять голову нет, но этот раздраженный голос Ирка знает. Не встречала его ни разу, только слышала на записи, когда узнавала, кто ту девочку сбил. Он не был ни на задержании, ни на суде собственного сына. Да и на похороны не приехал. Ирка точно знает, потому что именно она задерживала его сына, была на суде, на похоронах… и там, рядом с особняком, когда его, Кирилла Гречкина, заживо сжег Чумной Доктор. — Голову ей поднимите, — чуть брезгливо приказывает Всеволод Гречкин. Они с Кириллом похожи как калька, только этот Гречкин старше, умнее и злее намного. Он точно так же переполнен вседозволенностью и уверенностью в том, что он может получить всё по щелчку пальцев. Ирка смотрит на него, пытается взгляд сфокусировать. — Здравствуйте, Ирина, — надменно говорит Гречкин. — Вы, как вижу, в деликатном положении. — Это вы про то, что я к стулу привязана? — уточняет Ирка и понять не может, получается ли у нее говорить четко или выходит жалкий лепет. — И похищена? И… вы Подражатели. Зачем? Гречкин смотрит на нее с презрением во взгляде, потом говорит тихо и пусто: — Он моего сына убил. Сжег заживо. А защищают его… Волков… крайне хорош. Не подобраться. Только если сам выйдет на охоту — за Подражателями. Но… он начал полиции помогать. Ты ждешь его ребенка? — Нет, — твердо говорит Ирка, потому что иначе Машке или Мишке точно не жить. — Дима. Димочка. Почти не врет даже. Димка — будущий отец, крестный, правда, но уже какой-то родной и ей, и ребенку. — О, — кривится Гречкин. — Жаль. Очень жаль. Но главное остается неизменным — за тобой он придет лично. Не сдержится. И Волков, как бы ни был хорош, не сдержит. Рубинштейн дал нам довольно… детальный прогноз. Спасибо, Ирина. Вы крайне вовремя решили лично разведать слухи у ваших информаторов. Заприте ее. Она нам нужна живой. Пока. Руки развязывают, но сил противиться и драться нет. Остается только бессильно перебирать ногами, пока ведут куда-то. Надо прочухаться и выбираться. Вот только… поспать бы. Совсем чуть-чуть.