—
Эндрю не спал той ночью. Он пытался. Он действительно пытался. Но усилия были такими же слабыми, как и в предыдущие ночи. На этот раз он хотя бы лег в постель, приложил усилия, чтобы попытаться. Но у него не получилось. Он сдался через час или два после попытки и провел остаток ночи, пытаясь смотреть телевизор и читать. Он даже попробовал приложение «белый шум» на своем телефоне. Его мозг просто не отключался. Подсознательно он продолжал перебирать все возможные сценарии. Единственным продуктивным результатом каждой неудачной попытки был вопрос, ответ на который он не знал до сих пор. Он хотел спросить Натана о Морияма. Даже сейчас он не понимал, какое отношение они имеют к этому делу, кроме того, что они напрямую контактировали с Натаном через документальный фильм. Эндрю хотел знать, в чем их суть, где лежат их интересы и почему. Если кто и мог знать, так это Натан. Затем он на мгновение задумался, видел ли Натан фильм. Он был уверен, что заключенным такое не полагается, особенно когда это может быть таким ударом по самолюбию — но казалось, что он может получить то, что другим не полагается. Документальный фильм с несколькими интервью в течение стольких лет, а теперь еще одно интервью с бывшим журналистом (по словам Кэти)? Он просто не понимал. Но, играя в «адвоката дьявола», что, если бы он это видел? Был ли он доволен тем, как хорошо его изобразили в фильме? Обратил ли он внимание на то, что Натаниэль и Мэри почти не упоминаются? Эндрю хотел вскрыть сознание Натана. Он хотел узнать, почему, как и что. Но, опять же, ему пришлось бы подходить к делу с умом и следить за каждым шагом. Натана называли чудовищем не только за убийства, которые он совершил на восточной границе. В TFN Эндрю прозвали Монстром. Прозвище появилось еще в колледже, когда он был более безрассудным и агрессивным. Элисон недавно возобновила его, после того как оно «вышло из моды» за последние несколько лет. Он никогда не возражал против него, да и сейчас не возражает. В то время его устраивало, что люди считали его монстром. Это держало их на расстоянии и отсеивало людей, которые не стоили его времени — и все еще иногда отсеивало. Но. Но. Эндрю знал настоящих монстров. Тех, что ходят по ночам и преследуют в кошмарах — тех, что никогда не уходят, даже когда тебе 26 лет и ты ведешь жизнь, за которую так упорно боролся. Монстры, которые шепчут тебе на ухо и говорят то, что ты хотел бы забыть, но знаешь, что никогда не сможешь. Потому что Эндрю никогда ничего не забывал. Эндрю думал, что люди, называющие его монстром, взяли бы свои слова обратно, если бы знали, что на самом деле стоит за ним. Но он делал это не для этого. В любом случае. Сейчас важно было то, что Натан был настоящим чудовищем. И к утру Эндрю войдет в его логово и спросит, какого хрена он себе позволяет.—
К тому времени, как Рене постучалась в его дверь, он был уже несколько часов как одет и готов. Сегодня она надела брюки вместо своих обычных юбок, и Эндрю был рад этому. Он не знал точно, почему, но, должно быть, это было связано с тем, что сегодня они едут в тюрьму строгого режима. Эндрю всегда думал наперед и полагал, что если задуматься об этом, то хотел бы, чтобы она могла бежать, если понадобится. Иррациональное мышление — но совершенно практичное. Они съели быстрый и неаппетитный завтрак в отеле, а затем проехали 20 минут до исправительного учреждения Норт-Бранч. Когда они ехали по длинной извилистой дороге, казалось, что они попали в фильм. Эндрю ненадолго задумался о том, было ли бы что-то подобное в его будущем, если бы Би не нашла его. Эту мысль он быстро отогнал. Территория комплекса была разросшейся, с гигантской сторожевой башней в самом центре и прилегающими к ней зданиями, расположенными вокруг в четырех кварталах. По всей видимости, на территории комплекса были открытые площадки для отдыха, граничащие с центральной сторожевой башней, но с парковки ничего не было видно. Тем не менее, Эндрю провел свое исследование. Исправительное учреждение Норт-Бранч было не только одной из самых «суровых» тюрем в Америке, но и одной из самых «высокотехнологичных» — что бы это ни значило. Фотографии в Интернете выглядели, как и в большинстве других тюрем, но там была система цветового кодирования, которая, похоже, варьировалась от блока к блоку. Эндрю подозревал, что ничего из этого он не увидит. Тюрьма никогда бы не проводила посетителей или интервьюеров вглубь помещения, да и не стала бы приводить заключенного так близко к выходу. Он предположил, что комната, в которую его приведут, будет где-то посередине, рядом с помещениями для встреч. Припарковавшись, Эндрю постучал по рулю, и как только двигатель арендованного автомобиля заглох, он посмотрел на главный вход. Он должен был признать, что фотографии в Интернете представляли все в лучшем свете. Теперь, когда он был здесь, когда над головой нависало учреждение, все было совершенно иначе. По его коже словно ползали мурашки, и ему пришлось пожать плечами, чтобы заглушить ноющее чувство в основании шеи. Эндрю пощелкал мизинцем, чтобы развеять гневный зуд, от которого дергались пальцы, и начал составлять новую статью о тюремной системе США. Это место, куда монстры приходят умирать, но все, что они делают, это гноятся и процветают… Его и Рене пригласили в главное офисное здание, где они вошли в удивительно нормальную на вид приемную, с разномастными пластиковыми стульями и широкими окнами. Эндрю подошел к стойке регистрации, которая была отгорожена стеклом и динамиком. За ней сидел скучающего вида охранник. Эндрю объяснил ему, зачем они пришли, и тот жестом предложил им присесть, а сам взял телефонную трубку на своем столе. Рене села на один из неудобных пластиковых стульев, а Эндрю зашагал в ожидании. Он сжимал в руках лямки своего рюкзака и еще раз повторил вопросы, которые кипели у него в голове, пока через несколько минут не вошла женщина ростом не выше его (но гораздо шире). — Мистер Миньярд? Он быстро повернулся к ней, когда Рене встала рядом с ним и подошла к ней. Женщина отступила назад, чтобы дать им пройти. — Я Кларисса Грей. Сегодня я буду вашим связным. Пройдите в эту комнату вот здесь, чтобы вас проверили, — она жестом руки указала на комнату справа от них. Бззз Они вошли в комнату, где их ждали мужчина и женщина — сотрудники исправительного учреждения. Эндрю приказали положить рюкзак на металлический стол для досмотра, а затем отвели двоих в сторону, где командир проверял их на наличие оружия. Ему пришлось прикусить язык и закрыть глаза, чтобы не ударить командира-мужчину по лицу. Как только мужчина убрал руки, тот обыскал сумку, и Эндрю с сжатой челюстью наблюдал, как высыпали содержимое на стол, а затем беспорядочно закинули обратно. В этих делах был свой порядок. Порядок, который Эндрю знал слишком хорошо. Оба их телефона были конфискованы, но командир, досматривавший Эндрю, почему-то не заметил маленькое записывающее устройство во внутреннем кармане его куртки. Эндрю пришлось сдержаться, чтобы не закатить глаза от такой наглости. Они действительно делают здесь чертовски хорошую работу. — Вы оба можете следовать за мной, — сказала Кларисса, и они отправились по очередному извилистому коридору. Пока они шли, Эндрю смотрел вперед, как и его мысли — прямо и непоколебимо, сосредоточившись на одном и только на одном. На интервью. Тем временем Кларисса снабжала их непрерывным потоком информации, на который он почти не обращал внимания, но Рене кивала, когда это было необходимо. — Мы идем в кабинет рядом с комнатой для встреч. Вы будете ждать там, пока мы не будем готовы. — Она повернула голову через плечо и посмотрела в сторону Рене. — Мисс…? — Рене. Рене Уокер. Кларисса кивнула. — Мисс Уокер будет ждать в комнате, — она бросила взгляд в сторону Эндрю, — пока Вы будете на встрече. Хотя его желудок сжался от разлуки с Рене в таком опасном месте, он успел подавить это чувство, еще когда Кларисса сказала об этом по телефону. Тем не менее, он кивнул головой, когда она продолжила. — Как я уже сказала по телефону, в комнате постоянно будут находиться два охранника, а заключенный будет закован в кандалы в целях безопасности. Вы можете взять с собой блокнот и карандаш. Ручки запрещены. Ваша сумка останется в комнате с мисс Уокер. На этот раз Эндрю не потрудился кивнуть, так как казалось, что они приближаются к своей остановке. Он просто хотел покончить с этим и, тем не менее, выслушал ее. Этого было достаточно. Она провела их через дверь в конце одного из бесконечных белых залов. Она открылась в такую же ободранную, безвкусную комнату. По углам стояли два стола, а в центре — круглый стол с расставленными за ним белыми стульями. За столом сидел один охранник, который встал, чтобы встретить Клариссу в коридоре. Он занял позицию по одну сторону двери, пока Кларисса говорила: — Я проверю состояние заключенного и скоро вернусь. Она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь и оставив Эндрю с Рене вдвоем, если бы не охранник, стоявший снаружи. Эндрю издал вздох, о котором и не подозревал. Наклонив голову набок, он почувствовал, что она раскалывается, и стряхнул с плеч почти пустую сумку, чтобы поставить ее на стол. — Мы можем просто закончить это гребаное дело? — пробормотал он, доставая блокнот «Moleskine» и карандаш (он знал, как это дерьмо работает). Положив их перед собой, он закрыл сумку и откинул волосы со лба, пока Рене смотрела между предметами на столе, затем снова на его лицо. Он поднял бровь. — У тебя все еще есть твой диктофон, не так ли? — спросила она, но это был не совсем вопрос. Она знала. Если бы он был в настроении, то ухмыльнулся бы. Вместо этого он похлопал себя по карману и сказал: — Настоящая гипер-макси, мать ее, тюрьма. Ну и ладно. Рене улыбнулась ему и покачала головой. Эндрю засунул руку в карман и включил диктофон. Как только он вытащил руку из кармана, Кларисса открыла дверь и просунула голову внутрь.[Запись включена]
— Мы готовы принять Вас. Рене протянула руку, и Эндрю взглянул на нее. Этого «да» было достаточно, чтобы она сжала его руку. Это было странное проявление силы, которому Эндрю уже не удивлялся, что оценила Рене, прежде чем он последовал за Клариссой. Дверь закрылась за ним со щелчком, но он не оглянулся. Вместо этого он снова устремил взгляд вперед, пока его вели по очередным коридорам. На этот раз он прокручивал в голове все, что планировал спросить у Натана. Он старался использовать это как еще одну точку опоры, из которой можно было бы черпать силы, готовясь к тому, что Натан окажется перед ним. Изнеможение подкралось к его грубым краям, но он сдерживал его, делая ровные вдохи и чувствуя, как пчела за ухом начинает тихонько жужжать в такт его набирающему обороты пульсу. На его лице было написано безразличие, но он знал, что в его глазах было что-то настороженное, смешанное с ожесточением, которое он мог бы притворяться, что чувствует, чтобы довести это интервью до конца и сделать это как следует. Сделайте все чисто. Не позволяй ему проникать в твои щели. Плотно заделай их и поймай его на собственных жалких играх. Он убийца, но всего лишь человек. Просто человек. Просто человек. После того, как Кларисса провела их через несколько секторов с помощью ключ-карты на шее, они оказались перед дверью, укрепленной толстой, белой, крашеной сталью, по обе стороны которой стояли два ослепительных охранника. Спроси о Морияма. Эндрю даже не удостоил их взглядом, взяв в руки карандаш и Moleskine, и вместо того, чтобы отогнать жужжание пчелы, позволил ему заполнить голову, как белый шум, сопровождающий мантру напоминаний, повторяющуюся снова и снова. Дверь открылась в пустую металлическую комнату. Он предположил, что именно так выглядела бы камера, если бы в ней не было койки, раковины, туалета и т.д. На дальней стене было высокое тонкое окно, пропускавшее серый свет. Он отражался от белых стен, светло-серого цементного пола и металлического стола в центре. Никаких флуоресцентных ламп, ничего, что сопровождало бы жужжание в его голове. Во всем помещении пахло металлом. — Вы можете присесть за стол, — сказала Кларисса рядом с ним, указав рукой на металлический стол и пару неудобных стульев по обе стороны от него. Он предположил, что тот, что подальше от двери, предназначен для него, поскольку на другом были кандалы, вбитые в пол перед ним. Офицер, который, должно быть, пришел из одной из других комнат, расположенных в коридоре, вошел, а за ним последовал один из двоих охранников, стоявших у двери. Они заняли позиции по обе стороны комнаты, лицом друг к другу, окинув Эндрю взглядом абсолютной скуки и безразличия. Эндрю солгал бы, если бы сказал, что от этого он не чувствовал себя скорее некомфортно, чем безопасно. — Один из охранников отведет Вас обратно к мисс Уокер, когда вы закончите. У Вас есть тридцать минут, — она посмотрела на часы. — Сейчас 10:12. 10:12 Он сделал мысленную заметку записать это, как только она уйдет. — Они готовятся вывести заключенного, чтобы проводить его. Это займет несколько минут. — Не оставив больше никаких комментариев, Кларисса вышла из комнаты, и Эндрю остался наедине с двумя крупными мужчинами по обе стороны от него. Эта перспектива заставила пчелу жужжать громче, так как его беспокойство нарастало, и он снова разжал мизинец, пытаясь выпустить хоть часть — хоть что-то из этого стресса. Положив Moleskine и карандаш на стол, он открыл чистую страницу и написал вверху 10:13, а затем закрыл ее, сделав карандашом пометку на странице. Он выровнял блокнот так, чтобы он был идеально параллелен краю стола, и устроился в ожидании, и только непрекращающееся жужжание пчелы составляло ему компанию. Он ждал. И ждал. Сквозь жужжание и повторяющиеся мысли он позволил своему разуму свернуть на другой путь. Это место, куда монстры приходят умирать, но все, что они делают, это гноятся и процветают… Здесь живут монстры, когда их ловят за плохое поведение. Эндрю вел себя плохо, однажды. Или так все говорили. В детстве он попал в колонию для несовершеннолетних, до того, как стал жить с Тильдой и Аароном, до Би, Ники и нормальной жизни. Он бросился на дамоклов меч, чтобы спастись, чтобы уберечь брата от того, что могло причинить больше вреда, чем меч. Но колония для несовершеннолетних была не такой. Учреждение, в которое поместили Эндрю, было хорошим. Там были открытые пространства для занятий, классы с учителями и довольно хорошо укомплектованная библиотека. Колония была, пожалуй, вторым лучшим, что когда-либо случалось с ним — помимо Би. И вот теперь собственный монстр Эндрю оказался в одном из этих мест, где живут монстры. Офицер Хиггинс, который вел дело Доу, когда он был несовершеннолетним в Окленде, связался с ним, когда ему было 19 лет. В то время Эндрю учился в колледже при университете и пытался забыть Калифорнию и ее демонов. Но, очевидно, он редко получал то, что хотел. Хиггинсу нужна была информация о Дрейке. Он сказал, что хочет посадить Дрейка. Эндрю отказался. Он отказался, потому что не мог вернуться в то место в своей голове — место, где он помнил все. Каждую мелочь, приглушенный крик, впивающиеся ногти и… Но, была Би. И она была рядом. Она говорила о том, что Хиггинс хотел донести до него и что это будет означать для других детей, для его собственного облегчения. И после внутренней борьбы, настолько сильной, что он не мог заставить себя ходить на занятия, не говоря уже о том, чтобы выйти из своей комнаты в течение двух недель, он, наконец, согласился. В 19 лет он написал свидетельские показания с оговоркой своего имени, по которым Дрейка посадили на 15 лет. Он получил всего 15 лет за изнасилование и травмирование шести разных детей, о которых они знали. Он должен был получить пожизненное — 50-60 лет, как минимум. Но такова была система правосудия, не так ли? Они видели шестерых детей с проблемами в поведении, над головами которых висело название «приемные». Как такие дети могут быть надежными? Особенно когда с другой стороны они увидели симпатичного, белокожего, выдающегося морского пехотинца и подумали: он совершил ошибку. Он не может быть таким плохим. Он так молод, у него вся жизнь впереди. Это была не гребаная ошибка. Монстры бывают в любой гребанной форме. Худшие из них скрываются под личиной того, что должно быть хорошим и… Это было семь лет назад. Хотя Эндрю знал, что семья Спир пытается подать апелляцию и сделать все возможное, чтобы вытащить своего милого маленького монстра из тюрьмы, Миньярд мог только надеяться, что его убьют до того, как он сможет выйти на свободу. Это место, куда монстры приходят умирать, но все, что они делают, это гноятся и процветают. Они едят, спят и сражаются здесь — в этой коробке, которая является домом; в этом холодном месте. Это место, которое, как нам кажется, они заслуживают; место, куда мы их помещаем в надежде на реабилитацию или что-то еще. Но это место, это логово, этот ад, где монстры становятся только больше, потому что они есть друг у друга. Чтобы учиться, чтобы сговариваться — это место временное. Школа для тех, кто действительно принадлежит ей, пока их не выпустят и они не начнут сеять хаос в мире, который они разрушили в первую очередь. Должно быть очевидно, что я говорю только о настоящих монстрах. Тех, которые… Эндрю был вырван из своих мыслей не открытием двери, как он ожидал, а сигналом тревоги, таким громким, что ему пришлось зажать уши ладонями, чтобы заглушить звон. Бззз, бззз, бззз, бззз, бззз, бззз, бззз Охранники немедленно отошли от стен и приблизились к Эндрю. Он схватил свой Moleskine и карандаш, оглядываясь по сторонам, когда один охранник попытался взять его за руку и повести к двери. Он вырвал руку из хватки мужчины, но его угроза затерялась за зубами, так как его быстро подвели к двери, которую открыл охранник с другой стороны и жестом приказал Эндрю быстро следовать за ним. — Что, блять, происходит?! — крикнул Эндрю, перекрывая сигнал тревоги и красные мигающие лампочки на потолке. — Просто идите за мной, — крикнул мужчина через плечо, его шаг был настолько быстрым с его длинными ногами, что Эндрю пришлось бежать трусцой, чтобы не отстать. Рене. Бззз, бззз, бззз Эндрю прижал плечо к уху и зашипел на горящую там татуировку. Тугой комок чего бы то ни было собрался в его горле так высоко, что он почувствовал, что может задохнуться. Сглотнув, он потряс головой, как бы прогоняя все, и попытался вспомнить, каким путем они пришли, чтобы рассчитать, сколько времени потребуется, чтобы вернуться к ней. — Где женщина, с которой я пришел сюда?! Мне нужно к ней! — крикнул Эндрю в спину охраннику. Когда тот не повернулся, чтобы ответить, Эндрю посмотрел через плечо на другого, из комнаты для допросов, который шел позади него. Где она, где она, где она, где она. Он повторял свой вопрос, пока они не остановились перед одним из запертых секторов. Охранник использовал свою карточку, чтобы пропустить их, и когда раздвижные двери открылись, он узнал коридор и понял, что они направляются обратно в офис. Они остановились перед дверью в офис, и Эндрю уже приготовился протиснуться мимо охранника, чтобы самому открыть ее, но тут дверь распахнулась и показалась Рене, сидящая за столом с рюкзаком Эндрю на коленях. Она быстро посмотрела на него, и когда их взгляды встретились, он почувствовал, как спазмы в горле исчезли. Он шагнул в комнату и выпустил быстрый вдох, когда его глаза быстро пробежали по ней, чтобы проверить, все ли с ней в порядке (хотя он знал, что да), прежде чем он повернулся к охраннику и открыл рот, чтобы спросить, что, блять, опять происходит. Сигнализация здесь была тише, но в углу по-прежнему мигал красный огонек, и хотя звон все еще раздавался, жужжание и неясное онемение его чувств были еще четче. — Где-то в тюрьме произошло нарушение, — сказал охранник, стоя перед дверью. — Это может означать пропажу заключенного, бунт или ряд других вещей. Ряд других вещей. Не могло быть и речи о том, что этот сигнал тревоги может означать еще несколько вещей. Были определенные звуки для определенных чрезвычайных ситуаций. Охранник просто не говорил им об этом и рассчитывал на то, что Эндрю, скорее всего, ничего не знает. Так оно и было. — Собирайте вещи и поторопитесь, — хрипловато закончил мужчина. Эндрю задрал подбородок. — Нет, это бред. Мы будем ждать здесь весь гребаный день, если понадобится. Разберитесь, что бы это ни было, возьмите под контроль свою гребаную тюрьму и делайте свою работу. Я назначил это интервью и намерен, блять, его провести. Завтра мы должны лететь домой, — сквозь зубы сказал Эндрю, крепче вцепившись в Moleskine и чувствуя, что глаза его пылают. Рене не сказала ни слова, сидя рядом с ним, но передала ему рюкзак, который он перекинул через плечо. — Это протокол безопасности. Вы не можете оставаться здесь и, откровенно говоря, мешаете мне выполнять мою работу. — Он оглянулся через плечо, где за ним по коридору спешили еще несколько офицеров в синем и черном. Эндрю резко сузил глаза. — Любые посторонние посетители должны быть немедленно эвакуированы. Мы ничего не можем сделать, и если вы не подчинитесь, то будете арестованы. Эндрю повернулся, не сказав больше ни слова. Он бросил свой Moleskine на стол в акте агрессии, затем снял рюкзак и запихнул в него свое дерьмо. Он схватил рюкзак за лямку и пронесся мимо офицера, Рене следовала за ним по пятам. Мужчина поспешил за ними, чтобы отвести их обратно в комнату, где их досматривали, чтобы забрать остальные вещи. Их шаги шлепали по цементному полу в такт тревоге, снова зазвучавшей в их ушах. Эндрю сжал руки в кулаки, дернул плечом, чтобы унять пчелу, которая продолжала жужжать, и слушал, как этот дурацкий гребаный голос снова и снова повторялся в его голове. Упс. Упс. Упс…—
[Запись выключена]