Право слабого

Делай то, что должен, Будет то, что будет, Кто-то тебя поддержит, Кто-то тебя осудит, Главное — мир уже Не забудет. Рок-опера Орфей, “Будь что будет”

Дождь уныло колотил по доскам над головой, мерно плюхала в низкий берег река, вся в веснушках капель. И вот с одной стороны радовало, что мы сидели хоть в каком-то укрытии, а с другой воняло под мостом так, что даже меня блевать тянуло. А я ведь нормальная орчанка, любимый запах — соленый пот сразу после арены. Как этот пиздец выносил куда более нежный Лир, я в душе не гребла. Он как раз сжался плотней на своей тряпке, дрожа от холода. Я посмотрела еще чуть-чуть, как он зубами стучит, рыкнула и придвинулась, подтащила его себе под бок. Встретила мутный взгляд зеленых глаз, оскалила зубы. — Грейся давай, эльфик. И спи. Он свел светлые брови, помедлил, но все-таки послушался, даже голову мне на грудь положил. Вот и умница. Я зарылась пальцами в его волосы, залюбовалась контрастом между светлым золотом длинных, окутывающих все тело прядей и моей кожей, темной, почти черной в сумерках. Хмыкнула. Ишь, распоэтилась. Верно мать говорила, с кем поведешься, такой сама станешь. Вот повелась я с эльфом, теперь в голове красоты всякие бессмысленные. А надо думать, как нам обоим из жопы вылезать, в которую мы так отлично нырнули. Как так вышло вообще? Когда? Хотя чего думать, когда. Понятно все. Для меня все началось ровно в тот момент, как я увидела по дороге домой жиденькую толпу и подошла глянуть, чего там такого показывают. Оказалось, очередное эльфье развлечение, типа театра, только без слов и с единственным актером. Табуретка стоит, на ней стакан глиняный, а вокруг эльф суетится. Нихрена не понятно, конечно, но посмотреть можно, если совсем делать нечего. Мне как раз было нечего — жрать еще не особо хотелось, а если к старшим зайти, мать опять заладит, выбери себе орчика да выбери. Драться уже надоело с ней, а выебать нельзя, мать все-таки. Это тренершу я, когда впервые на лопатки уложила, прямо на арене и отымела, за все разы, когда она сверху оказывалась. На арене вообще отлично трахаться, если не весь пар с дракой вышел, или если соперник поражения не признает. Типа если и от ебли не сбежит, то все, твоя победа окончательная, зрители подтвердят. Но арена у меня только завтра, времени дохрена, даже со сном, жрачкой, разминкой и прочим дерьмом. В потолок пялиться уныло, с семьей тоже понятно все — если драться не хочется, лучше не ходить. А тут типа можно постоять, посмотреть. Костяшку кинуть, чтоб этот эльф с голоду не помер. Да еще пока смотришь, мысли всякие странные начинают думаться. Маленьким орчатам часто вообще запрещают на эльфов глазеть, чтобы башка нормальная была, но я ж взрослая орка уже. Собственную мать что вверх, что вширь переросла. Хочу и смотрю. Протолкалась вперед, на корточки опустилась. И нахера эльфам табуретки? Куда удобней так сидеть. Ну или на пол задницу пристроить, если совсем уж немощный. Эльфик в окружении орков всегда словно котенок в волчьей стае смотрится, а этот был — ну совсем типичный эльф, как с картинки сошел. Ростом мне едва по плечо, бледный, глазищи зеленые, ровно тухлая вода. Волосы струятся ниже задницы, платьишко их дурацкое из лоскутов: воротник под подбородком, рукава ниже пальцев, подол по грязи волочится. Что там внутри мешка и не разберешь. И не жарко им, ишь! Я в одной повязке с ожерельем потею так, что кудряшки отжимать можно, хоть на голове, хоть между ног. Эльфик зрителей не разглядывал, словно вообще никого вокруг не видел. Руками в воздухе перебирал зачем-то, присаживался, стакан свой то вперед протягивал, то к губам поднимал, будто мы тупые и не видим, что он пустой. Один раз на голову поставил, будто гребень боевой, лицо сделал важное-важное, губы надул. Ногами в приседе затопал, боком-боком пошел вокруг табуретки. Кто-то ржать начал, а я смотрела, и так мерзко делалось, будто у меня в жрачке слизняки ползают. И странно — вроде гадость, а вроде смотреть хочется. Понять хотя бы, чего делается-то, хера ли мне тошно так? А эльф еще ниже присел, изогнулся, живот тощий под платьем выставляя. Почесал его эдак лениво, оглядываясь вокруг. У меня аж рука замерла — я же именно так чесалась только что! Ах он вошь эльфская, это он меня передразнивал все время, что ли?! Вскочила я, рявкнула: — Бой! Другая бы ему сразу врезала, но я ж боец, в меня тренерша накрепко вбила — сначала вызов, потом пиздюли. А этот гад, едва услышал, на колени плюхнулся! Еще и голову запрокинул — одним движением горло вырвать можно. Дрянь! Мне же убивать его нахер не сдалось, я бесилась просто. Но бить того, кто сдался, да еще эльфа — это вообще в край себя не уважать. Стала перед ним, у самой аж пар из ушей валит, а он смотрит снизу вверх, и чудится, будто с насмешкой. Будто и не сдался он совсем, а так, оружие у меня из рук выбил, сидит теперь довольный. Вот тогда я это и сделала. Откинула набедренную повязку свою, за пояс заткнула, взяла эльфа за уши и к себе между ног притянула. Не хотелось мне его тогда ни на грамм, но плох тот боец, у которого от куража член не встает. Ну, или клитор, как у меня. Эльфик не совсем тупой оказался, сразу язык высунул, лизнул меня длинно, аж мурашки по хребту побежали. Вокруг хлопали уже, так что я ноги шире расставила и эльфеныша за волосы покрепче взяла. Чтоб я от кунета на ногах не устояла? Да щас! Хотя лизал он хорошо, меня аж попускать начало. Клитор увеличился уже нормально так, у этого эльфеныша член наверняка меньше. — Пасть открой, — велела ему. Предвкушала тогда — эльфье горло небось узкое, не как орочье, охуенно должно быть! И тут этот сученок меня зубами задел. Прямо по нежному, я аж взвыла. Врезала ему по скуле, так что он на земле растянулся. Больно чуть не до слез, вокруг ржут, а я дура-дурой получаюсь. А у эльфа подол его мешка задрался, ноги приоткрыл. Маленькие такие, узкие. Ступни черные, почти как у нас, а на лодыжках кожа белая-белая, прям молочная. Дернула я тряпку выше — считай, впервые на голого эльфа посмотрю, не часто их на улице на место ставят. — Арэ, — мяукнул он что-то на своем эльфийском, попытался было подняться, но сам запутался в тряпке своей, плюхнулся на живот. А я рассматривала его, и внутри совсем горячо становилось. Мои бицепсы шире его бедер, и за талию двумя ладонями обхватить можно. Но кости не торчали особо, задница круглая, как мяч. И белый весь, словно доломитовый. У меня по ногам смазка уже текла вовсю, так что я ее зачерпнула, ему между половинок размазала. — Аранаэ! Эльфик взвизгнул, на четвереньки поднялся. Уползти небось хотел или встать, а я ему вместо этого окончательно платье на голову натянула. Теперь пока из него не выберется, мешать не будет, а мне-то всего ничего времени и нужно было. Пристроиться, взять его за талию покрепче — действительно пальцы почти сошлись — и с рыком втолкнуться сразу на всю длину под его вопль. По клитору словно волна прошла, по всему телу пробило, я даже эльфика приотпустила от такого кайфа. Поймала, когда он уже почти соскользнул, натянула снова до упора, стискивая тощее тело. Уф, как хорошо-то, аж выгибает! Эльфик внутри оказался просто мучительно узким, горячим до боли, а в смазке моей можно было улицу утопить, так что двигаться было охуенно легко. Жалко, контролировать все надо было, голову не терять. Не в логове со своим орчиком кувыркаюсь все-таки, а эльфью заразу на место ставлю. И кончить при этом. Иначе победа и за победу-то не считается. Орки вокруг хлопали щедро, орали: — Сцепку покажи! Нам покажи! Ну а что мне, жалко, что ли. Наклонилась над эльфячьей спиной, подхватила его одной рукой под грудь, второй под бедро, рывком села на пятки — так, чтобы он на меня откинулся. Тряпку его сорвала уже окончательно, чтобы не мешалась, под второе бедро перехватила и встала, к толпе повернулась. Их что-то побольше набежало, чем просто на театр смотрело. Чего вдруг? Я каждый день, как на арену иду, вижу, как кто-нибудь с кем-нибудь решает, кто круче. Ну разве что обычно не с эльфами. С ними-то чего решать, давно уже все решили. Орки — сила. Эльфы — нет. Вот этот конкретный эльф тоже нет. Висел он у меня на руках, даже не дергался, только пальцы в собственные коленки воткнул глубоко и дышал прерывисто. Я к его заднице даже как-то попривыкла уже, хотя охуенная она была, не описать. Словно кончаешь на каждое движение — но не кончаешь, а только все охуенней и охуенней становится. И если наклониться, ему через плечо заглянуть, видно, где мой клитор двигается внутри эльфьего впалого живота. У меня в паху уже пылало все, я аж взрыкивала на каждом выдохе. Сейчас, еще немного и финал. Еще и стоя, эх, чтоб у меня так все бои кончались! Другим орчанкам на арене посложней бывает — типа, ну да, соперник весь смазкой залит, но по смазке-то не отличишь, тебе просто было охуенно, или ты прямо кончила. Иногда зрители, кто соперника поддерживал, начинают — мол, не считается, взрыва не было. Зрителям, конечно, тоже навалять можно, но заебешься же! А Гонхам с этим проще. У нас у всех яйца есть, хоть у орчанок их снаружи и не видно. Зато уж если мы кончаем, это никто не оспорит и не спутает. Вот как сейчас! Главное тут не свалиться. Голова словно в небо улетает, все тело дергается, а ты в эльфьи бедра вцепилась и стоишь, пока кажется, что у тебя мозги через клитор выстреливают. Блядь, ну и больно же в нем! После пика все нежное, а жопа эта узкая, как тиски, даже сейчас. Я эльфика сдернула с себя, уронила на его тряпку, утерлась повязкой. Оглядела народ победно, затопала, запрыгала, как после боя. Меня орчанка какая-то обняла, пара орчиков по плечам похлопала, еще и коготь харры новый в руку сунули. Нихера! Я их на ринге не всегда зарабатываю, а тут просто эльфа так красиво выебала! Оглянулась — раз вышло как на ринге, то соперника тоже поднять надо, выпивку ему купить, такое… Вдруг словно вся толпа вокруг заткнулась, и темно стало, хотя была еще не ночь. Эльфик так и лежал на боку, как я его бросила, только ноги к груди подтянул. Живот у него раздулся — я небось все его кишки залила собой, белая кожа покрылась синяками от моих пальцев. И текло из него сильно, уже целая лужа моего семени собралась, а в ней красное прожилками. Орка порвать — это в него два хера сразу засунуть надо, а то и три. А этот, ишь, хрупкий какой оказался. Не орал ведь, стонал только, да так тихо, что я едва слышала. И сейчас у него лицо было вот прямо как когда он смотрел на меня снизу вверх. Мне тогда показалось, нахальное, а оно просто никакое, как у дохлой рыбы. Только теперь у эльфика губы дрожали. Весь он дрожал, а по коже у него изредка пробегали зеленые искры, от центра груди вниз, к порванной дырке. Исцелить он себя пытался, что ли? Так всем же известно, эльфья магия работает как говно. А для лекаря у него небось ни костяшки не найдется, уличный же. Нет чтобы к какому извращенцу пойти красивой картинкой работать… Или ему не предлагали? Мы же все-таки обычно нормальные тела любим, чтобы сила была видна, а не вот эту немощь бледную. Хотя любители на все находятся. — Эй, эльфик, — окликнула его. — Я тебя себе возьму. Для красоты. Пойдешь? А чего? Костяшки у меня есть. Помощи от эльфа, конечно, никакой, орк любое дело в сто раз быстрей и лучше сделает, но вреда небось тоже не будет. Нехай живет в квартире. Все равно что псину завести или кошку, только малость расходней. Эльфик меня словно не сразу услышал. Голову повернул медленно, посмотрел. Ресницы у него слиплись, будто подрисованные, и глаза потемнели. Теперь не на тухлый пруд были похожи, а на омут. — Если у меня есть выбор, — прошептал так тихо, что я едва разобрала. Прокашлялся, приподнялся, оперевшись на локоть. — Если у меня есть выбор, я бы этого не хотел. Голос у него был хриплый, как у Кваха, когда тот резец по камню себе в бедро загнал и чуть кровью не истек. Все ожерелье свое, со всеми когтями и костяшками ставить можно — сдохнет он так. Даже утра не увидит. — Есть, — решила я и закинула эльфа себе на плечо. Думала, он спросит чего или брыкаться начнет, но он обмяк опять, словно бессознательный. Ну, я прикрыла его тряпкой сверху и понесла к себе. Я же боец. Мы деремся, а не убиваем.