Ride with Me, Get High with Me

Чан настоял на том, чтобы гала-концерт стал #ВажнымСобытием для всей группы. Кто-нибудь другой, скорее всего, подумал бы дважды, прежде чем брать с собой кого-то как Джисон или Феликс на модное, крутое мероприятие в одном из самых престижных музеев Южной Кореи. Но Чан никто иной как любитель хорошо провести время, и если Джисон и Феликс тоже так хотят, то что ж, так тому и быть! — Ты продолжаешь настраивать эту чертову поездку против меня! — воет Феликс, когда все они шумно вваливаются в чанову квартиру воскресным вечером. Тот решил устроить небольшое барбекю для компании в качестве некой подготовки к основному событию. Ему нравилось превращать всё в повод. — Ну, если быть честным, Феликс, люди просто так не гуляют с чужими детьми. — Да я могу всё объяснить! — продолжал Феликс. Джисон отнимает бутылку пива от губ и поднимает бровь на Феликса. — Объяснить случайную мысль о том, что чей-то ребёнок был твоим? Когда у самого-то нет детей? — И это говоришь ты, — Минхо ухмыляется ему, только чтобы возобновить разговор о Хёнджине и том провале, произошедшем пару дней назад. Чонин разразился хохотом, выплевывая пиво через нос, а затем давясь и заливая слюной всё вокруг. Спустя определённое количество салфеток, прерывающегося смеха в промежутках и минуту или две на восстановление спокойствия Чонин заговорил: — Но, как тогда, когда ты переспал с тройняшками и даже не знал, что спишь с тремя разными людьми! О да, и это тоже. Феликс поворачивает голову в сторону Джисона так быстро, что Минхо содрогается, беспокоясь о его шее. — Когда, блять, такое произошло?! Джисон зарылся в ладони и истошно застонал, проклиная Чонина за то, что это вообще всплыло, и благодаря его за блядски прекрасную память. — Чонин, Минхо и я летали на Бали в канун Нового Года в 2019, — вздыхает Джисон под ладонями, — Я встретил парня на вечеринке в отеле ночью тридцать первого числа и переспал с ним. Он отнимает руки со страдальческим выражением на лице. — Как оказалось, я встретил трёх парней и переспал с ними в разные моменты ночи, думая, что это один и тот же человек. Феликс пытается проморгаться. — Как... Какого чёрта... — Да они, блять, одинаковые! — Тебя ничего не смутило, когда один парень представился тремя разными именами?! — Я был пьян! — Даже когда перепредставился трижды? — влезает Чонин. — Я был под несколькими веществами! — Ну, не вытворяй ничего подобного на концерте, пожалуйста и заранее спасибо, — просит Чан с балкона, перекрикивая звук жарящегося на гриле мяса, трещащего от собственных соков. Он поставил тарелку с мясом на обеденный стол рядом с банками пива, чашками картофельных чипсов и других закусок, что парни принесли с собой. — Однако, — начинает он, легкая ухмылка повисла в уголках его губ, когда он облокотился на стул Минхо, беря небольшой перерыв в жарке мяса и поднося бутылочку пива к губам, — Некоторые вещества вполне допустимы, — он роется в кармане своих шорт и вытаскивает небольшой пакетик «бада», ухмыляясь и гордо тряся им на всеобщее обозрение. Этого было достаточно, чтобы все оживились. Особенно Джисон, ебучий торчок. — Брата-а-ан! — восклицает он, мгновенно воодушевляясь и превращаясь в кого-то похожего на наркомана, — Давай свернём сейчас одну! Чел, представь, как закуски будут хороши на вкус, когда придёт время сожрать целое ебанное барбекю! Чан задумывается, надув губки и разглядывая пакетик в своих руках. — Но мне нужно закончить с пюре из картошки. — Я могу разобраться с ним! — вызывается Минхо, готовый оказать помощь. Его руки резко вырастали не в том месте, когда дело доходило до сворачивания косяков, так что он не собирался становиться ассистентом. Но опять же, не особо-то он был хорош и в готовке тоже. В подтверждение этого все в квартире замерли, разговоры стихли так внезапно, что это было комично. Они все уставились на Минхо так, словно он только что предложил им всем пробежаться по улице с голыми задницами. — Эм, Мин, — начинает Джисон, — Может, это не особо хорошая... — Да, я о том, что, — Чан морщится, почёсывая затылок, — Милый, мы оба знаем, что произойдёт, если ты попытаешься в готовку. — Но картофель ведь уже сварен, — подмечает Минхо, — И всё, что мне потребуется, так это добавить соль и молоко? — он улыбается, поворачиваясь к остальным за поддержкой, — И немного сливочного сыра? Ну, звучит очень похоже на правду. Чан и Джисон смотрят друг на друга. Затем переглядываются с Чонином и Феликсом. А те смотрят на него. — Ох блять, да ладно вам, парни. Я же не предлагаю продемонстрировать открытую операцию на сердце вам. Чан давится воздухом. — Ладно, солнце, — он уступает и ведёт Минхо на кухню, как будто тот видит её впервые, медленно указывая на каждый ингредиент. — Вот это картофель, — говорит он успокаивающим мелодичным голосом, словно учил пятилетку, — А молоко в картонной коробке в холодильнике. На второй полке за пачкой масла... — Да, да, я знаю, что такое молоко! — Минхо возмущенно шлёпает Чана, выгоняя его из кухни, — А теперь иди готовь наши косяки! И свернул он их довольно длинными, гордо демонстрируя группе с широкой улыбкой. Минхо тоже на удивление быстро расправился с пюре, подав его к столу в красивой керамической миске павлиньего цвета, принадлежавшей Чану, и даже украсил его петрушкой. Чан признаёт, что впечатлён. Может, ему стоит чуть больше доверять кулинарным навыкам Минхо. И конечно же, перед званым ужином с мясом на гриле, чесночным хлебом и картофельным пюре, компании нужно было сделать нечто важное. Парням нужно было накуриться. Итак, пятеро из них взобрались на балкон Чана, передавая косяк между друг другом и глядя на улицы внизу, на ленивое движение вдалеке и чистое лазурное небо. Это было воплощение воскресенья — тихого, с легкой фоновой музыкой, аппетитными ароматами горелого мяса, разносившимися по квартире, смешиваясь с запахом травки, окутывая каждого парня шалью теплого, пушистого уюта. Минхо делает затяжку и закрывает глаза, чувствуя, как голова становится светлее, а тело пузырится, как банка апельсиновой газировки. Он выдыхает, выпуская в воздух струйку дыма, замечая Чана, наблюдающего за ним краем глаза. Он поворачивается направо, к парню, прижавшемуся к нему, его глаза прищурены и блаженны, когда тот смотрел на Минхо. — Чего это ты? — хихикает Минхо, а Чан отвечает тем, что льнёт к нему и целует. Боже, целовать Минхо под кайфом почти что духовный опыт. Тот прижимается к Чану, тепло напротив тепла, и это почти как откусывать теплый яблочный пирог. Он счастлив, так счастлив, а Минхо на вкус словно счастье. — Ой, ты хочешь дурь или пытаешься высосать травку из легких Минхо? — Чонин обрывает момент, толкая ногой Чана в икру. Чан вырывается, наполовину испытывая искушение забыть о травке и просто отнести Минхо в его комнату, чтобы продолжить начатое в уединении. И опять же, травка. И барбекю. Отдохнув на балконе, они молча вернулись к обеденному столу, все с глупыми улыбками на лицах. Джисон и Феликс переглянулись и рассмеялись. Чонин начал хихикать, увидев их двоих. Минхо согнулся пополам от смеха, пока у него не заболел живот, а Чан просто ухмылялся всей этой сцене, пока не убедился, что его ямочки теперь превратились в постоянные кратеры на лице. Как только истерика утихла, они сели за стол, ужасно голодные, и все восклицали о том, как чертовски они голодны, и как чертовски хороша еда. Джисон вцепился в куриную ножку, жуя широко открытым ртом, и застонал от того, насколько вкусной она была, прежде чем снова напасть на курицу. Другие были не намного лучше, обеими руками запихивая мясо в рот, как будто это амброзия. Честно говоря, Чан слишком хорош в готовке, так что это действительно было близко к амброзии. Чан напевал сквозь жевание, вспомнив о картофельном пюре, накладывая большую порцию на свою тарелку и передавая всем остальным, которые зачерпывали такие же порции. Опьяненные и возбужденные освежающей сливочной консистенцией, они поглощали огромные куски картофельного пюре, а Минхо выжидающе смотрел на них. И тогда они все перестали жевать, щеки были полны картошки, глядя друг на друга, как будто все хранили какой-то большой секрет, в который Минхо не был посвящен. На несколько секунд показалось, что опьянение испарилось из них. — Что? — спрашивает Минхо, оглядывая всех пятерых, — Что не так с пюре? Чонин даже не пытался скрыть свое отвращение. Джисон просто оставался на месте, не двигаясь, его щеки надулись, как у бурундука. Феликс только улыбался ему, но эта улыбка была страдальческая. — Оно, эм, — начал Феликс. Оно «что»? Каким образом он мог проебаться с ним? Это, типа, три ингредиента, и все они стояли у Чана на столешнице! Чан кладет руки на стул Минхо, собираясь с силами, медленно жуя и с трудом проглатывая. — Мин, эм. Просто попробуй. — Да что не так с картошкой? — Солнце, пожалуйста. Просто попробуй. Итак, Минхо просто попробовал картошку, взяв одну большую вилку и засунув ее в рот, прежде чем сразу же подавился. — Какого хуя она такая сладкая?! — он фыркает, выплевывая его в салфетку, что дало остальным разрешение выплюнуть свои собственные порции. Это было ужасно. Это даже не пюре из сладкого картофеля, которое было #нечто, это было так, словно кто-то налил ведро меда в горшок с картошкой. Это тошнотворно. Это всё равно, что есть мягкую патоку. Чан одаривает его жалостливым взглядом. — Минхо, где стояла соль? Минхо вытирает уголки рта, глядя на несчастную пиалу с нечто отвратительным. — Рядом с банкой коричневой пудры и чайными пакетиками, — отвечает он, глядя ему в лицо. — Ты имеешь в виду кофе? Коричневая пудра это кофе. — О, ладно. Рядом с кофе и чайными пакетиками. Чан просто промаргивается, слегка обеспокоенный тем, что он не мог собрать всё воедино. — Минхо. Что обычно можно найти рядом с кофе и чаем? Минхо пожимает плечами. — Чайник? Чан вновь моргает. — Минхо. Что ты добавляешь в кофе или чай? — Воду? Чан хлопает себя по лбу. — Минхо, — взвывает он, — То, что ты использовал, было сахаром, не солью! Ну, блять. — Тогда где была соль? — Вместе с соусами и специями! — Как я мог догадаться, что кофе не был специей?! Чан просто таращится на него, совершенно сбитый с толку. — А что ещё это может быть? — Да хрен его знает, карри? — С чего бы я хранил карри рядом с чаем? — Я не знаю, как устроена твоя кухня! — Как можно не знать, как выглядит кофе? — бормочет себе под нос Чонин. Тем временем Джисон снова начал грызть свиные ребрышки, забыв про картофельное пюре. Феликс, с другой стороны, осторожно пробовал маленькие кусочки, пытаясь прочувствовать вкус. После «Картофельного фиаско» все парни валялись на различных предметах мебели, переваривая все то огромное количество еды, в то время как они всё еще находились под кайфом, хотя к этому времени он немного поутих. Минхо решил помыться после данного инцидента, а затем присоединился к Чану в его спальне, плюхнувшись на него сверху в горизонтальном положении. Чан скулит, медленно поднимая Минхо с его очень полного живота, взъерошивая его волосы, когда тот ложится рядом с ним. Он прижимается к Чану, закидывая ногу ему на бедра. — Мне жаль насчет пюре, — мямлит он в руку Чана, его голос заглушен кожей. Чан только усмехается, наклоняясь, чтобы поцеловать Минхо в голову. — Знаешь, у тебя не получится отмазаться, — поддразнивает он, его пальцы скользят вверх по футболке Минхо и вверх по позвоночнику, заставляя Минхо прогнуться от этих ощущений. — И что это должно означать? — спрашивает Минхо, изо всех сил стараясь, чтобы прикосновения Чана не отразились на его голосе. — Ох, даже не знаю, — Чан играется с ним, — Но мы посмотрим, — он наклоняется вперед, прикусывая ухо Минхо. — Скоро. Каким бы кокетливым ни был Чан, он обнимает Минхо, как коала, защищающая своего детеныша, прижимая его к себе, пока они оба погружаются в осознанный, ленивый сон. Конечно же, долго они не могли оставаться в покое. — Ёой, — раздался голос Чонина из гостиной, — Можешь ли закатать нам еще один косячок, или твои руки чем-то заняты в штанах Минхо? Этого было достаточно, чтобы вытащить Чана и Минхо из спальни.

***

Спустя два косяка и пары банок пива квартира Чана превратилась в беспорядочный шквал активности, так как все пятеро парней одевались для гала-концерта. Чонин был достаточно сообразительным, чтобы тайком запереться в ванной, принять душ и переодеться до того, как кто-либо из остальных заметил. Пока он заканчивал приготовления в ванной, Джисон и Феликс спорили добрые полчаса о том, кто из них заслуживает пойти в ванную следующим. Феликсу было достаточно пригрозить Джисону тем, что он будет стоять в углу и наблюдать за ним всё время, и победа была за ним. — Блять, где мои духи? — Чан пыхтит, пока роется в шкафу. Полотенце обёрнуто вокруг его талии, капли воды стекают по его телу. Минхо уже был одет и сидел на краю кровати Чана, листая приложения в телефоне. В конце концов, Чан выпускает долгий страдальческий вздох. — Джисон! — он кричит по пути в гостиную. — А? — Ты снова взял мои духи? Три секунды тишины, за которыми следует тихое: — Да. — Что ж, тогда можешь вернуть их? Возникла суматоха, и Джисон заходит с виноватой улыбкой на лице, передавая флакон с одеколоном Чану, который лишь закатывает глаза, беззлобно стукая Джисона по затылку, прежде чем закрыть дверь и наконец переодеться. Минхо не мог не залипнуть; румянец расползается по его шее и щекам, когда Чан сбрасывает полотенце, копаясь в ящике для нижнего белья. Глаза Минхо видят, как перекатываются его мышцы под светлой кожей, татуировку на его груди, которую Минхо любит больше всего, его всё ещё слегка влажные волосы, торчащие во все стороны, его лицо без макияжа и такие розовые губы; то, как его глаза встречаются с Минхо. — Наслаждаешься шоу? — он ухмыляется, натягивает боксеры и пробегается большими пальцами по их резинке, удобно закрепляя. Он опрыскивает себя безызвестным одеколоном (который Джисон, кажется, крадёт на постоянной основе) и подходит к Минхо, наклоняясь и располагая свои руки по обе стороны от него. Минхо не знал, на чём сначала сфокусироваться: на том, как прекрасно пахнет его парфюм (он узнал его, так как таким же Чан пользовался во время их поездки), или на том, что Чан был полуголым, или на том, что его тело нависает над Минхо, а у того снова стоит ком в горле. Чан наклоняет голову в сторону. — Ведёшь себя так, словно я ещё не трахал тебя до боли в спине. — Разве я не могу восхищаться тем, насколько мой парень привлекателен? — бросает Минхо в свою защиту. — Конечно можешь, но, малыш, — он ведет ладонью вверх по руке Минхо, глаза прикованы к нему. Он замечает, как Минхо пытается сдержать дрожь и сохранить каменное выражение лица, и усмехается себе под нос, — Мне всё ещё не составляет труда возбудить тебя. — Я не буду заниматься с тобой сексом до тех пор, пока мы не доберемся до Японии, — заявляет Минхо вызывающе, на что Чан поднимает брови в удивлении. — Ох, да неужели? — Да, — Минхо фыркает, складывая руки на груди, — Ничего. Ничегошеньки. Даже минет тебе делать не буду. Чан снова поднимает бровь. — Ты всё равно мне его не делал. Он не делал? Боже, какой же он дурак, почему он всё ещё его не сделал? Справедливости ради, Чан был тем, кто вёл во время их поездки, а Минхо слишком наслаждался этим, чтобы действительно подумать о том, чтобы сделать что-нибудь ещё. — Ладно, ты не будешь делать мне минет! Чан фыркает. — Будто бы ты остановишь меня. — А вот смогу и остановлю! И Чан немедленно падает на свои колени перед Минхо, идеально располагаясь между его бёдер. Он пробегается ладонями по широким участкам плоти, покрытым одеждой, и направляет голову прямо к промежности Минхо. И всё, что Минхо может сделать, — в предвкушении задержать дыхание и обхватить ногами тело Чана. Чан, в свою очередь, просто смотрит на него со своей позиции на полу и победно ухмыляется. — Остановишь меня, м? — Да пошёл ты. И Чан тут же хватает его за бёдра, сжимая их так, как нравится Минхо. — Что это было, малыш? — он ведёт носом вдоль шва на промежности Минхо, чувствуя, как тот наполовину затвердел, — М? Минхо сжимает челюсти и смотрит в потолок, отводя глаза от великолепного зрелища между его ног. Затем он чувствует руку Чана на своём члене, и лёгкий всхлип покидает его горло под видом отчаянного выдоха. — Хочешь снова послать меня, малыш? — Чан поднялся со своего места на полу, чтобы прошептать на ухо Минхо. Его дыхание ощущается горячим напротив кожи, и Минхо чувствует, как его челюсть тяжелеет. Он едва мог правильно произнести слова. — Я хочу, чтобы ты надел кое-что для меня сегодня, — говорит Чан, всё ещё дыша ему в шею. Минхо кивает и заикается: — Д-да? — Кое-что красивое, — говорит он, — Наденешь, малыш? Минхо бездумно кивает, а Чан лишь мурлычет, кусая Минхо в шею. Он ласкает языком пятно, прижимается к нему губами и посасывает. Было тепло и мокро, Чан чередовал лёгкие покусывания и сильные укусы, не сходя с одного участка кожи. — Вот, — говорит он, отстраняясь от Минхо, и поднимает его за руку. Чан ведёт его к зеркалу, и Минхо наклоняет голову в сторону, чтобы увидеть повреждения. На его шее красовалось большое красное пятно, частично скрытое воротником его рубашки и блейзера. Для любого, кто посмотрит, будет очевидно, что это засос. Затем Чан невинно целует его в челюсть, — Теперь ты выглядишь намного сексуальнее. Чан усмехается, пока надевает остальную одежду, почти не затронутый их маленькой перепалкой, в то время как Минхо всё ещё пытается взять дыхание под контроль. Чан был прав — его очень легко возбудить. — Я всё ещё не позволю тебе трахать меня до нашей поездки в Японию, — говорит Минхо упрямо. Довольный, Чан пожимает плечами, пока надевает часы на запястье. — Хорошо. Я за, — затем он лукаво смотрит на Минхо, — Давай сделаем из этого игру. Минхо слушает. Если он что-то и знал о Чане и его «играх», так это то, что они заканчивались раздеванием. — Если ты проигрываешь, и мы занимаемся сексом до нашей поездки в Японию, — он подходит ближе и берёт руки Минхо в свои, — То тогда ты проводишь в моей постели целый день, а я делаю с тобой всё, что мне захочется, — он усмехается, — Всё, — чеканит он, — Что мне захочется. Всё в животе Минхо переворачивается, и он с трудом сглатывает. — О, и кончить ты сможешь только тогда, когда я скажу. Минхо пытается ответить, но его перебивают: — И взять перерыв ты сможешь лишь тогда, когда я скажу. Пиздец. — Но, — продолжает он, придвигаясь ещё ближе, пока их грудные клетки не соприкасаются, — Если ты в самом деле сможешь противостоять мне до нашей поездки в Японию, — он наклоняется и шепчет Минхо на ухо, — Тогда я позволю тебе трахнуть меня, малыш. Полный. Пиздец. — По рукам? — спрашивает он. В любом случае, для Минхо это был беспроигрышный вариант. — По рукам. Минхо чувствует, как тот ухмыляется и отодвигается, победно глядя на него. Чан усмехается. — Боже, ты самый похотливый человек, которого я когда-либо встречал. — Я?! Это ты не можешь держать свои руки при себе две секунды! — Ты себя видел? — Чан аргументирует, — Разве ты можешь винить меня? — Не в этом суть! Только они хотели уйти из комнаты, выключив свет и кондиционер, как неожиданно Чан кое-что вспомнил. — О! Погоди, — он шарит рукой в своём кармане и на миллисекунду выглядит робким. Чем-то напоминает то, когда он впервые пытался позвать Минхо на свидание, но не мог правильно связать свои слова. Это дико: то, как он может превратить Минхо в месиво в постели (и в большинстве других случаев, честно говоря), но когда дело касается более сентиментальных и чувствительных моментов, то Чан является тем, кто превращается в месиво. — Когда я сказал, что хочу, чтобы ты надел кое-что для меня, я не имел в виду только засос, — он достаёт маленькую коробочку из кармана. — О боже, ты делаешь мне предложение? Чан фыркает. — Ага, на самом деле я приглашаю тебя на неожиданную свадьбу в музее. Теперь мы мистер и мистер Бан. — Почему ты думаешь, что я возьму твою фамилию? — Эм, потому что я тот, кто делает предложение? Минхо несколько раз моргает. — Это не имеет смысла. — Это буквально так и работает. — Нет! — настаивает Минхо. — Ох, да ладно тебе, не говори мне, что ты не хочешь быть Бан Минхо. — Ли Чан звучит лучше. — Мы могли бы взять двойную фамилию? Бан-Ли Чан? Ли-Бан Минхо? — ...ты вообще понимаешь, что мы всего неделю встречаемся? — Ты понимаешь, что я на самом деле не делаю тебе предложение? В доказательство своих слов Чан открывает коробочку, в которой лежат два красивых гвоздика с драгоценными камнями. — Я заметил, что тебе нравятся серьги, — сказал он нежным и искренним голосом, несмотря на их игривую перепалку секунду назад, — И так как мы впервые идём вместе на такое большое мероприятие, я решил сделать тебе подарок. Он быстро добавляет: — Ты не обязан, ну, надевать их сегодня или что-то в этом роде. Или вообще когда-либо. То есть, если они тебе не нравятся. Я просто заметил, что ты любишь носить серьги. Вот. Да. То есть, я надеюсь, они тебе понравятся... Минхо лишь ярко улыбается, берёт коробочку из его рук и смотрит на изящные маленькие кристаллики. Он попытался сильно не таращиться, когда заметил эмблему «Swarovski» на крышке — блять, они, должно быть, дорогие. — Ты можешь даже просто оставить их здесь, всё в порядке, честно... — Чан тараторил. — Чан, — Минхо мягко перебивает, смотря в чановы глаза, — Они мне очень нравятся. И это успешно затыкает Чана. Он останавливает своё паническое бормотание и одаривает Минхо той самой вызывающей ухмылкой, которая стала его фишкой. Минхо снимает серьги, которые он надел ранее, кладёт их в карман и с осторожностью достаёт хрустальные гвоздики из коробочки. — Можно мне? Минхо останавливается, смотря на Чана, который смотрел на него в ответ с той самой застенчивой нежностью, которую он излучал всякий раз, когда был переполнен эмоциями. Это была приятная тяжесть, словно они оба были завёрнуты в утяжелённое одеяло, окутанные сладостью, которую они дарили друг другу. — Конечно, — Минхо улыбается, передавая серьги Чану, который аккуратно вставляет их в проколы и отходит, чтобы полюбоваться тем, насколько красиво они смотрятся на ушах Минхо. — Если я ещё тебе не говорил, — негромко произносит Чан, — Ты выглядишь чертовски великолепно сегодня. Минхо улыбается, по краям глаз появляются морщинки. — А ты выглядишь на миллион баксов. Чан наклоняется, оставляет целомудренный поцелуй на его губах, и они выходят из комнаты. Прежде чем они смогли прошептать ещё больше нежностей друг другу... — Знаешь, — начинает Джисон, — Для человека, который постоянно говорил нам собираться, чтобы мы не опоздали, ты явно не торопился. — Я докучал вам, потому что вы с Феликсом полчаса спорили о том, кто хуже в выборе температуры воды. — Он принимает ледяной душ! — защищает себя Феликс. — А он, очевидно, любит сжигать свою кожу! — даёт отпор Джисон. — ...один из вас мог просто воспользоваться ванной в моей спальне? — Чан указывает большим пальцем в её сторону. — Оу. — Ой. Прежде чем начались ещё какие-либо споры по поводу ванной комнаты, Чан вывел всю группу на улицу и посадил всех в машину, чтобы они не опоздали на церемонию открытия. В конце концов, Чан был одним из специально приглашённых гостей. Несмотря на все препирательства и толкотню, которые группа устраивала в машине, Чан надеялся, что этот вечер будет вполне спокойным для всех пятерых. С другой стороны, в их компании никогда ничего по-настоящему не было спокойно.