В другой жизни

      Громогласно звучит Селестина Уорлок. Ей бы исполнять гимны, а не любовные романсы, которые так любит миссис Уизли.       Гермиона Грейнджер подходит к столику, который ломится от наколдованных на нем яств и, вместо того, чтобы взять стакан со шнапсом, пытается слиться со стеной.       Выходит из ряда вон плохо: Невилл, кружащийся в медленном и мечтательном вальсе с Полумной, внимательно на нее посматривает. Гермиона отворачивается, рассматривая свои ногти.       Странно. Ей казалось, что когда аттестат об окончании школы будет лежать у нее в кармане, она станет спокойнее. Не нужно будет гнаться за высшими оценками, не нужно не спать ночами в попытке почувствовать себя частью волшебного мира, больше не нужно будет сходить с ума от того, что вдруг кто-то подумает, допустит хотя бы мысль о том, что она, Гермиона Грейнджер, хоть в чем-то не соответствует, хоть в чем-то проигрывает волшебному миру.       Теперь аттестат пылится на дне ее чемодана, собранного для утреннего отъезда из школы, теперь навсегда, а Гермиона так и не чувствует себя частью этого великолепного праздника.       Школа постаралась на славу. Большой зал превратился в импровизированную площадку для танцев, здесь собралась вся школа: выпускники, учителя и даже работники Министерства, готовые хоть завтра брать себе в штат новых работников. Разбирайте как горячие пирожки!       Селестина Уорлок голосит припев.       Песня у нее зыбкая и слащавая, как медовик, прилипший к губам человека, который терпеть не может сладкое.       Гермиона знает этого человека. Она усмехается.       Мимо проносится вихрь из Гарри и Джинни, слипшихся друг с другом, как пара плотоядных слизняков. Вот кому повезло. Джинни заслужила того, к кому шла. А Гермиона просто недостаточно хороша для того, кто не упускал момента ей об этом напомнить.       И ее черное платье недостаточно элегантно, и ее выпрямленные волосы недостаточно четко уложены, чтобы он даже посмотрел на нее. Взглянул бы хоть раз. Нет же. Стоит, треплется со своим отцом, который неприятно щурится на каждое слово сына. На Малфое дорогой черный костюм, черная рубашка и черный галстук. Вполне в своем стиле. Но это ничуточки Гермиону не тормозит.       Школа остается позади, с каждой утекающей сквозь пальцы секундой парты отдаляются, котлы забывают их прикосновения, а кровати — тепло. Все заканчивается. Вот и им с первыми лучами просыпающегося солнца будет нужно покинуть этот замок. Перелистнуть страницу. Но Гермиона не может.       Селестина Уорлок тянет второй куплет.       Музыка звучит достаточно громко, но мысли, они сильнее. Гермиона уносится на их волнах, туда, где все хорошо. Туда, где Малфой подходит ей, где нет классовых предрассудков, где нет ее какой-то не такой крови, их вражды. Ничего такого нет. Она думает о том, что с удовольствием бы отправилась в такую жизнь, но, к сожалению, она может отправиться только в будущее. Достаточно туманное, чтобы его бояться.       — Грейнджер? — знакомый голос прорезает звуки песни старой маразматички. — Спряталась от толпы и думаешь, что я и тебя не найду?       Малфой улыбается во все свои тридцать два, и Гермионе хочется дать ему в челюсть — бесит.       — Иди куда шел, — оплеухой ему в лицо.       — Как грубо! — хватается за сердце он. Позерствует.       Гермиона фыркает и отворачивается.       — Грейнджер! — не отстает он и трогает ее за плечо, вынуждая повернутся. — Тебя что, наказали?       Гермиона поднимает бровь, не зная, что ответить. Он что, пьян? И когда только успел?       — Тогда почему ты уткнулась носом в угол? — лыбится он.       — Это я, чтобы тебя не видеть! — цедит она.       — Странно, — Малфой дотрагивается до своего подбородка, задумываясь. — Я думал, тебе нравилось мое лицо.       — Тебе показалось, — Гермиона одергивает свою руку из его цепких лап, намереваясь уйти.       — А то, что ты предлагала встречаться, тоже мне показалось?       Гермиона тянется за палочкой.       — Я же велела тебе об этом заткнуться.       Гермиона сжимает в руках древко, собираясь проклясть этого невыносимого слизеринца, который смотрит на нее, совершенно ничего не боясь. Какая глупая смелость.       — Я не заткнулся, — качает он головой. — Более того, я обсудил это со своим отцом.       — Ты что?! — от удивления Гермиона даже забывает присыпать в свой голос жгучего перца.       — Поговорил с отцом. Не могу сказать, что он остался в восторге, но он…       — Он что, не против? — Гермиона зажала рукой рот, чтобы не заорать. Вот как — она даже не заметила того момента, когда решалась их судьба.       — Против, конечно же, — спокойствию Драко можно было позавидовать, но Гермиона испустила разочарованный вздох. Трудно оставаться каменной, когда счастье было так близко. — Но я не настолько завишу от его мнения, — продолжил Драко.       — И что это значит, Малфой? — спросила Гермиона, тщательно изучая его глазами. Если это издевательство, то оно переходит все границы.       — А это значит только то, — Малфой наклоняется к ней так близко, что Гермиона забывает, как дышать, — что если ты еще не передумала… Если не нашла себе кого-то более подходящего, — Драко стреляет глазами в жующего что-то неподалеку Рона, — или же не образумилась, то я… то мы… могли бы попробовать.       — Малфой! — ахает Гермиона. — Неужели я слышу согласие?       — Простите за долгое ожидание, мисс, — он склоняет голову в интеллигентном жесте. — Но есть вещи, которые можно и подождать. Возможно, танец со мной как раз-таки из их числа.       — Как же я тебя ненавижу, — качает головой Гермиона, убирая палочку за пояс и принимая протянутую ей руку.       Селестина Уорлок заканчивает свою песню. Из тягучего медленного голоса возникает звенящая тишина. Гермиона Грейнджер и Драко Малфой кружатся в танце посреди Большого зала у всех на виду. И если это не чудо, то что тогда? Даже парящий под потолком Кровавый Барон не сдерживает победного вскрика. Вспышки камер ловят то, как Драко протягивает бокал с золотистой жидкостью Гермионе и улыбается. Ее глаза лучатся счастьям и таким теплом, что никто не смеет разрушить их уединение. Все вопросы будут потом. Объяснения, газетные вырезки, сенсации… А сейчас — прощание с прошлым и наступление нового времени.       За окнами брезжит рассвет. Выпускной подходит к концу, но туманное будущее уже не кажется таким страшным.