***
Его спасли. Но зачем? Его подруга, с который Дэйв тусовался в разных клубах раньше, зашла к нему, когда он уже был минуты три как в отключке. И вызвала скорую помощь, Гаана тут же доставили в больницу и оказали помощь, а потом он провалялся в палате добрых несколько дней, так еще и психиатр выносил ему мозг. Как бы хотелось сейчас всех послать… «Интересно, Алан слышал? Как отреагировал?» Алан. Дэйв с тяжелым вымученным вздохом закрывает глаза, отворачивая голову к окну, где жалюзи защищали его от яркого света солнца, что бил лучами в палату. Снова душу заполняет пустота, в сердце снова входит боль. За эти несколько дней ему позвонила лишь мать — она плакала, спрашивала, зачем Дэйв это сделал, хотела приехать к сыну, но он, слава богу, ее отговорил. Ему не нужны сейчас лишние слезы и охи, да вздохи. Знает он все. Знает. Вообще, Дэйв очень надеялся, что к нему придут Мартин и Эндрю, но они не пришли. Лишь позвонил Мартин, сказал что-то нелепое в поддержку и отключился. Вот такие друзья у Дэйва, конечно… Если бы Алан не ушел, он бы сейчас сидел рядом, нежно так улыбался, говорил, что все будет хорошо, что Дэйв исправится, и гладил бы его по тыльной стороне ладони большим пальцем. Ведь это Алан. Алан… Дэйв знал, что ему нужна помощь. Ему нужно лечение, поэтому он сам добровольно лег в наркологический центр, где его продержали целых четыре недели. Четыре бесполезных гребаных недели. Зря он только платил деньги, ведь Гаан, когда вышел, все начал заново. Боль и осознание того, что от него отвернулись друзья, считай, самые близкие люди, ушел Алан, которого он так… Он так… Он нужен ему был. Все они ушли. Дэйв даже не стал наведываться в студию, просто снова начал сметать все наркотики на свете каждый день. И снова он словно призрак бродил по одинокому и пустому дому, надеясь в глубине души, что сейчас вот откроется дверь ключами и войдет Алан, скажет, что не может без группы, не может жить без Дэйва, он нужен ему. И снова обнимет, скажет что-нибудь приятное, от чего у Дэйва отомрет сердце и зарастет шрамом вся эта боль, эта дыра. Он тысячу раз уже представлял себе эту встречу, которой так и не суждено было произойти. Это всего лишь глупое воображение Дэйва, его фантазии. Алан был не такой, он не бросал слов на ветер. Он ушел и больше не вернулся. И не вернется, но Дэйв не мог смириться с этой мыслью. Он проходит мимо камина, на котором стояли разные мелочевки и фотографии в рамках. Дэйв на минуту останавливается, проводит пальцами по стеклу. Вот фотография, где он стоит с маленьким Джеком, держа велосипед за ручку, на котором сидит сын. Он тогда только учился кататься и много раз падал, но все-таки продолжал учиться. Упорство у Джека от Джо. Характер тоже Джо. А вот на следующей фотографии Дэйв задерживает взгляд намного дольше, пристально смотрит на нее. Он уже не помнит год, когда была сделана эта фотография, это давно было. Была фотосессия с Антоном Корбейном, и на этом снимке ребята сидят на диване: Дэйв залез на спинку и прижался губами к виску улыбающегося Алана. Раньше эта фотография вызывала у него улыбку, когда Дэйв смотрел на нее. Но сейчас… сейчас этот снимок приносил только боль. Нестерпимую боль, которая поедала Дэйва живьем. Он сметает с каминной полки эту рамку, и она падает на пол, разбиваясь вдребезги. Гаан без раздумий поднимает снимок, стряхнув с него осколки стекла, и бросает в камин, где фотографию сразу же жадно обнимают языки пламени. Он смотрит с пару минут, как пламя поглощает снимок, оставляя после себя лишь пепел. И ничего больше. И словно по щелчку Дэйва накрывает воспоминание… Странное такое, далекое, которое он не мог забыть.***
Он тогда снова пытался завязать с наркотиками. Честно пытался, обещал Алану. И все было хорошо до поры до времени. Дэйв чувствовал себя нормально вроде бы, но со временем становилось все хуже и хуже. Его ломало все больше, это невозможно было терпеть, все тело словно обволакивала нестерпимая агония. Он был в душе, сказал Алану, что ненадолго пойдет, помоет голову и выйдет. Но его всего трясло, тряслись руки. Он смотрелся в зеркало и не узнавал себя. Чтобы хоть как-то справиться с агонией, чтобы воспротивиться тому, чтобы снова принять наркотики, Дэйв режет руки. Он не понимал, что делал. Просто стоял возле раковины и наносил на запястья многочисленные, но не глубокие порезы. Становилось легче, но в один момент Гаан словно очнулся от сна и понял, что он творит, посмотрел на свои руки, а потом медленно вышел из ванной. — А… Ал… — голос дрогнул, он посмотрел на лежащего на кровати Алана, который смотрел телевизор. Тот сразу обращает свое внимание на Дэйва, вскакивает с кровати. — Я… я не знаю, как это получилось… Я… — такой растерянный голос. Алан подходит к Гаану практически вплотную, кинув взгляд на его изрезанные запястья, по которым сейчас на пол стекала кровь. — Тш-ш-ш, все в порядке, — Алан, спокойный как никогда, достает из аптечки бинты, перекись. Все, что нужно. Усаживает Дэйва к себе на колени, сев на кровать и спокойно начинает обрабатывать его запястья, так нежно перебинтовывать, что у Дэйва щемит сердце. Алан стирает нежным движением руки слезу с его щеки. — Почему ты плачешь? — Дэйв закусывает губу. Правда, почему? Почему Алан вызывает в нем такую бурю эмоций? Он не смог сдержаться. Алан никогда не задавал вопросов по поводу его состояния, не просил избавиться от зависимости, не кричал, что уйдет, не орал никогда, даже сейчас не спросил, что произошло. Он не спрашивал, он понимал. Не донимал Дэйва. Гаан качает головой и утыкается носом в грудь Алана. Он не сможет объяснить. — Спасибо…***
Он думал, что боль со временем уйдет, но становилось только хуже. Дураки те, кто думают, что время лечит. Время только оставляет глубокие шрамы, в который раз напоминая тебе, что ты один, в который раз тыкая тебя лицом в пол, словно нашкодившего котенка, напоминает, что во всем виноват только ты. И Дэйв это понимал прекрасно. Ему позвонила тогда Джо, сказала, что Джек хочет увидеться с ним и приехать к нему на пару дней. С ним? С этим наркоманом? — Ты понимаешь, в каком я бываю состоянии? Джо, я не смогу… — Тогда ты потеряешь сына насовсем! — и ему пришлось позвонить матери, просить, чтобы она приехала, чтобы побыла дома у Дэйва, пока Джек будет у него. Естественно, Сильвия согласилась повидаться с сыном и внуком. Сначала все шло вроде бы неплохо, Джек был рад видеть отца, Дэйв хотя бы ненадолго забыл о своей зависимости. Джек хотя бы ненадолго забрал у него воспоминая про Алана, забрал на время всю ту боль, что скопилась почти за год, которая въелась под кожу, как и наркотики. Как же было стыдно и больно, когда Джек спросил, почему у Дэйва синяки под глазами и почему он такой бледный, на что Дэйв с улыбкой просто ответил, проведя нежно по макушке сына рукой: — Не беспокойся, малыш, папа просто болеет, это пройдет, — но он знал, что не пройдет. Как ему дальше врать сыну? Что говорить матери, которая так тяжело смотрела на Дэйва? На это мужчина лишь вздыхал и закрывал глаза. Пожелав сыну спокойной ночи, Дэйв принял очередную дозу. Сильвия осталась почитать Джеку немного на ночь, а Гаан не спал. Стоял в гостиной возле открытого окна, вдыхая свежий воздух в свои легкие, которые полчаса назад отравляла сигарета. Он смотрит куда-то вдаль, на звездное небо, слегка ежась от холода. Но теперь его не обнимут со спины, не поцелуют так нежно в шею и не уведут спать как обычно. Теперь ничего не осталось, лишь пустота. Он смотрит на крышу одного из домов и снова вспоминает. У Алана тогда был день рождения. Они с Дэйвом сидели одни на крыше какого-то здания, пили вино, целовались и делились чем-то сокровенным, просто говоря о том, кто что любит. Так Дэйв узнал, что Алан любит клубнику, да так, что жить просто без нее может, поэтому на следующий день рождения Ал получил в подарок клубничный торт, который Гаан с таким старанием приготовил для него, а в ответ был награжден сладким поцелуем со вкусом крема и клубники… Как давно это было.***
Он сорвался. Он же предупреждал Джо об этом. Тогда ночью Дэйв сорвался, потому что воспоминания были слишком глубокими, они слишком накрыли Дэйва. Сначала в стену с криком полетела ваза с цветами, потом какая-то статуэтка, а потом и стулья, он опрокинул стол, кричал и чуть ли не рвал на себе волосы. На крик Дэйва прибежал сонный, и до ужаса испуганный Джек, смотрел на то, как кричит его отец, рушит всю гостиную и ругается на чем свет стоит. Хотя сам так запрещал ругаться Джеку, когда мальчик однажды произнёс запретное слово. На крики прибежала Сильвия, и увела испуганного внука в его комнату, хотя на вопросы ребенка ничего толком не смогла ему объяснить, но попыталась успокоить Дэйва. А он, выдохнувшись, обессилив, просто рухнул на пол и все рыдал, рыдал, горячие слезы текли по щекам, падая на пол, оставляя за собой лужицы. Сильвия гладила его по волосам, шептала, что это все скоро пройдет. Если бы она понимала… но она ничего не понимала и от этого было еще больнее.***
У него трясутся руки, он крепко сжимает в руке телефон. — Погоди, — шприц чуть касается кожи Дэйва, но игла не входит, когда он просит остановиться. Дэйв в каком-то клубе с какими-то парнями, с которыми зависал. После его срыва прошла неделя и ему так плохо еще никогда не было после этого срыва. Все эмоции, что он выплеснул, вновь его поглотили. Напугал до ужаса сына, мать… да кто он вообще, черт возьми? Гребанный наркоман. Гаан отходит слегка, дрожащими руками набирает вызубренный наизусть номер, пару раз сбивается с нужных цифр и набирает еще раз. Два гудка, и он бросает трубку. Нет, не будет он ему звонить, слишком больно. Он хотел сказать те самые три слова, которые не мог сказать так долго, но не будет. Он просто хотел умереть. Дэйва больше ничего не держало. Группа? Группа плевала на Дэйва с высокой колокольни. Алан? Алан ушел, у него свой проект. Мать? Ничего, переживет. Джек? Еще маленький, не поймет. А Дэйв устал, ему все надоело. Он понимает, что от своей гребанной зависимости ему никуда не денется. И, поддавшись эмоциям, он принимает слишком много наркотиков, кажется, это был какой-то коктейль из героина и кокаина, надеясь, что это поможет.***
Что за белый свет? Куда он попал, как тут оказался? Дэйв ничего не понимает. Он умер? Если да, то что он тут делает? Что за странное место? Слишком яркий свет режет глаза и приходится щуриться, чтобы разглядеть все. Какой-то силуэт вдалеке тянет к нему руки. Ни черта не видно, какой-то свет слишком слепит глаза. — Дэйв! Не надо! — У Гаана словно сердце замирает и разрывается все внутри. Слишком знакомый голос. Любимый голос, но почему-то такой умоляющий. Почему? Почему Алан его о чем-то умоляет? Гаан быстро идет на голос и видит перед собой Алана, но какого Алана! Он весь светился, он был таким красивым! — Алан… что происходит? — Пожалуйста. Не уходи! Прошу, останься со мной, Дэйв! Не уходи! Пожалуйста! — Дэйв хмурится, пытается что-то сказать, но грудь резко пробивает невыносимая боль, мужчина падает на колени, задыхаясь от такой сильной боли. Еще один невидимый удар в эту же область. — Дэйв, пожалуйста! Не уходи! Ты нужен мне! А потом все исчезает вместе с Дэйвом. Остается лишь боль.***
Он не умер. Снова. Его опять спасли, черт возьми, но не доктора, которые боролись за жизнь Дэйва. Его спас Алан… Он так просил, так умолял его остаться. И Дэйв понял, что жить нужно. Жить нужно ради него. Ради сына. Ради себя. Гаан просто был в шоке, когда ему сообщили, что он умирал на целых две минуты, а потом вдруг очнулся, когда уже записали время смерти. Сами врачи были в еще большем шоке. — Говоришь, что ангел — я. Но Ал, ты ошибся… ты — мой ангел, — Дэйв лежал в реанимации, тупо пялясь в потолок. Алан просил его. Дэйв не ушел. Он остался.