Ten out of Ten | Десять из десяти

      На следующий день она проснулась с ужасной болью в шее. Засыпала Гермиона ранним утром, сидя на полу спальни в окружении справочников и с экземпляром законопроекта о браке. Множество пометок на страницах, некоторые предложения подчёркнуты, выделены — и всё равно она мало продвинулась в поисках лазейки, которая спасла бы их. В последний раз британское магическое правительство издавало подобный указ во времена Чёрной смерти, после которой численность населения опасно снизилась. Но протоколы тех лет весьма сомнительны, и Гермиона не смогла найти ни одного случая отказа от брака, назначенного парам Министерством. Правительство отлично справилось с разработкой нерушимого закона — чёрт бы побрал Кингсли.       Гермиона в целом поддерживала жёсткие меры, которые были приняты Министерством, чтобы искоренить оставшиеся беспорядки после падения Волан-де-Морта, включая отправку в Азкабан кого-то вроде Малфоя, несмотря на тот факт, что он принял метку под давлением и совершал серьёзные преступления лишь вынужденно. Но, по правде говоря, чего-то столь глобального, как это, Гермиона не ожидала. Она категорически против такого агрессивного контроля над жизнями магического населения, даже если его численность находится под угрозой.       Многие годы ходили слухи о каком-то законопроекте, направленном на решение проблемы низкой рождаемости, и Гермиона предполагала, что это будет что-то вроде финансовых поощрений для пар. Может, ваучеры на жильё для молодожёнов или субсидируемые правительством зелья от бесплодия в каждой аптеке.       Но нет, они сразу перешли к принудительному браку — размножению всех одиноких людей. Хотя Гермионе не понравилась та аналогия Малфоя с порабощением домовых эльфов, сходство сложно отрицать: они связаны против воли и должны выполнять требования тех, кто их связал, под угрозой наказания. Сейчас, в резком свете дня, разницу трудно разглядеть.       Чувствуя себя совершенно подавленной, Гермиона потащилась на кухню. На этот раз она не позволила закрытой двери Малфоя вселить в неё надежду, и действительно, он сидел на том же стуле, что и вчера, а на столе перед ним стоял разобранный блендер её матери. Она обратила внимание на то, что сегодня Малфой отказался от мантии, надев белую рубашку на пуговицах и простые чёрные брюки.       — Неужели тебе нечем больше заняться? — спросила Гермиона вместо приветствия.       — Например? — огрызнулся он, явно ещё раздражённый после ночной ссоры.       Гермиона принялась готовить себе миску хлопьев. Как бы странно ни было разговаривать с Малфоем на этой кухне — видеть его живущим в этом доме, — он удивительно напоминал ей о былых временах, когда она сталкивалась с ним каждый божий день. За последние несколько лет Гермиона отвыкла от Малфоя, но до этого она всегда встречала его за обедом, на большинстве занятий, слишком часто видела его в своём уголке библиотеки. Однако за это время они едва ли обменялись несколькими десятками слов, и, учитывая то презрение, которое ни один из них не мог скрыть в голосе, не было загадкой почему.       — Я думала, ты будешь заниматься исследованиями, — сухо сказала она. — У тебя, конечно, доступ имеется к гораздо лучшим ресурсам, чем у меня.       Он повернулся посмотреть на неё, его замешательство на миг пересилило гнев.       — Исследованиями чего?       Ложка зависла перед открытым ртом.       — Ой, я не знаю, декретов о браке, принудительных законов, порядка рассмотрения апелляции? Тебе что-нибудь из этого подходит?       Малфой нахмурился от её тона, но Гермиона восприняла это как согласие.       — Должен же быть какой-то выход, верно? Я имею в виду, у нас две недели, прежде чем…       Его взгляд снова метнулся к ней.       — Ну, у нас две недели, — закончила она, прочистив горло. — Мы обязательно должны суметь найти какую-то формальность и воспользоваться ей. Звучит как что-то, в чём Малфои смогли бы преуспеть.       Малфой закатил глаза, его поза стала заметно более напряжённой, он повернулся обратно к столу.       — Я попрошу Нилли принести подходящие книги из библиотеки.       Гермиона цокнула языком, собираясь возразить, и Малфой оглянулся. Его бровь медленно приподнялась в вызывающей манере, как будто он ждал, согласится ли она использовать эльфа в своих целях.       Согласится?       Гермиона задумалась. Официально Малфой мог сам вернуться в поместье, им не запрещалось покидать дом. Но Министерство будет оповещено, тем более так скоро после церемонии, а если Кингсли узнает, за чем охотится Малфой, он немедленно узнает и о том, что задумала Гермиона. Последнее, чего она хотела, — поставить министра в известность, дав ему шанс перекрыть любой возможный путь к отступлению, который они найдут.       — Очень хорошо, — сказала Гермиона. — Я уверена, что Нилли, как и любой другой эльф, будет рада вырваться из-под моей власти.       Малфой усмехнулся так, будто она озвучила самое слабое оправдание, которое только могла придумать, а поскольку это действительно было так, Гермиона взяла тарелку и вышла из комнаты.

***

      Звуки появления и исчезновения Нилли были отчётливо слышны в тихом доме. Малфой позвал эльфа, дал ей указание относительно книг и отослал обратно — раздалось два хлопка, а затем ещё два несколько часов спустя, когда Нилли вернулась с книгами и ушла. Гермиона подождала, пока не услышала последний хлопок, прежде чем вернуться на кухню.       За это время Малфой собрал блендер и убрал его, стол был завален небольшими стопками старинных томов. Он не поднял глаз, когда Гермиона вошла, поэтому она спокойно осмотрела коллекцию, ни к чему не прикасаясь.       Книги, казалось, были объединены в три категории, которые она упомянула: тома о концепции, лежащей в основе законов о браке, тома о магии брака и соединении душ, а также исторические сведения о предыдущих подобных указах.       — Можно? — Гермиона потянулась за одной из книг по истории.       Малфой не обратил на неё внимания, и она чуть не повторила вопрос, пока не вспомнила, о чём они говорили вчера: эти книги теперь принадлежат и ей.       Острая дрожь волнения пробежала по спине, Гермиона представила себе объём той коллекции, которая должна храниться в библиотеке поместья. Конечно, это не миллиард причин быть благодарной этому браку, но, может, несколько миллионов…       Она моргнула, выныривая из задумчивости. Не то чтобы хоть какое-то количество книг может заставить порадоваться этому браку, коротко подумала она. Это был скорее луч надежды. Очень слабый, учитывая, что у неё вряд ли будет время, прежде чем она станет бывшей миссис Малфой, если на то будет воля Мерлина.       Гермиона взяла первый том и села за стол. Малфой впервые поднял глаза.       — Что? — огрызнулась она, когда он уставился на неё.       — Обязательно сидеть здесь?       — Я буду сидеть, где захочу, большое тебе спасибо.       — Я сюда первый сел.       — Это мой дом. Я здесь живу всю жизнь.       — В моей комнате нет письменного стола.       — О, приношу свои глубочайшие извинения. Не было времени должным образом подготовить вам комнату, ваше величество.       Страницы захрустели, Малфой захлопнул книгу.       — Тебе нравится вести себя так противно, да?       — Ты единственный, кому я не нравлюсь.       Малфой разразился хриплым смехом.       — Чушь полная, и ты это знаешь. Ты чертовски невыносима. Даже Уизли сначала не хотел дружить с тобой.       — Это неправда! — закричала она, хотя прекрасно знала, что это так. — Это было очень давно. Ты… ты пробуждаешь во мне самое худшее.       — О, дорогая, — сказал он с ухмылкой, — это взаимно.       — Не называй меня так! Боже, ты хуже всех. Не могу представить, что связана с кем-то, с кем я так несовместима.       На лице Малфоя появилось странное выражение — наполовину шокированное, наполовину растерянное.       — Ты не… — начал он и тут же замолчал, качая головой, будто не мог поверить в то, что хочет сказать. — Ты же на самом деле не думаешь, что мы совместимы, да?       — Я имела в виду магическую совместимость, естественно, — отрезала она.       Он моргнул, продолжив говорить ещё медленнее:       — Да… Но ты в это не веришь, верно?       Гермиона почувствовала, как к щекам приливает жар.       — Неужели это так невероятно, что ты можешь быть совместим с кем-то вроде меня? — прошипела она.       — Да, — просто ответил он.       — Господи, я и правда ненавижу каждую твою клеточку.       Малфой закатил глаза.       — Да ладно, Грейнджер, ты же умная. Магический указ номер какой-то-хрен-там не имеет абсолютно никакого отношения к повышению рождаемости, он создан только для того, чтобы прервать роды Священных Двадцати Восьми.       Гермиона мгновение просто смотрела на него, а затем уточнила:       — Извини?       — Я не говорю, что мы не можем быть магически совместимы, — продолжил он так, будто она нарочно вела себя до боли нелепо, — просто наша совместимость или несовместимость имеет к закону такое же отношение, как и цвет наших волос.       — Я не…       — Давай объясню попроще, — прервал её он. — Если хоть один член Священных Двадцати Восьми не будет состоять в браке с маглорождённым, я кину в себя Аваду и избавлю тебя от хлопот.       Гермиона могла только недоверчиво трясти головой. Письмо, которое она получила из Министерства, удостоверяло о совместимости…       …после обширного тестирования вы были определены…       Обширное тестирование чего? Она не предоставляла ни палочку, ни каких-либо образцов. Она предположила, что у них хранятся какие-то её данные, может, из Хогвартса. Но какие?       Малфой выглядел в равной степени самодовольным и раздражённым.       — Конец чистокровным волшебникам, и ты — тому пример.       — Я? — прохрипела она.       — Конечно, — он откинулся на спинку стула, — Пожиратель-подросток и маглорождённая подружка Поттера — это дерьмо из влажных фантазий Риты Скитер.       Гермионе стало холодно. Глубокая, пустая, немеющая боль. И всё же…       — Ты сказал «маглорождённая».       На лице Малфоя промелькнуло замешательство, но оно быстро сменилось маской безразличия.       — Ну, это ты, разве нет? — Театрально уронив голову на руку, он продолжил до того, как Гермиона успела ответить: — Салазар, только не говори, что ты втайне чистокровная? Фу, мама станет просто невыносимой. Она определённо будет настаивать на настоящей свадьбе.       Гермиона раздражённо поджала губы.       — Ты знаешь, кто я, я просто никогда не слышала, чтобы ты так говорил.       Малфой ухмыльнулся.       — Не забивай себе этим голову, Гермиона. Даже Скитер не может себе позволить напечатать слово «грязнокровка» в «Пророке».       Он произнёс оскорбление со смаком, но впервые оно показалось Гермионе наигранным. Сказанным напоказ. Если Малфой хотел шокировать её, то будет разочарован. Гермиону гораздо больше волновало то, что он только что ей рассказал. Его объяснение звучало слишком логично, чтобы не быть правдой, но как они могли так поступить с ней? Как Кингсли мог? Одно дело просто навязывать несчастливый брак, но сознательно ставить её в такое положение ради публичной огласки…       — Больно, да? — Малфой подался вперёд. — Ты столько для них сделала, а они видят в тебе не более чем инструмент, который можно использовать для наказания семьи Малфой.       Гермионе хотелось заплакать. Или закричать. Или ударить кого-нибудь. Желательно Кингсли, но Малфой тоже подойдёт. В конце концов, её не смогли бы превратить в пример для остальных, если бы с ней в паре оказался не кто-то настолько ненавистный.       Будто в подтверждение этих мыслей, Малфой решил нанести последний удар:       — Ты, должно быть, так гордишься той ролью, которую сыграла в создании нового мирового порядка.       Именно это ей нужно было услышать, чтобы взять себя в руки. Если то, что Малфой сказал о брачном законе, правда, то это отвратительно, но это ничто по сравнению с Волан-де-Мортом.       Гермиона закрыла книгу и поднялась на ноги.       — Шокирующе, однако я бы предпочла быть твоей женой, чем лежать где-нибудь в безымянной могиле. — Она посмотрела на него сверху вниз, прищурив глаза. — Предпочла бы, но ненамного.       Мускул на челюсти Малфоя дёрнулся, но Гермиона едва заметила это. Она обошла его стул и вышла из комнаты на затёкших ногах. Проходя мимо лестницы, Гермиона ухватилась за перила, но от мысли о том, чтобы подняться, у неё скрутило живот. Ей нужно было больше пространства, чем могли предоставить четыре стены спальни.       Она дёрнула ручку задней двери дома, спустилась по ступенькам крыльца и, спотыкаясь, вышла на лужайку. Гермиона оказалась у забора, еле осознав это. Она положила книгу, которую ещё держала в руках, на один из столбов с плоским верхом и опёрлась о деревянные доски. Те облупились, краска скрипела под ладонями, угрожая расколоться. Скоро придётся перекрасить. Просто ещё один пункт из длинного списка взрослых обязанностей, которые Гермиона никогда не ожидала взять на себя в таком юном возрасте.       Грубый смех вырвался из горла при мысли о том, что покраска забора каким-то образом стала сравнима с женитьбой и созданием семьи. Когда Гермиона снова взяла книгу и повернулась лицом к дому, мысль об этой обыденной задаче стала ещё хуже. Стала суровым напоминанием о том, что Гермиона здесь — заботится о доме, в котором провела детство, — одна. Она почти не задумывалась о перспективе стать матерью, но перспектива стать матерью без чьей-либо помощи — без родителей, которые могли бы направлять её, — ощущалась цементом в лёгких. Желание позвонить им и попросить совета было почти непреодолимым, но Гермиона не могла сдаться. Она найдёт выход, и им даже не придётся знать об этой кратковременной трудности. А если не найдёт… Ну, конечно, если бы дело действительно дошло до детей, родители бы вернулись. Подбородок дрогнул в слабом кивке. Конечно, они бы вернулись.       Ноги медленно волочились по траве, она опустилась на одну из качелей, стоящей на старой игровой площадке в центре двора. Сиденье было хрупким от времени, но чёрная резина впитала утреннее солнце и приятно согревала сквозь джинсы.       Гермиона подняла голову и попыталась сделать глубокий вдох. «Это не продлится долго», — думала она, глядя на небо. На утреннее солнце то есть. Густые серые облака уже заслонили собой небо, закрывая свет. Скоро пойдёт дождь.       Она вздохнула, опустив взгляд на старинный том, лежащий на коленях; пальцы лениво скользили по краям. «Магия брака» — было выложено золотой филигранью на выцветшей ткани, Гермиону впервые в жизни охватило сильное желание уничтожить книгу. Как будто весь мир насмехался над ней.       Она подумала о напрягшейся челюсти Малфоя, об этом крошечном признаке того, что, возможно, она его задела. Но любое потенциальное удовлетворение от этого знания было сильно омрачено неизбежным фактом, что их судьбы связаны. Чем больше ненависти сейчас, тем больше ненависти в будущем. Супруги. Навсегда.       Первая капля дождя упала на обложку книги, Гермиона покачала головой. Она не могла так думать. Она найдёт выход. Её не заставят всю жизнь страдать.       Ещё две тяжёлые капли упали ей на руку, плечи напряглись. Ей потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы понять, что на самом деле эти капли — её слёзы.