Нилли явно встревожило опухшее и залитое слезами лицо хозяйки, но она всё равно принесла книги, которые Гермиона попросила.
Пол спальни был почти на фут устелен томами из библиотеки поместья — в каждом упоминались брачные традиции Малфоев. Биографии знатных членов семьи, дневники молодых жён — все они подтверждали сказанное Малфоем. Браки заключались по множеству причин, отличных от любви, и потому постоянство являлось достоинством — нерушимые брачные узы на протяжении веков были краеугольным камнем в укреплении союзов и власти Малфоев.
Хотя, что интересно, установление магической связи не требовалось до двенадцатого века, пока безнадёжно романтичный Тенерус Малфой не решил, что любой мужчина, достойный фамилии Малфой, должен быть настолько всецело предан своей жене, что обязан разделить с ней не просто жизнь, а магию. Магическое единение тогда было обычным делом, и никто не ставил под сомнение ритуал, который заставит всех будущих потомков продолжить традицию, независимо от меняющихся со временем ценностей.
Гермиона также нашла объяснение необходимости получения совместного удовольствия для завершения связи. То, что Малфой объяснил как
особенность чистокровных, было правдой, но вот об образовании магических уз он решил умолчать. Причина же вот в чём: поскольку браки Малфоев больше не могли быть расторгнуты, Тенерус хотел убедиться, что ни одна жена Малфоя не останется на всю жизнь неудовлетворённой. Магические узы будут неполными до тех пор, пока не произойдёт акт завершения — это даст обоим супругам стимул работать над взаимовыгодными отношениями. Если супруги откажутся или не смогут завершить брак должным образом, неполная связь начнёт ослаблять их магические сущности. На ослабление уйдут месяцы, но, если не предпринять никаких мер, это в конечном итоге приведёт к смерти обоих.
Гермиона захлопнула книгу, которую читала, и снежный шар, стоящий на полке, взорвался. Она быстро применила Репаро к безделушке, а затем подняла её и со всей силой швырнула в стену.
Малфой, может, объяснил бы последний пункт, если бы Гермиона дала ему шанс, но гнев сейчас накатывал на неё такими раскалёнными волнами, что, вероятно, для них обоих безопаснее, чтобы он просто молчал. Гермиона не горела желанием узнавать, что с ней станет, реши она заколдовать его яйца.
Если только Министерство не захочет выделить им общую камеру в Азкабане, потому что их положение только что перешло из разряда «трахнись или сядь в тюрьму» в разряд «трахнись или умри». Они не выдержали бы двадцатилетнего срока с незавершённой связью. А у Гермионы оставалось всего пять дней, чтобы принять решение.
Она наложила ещё один слой заглушающих чар на свою комнату и закричала так громко, как только могла.
Очевидно, она трахнет Малфоя. Гермиона может упрямиться, но она не собиралась из-за этого отправляться в Азкабан и, конечно же, не собиралась позволить своему упрямству убить себя.
От того факта, что она приняла бы то же самое решение, которое
он принял за неё, захотелось сжечь этот чёртов дом дотла. В устах Малфоя это звучало так благородно, будто он спасал Гермиону от её собственного мстительного «я». Но при этом он не признал, что на кону стояла не только её, но и его задница. Было ему на самом деле наплевать на то, что Гермиону отправят в Азкабан, или нет — уже совершенно неважно. Согласие на этот брак спасло Малфоя от тюрьмы точно так же, как и её.
С самого начала у Малфоя на руках были все карты, и он держал Гермиону в неведении. Магическая связь, освобождённая Нилли. Рассказал бы он вообще, что ей нужно испытать оргазм, если бы она не подслушала тот разговор? Или он просто предположил, что для слизеринского бога секса это не станет проблемой, и решил рискнуть?
— Высокомерная эгоистичная задница! — закричала она, взбивая одну из подушек.
Гермиона вскинула голову, когда к ней пришла ещё одна мысль. Она поверила ему на слово насчёт Нилли. Однако она не знала, правда ли это. Гермиона поверила ему, потому что захотела этого.
— Нилли.
Эльф появилась через мгновение, Нилли выглядела взволнованной. Гермиона откинула волосы с лица и поправила подушки на кровати.
— Эм, привет, — неловко поздоровалась она.
— Здравствуйте, хозяйка, — Нилли нервно теребила пальцами наволочку. На этой красовался розовый огуречный узор, но Гермиона заметила, что сегодня обошлось без кружев.
— Мне нравится твой… наряд.
Нилли посмотрела вниз, быстро проведя по телу руками.
— О, спасибо, хозяйка.
— У меня есть кое-что, что могло бы к нему подойти, — Гермиона пересекла комнату и вытащила шкатулку из стола. — Хочешь посмотреть? — она не была уверена, можно ли считать украшения одеждой.
Нилли осторожно последовала за Гермионой, глаза эльфа расширились, когда та подняла крышку шкатулки. Однако Нилли не казалась испуганной, и Гермиона стала рыться в коллекции украшений в поисках яркой броши, которая принадлежала бабушке.
— Может, эта? — спросила она, заметив нужную. Брошь была сделана из плетёных золотых нитей, обвитых вокруг грозди крупных розовых жемчужин, создавая впечатление птичьих яиц в гнезде. Гермиона указала на украшение, но сама не предложила его Нилли. Эльф протянула руку и изящным пальцем провела по брошке.
— Ох, хозяйка, — выдохнула она. — Нилли не может принять её.
— Хорошо, — тут же ответила Гермиона, не желая расстраивать эльфа. — Это совершенно нормально.
— Но! — пискнула Нилли, когда Гермиона уже хотела закрыть крышку. — Для Нилли было бы честью надеть её… только сегодня.
Гермиона просияла, глядя на Нилли.
— Звучит отлично.
Она проследила за тем, как Нилли достала брошь и аккуратно приколола её к своей груди. Гермиона понимала, что не может напрямую спросить, свободна ли Нилли — велик риск спровоцировать истерику, подобную той, которая случилась в тот первый день, — но кое-что узнать ей было любопытно.
— Нилли, — осторожно начала Гермиона, — красное вино, которое ты подавала к говядине «Веллингтон», было эльфийским?
Лицо Нилли обрело извиняющееся выражение.
— Ах, нет, хозяйка. Хозяин не пьёт вино, сделанное эльфами, но Нилли сказали, что оно по-прежнему самого высокого качества, какое только могут купить волшебники. То было из виноградников Забини в Тоскане, где используют местный виноград Санджовезе, и Нилли надеется, что хозяйке оно пришлось по вкусу, хотя эльфийское было бы лучше…
— Да, — быстро сказала Гермиона. — Оно было очень вкусным. Спасибо, что рассказала мне.
Значит, всё это время Малфой и правда издевался над ней.
Эльф выглядела взволнованной.
— Нилли может принести немного для хозяйки прямо сейчас!
— Нет, нет, не нуж…
Лицо Нилли вытянулось.
— А, да какого чёрта, — пробормотала Гермиона. Не помешало бы выпить. — Вообще-то, было бы славно. Спасибо.
Нилли исчезла из поля зрения и вернулась всего через несколько мгновений не с одной, а с двумя бутылками вина, изготовленного не эльфами. Гермиона постаралась не принимать это на свой счёт.
И было бы немного странно, если бы она это сделала, потому что пару часов спустя стукнула палочкой по горлышку уже второй бутылки так, что пробка полетела через всю комнату.
Оставался один аспект магической связи, который Гермиона ещё не изучила, и её гнев нарастал с каждой прочитанной строчкой. Хотя они с Малфоем и не были соединены душами — для этого требовалась свободная воля обеих сторон, — у их связи были некоторые физические и эмоциональные проявления. Рука Гермионы прижалась к животу, когда она вспомнила о боли в яичниках. Её тело готовилось к следующему наследнику Малфоев. А тело Малфоя в свою очередь ждало, когда сможет подарить наследника Гермионе.
Она сделала большой глоток из бутылки, читая рассказ одного из потомков Малфоев о том, как эмоционально проявлялась для него связь: яростное желание защитить жену, когда речь шла о её безопасности, и вспышки своего рода собственнической ярости при мысли о том, что к ней может прикасаться другой мужчина.
— Шовинистские свиньи, — выплюнула Гермиона, крайне возмущённая мыслью о том, что Малфой чувствует, будто у него есть какие-то права на её тело, даже если не способен это контролировать.
И тут Гермионе в голову пришла поистине ужасная идея.
***
Как и в случае с большинством плохих идей, алкоголь редко помогает. Ярость Гермионы уже и так была достаточно сильной, чтобы придать смелости, необходимой для осуществления плана, а вино, безусловно, только ухудшило ситуацию.
Она крепко держалась за перила, спускаясь по лестнице и лишь слегка покачиваясь на шпильках, которые выбрала для ночного представления. Гермиона была рада увидеть Малфоя в гостиной — не пришлось его искать.
Услышав её шаги, он тут же вскинул голову, и если бы Гермиона всё ещё не испытывала искушения придушить его к чертям собачьим, она бы рассмеялась над выражением его лица.
Оно совершенно обмякло от шока, и Гермиона со злобным удовлетворением наблюдала, как взгляд Малфоя скользил по её телу. Платье, которое она надела, было пережитком мрачных послевоенных времён. Когда единственное, что приносило облегчение, — это анонимность в тускло освещённом клубе и музыка, такая громкая, чтобы не слышать воспоминаний. Когда единственное, что заставляло Гермиону чувствовать себя менее окаменевшей, — это прикосновение незнакомца к коже. Платье было тёмно-красным и таким узким, что казалось нарисованным на теле. Низкий квадратный вырез обнажал внушительное декольте, а разрез на бёдрах доходил почти до таза.
Она убрала палочку в чёрный клатч, который взяла с собой, и направилась к входной двери.
— Ты куда собралась? — Малфой резко поднялся на ноги.
Гермиона оглянулась через плечо и одарила его приторно-сладкой улыбкой.
— Куда, чёрт возьми, захочу.
Он сделал шаг, но она уже отвернулась.
***
Трансгрессировать пьяной — ещё одна ужасная идея, Гермиона была вынуждена зажмуриться и нескольких долгих мгновений глубоко дышать после приземления. Боль растекалась по конечностям, как булавки и иглы, пока магия боролась, чтобы удержать все части тела на месте. Гермиона бегло проверила, нет ли повреждений, и, ничего не обнаружив, продолжила свой путь.
Бар, на который она рассчитывала, находился всего в нескольких минутах ходьбы вверх по улице. Гермиона встряхнула локонами, переступая порог. Для буднего вечера было довольно многолюдно. Она дала глазам привыкнуть к тусклому свету, перед тем как пройти в заднюю часть бара и проскользнуть в туалет.
Оказавшись в единственной кабинке, она положила клатч на край раковины и наклонилась вперёд, чтобы посмотреть в зеркало, и была приятно удивлена тем, как получился макияж, учитывая состояние её опьянения. Она одарила отражение знойной ухмылкой, прежде чем вытащить палочку.
Гермиона не была точно уверена, что заклинание сработает по назначению: до сегодняшнего вечера она пользовалась им только для отвода дыма или пара из котла во время варки зелий. Но та попытка, которую она предприняла чуть ранее вечером, была успешной.
Она вздёрнула подбородок и приложила кончик палочки к шее, примерно на середине между плечом и челюстью. Гермиона тихо произнесла заклинание и попыталась замереть, когда щекотка расползлась по маленькому участку кожи.
Всасывание, исходящее из кончика палочки, было слабым — потребовалось больше минуты, чтобы вытянуть на поверхность достаточно крови и образовать синяк. Однако уже через две минуты появился впечатляюще реалистичный засос.
Его легко можно излечить простым заклинанием — она уже попрактиковалась этому в спальне — но Гермиона сделает это позже, после этой ночи.
Она вышла из уборной, сделала заказ и следующие несколько часов провела в баре, медленно потягивая напиток. Гермиона вежливо отказывала тем мужчинам, которые подходили, а чтобы отбиться от самых настойчивых, по иронии судьбы показывала обручальное кольцо. После того, как, по её мнению, прошло достаточно времени, чтобы Малфой раскис, она вызвала такси.
Несмотря на поздний час, все огни горели, когда Гермиона вошла в дом. Она не заметила Малфоя, поэтому последовала на кухню, налила себе стакан воды и запрыгнула на столешницу, скинув туфли.
Стук о кафель, наверное, оповестил Малфоя о возвращении жены, потому что он явился уже через минуту.
— Ты где была? — с порога набросился он на неё.
Гермиона сделала глоток воды и скрестила ноги, прежде чем ответить:
— То тут, то там, — легкомысленно сказала она, перекидывая волосы через плечо.
Через секунду он уже стоял в другом конце комнаты.
— Это что за херня? — требовательно спросил он, прижимая горячие пальцы к её шее.
— Ты о чём? — невинно протянула Гермиона, позволяя Малфою наклонить её голову.
Его глаза потемнели от ярости, и она увидела, как глубоко он вздохнул — видимо, пытался сдержаться.
— Кто это сделал?
Гермиона рассмеялась.
— Никто.
Руки Малфоя сильно сжали её плечи.
— Во что ты играешь, Грейнджер? Ты моя жена!
Она сочувственно надула губы, проводя ладонями по его груди.
— Ауч, как ужасно, должно быть, жениться на человеке, которому ты не можешь доверять.
— Грейнджер…
— Быть связанным с кем-то, кто действует за твоей спиной и хранит секреты, — продолжила она. — Это, наверное,
чудовищно.
Челюсть Малфоя дрогнула; Гермиона раздвинула ноги, притянув его к себе за галстук. Она не видела Малфоя в галстуке со времён их импровизированного свадебного приёма и смутно задумалась, не встречался ли он с родителями.
— Вот как ты решила поквитаться со мной? — он кипел от ярости, прикрывая отметину на её шее, как будто не мог вынести этого зрелища. — Потрахаться с каким-то магловским парнем?
Она обвила ногами его талию, крепко прижимая Малфоя к себе.
— Кто сказал, что он был маглом?
Палочка оказалась у него в руке прежде, чем Гермиона успела моргнуть, и она усмехнулась, когда почувствовала, как кончик прижался к её животу. Костяшки его пальцев побелели, но никакая магия её не коснулась.
Ни одна палочка больше не сможет наложить противозачаточные чары.
— Что случилось? — проворковала она, запустив пальцы в его волосы.
Палочка со звоном упала на столешницу.
— Это не игра, Грейнджер! Ты моя жена, ты будешь носить моих детей!
Она печально покачала головой.
— Если бы только ты сам в это верил.
— Что, чёрт возьми, ты пытаешься доказать?
Она наклонилась, губами почти коснувшись его губ:
— Думал, женишься на мне, родим пару детишек, будем жить долго и счастливо — и всё это на твоих условиях? Никогда не думал, что доверие — это улица с двусторонним движением, и ты можешь провести остаток своей жизни, так и не узнав, где я, что я делаю… и с кем я это делаю?
Малфой схватился за столешницу, а Гермиона продолжила:
— Думал, я твоя карточка «бесплатный выход из тюрьмы»? — она слегка цокнула языком, обернув конец галстука вокруг его шеи и туго затянув ткань. — Детка, я твои кандалы и цепь.
Малфой тяжело дышал ей в губы, почти задыхаясь от гнева, и когда Гермиона увидела, как его глаза мечутся туда-сюда между её глазами — ища в ней что-то, — почувствовала, как её бравада быстро исчезает. Она высказала свою точку зрения, она сказала своё слово, и теперь, когда гнев прошёл, у неё осталась только боль.
Гермиона оттолкнула его и соскользнула со столешницы, прихватив с собой ещё полный стакан.
Выходя из кухни, она выплеснула воду на доску и проследила за тем, как капли стекали на пол.
Затем её глаза расширились от внезапного шока. Гермиона растерянно потянулась к доске, пустой стакан разбился о кафель, но было слишком поздно — из-за глупой неосторожности маленькое меловое сердечко, однажды нарисованное её матерью, стёрлось.
