Весеннее облучение

      — Вы с Жань-эром не поладили?       Сюэ Чжэнъюн долго собирался задать этот вопрос. Чу Ваньнин уж думал, что околеет, пока дождется. Они сидели на кухне, и он развлекал себя отгадыванием ответов в слегка интеллектуальном шоу. Все еще достоин. В конце концов, у него рак крови, а не мозга. Больше всего Чу Ваньнина в его нынешнем состоянии волновала возможная деградация ума, а не физическая беспомощность. Хотя и она подбешивала, особенно теперь, когда в доме появился Мо Жань.       — С чего ты взял, что мы не ладим? Он что-то тебе сказал?       «Поладишь тут, я его комнату занял, проблевался при первой же встрече и, похоже, сорвал ему важное мероприятие», — кисло подумал Чу Ваньнин.       — Просто вы не разговариваете, — пожал плечами Сюэ Чжэнъюн. — О, на это знаешь ответ?       На экране высветился вопрос, ответами на который была куча неизвестных имен. Явно что-то из области шоу-бизнеса. Студентки Чу Ваньнина в этом разбирались лучше, чем он сам — в физике ядра и частиц.       — Без понятия. У меня на легких вопросах всегда затык.       — Жань-эр тебя чем-то обидел?       — Вовсе нет. Просто нам не о чем разговаривать, вот и все. Разве только о комнате, которой он из-за меня лишился.       — Слушай, ему не пять лет, чтобы на такое обижаться. Он даже беспокоился о тебе, когда мы за столом начали обсуждать твою болячку. Сказал, что тебе будет неприятно, если ты услышишь.       — Скорее это ему неприятно было слушать. Люди такое не любят, потому что вечно думают о себе и примеряют все на себя, — Чу Ваньнин с тоской посмотрел на огромный красный апельсин, который лежал на блюде для фруктов.       Как-то в самом начале лечения он соблазнился таким же апельсином, а потом у него в желудке пробили дыру в преисподнюю. Апельсин был сладкий, но и кислоты в нем хватило, чтобы Чу Ваньнин опять плотно сел на жидкие пресные каши до самой больницы. Потом он вовсе потерял интерес ко всему, и к еде в том числе. Но недавно в нем стало пробуждаться забытое желание вкусно поесть. Сладкое снова стало сладким, а кислое – кислым. Жизнь даже какими-то красками заиграла, что ли.       — Жань-эр сказал, что к нему всегда можно обращаться за помощью, если что.       — Примерный племянник.       В шоу высветился вопрос про лунные пряники — да они издеваются!       — Извини, если сильно давлю на тебя, — вздохнул Сюэ Чжэнъюн. — Просто раньше мы вчетвером были как одна большая семья, а сейчас нас пятеро, и между вами чувствуется какое-то напряжение. Мне очень жаль.       — У меня к Мо Жаню нет никаких претензий, он… правильный, скажем так. Мы как-нибудь разберемся.       Черта с два Чу Ваньнин разберется. С семьей Сюэ у него сложились замечательные отношения. Да, Сюэ Мэн порой перебарщивал с выражением привязанности и почтения. Но оно и понятно, в прошлом году Чу Ваньнин у него экзамены принимал, а теперь они живут в одном доме, вот парнишку и переклинило. Но плюс в общении с ним был однозначно: помогая Сюэ Мэну с учебой или обсуждая с ним его дипломную работу, Чу Ваньнин тренировал свой мозг и держал себя в тонусе.       Поскольку они с Сюэ Чжэнъюном были довольно близки, принимать его помощь было не так уж сложно. Примерно как есть бананы с кожурой. Но с Мо Жанем дела обстояли совершенно иначе. Рядом с ним Чу Ваньнин чувствовал себя так, будто с него самого сняли его драгоценную кожуру, выковыряли из всех скорлупок и выставили напоказ самую его суть.       Когда неделю назад Сюэ Чжэнъюн сказал Чу Ваньнину, как узнать племянника в толпе, тот сразу настроился на квест небывалой сложности. «Высокий красавчик с ямочками»? Что это, запрос в эскорт? Но оказалось, Мо Жань и правда сильно выделялся среди остальных людей. Чу Ваньнин увидел его сразу же, как только вошел в лобби больницы, и тут же узнал, хотя раньше они ни разу не встречались.       Своему другу Сюэ он мог рассказать о своем самочувствии — считай, пожаловаться, — но при Мо Жане Чу Ваньнину наоборот хотелось казаться сильнее, чем он есть на самом деле. Тем унизительней все вышло в итоге. Его, взрослого и уважаемого профессора ядерной физики, мужчину в самом закате сил, подняли на руки, точно жалкого блохастого котенка. Более уродливым, чем в тот вечер, Чу Ваньнин не чувствовал себя никогда. Потом Мо Жань брил его, потому что собственные руки болезного дрожали, как у дряхлого старика. Он бы отпустил бороду с усами, чтобы скрыть свое уродство, да только опасался, что зеркало треснет.       В общем, рядом с Мо Жанем Чу Ваньнин чувствовал себя еще более слабым, старым и некрасивым, и от этого мучился и раздражался. Он предпочел бы избегать Мо Жаня с упорством плывущего на нерест лосося, чтобы лишний раз не страдать. Однако так поступать некрасиво, и раз уж они влачат существование в одном доме, да к тому же в доме Сюэ, Чу Ваньнин обязан наступить на горло своей гордости. В конце концов, гордость — далеко не самое важное в жизни. Наверное. Ну да, здоровье-то всяко важней.       Чу Ваньнин преподавал в университете уже десять лет, но понятия не имел, чем интересуется молодежь. Алковечеринками? Компьютерными играми? Беспорядочными половыми связями? Ни в чем из этого профессор Чу не разбирался и разобраться не желал. Но что он знал наверняка: человека характеризует его труд, поэтому, чтобы лучше узнать Мо Жаня и найти с ним общий язык, нужно наведаться к нему в кофейню. Благо Чу Ваньнин иногда заходил туда, чтобы почувствовать себя человеком, выпить глоток безвкусного кофе и вкусить пластмассовой булки. Интересно, там все такое же пластмассовое, как было?       Так Чу Ваньнин и пришел в кафе, где работал Мо Жань. Он еще не зашел внутрь, а от ослепительной улыбки Мо Жаня уже свело желудок. Внутри творилась какая-то суета. Народу было немного, но шум стоял, как на вокзале: сиреной верещала женщина, Ло Сяньсянь за кассой выла, черная собачонка истошно лаяла и нарезала круги по всей кофейне. Миловидный юноша уговаривал женщину-сирену сбавить обороты, а Мо Жань рядом с ним изо всех сил старался держать фирменную улыбку, но в глазах у него уже появились отблески кровавой бани. Его терпение, очевидно, было на исходе. В общем, здоровая атмосфера для питания и распития бодрящих напитков.       На Чу Ваньнина никто не обратил никакого внимания, только собачонка его облаяла и попыталась задрать ногу.       — Вашу контору с землей сровняю! — женщина чуть не задыхалась. — У вас тараканы в кофемолке, клопы! Антисанитария, бардак, бордель!       Собачонка звонко поддакнула и побежала к индифферентным посетителям клянчить пожрать.       — Послушайте, вам уже объяснили, что это не мышь, а хомяк, — спокойно сказал ей незнакомый юноша. — Он просто сбежал из клетки сегодня утром.       — За идиотку меня держишь, сопляк? Думаешь, я слепая и мышь от хомяка не отличу?       — Да никто не отличит, — пожал плечами Мо Жань. — Согласен, он правда похож на мышь. Мы его поймаем и покажем вам, что это хомяк.       Девушка за кассой добавила к какофонии звуков трубный вой луженой глотки:       — Он же маленький, не травите его соба-а-ако-о-ой!       Собачонка явно поняла, что говорят о ней, навострила уши и энергично подпрыгнула на всех четырех лапах. Тут Чу Ваньнин окончательно разобрался, в чем конфликт: кто-то из персонала притащил на работу животное, оно дало деру и навело суету.       — Хорошо, вот Бао поймает вашего мыша, и посмотрим, какой из него хомяк. А я пока посижу, подожду здесь. Позвоню брату из санэпиднадзора.       — Ой, вот он! — гнусаво завопила Ло Сяньсянь, тыча пальцем в пол.       И правда, по полу серой молнией сверкнул маленький комочек, а собачонка тут же дернулась его ловить.       — А ну фу! Сидеть! — рявкнул Чу Ваньнин.       Адресовано это было не только присевшей от страха собаке, но и всем остальным спонсорам его разгорающейся головной боли. Ему было плевать с высокой колокольни на хомяков и воющих женщин, а на горе-дипломатов и подавно.       — Почему собака без ошейника? Где намордник? — грозно спросил он у женщины-сирены.       — Но мышь… — сурово пискнула она.       — Плевать на мышь! Ваша собака тут бегает, как у себя дома. Вы тут живете?       — Нет.       — Тогда выметайтесь.       — Как вы сме…       — А ты иди сюда, — Чу Ваньнин обратился к притихшей собачонке.       Он сделал вид, будто достает что-то из кармана. Со скрипом присев на корточки, Чу Ваньнин подозвал к себе скандальную тварь. Собака помнила, что на нее только что наорали, но алчущий наживы желудок одержал верх.       Когда собачонка задорной иноходью подбежала к Чу Ваньнину, тот сфотографировал ее на телефон. Потом выпрямился и сделал еще одну фотографию, на которой умещался и этот желудок на ножках, и его изумленная хозяйка, и логотип кофейни на стене. И, к сожалению, Мо Жань с незнакомцем. Собака прикола не поняла — а где еда?       — У вас нет фотографии мыши? — спросил Чу Ваньнин у женщины. — Какая жалость. Выметайтесь.       Женщина попробовала упираться, но тогда Чу Ваньнин всерьез пригрозил ей снижением социального рейтинга за выгул собаки в неположенном месте, да еще без поводка и намордника. В итоге она сдалась и вылетела на улицу с дрожащей тварью под мышкой, разразившись отборнейшей бранью.       Мо Жань просиял и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Чу Ваньнин его перебил:       — Вы тут совсем с катушек съехали, я смотрю.       — Вы давно не заходили, — радостно всхлипнула из-за кассы Ло Сяньсянь.       — Если бы эта женщина вела себя адекватно, я бы уже писал жалобу в санэпиднадзор. Это никуда не годится.       — Но вы же не станете?       — У меня нет сил этим заниматься, — и он не соврал.       В последний раз Чу Ваньнин повышал голос еще до болезни, когда вел занятия в институте, и вся эта сцена окончательно его вымотала.       — Мо Жань, какой кофе тут самый слабый и сладкий? — он наконец обратился к цели своего визита.       — Могу предложить латте с каким-нибудь сиропом. У нас есть ванильный, кокосовый… — затараторил Мо Жань.       — Добавь какой угодно, мне без разницы.       Чу Ваньнин оценил расстояние до кассы и решил, что все-таки сядет за ближайший стол и немного отдохнет. Выходя из дома, он чувствовал в себе гораздо больше сил, а теперь будто шарик иголкой пробили — он сдулся, как только вошел сюда. Или, может, как только оказался рядом с тем красивым юношей, с которым Мо Жань был явно знаком.       — Я за тебя заплачу, — сказал ему Мо Жань.       В ответ Чу Ваньнин только слабо кивнул. Очень хотелось положить голову на стол и заснуть. К сожалению, к нему подсел тот юноша, который помогал Мо Жаню уладить скандал.       — Вы знакомы с Мо Жанем? — начал он, а потом спохватился: — Извините. Я его друг, Ши Минцзин.       — Ясно, Ши Минцзин. Мы живем вместе, — выдавил из себя Чу Ваньнин.       Неужели по нему не видно, что он не в настроении перетереть за погоду и общих знакомых? Особенно с таким, как он, и особенно сейчас, когда он пришел наладить отношения с членом семьи Сюэ Чжэнъюна.       Сегодня к Мо Жаню в кофейню приехал Ши Мэй. После окончания смены они собирались пойти на какую-то выставку. Кто ж знал, что именно сейчас заявится Чу Ваньнин? Да как заявился — у Мо Жаня чуть звезды из глаз не посыпались.       — Живете вместе? — удивленно спросил Ши Мэй. — Значит, Мо Жань — ваш…       — Мо Жань не мой. Я гощу у его дяди.       — А, так это вы болеете?       Стыд тухлой волной захлестнул Мо Жаня. Он усилием воли заставлял себя не смотреть в сторону, где сидели его знакомые. Вернее, на посеревшего от слабости Чу Ваньнина, чьи сведенные прямые брови и бледные губы его особенно тревожили. Мо Жань примерный работник, в его смену тут даже таракан ласты не склеит.       В итоге ему пришлось переделывать кофе два раза: один раз он сильно перегрел молоко, а второй раз разлил его по полу, потому что увлекся подслушиванием. Ши Мэй начал рассказывать Чу Ваньнину о том, как они с Мо Жанем познакомились в армии, а потом его понесло в дебри охренительных армейских историй, и сердце Мо Жаня ушло в пятки. Вовсе не обязательно о них трепаться!       — Ты на них так пялишься, будто сожрать хочешь, — шепнула ему Сун Цютун.       Она пришла ему на смену и теперь с интересом следила за панической суетой у кофе-машины.       — Я работаю, мне некогда пялиться, — жалко огрызнулся Мо Жань.       — Которого ты хочешь сожрать? Вот этого сладенького или того остренького?       — Ни сладкого, ни острого не хочу. Не мешай.       — Ты уже третий раз не можешь приготовить свою бурду, явно помыслы не-чис-ты, — томно протянула Сун Цютун. — Советую выбрать второго, он будет жечь на входе и на выходе. Зад будет так гореть, что два дня сесть не сможешь.       — С чего ты взяла, что это я не смогу сесть? — вырвалось у Мо Жаня.       — Попался, — захихикала Сун Цютун.       — Отъебись.       С третьей попытки Мо Жань добился кофейного успеха и сдал смену. Чу Ваньнин с кислым лицом принял у него чашку и уставился на украшенную елочкой пенку. Какой кошмар. Если он начнет пить и изгваздается во взбитом молоке, что Мо Жаню делать? Эмигрировать на Луну?       — Ты очень вовремя, — лучезарно улыбнулся Ши Мэй. — У нас к тебе вопрос.       Мо Жань сглотнул. Ши Мэй с Чу Ваньнином сверхъестественно быстро сошлись, от этого стало неуютно. Так чувствует себя нерадивый муж, когда видит щебечущих друг с другом жену и любовницу? Но кто из них жена?       — Не угадает, — отрезал Чу Ваньнин.       — Сколько, по-твоему, стоит грамм калифорния? — спросил Ши Мэй.       — Это что-то американское?       Мо Жань был больше занят ребусом, куда лучше сесть. Куда ни сядь, либо видно Чу Ваньнина, либо пахнет Чу Ваньнином. В итоге он совершил ошибку и сел рядом с Ши Мэем.       — Сюэ Мэн говорил, вы вместе доучились до конца второго курса. Ты должен знать, что такое калифорний, — нахмурился Чу Ваньнин. — Это радиоактивный источник, и некоторые его изотопы баснословно дорогие.       — С чего вы вдруг про изотопы заговорили?       — Друг твоего дяди сейчас проходит лечение, вот мы и разговорились про установки для лучевой терапии, а там и до изотопов разных рукой подать.       — У тебя весьма образованный друг, Мо Жань, — сказал Чу Ваньнин.       Тут Мо Жань начал всерьез сомневаться в том, что легко сможет влиться в учебу в сентябре. Не сказать, что раньше он был уверен в успехе, но сейчас почему-то от этой мысли стало неприятно. Однако как следует пострадать по этому поводу он не успел, потому что Чу Ваньнин съел всю пенку и, добравшись до кофе, обжег язык. Он метнул на Мо Жаня злобный взгляд и еле слышно зашипел, зажав самый кончик алого языка зубами.       — Да, кофе тут горячий, — сочувственно вздохнул Ши Мэй. — Мо Жань, может, у вас есть лед?       Гипнотически влажный язык Чу Ваньнина теперь практически скрылся между губ. Мо Жань ощутил, как лютый голод поднимается в его груди. Он никогда не хотел сожрать Ши Мэя, но желание вгрызться в Чу Ваньнина пронзило сердце тупой иглой.       — Мо Жань? Лед?       — А, да, сейчас, — Мо Жань вскочил и метнулся за своей погибелью к Сун Цютун.       Только когда Чу Ваньнин принялся выбирать себе в бумажном стакане кусочек льда, до него дошло, что сейчас будет. Мо Жань хотел зажмуриться и не смотреть, но не успел: алый язык самым кончиком просто коснулся кусочка льда. Это близко не стояло с развратными картинами, которые рисовало воображение, но тупая игла еще глубже вошла в сердце. Чу Ваньнин не делал ничего вызывающего, и тем больше хотелось очистить его от шкурки целомудрия, разложить на дольки и упиться сладким соком.       Ясно как день: Мо Жань его ненавидит. Темный взгляд и напряженные уголки губ говорили: «Наброшусь на тебя, вскрою нежное брюхо, вытащу кишки». Чу Ваньнин не желал, чтобы его потрошили. Более того, он и сам был своего рода потрошитель. Чего стоят замученные его принципиальностью студенты. Конечно, после пятой пересдачи все получали оценку «ладно», но до этого он выпивал из них всю кровь и выжимал семь потов. Поэтому черта с два он даст слабину перед этим юнцом. Особенно теперь, когда он смог почувствовать отвратительно тошнотворный банановый сироп в своем кофе.       — Ну что, пообщались? — спросил Сюэ Чжэнъюн, когда он вернулся домой.       — Немного, — Чу Ваньнин сморщил нос. — У Мо Жаня довольно интересные друзья. Ты слышал про Ши Мэя?       — Кажется, припоминаю. Это с ним он собирался встретиться, когда тебя забирал.       Чу Ваньнин хмыкнул, а у самого скрутило желудок, будто туда каменного угля насыпали. В тот вечер Мо Жань был точно райская птица в брачный период.       — Ши Мэй удивительно эрудированный молодой человек, чего не скажешь о Мо Жане. На самом деле он так не считал, за него говорила его злость. Как смеет этот щенок его ненавидеть?       — Как думаешь, у него есть шансы не вылететь, когда он восстановится? — умоляюще спросил Сюэ Чжэнъюн.       — Если он так и будет уделять все свое время работе в кофейне и праздным прогулкам, шансов не так уж много, — тут Чу Ваньнин говорил честно. — После двухлетнего перерыва все основы, заложенные на первых двух курсах, выветрились из головы. Конечно, он придет, ничего не будет понимать и снова решит, что образование не для него.       — Значит, ему надо заниматься. С самодисциплиной у него не ахти. Была бы мотивация — он горы свернет, в выгребную яму карасем нырнет. А тут я мотивации не вижу.       — Наймите репетитора.       Чтобы жизнь медом не казалась. Сам не может кофе с первого раза приготовить, а смотрит на него, как на жалкую больную тварь. Будешь теперь делать домашки, Мо Жань.       — А ты не хочешь? Ты отлично шпыняешь детей, они у тебя просто шелковые. Может, и к Мо Жаню подход найдешь?       Чу Ваньнин на мгновение завис. Вот как чувствует себя охотник, попав в собственный капкан. Досадно, но ладно.       — Нет, — отрезал Чу Ваньнин.       Хотя по взгляду Сюэ Чжэнъюна уже было ясно, что не мытьем, так катаньем ему вручат Мо Жаня в ученики. Впрочем, прищучить наглеца в роли учителя будет еще проще.       Когда Мо Жань вернулся домой, дядя с порога вручил ему какой-то тест.       — И не говори мне ничего, чтоб до ужина решил.       — Ты восстановиться нормально хочешь или нет? — поддакнул Сюэ Мэн. — Или уже императором кофейни заделался?       Тетя миролюбиво улыбнулась из гостиной. Сидевший рядом с ней Чу Ваньнин одарил Мо Жаня мрачным взглядом и снова уткнулся в книгу. Неужели это от него тест? Истерзанное тупой иглой сердце сладко закровоточило.       Тест был ужасно сложный. Мо Жань до армии щелкал такие задачи как орешки, но сейчас был не умней канарейки. Физики тут практически не было, сплошная математика: от простейших производных, которые он легко мог взять, до лютых задач с комплексными переменными. Даже что-то из интегрального счисления. Честно сказать, Мо Жань залетал на лекции постольку поскольку, на семинарах по этому счислению его вовсе никогда не видели, и в итоге он получил троечку за свою неземную красоту. С Чу Ваньнином красота не прокатит, это он уже понял. И троечка его тоже не устроит, ему явно подавай результат незаурядный и достойный восхищения. Такой, что увидишь — и сразу помирать ложишься, потому что ничего прекрасней в твоей жизни уже не случится.       — Учитель Чу, — обратился Мо Жань. — Можно использовать таблицу интегралов? Я их не помню.       — Нет. Вспоминай.       — Учитель Чу, а константы можно в интернете искать?       — Нет.       — Учитель Чу.       — Нет.       Когда Мо Жань закончил, Чу Ваньнин забрал у него тест, уселся на диван в гостиной и принялся беспощадно черкать. Вот это нажим, будто по горлу полоснул. Ах, не губите меня, учитель Чу, я вам еще пригожусь, думал Мо Жань. Он правда старался решать эти чертовы задачи, ему не хотелось быть глупым в глазах Чу Ваньнина. Но шила в мешке не утаишь — с вышматом у Мо Жаня был полный швах.       К ужину тест алел замечаниями и нулями. Все расселись за столом, Мо Жань обреченно листал свою работу, а Чу Ваньнин решил добить его комментариями.       — Тест, разумеется, элементарный. Обычно я его даю студентам два раза – когда они только попадают на нашу кафедру, в сентябре, а потом еще раз, через месяц. Обычно те, кто во второй раз пишет плохо, вылетают в том же семестре или переводятся. А потом все-таки вылетают насовсем.       — Зачем ты ребенка стращаешь, Юйхэн? — покачал головой дядя. — У него сейчас вся охота учиться пропадет.       — Какая еще охота? — нахмурился Чу Ваньнин. — Дело не в желании учиться, а в мотивации. Я, может, лечиться не хочу, но мотивация у меня есть. Мо Жань, у тебя есть мотивация учиться дальше?       — Не знаю, — честно ответил Мо Жань.       Среди всех этих целеустремленных и горящих своим делом людей он чувствовал себя каким-то неполноценным. Ему хотелось, как и раньше, заявить, что образование нужно дуракам, которые без корочки работать не могут. Но он знал, что сказав такое, выставит себя перед Чу Ваньнином незрелым и глупым. Мозгов у Мо Жаня достаточно. Чу Ваньнин прав, ему не хватает мотивации, усидчивости, еще кучи всего.       — Ну так что, примешь Жань-эра в ученики? — вдруг спросил у Чу Ваньнина Сюэ Чжэнъюн.       — Что? В ученики? — Сюэ Мэн подавился супом. — Да от ученой собаки толку больше, чем от этой псины. Не берите его, учитель.       Сердце Мо Жаня колотилось как бешеное. Если он станет учеником Чу Ваньнина, ему конец.       — Вряд ли Мо Жань захочет, — пожал плечами Чу Ваньнин. — Думаю, он вполне сможет спра…       — Я хочу, — выпалил Мо Жань, да так, что все за столом подпрыгнули. — Возьми меня в ученики.