***
Мо Жань присел на постель. Лу Цинъю и Ли Гуйин раскладывали на столе инструменты — какие-то режущие предметы, которые выглядели достаточно опасно. У Мо Жаня даже мурашки по коже пробежались, когда он увидел блеск лезвия у какого-то небольшого ножа. «Ничего страшного», — успокаивал он сам себя. — «Намного хуже было переживать потерю Ваньнина. Это было куда больнее физической боли. Я точно смогу с этим справиться». Мо Жань снял с себя верхний ханьфу и халаты, оголяя торс, но все еще оставаясь в штанах. — Ваше Величество, все готово. — Тогда начинайте, — стараясь скрыть дрожь в голосе, проговорил Мо Жань, ложась ровно на постель. В зубы Мо Жаню подложили какой-то много раз свернутый платок, а в качестве опоры для рук выступили подвязки из прочнейшей зачарованной веревки, которые были закреплены в потолке при помощи крюка. — В таком случае… я начну, — взволнованно проговорил лекарь Лу, делая первый надрез наживую — к сожалению, принимать обезболивающие травы было нельзя, так как они негативно влияли на духовные каналы, запечатывая их. Мо Жань застонал; на лице проявились желваки. Он чувствовал себя беззащитно, ведь ему причиняют боль, но он не мог наказать обидчика, потому что это было невозможно. Мо Жань сжимал платок во рту, и если бы не это, он точно раскрошил бы все зубы. При помощи ассистирования другого лекаря Лу Цинъю довольно быстро сменил скальпель на какой-то крючок, растягивая резанную рану в сторону: Мо Жань едва не подавился от ужаса, когда это увидел. Боль была жуткая, но он пытался абстрагироваться от нее, правда получалось из рук вон плохо. Мо Жань выругался и зажмурился, чувствуя, что началось: он ощутил, как одну духовную меридиану отсоединили от его золотого ядра. По виску стекла капля пота, а еще Мо Жань с усмешкой осознал, что все-таки расплакался. Это происходило против его воли: он бы никогда не показал столь жалкий вид кому-то помимо Ваньнина. Мо Жань правда старался не стонать. Вместо этого он шипел и иногда, когда было особенно больно, мог взреветь, словно раненный зверь. Хотя, наверное, им он сейчас и был. — Ваше Величество, все получается… Но духовных нитей очень много… Вы уверены, что сможете справиться с этим? Мо Жань медленно приоткрыл глаза. Его дыхание было частым, но поверхностным. Он посмотрел на взволнованные лица лекарей изможденно. — Продолжайте. Этот достопочтенный должен это вынести. Нет, этот достопочтенный обязательно сделает это. Лекари, переглянувшись, тяжело вздохнули и приступили к ускоренной работе — теперь они вдвоем отсоединяли духовные нити, находясь по обе стороны от Мо Жаня.***
Переодически Мо Жань отключался. Потеря крови была катастрофичной, поэтому ему давали время на то, чтобы выпить воды и немного отдохнуть — в это время лекари тоже могли побеспокоиться о своих нуждах, ведь операция отнимала немало времени и сил. Император лежал и смотрел в потолок, размышляя, как будет чувствовать себя Ваньнин, в котором будет жить частичка Мо Жаня. — Можете приступать, — немного хриплым голосом проговорил Мо Жань, переводя мутный взгляд на лекарей. Снова боль. Очередные оторванные от золотого ядра духовные связи. Щебетание птиц за окном. Редкие переговоры лекарей между собой. Очередная проверка его состояния. Вода, приятная и холодная. «Когда-нибудь это кончится… И я смогу спокойно уйти», — подумал он, погружаясь в забытие ненадолго — лекари, увидев, что Мо Жань потерял сознание, вынужденно остановились. Чу Ваньнин сидел напротив Мо Жаня и взволнованно вглядывался в письмена: их удалось выкупить у торговца, который даже не представлял истинной ценности книги на древнем языке. — Ваньнин, что скажешь? — Похоже, это и правда возможность вернуть твою душу в прошлое… Но тут написано, что в случае чего душа не сможет вернуться обратно, если захочет. Тасянь-Цзюнь молчал, поглаживая загорелую щеку. — Вот как? Этот достопочтенный не вернется, если попадет туда? — Да… это может быть опасно. Мо Жань, тот Чу Ваньнин — это тоже я. Тасянь-Цзюнь покачал головой. — Даже если это и так, мое сердце разрывается на части при мысли, что он так и не смог стать счастливым. А тебя… тебя счастливым сделал не я. Чу Ваньнин редко слышал, когда Тасянь-Цзюнь говорил о себе не в третьем лице: в такие моменты он был особенно серьезен. — Мо Жань… — Ты не принадлежишь мне. Я нахожусь здесь на правах нахлебника. Я хочу исправить прошлое и сделать Ваньнина счастливым. Тот, погибший в моих руках Ваньнин — мой настоящий супруг. И я хочу снова увидеть его, даже если это будет означать мою смерть, если что-то пойдет не так. Чу Ваньнин поджал губы, вспоминая о прошлом, в котором ему хотелось, чтобы его просто-напросто обняли. На глаза навернулись слезы, и он передумал отговаривать Тасянь-Цзюня. — Хорошо, я понял тебя. Прости за то, что пытался переубедить: я не до конца все это время понимал твои чувства. — Этот достопочтенный хочет встретиться с дорогим другом… Этот достопочтенный тоже хочет получить второй шанс. Чу Ваньнин, не выдержав, тихо всхлипнул и, обняв Тасянь-Цзюня, погладил его по голове. — Мы обязательно попытаемся вернуть тебя обратно… Я обещаю, Мо Жань. Император медленно приоткрыл глаза. Когда он окончательно пришел в себя, пытка началась снова. Боль казалась уже отдаленной, наверное, она была слишком привычной и оттого не настолько сильной, как в самом начале? «А может быть, я просто-напросто уже умираю? Вот и притупились все чувства?» — Мо Жань немного даже испугался, но вовсе не смерти, а того, что лекари не успеют вырезать его ядро и тогда все будет зря. — Сколько еще осталось? Мо Жань удивился: его голос доносился словно бы из-под толщи воды. Он был тихим, хриплым и словно бы не ему принадлежащим. В ушах звенело. — Ваше Величество, уже большая часть духовных нитей разорвана. Думаю, мы сможем управиться за шесть часов. Мо Жань нервно сглотнул. По щеке скатилась горячая слеза. — Быстрее… Этот достопочтенный не выдержит столько. Лекари взглянули друг на друга, начиная не на шутку переживать: если уже сам император сомневался в своей выдержке, значит, все и правда очень плохо. Они и так действовали очень быстро, практически в четыре руки. Ускориться еще сильнее было физически невозможно. — Ваше Величество… Не думаю, что получится быстрее. Мо Жань нервно вздохнул и прикрыл глаза. Это и правда была пытка.***
Мо Жань лежал обессиленный на постели, залитой собственной кровью. Лу Цинъю аккуратно приподнял при помощи небольшой лопаточки золотое ядро и, вытащив его из огромной зияющий в груди в раны, положил в ладонь. Мо Жань облегченно и почти блаженно улыбнулся: все закончилось. Он справился. Он смог. — Отправляйтесь к Ваньнину и поместите в него золотое ядро. Евнух Лю должен был опоить его снотворным, так что он не проснется в случае чего. Идите же. — Ваше Величество, для начала примите этот отвар. Он снимет боль и ваши страдания уменьшатся. Мо Жань, оставшись один, прислушался. Щебетание птиц за окном было поистине прекрасно. Боль и правда понемногу отступала, но это было неважно. Сейчас все стало неважным и ненужным. Мо Жань умирал, но он умирал абсолютно счастливым. Ведь это было не самоубийство от отчаяния, как в прошлом. Это была смерть во благо — он жертвовал собой ради Ваньнина, а значит, это была прекрасная, чудесная смерть. На лице Мо Жаня сияла искренняя, пусть и немного вымученная улыбка. По его щекам текли слезы и он даже не мог назвать точной причины этого — его переполняли слишком разные чувства, и все они так или иначе были связаны с Ваньнином. Мо Жань в блаженстве прикрыл глаза, погружаясь в вязкую тьму.