Witnesses

Тэхён имел полное право, забыв о приличиях и манерах, покинуть жилище Юнги, уйдя по-английски, не прощаясь. Он гордо, без сожалений о сказанном и нужды в провожатом, подошёл к входной двери, самостоятельно её открыв и тихо прикрыв за собой. Хотя жуть как хотелось долбануть дверью так, чтоб аж трещины в дорогой штукатурке пошли, и дерьмо со всех стен посыпалось. А за что было благодарить Мина? За пиво, к которому Ким так и не притронулся? За молчаливое приглашение: «Входи – раз пришёл»? Или за то, что пустил его в святая святых – спальню самого Юнги – чтобы можно было ощутить контраст той злополучной ночи? Где с одной стороны окна шла борьба за глоток воздуха, крик о помощи, жизнь, а с другой – пусть и несколькими минутами ранее – шла борьба в постели, за право быть сверху, крик удовольствия, очередной оргазм. Спускаясь по лестнице и пересекая вестибюль, Тэхён словно втаптывал в пол собственные грёзы, что Юнги бросил ему под ноги. Тяжело ступал по осколкам разбившихся надежд и идеалов, ощущая ступнями их фантомный хруст. Наверное, романтические натуры все такие. Напридумывают себе, приукрасят, превознесут, а потом так больно режут души о лезвия существующей реальности и разочарования. Когда испытываешь к кому-то подлинные чувства, а не просто увлечение или сиюминутную похоть – недостатки избранника в собственных глазах порой не заметны, размыты, будто ты почти ослеп, а достоинства – отчётливо видны, они преувеличены и даже приумножены самим же обожателем. Если бы кто-то, увидев Юнги в очках, сказал ему: «Мин, ты выглядишь в них смешно и нелепо», Тэхён бы смело возразил: «Нет, хён в них - милый», смягчая тембр голоса на последнем слове. Влюблённый омега без колебаний встал бы на защиту альфы, протянул бы руку помощи, как тогда на опознании, возникни такая необходимость. Своими светлыми чувствами и почти безоговорочным доверием Ким возвёл Юнги в грёбаные рыцари и, подобно Лютику из «Ведьмака», восхвалял его подвиги, даже не подозревая, что тот герой совсем не его романа. Возможно, на суде омега был излишне внимателен к мелочам, буквально заглядывал Юнги в рот, когда тот давал показания. Это неравнодушие к альфе махнуло рукой на все сомнения и несостыковки в словах и поступках Мина? Это оно сказало: «Тэ, не парься. Ведь всё происходило именно так. Ну и что, что Юнги не узнал тебя в участке, или не обращал внимания в баре «У Хоупа»? Люди иногда волнуются, или бывают рассеянными». Это неравнодушие к Мину заставило обнаружить малейшее движение его глазного яблока или фокуса зрачка, направленного на «настоящего свидетеля», когда другие в зале суда этого не заметили? Это оно побуждало потом бросать короткие взгляды на шикарного блондина, невольно сравнивать себя с ним и складывать 2+2? А вот и строчка к новой балладе о неразделённой любви и обманутых чаяниях: «Пока Тэхён был тайно влюблён в Юнги, тот так же тайно кого-то трахал» – запел внутренний Лютик, извлекая из струн своего инструмента саркастически грустный брунь. – Да пошло оно всё! – резко выдохнул Ким, отфутболивая «всё» вместе с пустой жестяной банкой из-под кока-колы, выпитой по дороге домой. Менестрелю пора разъебать свою лютню о ближайший фонарный столб, а с рыцаря снять нимб святости, чтобы тот своим сиянием не затмевал всё вокруг. – Теперь моя очередь наблюдать, Юнги, – более хладнокровно молвил Тэхён, ловя себя на мысли, что Мин в очках действительно был милым. *** Наивно было полагать, что после оглушительного поражения со счётом 0:1 в пользу защиты Чонгука, полиция станет скромно отсиживаться в сторонке, без аппетита поглощая лапшу быстрого приготовления. Похоже, с лёгкой руки следственных органов, Юнги из главного свидетеля весьма оперативно превратился в главного подозреваемого. Иначе как объяснить их повторные расспросы соседа и то, что сладкая парочка Паков выходила сейчас из здания «KIM-UNIWORLD», пока у Мина был обеденный перерыв? Ответ на поставленный вопрос не заставил долго ждать, когда пока ещё главный архитектор строительной фирмы проходил мимо офиса начальника в свой кабинет. – Юнги, зайди ко мне на минутку, – молвил Ким Намджун, являя Мину свой фирменный взгляд большого босса. – Да, слушаю? – обронил тот, сменив траекторию движения. – Тут были два парня из полиции, ушли как раз перед твоим возвращением, – поставил в известность Ким, откладывая в сторону папку со сметой из бухгалтерии. – Снова просили, чтобы я перезвонил? – с наигранной беззаботностью спросил Юнги. – Нет, – слегка покачиваясь в кожаном кресле, ответил управляющий, – на этот раз они просили рассказать о тебе. Сколько ты тут работаешь? Какой ты человек? Чем увлекаешься? Не замечал ли я что-то странное в тебе? Бывал ли у тебя преждевременный гон? Срывался ли ты? А ещё подробно расспрашивали о вечеринке. Почему так рано ушёл? В каком был настроении? Похоже, они в чём-то тебя подозревают, – предположил Ким. Создавалось впечатление, что каждым своим вопросом, интонацией, похожей на глухой рокот, и взглядом удава, Намджун всё туже сдавливал эфемерную петлю на горле Юнги. Тому вдруг дико захотелось расслабить узел галстука, размять немного шейные позвонки и задеревеневшие мышцы. Мин давно уже поменял глуповатый оскал на нахмуренные брови, являя другому альфе мнимую озабоченность и непонимание. – Что ещё их интересовало? – уточнял служащий. – Не заметил ли я чего-то необычного в твоём поведении 26-го и 27-го апреля? – Они что, ведут дневник моих эмоций? – хмыкнул Юнги, сообразив, что в ночь с 26-го на 27-е был убит пухляш Ёнсу. – А я должен был спросить их об этом? – ощерился начальник, всем своим видом являя йоту любопытства, граничившего со скукой и усталостью от всего связанного с Мином и полицией. – Почему их интересовали именно эти дни? – Понятия не имею, – пожал плечами служащий, радуясь тому факту, что, хотя бы у их с Чимином романа было на тот момент железное алиби в виде большого пениса Намджуна в преждевременный гон. Будь это не так, допрос шефа был бы более придирчивым и подозрительным, вновь распалив в нём языки ревности, тлевшие углями ещё с вечеринки. – Как бы там ни было, – молвил Юнги бодро, прежде чем уйти к себе, – извините, что вас побеспокоили. Вы же знаете эту полицию. – Не знаю и знать не хочу, – процедил Ким Намджун, возвращаясь к изучению сметы. Этим он чётко давал понять, что терпение его небезгранично и больше он не намерен быть секретарём, личным биографом или соглядатаем Мин Юнги – пока ещё главного архитектора «KIM-UNIWORLD». *** Совсем ещё недавно Мин разыгрывал из себя ищейку, а теперь сам стал объектом слежки. Его, как матёрого волка, обложили подозрениями с трёх сторон, и периметр западни постепенно сужался, подталкивая Юнги лишь к одной оставшейся – неминуемому обрыву. Его дом, офис и даже машина могли быть под наблюдением, так что пришлось вспомнить, как это ездить в общественном транспорте, или ходить на своих двоих. Альфе нужно было встретиться с чужим омегой, чтобы поведать, что, по крайней мере, ещё один человек догадался о их связи и смене ролей в даче свидетельских показаний. Юнги коротко написал Чимину, что есть серьёзный разговор, назначив встречу в парке морской фауны, где было достаточно людно в это время суток. Мин вёл мысленный монолог с самим собой, пока ехал городским автобусом: «Интересно, как отреагирует Пак, узнав истинное положение вещей? Вряд ли в ходе беседы стоит юлить и выбирать выражения, чтобы не оскорбить его нежные чувства. Наверное, придётся говорить, как есть, без обиняков. «Я в жопе, Чимин! Кое-кто нас видел и обо всём догадался, но пока молчит! Полиция меня подозревает, желая сделать козлом отпущения! Будто это я убийца! По крайней мере, думают, что раз с Тэхёном не повезло – это я замочил омегу-студента той ночью! Мне пиздец, понимаешь?! Ты – моё грёбаное алиби! И если твой муж узнает, то мать его так! Иначе – мне пиздец!» . Именно так я бы и сказал, но подбирать слова и говорить, сбавив обороты, всё же придётся, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. Забавно, почему Чимин не искал со мной встречи, или хотя бы не перезвонил после окончания слушания вплоть до сего дня? – Юнги с горькой иронией пытался отвлечься от возможных вариантов ответа, рассматривая очертания парка, расположенного на небольшом островке суши, окружённом морем. –Наверное, решил залечь на дно, полагая, что мог примелькаться в зале суда? Решил, что ничего не потеряет, как и я, если перестанет со мной чпокаться? Посчитал, что пришло время сказать друг другу «аньён» и разойтись, как в море корабли? И всё же почему вдруг? – с искренним интересом хмыкнул Мин, выходя из автобуса и следуя вместе с другими пассажирами к зданию океанариума. - Потому что для Пака жаренным запахло и его муж не такой уж ручной котёнок Джун-и? Я был настолько плох в постели в последнюю нашу встречу? Или Чимин вообще пожалел, что со мной связался? Потому что я оказался с изъяном? Полуслепым альфой, почти загнанным в угол собственным великодушием?» Чужой омега ждал его у входа в длинный затемнённый зал с аквариумами вдоль стен, где можно было, прохаживаясь, спокойно пообщаться. – Что случилось? – чуть отстранённо и как-то холодно молвил Чимин. – Многое, – обобщил Юнги, медленно шагая рядом. – Кажется, я под подозрением у полиции, они за мной следят. Пришлось ехать сюда на автобусе, оставив машину под домом. – Брось, Юнги, у тебя на почве всего развилась мания преследования, – отмахнулся Пак. – Тебе только так кажется. – Да нет же, – пытался доказать альфа, – они уже дважды расспрашивали про меня соседа снизу. Полиция о тебе пока не знает. Зато знает Тэхён. Он видел нас вместе. Видел, как ты подсказывал мне в суде. Он тебя вычислил. – Мало ли что он видел? Кто ему поверит? – беззаботно фыркнул Чимин, которому куда интереснее было следить сейчас за игрой двух тунцов. – Поверит твой муж, если узнает подробности, – с нажимом произнёс Юнги, почти грубо побуждая Пака смотреть на него, а не на безмозглых рыбёшек. – Сегодня, пока меня не было на месте, в «KIM-UNIWORLD» пожаловали детективы и подробно его расспрашивали. – Что? – чуть взволнованно выдохнул Пак, соизволивший, наконец, включить серьезность. – О чём расспрашивали? – Блядь, да обо мне, Чимин! – почти терял терпение Юнги. – Я же это пытаюсь тебе пояснить! А ты… Мимо прошла пожилая пара и слегка на них покосилась, что заставило Мина осечься и взять себя в руки, тогда как Пак всем своим видом сигнализировал незнакомцам, что сам от тона Юнги в ахуе, и он тут вообще не с ним. – Детективы думают, что ты с кем-то был? – как ни в чём не бывало, продолжал интересоваться Чимин. – Откуда мне знать, что у них на уме? – громко прошептал альфа. – К примеру, что это я мог убить омегу-студента той ночью или ещё кого-нибудь, свалив вину Чонгука на меня. – Зачем им это? – хлопал ресницами омега, и у Юнги складывалось впечатление, что Пак себя словно запрограммировал, нажимая на нужные кнопки во время их беседы: «Чимин – дурачок», «Чимин – стерва», «Чимин – само спокойствие», «Чимин – деловая колбаса», «Чимин – похуист». – Потому что показания моего соседа, когда я провожал тебя в ту ночь, по времени почти совпадают с убийством того парня. – А о чём конкретно шла беседа Джун-и с полицией? – Как я вёл себя 26-го апреля? В ночь с 26-го на 27-е был убит ещё один омега. – А где ты был в ту ночь? – прищурившись, молвил Пак. – Следил за настоящим убийцей, но потом – упустил, продолжая дежурить на его улице. Ты что, сомневаешься во мне? – прошипел Мин, вздернув бровь. – Не кипятись. Я просто спросил. – А ещё их интересовала вечеринка. Почему я так рано ушёл? – Что?! – не на шутку разволновался Пак. – Боже, а вдруг Намджун и в правду догадается?! – Ну и пусть, – отмахнулся альфа, – тогда ты сможешь смело пойти в полицию и дать показания. Это решило бы все наши проблемы. – Но я не могу пойти в полицию, и ты это знаешь! – возмутился Чимин, желая уйти от этого конфликта, как физически, так и ментально. – Так что не нужно за меня решать! – добавил блондин, начиная быстро передвигаться по секции с аквариумами. – А как же убийца, Чон Чонгук?! – не отставал Мин. – Если бы показания дал ты, его бы посадили! – А я и не утверждал на все сто процентов, что это он! Ты сам так решил! – огрызался Чимин. – А вдруг он снова убьёт?! – Пусть идиоты из полиции голову себе ломают: «убьёт» или «не убьёт»! – Ты забыл, что Тэхёну про нас всё известно?! Уж он-то молчать не будет! – Блядь, ну поговори с ним, – устало выдохнул Чимин, дико желая выкурить сигарету или выпить чего-нибудь крепче вина. – Скажи, что мне нужно подумать. Он – омега, а тому проще войти в положение другого. – Возможно, – хрипло молвил Юнги, разгадав, наконец, с какими мыслями пришёл сюда Пак. Он готов виться угрём на сковородке, прикрываться омежьей солидарностью Тэхёна и даже свидетельствовать против самого Мина, лишь бы оставаться белым и пушистым в глазах мужа и такого же, как Чимин, лицемерного общества. – Не сомневаюсь, – высокомерно парировал блондин, давясь остатками ревности и обиды, тоже о чём-то догадавшись. – Ведь не я втянул нас в это, – добавил в назидание, демонстративно глянув время на часах от Cartier. – Мне пора. Сегодня у партнёров Джун-и приём, – с кривой улыбкой молвил Пак, начиная медленно отдаляться от стоявшего возле аквариума с черепахами Юнги. – Не моя вина, что ты наполовину слеп, – ехидно выдавил омега, вместо прощания. Не приятели. Не любовники. Не друзья. Это было больно и подло. – Чимин, а ты не подумал о том, что в суде, кроме Тэхёна, тебя ещё кто-то видел и узнал? – кинул в спину Мин, сглатывая слюну с доброй порцией горечи. – Например, Чон Чонгук? – Да мне похуй, – легкомысленно обронил тот, даже не обернувшись. *** Шикарный омега с платиновыми волосами не выходил у него из головы уже некоторое время. Не было ничего проще, чем заглянуть в общую библиотеку воспоминаний и нарыть там всю имевшуюся на него информацию. Сидя в приёмной психотерапевта и дожидаясь своей очереди, у Чона было достаточно времени, чтобы пофантазировать в скрытых лабиринтах персонального кинка. Первое впечатление – это то, как роскошный блондин нарисовался в окне с тлеющей сигаретой между пухлых губ. Идеально слепленное тело было практически выставлено на показ, но из-за разницы высот всё самое интересное таилось за подоконником. Воображение на то и существует, чтобы дорисовать то, что недоступно глазу, нюху, прикосновению. Чон готов голову дать на отсечение, что невольный свидетель его ночного хобби был полностью обнажён. Удерживая перед мысленным взором видение в окне, мужчина лениво облизал губы, будто смакуя каждый подмеченный штрих, прежде чем удовлетворённо его сглотнуть. Вряд ли этот красавчик просто спал нагишом в постели совсем один. Скорее всего, он только что слез с альфьего члена. У него был жаркий, изнуряющий секс, после которого хочется покурить и немного проветриться. Его кожа могла быть всё ещё влажной, а бисеринки пряного пота сливались в одну большую каплю, что оставляла рваный след по линии позвоночника и поясницы, теряясь в холмах упругой попки. Соски омеги тверды от ночной прохлады, аккуратный член расслаблен, а мышцы ануса всё ещё немного растянуты, нехотя отдавая излишек мужского семени и природной смазки, пачкающих молочные бёдра. Таких первоклассных цыпочек у него ещё не было. Чон не брезгливый, ему не впервой. Он с наслаждением растянул бы эту голубоглазую сучку ещё раз, после кого-то. Насадил на свой хер, на котором ведро воды унести можно. Пялил бы в этом самом окне, втирал бы в подоконник, прогнув в спине. Второе впечатление – это рот омеги с сочными, пухлыми губами пытавшийся подсказать «красное портмоне» тому полуслепому мудаку в суде. Чон, похоже, единственный, кто во время следственного эксперимента заметил это, глянув не на «свидетеля», а на адвоката, стоявшего в конце зала. Край глаза уловил едва заметное движение, а живейший интерес заставил вглядеться более пристально в эти ангельские черты. Мужчина уверен, что рот блондина достаточно разработан, чтобы принять его член глубоко в глотку. Завораживало то, как эти манящие, требовательные губы плотно обхватывали ствол, а юркий язык тёрся о крайнюю плоть и уретру. Рот что так эффектно растягивался в словосочетании «красное портмоне», так же эффектно и умело высасывал всё до капли, а горло надсадно сглатывало смешанную со слюной сперму. Загляденье просто. Убивать подобную красоту Чон будет с особой жестокостью и изощрённостью. Судя по фарсу, разыгранному в суде, именно омега с платиновыми волосами был главным свидетелем нападения, к тому же – грязной потаскушкой, оказавшейся в чужой постели. Только посмотрите, что одни лишь яркие мысли об этой блондинистой бляди c ним сделали? Чон так возбудился, что готов слить в штаны. – Чонгук? Чонгук-ши? – его, кажется, кто-то позвал, надо ответить. – Извините, док, задумался, – по кроличьи оскалился мужчина, глядя в немного удивлённые глаза Ким Сокджина, только что проводившего предыдущего посетителя. – Вы уже свободны? Можно? – спросил Чон, вставая с дивана приёмной. – Я, если честно не ожидал…– чуть растеряно вымолвил психолог, жестом приглашая Чонгука пройти в кабинет. – Слышал, твоё имя фигурировало в деле о нападении, и был суд, – продолжал Ким, подмечая несколько поменявшийся имидж своего клиента: другая причёска, более консервативная одежда, смелый взгляд и повадки, делавшие его взрослым и более уверенным в себе. – Что с тобой произошло? Ты изменился…– последняя реплика вырвалась невольно, а собеседник, в общем-то, не видел в этом ничего особенного. – Какому-то идиоту показалось, что это я напал на одного из омег, – пожал плечами мужчина, не торопясь садиться, а более внимательно разглядывая всё вокруг. – Запомнил мою пацанячую одежду, которую в Пусане весь молодняк носит. А я – взрослый мужик, так что надо соответствовать, – молвил Чон, сунув руки в карманы брюк. Этот жест ещё больше натянул ткань в паху, дав понять Ким Сокджину, что его подопечный сексуально возбуждён. Тот продолжал стоять в нескольких метрах от его стола, и открыто это демонстрировал, не пытаясь сесть, оправиться, или отвернуться. Вдобавок, как назло, неожиданно для обоих, к аромату горького апельсина, исходившего от Чонгука, стали приплетаться пьянящие нотки кананги, распознав которые, оба мужчины жадно сглотнули от накатившего желания. Не вопрос – констатация факта. – У тебя эрекция, Чонгук-ши, – хрипло выдохнул Джин, смерив Чона с ног до головы. В его тоне не было осуждения или сарказма, как к себе, так и к клиенту. Был интерес, возможно, «чисто профессиональный»: как далеко они смогут зайти на этот раз и чем всё закончится? – А у тебя, Сокджин-хён, есть варианты как с этим справиться? – с вызовом молвил мужчина, оказавшись прямо перед сидящим психологом. – Мы, кажется, что-то начали в прошлый раз, – спасибо общей картотеке памяти с именем «Ким Сокджин, запаховед и мозгоправ», по которой Чон бегло прошёлся, выхватывая саму суть. – Может, стоит дать этому свершиться? Джин – психолог и флейворист с многолетним стажем – не мог объяснить своих чувств. Визуально перед ним всё тот же молодой человек, которого он, под воздействием мощного афродизиака, конечно, хотел разложить на собственном столе в прошлую их встречу. Он бы доминировал над парнем, как более взрослый, опытный и сильный духом альфа. Но вот сейчас, когда Ким продолжал сидеть, а Чон над ним возвышался, окутывая не уступающей в мощи аурой матёрого самца, вопрос «кто кого разложит?» оказывался спорным. Может, ему всё это кажется? Старший альфа несколько раз моргнул, полагая, что это видение. Но нет, совсем реальный Чонгук упирался ногами в его колени, а рука беспардонно блуждала по его горлу, скулам, затылку, сжимая в кулаке часть густых волос. – Потрясающе, – с хрипом выдохнул Чон, пожирая голодным взглядом дернувшийся в горле кадык, а затем чуть приоткрытые в немом удивлении губы, глубоко вдыхая аромат сандала. С себе подобными он раньше не мутил, но когда-то же надо попробовать. В сущности – никаких особых отличий нет. Тот же рот, та же щель, только менее мокрая. Мужчина был так же сложён и крепок физически, аромат его был изысканным, а от самого альфы веяло респектабельностью и любовью к экспериментам. Возможно, этот короткий комплимент стал бикфордовым шнуром, подрывающим определенные нормы, запреты и ограничения в отношениях доктор – пациент. Сокджин расставил колени, приближая бедра Чонгука ближе. Руки лихорадочно стали расстёгивать ремень и молнию брюк, стягивая их вместе с бельём тому до колен. Головка члена, сочащаяся терпким предсеменем, маленьким кулачком ударила по губам и, быстро их облизнув, Ким заглотил её в рот, а резким выпадом Чона – до самого горла, чуть не поперхнувшись, до слёз. «Дьявол тебя раздери, будь с ним нежен!» «Гуки, малыш, а я всё думал, когда ты к нам присоединишься? Чтоб я сдох, этот мозгоправ замечательно сосёт. Берёт прямо до основания и задушено стонет, как сука». «Ты и так сдох! Может, стоит провести обряд экзорцизма над собой и твоим грёбаным прахом?! Перестань так грубо таранить его рот, он может задохнуться!» Словно прислушавшись к себе, Чон отстранился от Сокджина, дав тому отдышаться, сглотнуть скопившуюся слюну и утереть рот. Старший альфа резко встал и с предупреждающим рыком схватил визитёра за горло, обозначив свои дальнейшие намерения вести, а другому – быть ведомым. Чон не хотел уступать верховенства, и играл с Кимом на тех же нотах, хищно скалясь. Между обоими завязалась безмолвная дуэль взглядов и невысказанных слов. Лишь хриплое дыхание с ароматом сандала и горького апельсина с примесью дури, да громкий стук сердец нарушали тишину. Продолжилось всё тем, что клиент бесцеремонно смёл со стола часть предметов, подхватил доктора за бедра и положил спиной на стол. Пребывая в «небольшом» замешательстве, психотерапевт слабо сопротивлялся натиску, помогая себе и пациенту избавиться от лишней одежды. Чон смачно сплюнул на ладонь, размазывая вязкую жидкость по члену и совсем чуток между ягодиц альфы, чтобы облегчить себе путь. О том, кого мужчина собирался выебать, он думал в последнюю очередь. Каким-то шестым чувством Ким ощущал внутреннюю борьбу молодого мужчины с самим собой. Это было видно по глазам, словам, жестам. Перед ним то Чонгук, несколько стеснительный и ранимый, то кто-то совсем другой – жёсткий и властный. То, что происходило между ними, очень напоминало насилие, или выплеск накопившегося раздражения от неудовлетворенности личной жизнью. Но Джин жаждал этих прикосновений и на грубое проникновение пытался ответить нежностью, чтобы оставить о себе хорошее впечатление. Потому что, по всей видимости, секс с альфой у мужчины был впервые. «Съебись, урод конченый! Ты порвёшь его, если продолжишь в том же духе!» – словно прочитав мысли Сокджина. «Гуки, сердобольный ты мой. Да у дока тут всё так растрахано, что ещё один хер со свистом залетит». «Убери от него свои лапы и не смей душить! Нас видел предыдущий клиент, и если всё закончится по-твоему – от тюрьмы не отмазаться!» «Ладно, щенок. Наслаждайся, пока можешь». Чонгук сбрасывает скорость и агрессию, а в качестве извинений за боль и жестокость оставляет несколько мажущих поцелуев на голых лодыжках Сокджина, лежащих на его плечах. Теперь он полностью сосредоточен на удовольствии партнёра, о себе он заботиться в меньшей степени или не думает совсем. «Слабак», – кидает альтер эго, прежде чем затаиться в самых мрачных закоулках разума. «Да свали уже, наконец, тварь!» – а в ответ благословенная тишина. Чонгук снова один и принадлежит самому себе. Вот только надолго ли? *** Последним «добрым делом» Мин Юнги на сегодняшний вечер было посещение бара «У Хоупа», где бы он рассказал Тэхёну о результатах беседы с Чимином и попросил у того немного времени, чтобы придумать дальнейшие шаги к выходу из столь щекотливой ситуации. Альфа около часа ездил по городу на своём авто просто так, чтобы измотать полицию, если таковая за ним следила, и попробовать оторваться. Увидев бы его так близко к Киму, детективы, скорее всего, выдали бы это за попытку №2, раз в первый раз Юнги оплошал и не довёл дело до конца. В баре было людно, шумно, но как-то по-особенному уютно. Мин стал пристально всматриваться в толпу, выглядывая одного определённого официанта. В основном зале и у стойки бара парня не оказалось, потому альфа решил поискать его возле служебного входа, спросив кого-нибудь из работников. Мимо как раз проходил омега-пухляк в поварском фартуке. Да, такой яркий тюрбан, большие серёжки-кольца, пестрый маникюр и накладные ресницы ещё не скоро забудешь. – Простите, где я могу найти Ким Тэхёна? – спросил Юнги вежливо. – Я его знакомый и нам нужно поговорить. Колоритный пухлячок, который сам не очень-то высок, смерил мужчину в очках критическим взглядом, после чего выдавил: «следуйте за мной», открывая дверь с надписью «только для работников заведения». Ким сидел на одном из кухонных стульев, поедая фрукты из пластикового контейнера в качестве ужина. – Хён-и, детка, – язвительно выдавил Бан Шихёк, заводя постороннего в свою обитель, – если этот очкастый шибздик – твой новый хахаль – у тебя напрочь отсутствует вкус. Ладно, поворкуйте тут пока, а я пойду строить глазки нашему бармену, – милостиво разрешил повар, покидая помещение. – Как он меня назвал? – чуть ошарашенно спросил Юнги, собираясь снять очки с переносицы. – Я-я не успел ещё заказать…– объясняет Мин, имея в виду линзы. – Оставь их, мне нравится, – спокойно молвил Ким, закидывая последнюю сочную ягоду в рот и закрывая контейнер. – И не обращай внимания на слова Шихёка, он не всегда такой колючий ёжик. Чего тебе, Юнги-хён? – в вопросе Тэхёна не было вызова или сарказма. Безразличия во взгляде Мин тоже не обнаружил, но вот искорка, которая блестела в глазах омеги до суда, теперь несколько померкла. – Поговорить. На два слова, – выдохнул Юнги. – Здесь есть чёрный выход? – Да, идём, – роняет Тэ, выходя из кухни в длинный коридор, а затем на улицу. – Я виделся с Чимином, рассказал о тебе, детективах, которые думают, что я каким-то образом связан с убийствами, – с кривой ухмылкой выдавил Юнги, полагая, что сейчас самое время для курьёзных анекдотов. – Ну, им же не известно для чего ты лгал, – серьёзно выдохнул Ким. – В ту ночь ты видел хоть что-нибудь? – Только спины уходящих с места происшествия, – правдиво ответил Мин. – Значит, видел твой приятель, который не пожелал вмешиваться, и ты заменил его. – На тот момент я не видел особых проблем, вот и заявил в полицию. – И он тебе позволил? – с горечью усмехнулся Тэхён, поймав утвердительный кивок Юнги. – Это странно, но по-своему благородно со стороны обоих, хотя думаю, твой друг в большей степени хотел обезопасить себя, поскольку видел убийцу. Я раскрыл вашу ложь, ты попался, и что он говорит теперь? – Что пусть во всём разбирается полиция. Просил немного подождать… – А твой любовник – не промах, – фыркнул Тэхён, меняя позу. – Мы больше не любовники, если тебе интересно, – обронил Юнги. – Не друзья и не приятели. Что сделано, то сделано. Позвонить в полицию была моя идея. Несправедливо сейчас заставлять Чимина отвечать за последствия… – Хватит этого благородства, хён! Перестань быть романтическим «пабо»! – возбуждённо воскликнул Ким. – Этим, и возникшими подозрениями полиции ты вот-вот загонишь себя в тупик! А что касаемо Чон Чонгука? – спросил Тэ, чуть успокоившись. – Чимин собирается что-нибудь предпринимать? – Пак не уверен, что это тот самый преступник. Он сомневается. – Звучит бессмысленно! Ты – уверен, а он – значит – нет!? Зато убийца уж точно не сомневается, что видел в окне кого-то другого, а не конкретно тебя! – возмущается Тэхён, глядя на Юнги почти лоб в лоб. – Я попробую сам во всём разобраться, – жарко заверил Мин, хватая Кима за руку, чтобы успокоить, или снять напряжение самому. – Просто дай нам немного времени, Хён-и, – так хочется коснуться этих медовых губ, чтобы насладиться их прохладой и мягкостью, но альфа всего лишь продолжает держать руку омеги в своей, а тот не пытается её выдернуть. – Мне нужно работать, Юнги, – выдыхает парень, шумно сглатывая. – Пойдём, я тебя провожу, – тянет за руку к выходу за ворота на оживлённую трассу. – Ещё немного времени я тебе даю, хён, – говорит Тэ вместо прощания, нехотя разрывая тактильный контакт. – Именно тебе, не Чимину. В отличие от тебя, он прекрасно знает, что делать. *** Когда всё закончилось, Джин ненавязчиво предложил Чонгуку принять душ вместе или отдельно, но тот скромно отказался в пользу влажных салфеток. Ким попросил несколько минут, чтобы привести себя в порядок в ванной, и был крайне заинтересован, чтобы молодой альфа его подождал, потому как оба понимали, что нужно еще и поговорить, как доктор и пациент. На удивление, ставший вновь немногословным посетитель, молча кивнул в знак согласия. Пока Сокджин быстро проводил необходимые гигиенические процедуры, мысли о свершившемся не выходили у него из головы. Такого контрастного, головокружительного секса у него не было даже с Намджуном. Не должно было быть и сейчас, но он повёлся, как сука. Ким давал себе честное слово, что больше никогда в жизни и ни при каких обстоятельствах не пойдёт на сексуальный контакт со своим пациентом. Ни с Чонгуком, ни с кем-либо другим. Ни со своей подачи, подразумевая долгое отсутствие физической близости, ни с подачи клиента, как бы одурманивающе тот ни пах. Ким Сокджин специалист со стажем. То, что произошло, не делает ему чести как человеку, и вредит репутации во врачебной практике. С этим парнем что-то происходит, он словно бывает сам не свой, будто одержим кем-то другим: более болтливым, заносчивым, извращённым, жестоким. И Джин должен был как-то это разглядеть до того как выпрыгивать из собственных штанов. Чонгук был не в себе, терял контроль над словами, действиями, запахом, а Сокджин просто-напросто воспользовался этой слабостью исключительно в «профессиональном смысле». – Извини, если долго, – облегчённо выдохнул альфа, застав Чонгука в кресле посетителя. Джин был полностью одет, вытирая на ходу ещё влажные после душа волосы. Откинув полотенце в сторону, психолог кашлем прочистил горло, после чего занял кресло за своим столом, вынужденно дистанцируясь. Его пациент без лишних слов и намёков всё понял, с лёгкой грустью улыбнувшись про себя. Что сделано, то сделано. Главное, что обоим было хорошо. – Считаю, нам стоит больше приложить усилий, чтобы горький апельсин всё же преобладал, – с располагающей улыбкой изрёк Сокджин, окончательно взяв себя в руки психолога, а не изголодавшегося по сексу самца. – Не теряй надежду, Чонгук, я буду усерднее работать над этим вопросом. – Спасибо, хён, – скромно поблагодарил молодой альфа, посмотрев тому в глаза. – И ещё, – чуть подался вперёд взрослый альфа, стараясь говорить осторожно, чтобы не спугнуть Чонгука последующим вопросом-утверждением. – У тебя раздвоение личности? Что-то или кто-то травмировал твою детскую или подростковую психику? Ты кем-то одержим? – Я-я... – растерялся пациент, пряча взгляд. – Пожалуйста, Чонгук, не бойся. Я могу помочь тебе с этим. Доверься мне, – мягко попросил Сокджин, догадываясь, как тому тяжело. «Как я могу довериться, после всего, что совершил? Какой доктор мне поможет? Какой Бог простит?» – Я-я, возможно, – неуверенно согласился молодой альфа, заглядывая Киму в глаза. – Возможно, следующим шагом нашего лечения могло бы стать… Просто… – сглатывал слова Чонгук, будто кто-то давил ему на горло. «Брейк! Стоп! Таймаут! Гуки, что ты там мямлить пытаешься, глупышка?! Нельзя и на минуту тебя оставить!» – Просто дайте мне ещё рецепт на подавление этой хрени док, – требовательно молвил Чон, вставая со своего кресла. – Сами видите, к чему это приводит, – нагло намекая на сексуальное домогательство со стороны Сокджина. – Не бойтесь, я – могила, – с кривой ухмылкой заверяет пациент, глядя как Ким быстро заполняет бланк с печатью. Чону вовсе не улыбается быть ходячим возбудителем похоти. Чтобы, унюхав эту мерзкую, грешную вонь, за ним бегала толпа сексуально озабоченных шлюх, наперебой выпрыгивая из штанов. Его самовыражению и изощрённому либидо не нужны зрители. Только мрак, тишина и он один на один с жертвой. *** Чонгук был последним на сегодня клиентом и Джин ещё около часа сидел в своём кабинете, рассуждал, анализировал, наблюдая в окно за мелькающими огнями вечернего Пусана. Аромат кананги будто бы въелся во всё, что его окружало, но мужчина не обращал на это внимания, словно стоило пропустить этот яд-наркотик и его носителя через себя ‐‐ и ты уже с устойчивым иммунитетом к последующему восприятию. Уже не так будет сносить башню, и выкручивать яйца от дикого желания. А в случае с его пациентом – парнем с раненной душой и нездоровой психикой – Сокджин уже большей частью собственного естества ненавидел этот запах, нежели желал им насладиться до последней молекулы. Вспоминая последние фразы того, кто пришёл на смену Чонгуку, психолог фыркнул и коротко улыбнулся. Ишь ты, он ещё шантажировать меня удумал. За себя в подобной ситуации Джин переживал в последнюю очередь. Все свои сеансы он снимал на скрытую камеру: во время живого общения что-то неминуемо ускользало от глаз, а вот запись подмечала малейший изъян. И она с точностью докажет, что инициатором полового акта, больше похожего на изнасилование, был именно клиент. Ким очень надеялся, что ему не придётся предоставлять эту запись в полиции нравов, как вещественное доказательство. А ещё он надеялся, что случай с Чонгуком не слишком запущен. Выписывая рецепт, Джин специально снизил дозу препарата, так как при его длительном или неправильном приёме может произойти серьёзный сбой лимбической системы. А это, в свою очередь, отразится на всём: обонятельной функции, формировании мотиваций, эмоций, поведенческих реакций и даже памяти. Психолог так глубоко погрузился в свои мысли, что не услышал ни запаха, ни приближающихся шагов ещё одного визитёра, а обнаружил его уже в собственном кабинете. Джин хмыкнул, посетившему его мозг дежавю: это уже случалось раньше и в той же самой последовательности: уход Чонгука ⇒ остаточный шлейф кананги ⇒приход Намджуна. Только теперь его давний близкий друг был в повседневной одежде, слегка пьян и чем-то очень раздосадован, если не взбешён. Взгляд его блуждал по комнате, словно не желая сталкиваться с глазами психолога прямолинейно: то ли пряча за этим свою уязвимость, то ли не позволяя сантиментам собраться у кромки глаз солёной влагой. Бизнесмен глубоко/тяжело вздохнул, улавливая рецепторами нечто возбуждающее. – Что это, Джин-а? – с издёвкой прыснул тот, делая ещё пару затяжек носом, словно собираясь взять след. – Ты тут привораживающие травы жжёшь, или любовный напиток варишь? Всё так плохо, старина? Персональные чары непревзойдённого самца и короля секса уже не срабатывают? Блядь, у меня аж встал. – И тебе привет, Джун-и, – язвительно кинул психолог, вставая со своего кресла, чтобы подойти к другу ближе. – Не называй меня так! – зарычал строительный магнат, резанув Кима взглядом. – Как угодно, только не долбаным Джун-и! – Что на этот раз, Намджун? Зачем ты пришёл? – оказываясь рядом и пытаясь установить с альфой зрительный контакт. – Поговорить. Поплакаться. Потрахаться, – сквозь кривую улыбку отчеканил владелец «KIM-UNIWORLD», резко привлекая к себе Сокджина и потираясь своим затвердевшим членом о его пах. – Чимин признался мне в измене, – пророкотал Намджун, медленно двигаясь вместе с другом к его столу. – Он ебался у меня под носом с моим же архитектором, прикинь, – оставляя на оголённых участках кожи друга весьма ощутимые поцелуи-укусы. – Весь в слезах и соплях признался мне, что спал с ним всего лишь раз, но я жопой чую, что это было не единожды, – болезненно разминая зад другого альфы словно тесто, пытаясь скользнуть ладонью под ремень, бельё и между половинками, чтобы подготовить для проникновения. – Недаром говорят: «кобель не вскочит, если сука не захочет», – собираясь грубо прогнуть друга над столом. – Джун-а, Намджун, стой, притормози! – зарычал Джин, резко обернувшись и упёршись в его плечи ладонями. – Я не мальчик для битья. И не запасной аэродром. – Так давай поменяемся. Сегодня я не против, – со злой насмешкой кинул мужчина, сглатывая слёзы. Его руки стали лихорадочно расстегивать собственный ремень, вытаскивая его из петель. – Пяти раз будет достаточно. Только бей сильно, а потом выеби меня так же. Без предварительных ласк, всухую, – давал указания Намджун, вкладывая в руку Джина кожаную шлею. Затем Ким демонстративно стащил с себя брюки и бельё, лёг лицом на стол, выставив на обозрение голый зад. – Ты в край охренел, Джун-а, – выдохнул Сокджин, подходя с ремнём ближе. – Джин-а, будь другом, не унижай меня ещё больше, заставляя умолять, – сквозь оскал процедил Намджун, смаргивая скупую слезу. – Ты же грёбаный психолог и должен понимать, что мне это сейчас, пиздец, как необходимо. «Вот тебе на. То пусто – то густо», – не к месту горько иронизировал Ким Сокджин как над сложившейся ситуацией, так и над самим собой, подразумевая ещё один секс всего через полтора часа после предыдущего. А ведь всего полтора часа назад он клятвенно себя заверял, что здесь подобного больше не повторится. Но именно в этот самый миг вновь собирался воспользоваться чьей-то слабостью.