Witnesses

– Доброе утро, господин Мин! – это приветствие встретило Юнги на полпути от дома к его автомобилю и прозвучало оно из уст одного из знакомых полицейских, что дожидался мужчину, опершись на свою машину. – Я и Соджун хотели бы поговорить с вами немного, – с наигранной улыбкой молвил Хёншик, глядя, как Мин несколько подвис с открытой дверцей своего авто. – Мне ехать за вами? – безэмоционально и спокойно поинтересовался Юнги. Уже несколько дней он внутренне себя готовил к подобной ситуации, так почему бы ей не начаться с утра пятницы, а самому Мину не вести себя вполне адекватно, вот как сейчас, вместо того чтобы нервно бегать глазами и дёргать конечностями, будто его поймали на горячем. Не он убийца. За ним пусть и ложная, но – правда. – Не стоит. Присаживайтесь в мою, – любезно предложил инспектор Пак, открывая двери со стороны пассажира, рядом с водителем. – Верну вас потом в целости и сохранности на это самое место, – делая свою улыбку более слащавой. Мин поставил свою машину на сигнализацию, нехотя направившись к полицейскому и его авто. Пока они молча следовали в участок, Юнги продумывал все возможные варианты вопросов-ответов. Больше всего это могло касаться его ночной отлучки со слов соседа и сокрытие того, что он полуслеп. Вряд ли обнаружится ещё что-то значимое, из чего альфа не в состоянии будет выкрутиться, включив «дурачка». Его вновь провели в служебную часть районной полиции и усадили на стул в небольшом кабинете для дачи показаний. Вошедший Соджун был мрачнее тучи, а семенивший за ним Хёншик даже не думал как-то к себе располагать. Первый сел за стол напротив Юнги, а второй так и остался стоять позади напарника, буравя Мина взглядом. Ни дать, ни взять – парочка взбешённых молодожёнов, собравшаяся сделать свадебное фото на память. – Оказывается, вы не были с нами откровенны, господин Мин, – выдавил детектив Пак, кладя на стол рядом с собой белую папку. – Да, я не предупредил вас о линзах… – стал оправдываться Юнги, виновато хмыкнув. – Мы сами должны были это выяснить, – оборвал его Пак Соджун. – Я сейчас не об этом. Оказалось, что вы выходили в ту ночь после нападения, а нам сказали, что сразу легли спать. – Да?! – воскликнул Мин удивлённо, будто для него это тоже новость. – Возможно, и выходил… – Что значит «возможно»?! – вклинился Пак Хёншик, подавшись ближе к столу. – Вы что же, хотите сказать, что не уверены – выходили, или нет?! – Знаете, – как малым детям вешал лапшу Мин, – бывает, я хожу во сне, страдаю лунатизмом. Но, как правило, выхожу ненадолго и не далеко. В большинстве случаев вообще забываю об этом. Потому и сплю иногда в одежде… – Забываете?! – пророкотал Соджун, всем своим видом напоминая быка перед красной тряпкой. – Совершенно, представляете? – с неизменным дёсенным оскалом подтвердил Юнги, для достоверности показав пальцами, что у него не только со зрением, а ещё и с головой бывает не в порядке. Понятное дело, что среди троих улыбался только он. Двое Паков взяли затяжную паузу, полагая, что под их выпытывающими рентгенами Юнги, наконец, расколется и станет писать чистосердечное признание. – Я в курсе, что вы следите за мной: говорили с моим соседом и были у меня на работе, расспрашивая босса обо мне, – альфа, в отличие от полиции, продолжал держать свою коронную, глупую ухмылку. – С какой целью, интересно? Я что, подозреваемый? – предъявлял претензии Юнги. – На каком основании? – Пивной паб «Тигр», – отчеканил Пак Хёншик. – Что, простите? – то ли не понял, то ли не расслышал Мин. – Паб «Тигр», где зверски убитый Хван Ёнсу провёл последние часы своей жизни, – подхватил Соджун, накрывая ладонью папку. – Там никто не опознал Чон Чонгука, но вот вас в тот вечер официант хорошо запомнил, – доставая из папки увеличенный снимок Юнги и с со стуком кладя цветную распечатку перед оригиналом, словно главный козырь в «Подкидном дураке», намекая Мину на то, что его карта – бита. – Он вас пивом облил, – напомнил Хёншик нахмурившемуся Юнги. – Или вы этого тоже не помните, потому что лунатик, а мы всё выдумали? – иронизировал инспектор, подражая кривой улыбке напарника. – Откуда фото? – молвил Мин, мысленно соображая, как ему быть дальше. «Неужели я в том самом тупике, о котором говорил Тэхён, или есть ещё возможность для манёвра? Ведь два этих коршуна просто спят и видят, чтобы повесить на меня всех собак и радостно отправиться замачивать в соджу очередные звёздочки на погоны. Вон уже, наверное, и дело завели», – предположил Юнги, глянув на белый файл. – Из отдела кадров «KIM-UNIWORLD», – отчитался детектив, имея в виду снимок. – Так что вы делали в пабе «Тигр» 26-го апреля? – строго уточнил Соджун. – Пил пиво, как минимум, – пожал плечами мужчина. – Или это уже запрещено? – лихо уходя от желания полиции заманить его в клетку и захлопнуть дверцу. – Слишком много совпадений и слепых пятен в вашем алиби в вечер и ночь обоих убийств, не находите? – подозрительно заявил Хёншик. – Вы меня арестовываете? – уже не скалясь, но и не выказывая страха, уточнил Юнги. – Нет. Пока – нет, – акцентировал инспектор. – Но вы очень близки к этому. – В таком случае, все оставшиеся вопросы вы будете задавать только в присутствии моего адвоката, – официально заявил допрашиваемый, сложив на груди руки. – Весьма разумно, господин Мин, – согласился Соджун, пряча фото обратно в папку и вставая из-за стола. – Попрошу вас не покидать Пусан, не известив одного из нас. Хёншик отвезёт вас обратно. Всего хорошего, – молвил детектив Пак на прощание, но эта фраза в ушах Юнги отозвалась колокольным набатом, звонившим по покойнику. *** Чимин критически осматривал себя в зеркале, гадая чтобы ещё добавить к образу рокового красавца, который с мужем пойдёт в театр на вечерний спектакль через какой-нибудь час? Нет, стоило чуть приглушить макияж, сделав его выразительным, но не кричаще броским. Он проштрафился, Джун-и всё ещё на него ворчит и режет взглядом, словно сёто, когда они дома. Но вот на людях нужно вести себя подобающе и в ближайшее время умерить свой аппетит на других самцов, глядя с обожанием лишь на своего благоверного. Пак должен быть послушным, кротким, скромным, чуть ли не святым. Подобное несоответствие его истинным чертам характера заставило омегу тихо хмыкнуть и потянуться за флаконом духов, усиливающих его собственный аромат. «Извини, дорогой, уж над этим я буду не властен», – мысленно изрёк Чимин, нанося пару капель на изящную шею, а на губы последним штрихом – бледно коралловый блеск. Пак встал и оглядел себя в другом зеркале с ног до головы, оставаясь довольным своим внешним видом: шёлковая тёмно-синяя рубашка с глубоким вырезом и светло-серые брюки смотрелись на нём идеально. Дожидаясь Намджуна, который облачился в вечерний смокинг и вёл изнуряющий бой с галстуком-бабочкой, омега решил покурить одну из разноцветных сигарет и посмотреть новостную ленту в соцсетях. Не успел он сделать первую затяжку и взять в руки девайс, как на дисплее отразился входящий звонок с неизвестного номера. Закусив губу, Пак решил ответить: – Алло? «Чимин, это Юнги». – Что это за номер, где твой телефон? – понизил тон Пак, отходя с сигаретой к открытому окну. «Мой, скорее всего, прослушивает полиция. Пришлось купить ещё один с другой симкой». – Я не один. Здесь Намджун, – почти зашептал Чимин, стараясь заглянуть в коридор и прикинуть, насколько далеко его муж, чтобы всё слышать. «Нам надо поговорить», – настаивал Мин. – Зачем? Всё и так уже сказано, – процедил Пак, утомлённо выдыхая дым в форточку. «Это важно… Нам надо встретиться!» – Вот и разбирайся с этим «важным» сам, – прошипел блондин. – Я больше не могу с тобой встречаться. «Я был в полиции, и уже не по собственному желанию! Меня допрашивали…» – Повторяю, это не мои проблемы! Не звони мне больше! «Чимин, блядь, не заставляй меня…» – чуть ли не рычал Юнги, но Пак скинул входящий и обернулся. – И кто же это нам звонил, мой сладкий Мочи? – с сарказмом процедил Ким Намджун, опираясь плечом о дверной проём. Бабочка-галстук так ему и не поддалась. – Твой архитектор, Мин Юнги, – выдавил Чимин, туша окурок о пепельницу и кладя телефон на журнальный столик. – Ты хотел сказать – твой любовник? – уточнил муж, вздернув бровь. – Не натрахались ещё у меня за спиной? – Джун-и… – начал, было, Пак, но осёкся, увидев, как на скулах мужа заиграли желваки. – Дорогой, пожалуйста, хватит. С Юнги всё кончено. Он сообщил мне, что снова был в полиции и если его прижмут – не станет молчать. Всё дело в том, – поспешно продолжал омега, пряча взгляд, – что это я был свидетелем нападения в ночь после вечеринки, а не он. И теперь Мин грозился всё рассказать полиции, если я добровольно не соглашусь пойти и дать показания, – являя супругу свои повлажневшие, широко распахнутые глаза, готовые пролить аккуратные слёзы раскаяния. – Этого ещё не хватало! – зло зарокотал Ким, начиная мерить шагами будуар супруга. – Мало того, что ты наставил мне рога с моим же служащим, так ещё вляпался в неприятность, связанную с криминалом! Представляешь, какой скандал разразится, если за одним последует другое, и мои партнёры по бизнесу или наши друзья всё узнают?! – руки альфы потянулись к вороту сорочки, желая то ли растерзать в клочья галстук, то ли внутренне успокоиться, попытавшись в пятый раз придать ему форму мотылька. – Я потому и говорил Юнги, что не пойду в полицию ни при каких обстоятельствах, – заверил Пак, опасливо подойдя к мужу в попытке успокоить и помочь. – Что мне теперь делать? Как поступить, если он всё же решится? – тихо щебетал блондин, ловко справляясь со злополучным атрибутом вечернего костюма мужа. – Что, что? Головой надо было думать, а не тем, что у тебя между ног, – более спокойно пробурчал Намджун, критически оглядывая себя в зеркале. – Любовь моя, я уже столько раз просил у тебя прощенья, – виновато промурлыкал Чимин, заботливо расправляя мнимые складки и стряхивая невидимые пылинки со смокинга Намджуна. – И ты, и я прекрасно понимаем, что нам не нужна огласка. – Её и не будет, – самоуверенно заявил альфа, глядя на своего омегу свысока. – Я скорее рискну потерять толкового архитектора, чем репутацию семьи и своей фирмы. Полиция уже расспрашивала меня о Юнги и вечеринке. Но если речь зайдёт о тебе, придётся честно солгать, что той ночью ты был со мной. – А теперь, скажи, что прощаешь, – мягко, с придыханием попросил Чимин, вставая на цыпочки, чтобы быть с мужем почти вровень. Дать ему вдохнуть влекущий аромат страстоцвета, подставить себя под ленивые ласки, заглянуть сквозь глаза в саму душу, как это бывало раньше и безотказно срабатывало. Намджун прекрасно знал, как бывает одержим собственным мужем. Как сложно устоять перед соблазном послать всё нахер и простить Чимину его «маленькую шалость», где-нибудь разложив или вмазав в стену. Плевать, что им нужно в театр, плевать, что вечерний прикид – в рваные куски и ленты, просто хочется вытрахать из себя эту остаточную горечь, а из молодого мужа – мысли о Юнги или ком-либо ещё. Это может сработать на некоторое время, пока Чимин не захочет экстрима и новизны. А он и его зад обязательно этого возжелают: не сейчас, так потом. Но одержимость самого альфы готова была подождать. Его последний секс был более чем насыщенным, потому что верный друг Сокджин-и обслужил его на высшем уровне. Чимину пойдёт на пользу небольшое воздержание от жарких ласк, языка и члена мужа в себе. Может быть, после оперы… Мужчина вдруг живо представил, как всю ближайшую течку Чимина, будет держать его при себе, вернее – ебать от прилива к приливу, чтобы тот, в конце концов, забеременел. Будет строго следить, чтобы Мин-и не принимал противозачаточные таблетки. У них получились бы красивые отпрыски. Вопрос лишь в том: хотел ли Намджун детей от такого гулящего мальчика все ещё? – Как-нибудь потом, – безэмоционально молвил Ким Намджун, отстраняясь и глядя на настенные часы. – Идём, мой сладкий Мочи, – жестом показывая в сторону прихожей. – А-то опоздаем на спектакль. *** Юнги понимал, что краски всё больше сгущались, а времени на раздумья и возможность что-либо предпринять без значительного ущерба для него или Пака, было всё меньше. Если Чимин отказывался говорить с ним, то Мину ничего не оставалось, как во всём сознаться боссу. Юнги уже плевать на работу и приличия. Его подозревают, за ним следят, ограничив в передвижении. Его готовы обвинить в том, что он не совершал, засудить и бросить в тюрьму, тогда как настоящий преступник, опознанный Паком, останется на свободе. Дома супругов не оказалось, и Мин решил сделать короткий звонок со своего телефона секретарю «KIM-UNIWORLD», который всегда в курсе большинства планов шефа. – Привет, Пельхён. Я только что вернулся из незапланированной командировки и хотел сообщить начальству о новом проекте, – в перспективе всё так могло и быть, но сейчас Юнги пришлось немного приврать. – Ты часом не знаешь где Намджун? «Должен быть с Чимином в опере. Я сам заказывал билеты заранее на «Чио-Чио-Сан». Помнится, и вам предлагал с кем-нибудь пойти, Юнги-ши.» – молвил секретарь, добавив к голосу кокетливые оттенки. – «Пятый ряд, партер, прямо посередине и видимость отличная.» – Точно, солнышко. А я и забыл, – по-свойски согласился Мин, что-то такое припоминая. – Но, как говорится, бизнес превыше искусства. Спасибо, за информацию. Зайду к ним после спектакля, – обронил мужчина, заканчивая разговор. Естественно, он тут же направил свою машину к Оперному театру. С каждым километром, отделявшим его от цели, вулкан возмущения и гнева от слов и поведения Чимина клокотал всё сильнее, горящей лавой подступая к горлу. Мин злился не только на Пака, но и на себя в том числе, за то, что всё это время был романтическим дураком и слепцом, став марионеткой в руках эгоистичной стервы, думающей лишь о собственном удовольствии, выгоде и защищённости. Юнги был так заведён и решительно настроен, во что бы то ни стало, обелить своё имя, что ему было буквально по фонарю, следила за ним полиция или – нет. Прекрасно, если – да, тогда, на конец, она стала бы свидетелем того, как Мин расставит все точки над "i" в деле о нападении на Тэхёна. Выхода другого нет, как явить миру настоящего свидетеля преступления – Пак Чимина, чужого мужа и своего экс любовника. Или поставить в известность Намджуна об измене, а потом сразу обоих, что он незамедлительно пойдёт в полицию и всё расскажет. Мин припарковал авто максимально близко к главному входу в Busan Opera House, бегло оглядев величественное здание с яркой афишей. Затем быстро преодолел расстояние в десяток ступенек, оказавшись у одной из дверей, ведущих в просторный холл театра. Внешнее помещение оказалось практически безлюдным: ни охраны, ни работников театра по близости, которые могли бы обратить внимание на человека, почти ворвавшегося внутрь без билета. Спектакль был в самом разгаре третьего акта, так что вряд ли кого-то заинтересовал бы ещё один посетитель. Мин не пьян, безоружен, не создаёт шума, прилично одет, мало ли по каким экстренным причинам он сюда зашёл. Может, уже был здесь, но выходил по делам. – Пятый ряд, партер, прямо посередине, – бубнил под нос Юнги, ища на многочисленных входных дверях в зрительный зал нужную табличку. Найдя искомое, он тихо проник сперва в затемнённый альков, потом – в само огромное помещение, освещаемое лишь лучами софитов, льющихся со сцены. Мин стал медленно продвигаться вниз через боковой ступенчатый спуск. Он практически слился с высокой стеной, выискивая взглядом платиновую макушку. И через несколько секунд он нашёл её рядом с чёрно-бурой шевелюрой своего босса. Словно почувствовав что-то, вначале оглянулся Чимин, а затем и Намджун, тяжёлый взгляд которого, Юнги выдержал с завидным достоинством. Ким уже собирался встать и выйти с Мином в холл, чтобы поговорить по-мужски, но Пак жестом его сдержал, перенимая эту инициативу на себя. У омеги это выйдет не менее настойчиво, но более деликатно. Им же не нужен скандал, верно? – Я скоро, – тихо молвил блондин, вставая со своего кресла и отслеживая взглядом поднимающегося вверх к выходу в фойе Юнги. Чужой омега вышел из зала следом за альфой, что дожидался его прямо за закрытой дверью. – Что ты здесь делаешь? – как можно тише заговорил Пак, оглядываясь по сторонам. – Думаешь, я шутил, когда звонил тебе? – так же сипло молвил Юнги, прожигая Чимина холодным огнём, сверкавшим в зрачках. – Ты что, окончательно двинулся? Нас видел Намджун, и ещё, возможно кто-то, – порицал омега. – А мне плевать. – А мне вот – нет. – Пора открыть этот ящик Пандоры: твоему мужу узнать о нашей связи, а полиции – что ты главный свидетель нападения на Тэхёна. – Я ведь тебе сразу говорил, что никуда не пойду! – повысил тон Чимин. – И сейчас не собираюсь! – Чимин, не будь такой жестокой тварью! – вторил ему Юнги. – Меня на полном серьёзе считают убийцей! За мной следят! Может даже сейчас, полиция нас видит! – Опять ты за своё, параноик! Какого хера я вообще с тобой разговариваю?! – выдавил Чимин, собираясь вернуться в зал, но Мин удержал его за предплечье. – Пусти меня! – резко выдёргивая руку из захвата. – Извините, у вас всё нормально? – рядом с ними нарисовался работник театра, один из тех, кто проверяет билеты, показывает посадочные места и следит за порядком. – Спасибо, всё хорошо, – проворковал ему Чимин, включив обворожительную улыбку. – Хочу тебя огорчить, котик, но я уже сыграл на опережение, – адресуя последнюю реплику Мину вместе с фальшивой ухмылкой, когда любопытный служащий оставил их наедине. – Ты о чём? – нахмурил брови альфа. – Джун-и уже в курсе. Я рассказал ему, что перепихнулся с тобой разок после той вечеринки и всё. Зачем ему знать, что это было не единожды? Нам не нужна огласка и муж обещал простить меня, если я поклянусь, что в ночь нападения был с ним. Ты стал угрожать мне разоблачением, Юнги. Теперь и у меня есть алиби. Так что решай свои проблемы другим способом, – высокомерно закончил Чимин. – У меня его нет, – еле себя сдерживая, рокотал Мин. – Я и без тебя пойду в полицию. – Удачи тебе с этим, – насмешливо фыркнул чужой омега, помахав альфе на прощание. – А я поступлю так, как посчитаю нужным – буду всё отрицать, – вновь направившись к двери в зрительный зал. – Скажи лишь одно! – воскликнул Юнги, цепляясь за маленькую ладошку Чимина своей рукой. – Ведь это был он, верно?! Чон Чонгук?! – Ты не отстанешь, да? – как-то измученно и устало выдохнул Пак, закатив глаза и мягко уходя от прикосновения. – Ты ведь с самого начала был уверен и сразу узнал его, ещё там, возле верфи! – настаивал Мин. – Естественно узнал, – согласился Чимин, издевательски хмыкнув. – У меня ведь стопроцентное зрение в отличие от некоторых. Мужчина не стал проглатывать повторное унижение блондина, а тут же его сплюнул, торопливо направившись к выходу из здания. Оказавшись на улице и подойдя к своему авто, Юнги уже готов был сесть за руль, как что-то побудило его оглядеться. Альфа так и обмер. В пяти метрах от него, у того же поребрика, стоял припаркованный, до боли знакомый пикап. И в нём никого не было. А это значит… «Силы небесные! Вместо полиции я привёл на хвосте убийцу! Чон Чонгук – здесь! Боже всемогущий, Чимин!» – Мин пулей рванул обратно в театр. *** «Срывать цветы, где только можно» – такова его жизненная философия, – прочёл Чон, слегка призадумавшись. О, как ему это знакомо: ни он, ни его супруг, дав клятву верности – не хранили её слишком долго. По мнению Чона многие «цветы» просто сами напрашивались на подобный удел – быть не просто сорванными, а вырванными с корнем, растерзанными на куски и втоптанными в грязь. Мужчина оторвал взгляд от программки с либретто «Чио-Чио-сан», посмотрев вокруг. И почему он раньше сюда не приходил? Здесь, в театре, царила неповторимая атмосфера, созвучная со струнами его чёрной души. Там, на сцене, разгоралась трагедия с крушением всех надежд и фатальным исходом в финале. Тут, в фойе, похоже, происходило нечто подобное, при участии полуслепого альфы и чужого омеги в главных ролях. Чон и подумать не мог, что так скоро выйдет на след белокурой бестии из своих мокрых снов. Что Мин будет так неосмотрителен, не обратив внимания на своего преследователя. Что Чон сможет вот так просто и комфортно сидеть за одной из каменных колонн совсем близко от сценического и реального конфликта, спрятав лицо за театральным буклетом. Слушая «тихую» перепалку бывших, и будучи необнаруженным ими, мужчина в какой-то мере сочувствовал Юнги и ещё больше ненавидел Чимина. Ведь именно он, этот насквозь пропитанный ядом цветочек, своими словами и поступками смешивал гордость альфы с дерьмом. Страстоцвет опасен для всех. Его стоит раз и навсегда искоренить. И Чон это сделает прямо здесь, добавив к почерку убийцы-садиста немного эстетики. А после – заляжет на дно на неопределённое время. «Герои жизненного спектакля» разбежались: один – стал быстро спускаться вниз, другой – направился в зрительный зал. Мужчина, что всё это время терпеливо выжидал за каменной колонной, юркнул следом за блондином в затемнённый альков. Чимин ступил в круг тусклого света, дав понять Намджуну, который всё это время периодически оглядывался к выходу в поисках мужа, что всё улажено. Пак сейчас к нему спустится. Только успокоит дыхание и гулко бьющееся сердце, вернёт своему лицу облик холодной стервы, выкинув Юнги из головы. «Почему же так сложно забыть? Что это было между ними? Чимин что, сожалел о сказанном? Да нахуй это всё!» – Действие почти закончилось. Вам лучше подождать здесь, – вкрадчивый полушёпот, раздавшийся чуть позади, побудил Пака отступить в тень и задержаться в алькове рядом с работником театра, так, во всяком случае, он подумал. Омега сделал ещё один глубокий вдох, ощутив сразу несколько вещей: похоже, с последним расширением диафрагмы вместо воздуха он вдохнул сверхсильный возбудитель похоти. Его кровь резвым жеребцом понеслась по венам, губы запульсировали, соски набухли, а бельё обильно увлажнилось. И тот, кто вызывал в Чимине такие разительные перемены, был совсем близко. Блондин вдыхал запах стоящего рядом с ним человека, вернее – едва различимый силуэт в темноте, и голодно сглатывал. Это чистое помешательство, внезапный приступ вожделения, удовлетворить которое дико захотелось прямо здесь и сейчас. Пак готов был дать себя трахнуть, и даже укусить, позволив этому наркотику – чистейшей эйфории – дрейфовать по кровотоку. – М-м, ты охуенно пахнешь! – томно зашептал Чимин, оплетая руками высокого незнакомца и тесно вжимаясь в него всем телом. Чон ответил тем же, дав почувствовать попке Пака своё набухшее в паху желание. – Течёшь по мне? – хрипло уточнил незнакомец в ушко омеге, следя за главной героиней на сцене, что приготовилась нанести себе смертельный удар. – А за шейку дашь укусить? – ведя по ней носом и языком, мысленно отмечая, что у замужнего омеги нет метки супруга. – На все вопросы – ответ «да»! – гортанно застонал Чимин, ещё больше отдаваясь этому пьяному безумию. Сейчас сложно было сказать, что волновало омегу больше: инстинкт самосохранения или инстинкт спаривания. Остановился бы он, убежал, стал звать на помощь или поддался роковому искушению, узнав в чьих руках оказался? – Даже зная, что я убийца? – хищно зарокотал мужчина, обнажая клыки. Чон бы свою добычу точно не отпустил. Эту ошибку он больше не повторит. Дальнейшие события развивались одновременно в течение 5 –10 секунд под финальный аккомпанемент духового оркестра. И, по крайней мере, один из участников получил мощнейший прилив адреналина, ярчайший взрыв, ощутив себя на мгновение сверхновой звездой. Главная героиня Чио-чио-сан она же – мадам Баттерфляй пронзила себя кинжалом на сцене. ► ►►Намджун, почувствовав неладное, встал со своего места и направился к выходу вверх по ступенькам. ► ►► В затемнённый альков ворвался Юнги, видя стонущего Чимина в объятьях убийцы. ► ►► Чон с характерным хрустом перегрыз блондину горло, бурно кончая в штаны. Всё происходило столь стремительно и ужасающе, что Мин просто не знал, как среагировать и что предпринять. Зато знал Чон: удерживая в одной руке смертельно раненную жертву, а второй приближая голову Юнги к своей, он впился коротким кровавым поцелуем тому в губы. – Можешь не благодарить, – довольно ощерился мужчина, сбрасывая на руки другого альфы ненавистный груз, на что Юнги лишь в состоянии был ответно обнажить клыки и подхватить безвольное тело Чимина, готовое упасть. «Благодарить?! За что?! За то, что Чон Чонгук виртуозно подставил его, нацепив ярлык «МИН ЮНГИ – УБИЙЦА ПАК ЧИМИНА»» Сценический конфликт достиг своего апогея, занавес медленно опускался, тогда как в затемнённом алькове жизненный конфликт ещё продолжался, но уже с новыми действующими лицами. Чон оставил альфу и чужого омегу в объятиях друг друга, убегая через открытую дверь в холл. И пока никто ни о чём не догадывался, спокойно покинул фойе и сам Busan Opera House, спрятав лицо за театральным буклетом. ► ►► Ким Намджун преодолев последние ступеньки, влетел в полумрак театральной ниши. Он видел как его побледневший муж, Пак Чимин, с прокушенным у кадыка горлом, издавал свой предсмертный, булькающий вздох на руках Мин Юнги. ► ►► Под загорающийся в зале свет и нарастающие аплодисменты завзятых театралов взбешённый мужчина оттолкнул другого альфу в сторону, перехватывая хрупкое, безжизненное тело супруга. – Юнги, сучий ты выродок! – хрипло зарычал Намджун, бережно прижимая Пака к себе. Ким давился слезами и делал рваный вдох за вдохом не в силах надышаться, задыхался будто бы. – Ты же… Как ты… – запах свежей крови с примесью соблазна, горечь и боль от внезапной потери желали сейчас жестокого возмездия, туманя красной пеленой сознание мужчины. А ставший в горле ком и вяжущий оскоминой рот, не давали нормально слово сказать. – Нет! – потерянно выдохнул Мин, с ужасом глядя на растерзанного омегу в руках начальника. – Это не я, клянусь! – поспешно стирая чиминову кровь с губ и отступая назад, где кто-то из работников театра или зрителей уже брал его в захват. И если честно в тот самым миг Юнги вот-вот готов был сломаться, сдаться на милость суки-судьбы, так он был поражён смертью Пака и обескуражен поступком сбежавшего Чона. «Я в глубокой жопе! Мне пиздец, если ничего не предпринять! Но что мне теперь делать?! Куда рвать когти в полном свидетелей театре?! Где скрыться и попробовать оправдать себя, после столь явных улик на месте преступления?! Не стой, как вкопанный, придурок! Беги, блядь! Или сегодня же ты окажешься за решёткой!» Мин не глядя, бьёт кого-то локтём в печень и таким образом оказывается свободным от чужих рук. Он даёт себе пару секунд, чтобы проложить маршрут побега, а затем срывается с места. – Хватайте его! Он убил моего мужа! – сквозь рыдания воскликнул Намджун, глядя как Юнги рванул к выходу из алькова в фойе. – Мой сладкий Мочи, – горестно завыл Ким, пряча лицо у хрупкой шеи Чимина. Альфа вновь сделал надрывный вдох совсем близко у прокушенного горла Пака, и в его мозгу будто бы что-то щёлкнуло. Аромат, обильно покрывавший кожу покойного супруга, Мину не принадлежал. Это был тот самый привкус соблазна, который… Ким плохо соображал от всего произошедшего и чувствовал вину за свои гадкие мысли и горделивые решения, предшествовавшие походу в театр. Сглатывая боль вперемежку со слезами, он упорно копался в памяти, пытаясь мысленно поймать смутно знакомый след. Что-то схожее на эликсир любви или приворот, что он совсем недавно вдыхал и даже… «Вспомнил! Кабинет психолога! Именно там я почувствовал этот дурманящий шлейф, лишающий самообладания от внезапного приступа распутства. Либо с этим запахом как-то связан Сокджин, либо один из его пациентов и есть убийца!» *** Если Юнги не сдохнет в расцвете лет, переломав себе шею, или отловив полицейскую пулю в ходе травли, этот несусветный кошмар ещё долго будет терзать его по ночам, без возможности нормально заснуть. Чтобы не дать себе сгнить в тюрьме по ложному обвинению, или умереть на месте, Юнги вынужден был совершать такие кульбиты и резкие виражи, коих не вытворял уже со студенческих лет. Преодолевая препятствия, бросаясь то в холл, то в зрительный зал и даже на сцену, за кулисы, Мин чувствовал себя загнанным зверем. А крики «Стой! Держите его! Хватай убийцу!» являлись своего рода командой «Ату!» для своры охотничьих собак, пытавшихся обложить его со всех сторон. Юнги был почти разбит и дезориентирован, слабо соображая, как спроектирован Оперный театр. Но ему каким-то чудом удалось покинуть здание через один из чёрных ходов и отстать от своих многочисленных преследователей в виде охраны театра. У главного входа было уже полно народа, а несколько работников Busan Opera House крутились прямо возле его автомобиля, объясняясь словами и жестами о произошедшем убийстве с только что подъехавшими сотрудниками полиции. Машины настоящего преступника, естественно, и след простыл. Наблюдая всё это на достаточном расстоянии и находясь в относительной безопасности, Мин тяжело перевёл дух, с горечью подумав: «Что дальше? Куда мне теперь идти? К машине нельзя. Домой – тоже. Меня видело море свидетелей. Я уже объявлен в розыск». Юнги посмотрел на часы и окружающую обстановку. Ночной мрак был ему на пользу, а времени как раз хватало, чтобы пешком добраться до бара «У Хоупа» почти к его закрытию. Ким Тэхён был единственной ниточкой к его спасению. Омега ему поверит и обязательно поможет хотя бы в чём-то. Юнги безошибочно это ощущал при каждой их встрече, пускай последние слова парня в его адрес и были полны обиды и сарказма. Отчаяние Мина достигло таких границ, что он, оказавшись на месте, прокрался к бару с чёрного входа, подошёл к служебной двери здания, аккуратно подёргав за ручку. Фортуна, видимо, решила сжалиться над заблудшим альфой, позволив ему свободно и безнаказанно проникнуть на чужую территорию. Мало того, в коридоре и кухне никого не оказалось, и Юнги опасливо оглядываясь по сторонам, тихо проскользнул в опустевший зал. Весь персонал бара находился у стойки, подсчитывая выручку и ожидая своих чаевых. «Передаём экстренный выпуск, – прозвучало с монитора плазменного телевизора, висевшего на одной из стен заведения. – Общественность Пусана потрясло вечернее происшествие в Оперном театре, случившееся прямо под конец спектакля. В одном из альковов был зверски убит молодой омега по имени Пак Чимин. Преступнику удалось скрыться. Полиция отказывается сообщать прессе, связано ли его убийство с другими смертями омег, произошедшими ранее, – на этом моменте Тэхён отвлёкся от подсчётов, пристально уставившись в экран. Сердце Юнги болезненно сжалось, всё ещё не веря скорбному сообщению комментатора и случившемуся на собственных глазах, глядя как с фото в мониторе ему всё еще улыбался живой и жизнерадостный Чимин. – Нам стало известно, что служащий мужа убитого омеги мог быть как свидетелем убийства, так и самим убийцей, – на экране снимок жертвы сменился на фото подозреваемого. – Перед вами Мин Юнги, тот самый человек, что сбежал с места преступления. Он объявлен в розыск органами правопорядка. Если вам что-нибудь известно о его местонахождении, просим срочно позвонить в районное отделение полиции». – Хён-и, это же тот самый чувак, что приходил к тебе на днях, – выдохнул Бан Шихёк, глянув на Тэ, а потом на бармена. – Он твой знакомый? – уточнил Чон Хосок, забирая подсчитанные официантами счета, собираясь сверить сумму с кассой. – Они оба были свидетелями нападения в ночь четверга, когда меня чуть не убили, – отстранённо молвил Ким, кивая в сторону телевизора, а затем отдавая бармену свои чеки. – Боже, снова очередное убийство и опять омега, – взволнованно отчеканил Шихёк, хватаясь за сердце. – Представляю, как тебе страшно, Хён-и, тем более что… – Я провожу Тэхёна до дома, – вызвался Хоби, раздавая всем чаевые и процент с выручки, – а ты, Богом-ши, всех остальных, пожалуйста, – попросил он помощника-альфу. – Не надо, хён, – отмахнулся Тэ, переведя затем взгляд на повара. – И вовсе я не боюсь. – Я настаиваю, – с ободряющей улыбкой выдавил Хосок, накрыв руку Кима своей. Глядя, как персонал засобирался уходить, а бар закрывался, Юнги как можно тише вышел из зала и, пользуясь тем же маршрутом, оказался за воротами на ночной трассе. Мин знал, где живёт Ким, и всё же решил проследить пару издали, чтобы подстраховать на всякий случай, ну или не навязываться специально, не зная какой будет реакция бармена, при встрече с ним. Но чего Юнги не ожидал увидеть в столь благородном жесте другого альфы, так это тёплых, романтических чувств к своему официанту-омеге, от которых в крови мужчины взыгрывала ревность. Пара остановилась у крыльца восьмиэтажного дома, а державшийся в стороне Мин, притаился совсем рядом у входа в подземный паркинг. Ракурс, с которого он наблюдал, позволял Юнги оставаться незамеченным, правда, слышал альфа лишь обрывки фраз. – Я буду волноваться за тебя, Тэ, – тихо пророкотал другой альфа, мягко привлекая парня к себе, и вдыхая его насыщенный медовый аромат. – Особенно в последующие несколько дней, – акцентировал Хосок, ведя носом по скуле, шее, кадыку, ненадолго задерживаясь у запаховой железы. – Ты становишься таким сладким и пьянящим, малыш. Уже совсем скоро, да? – уточнил бармен, имея в виду приближающуюся течку Тэхёна, тогда как Юнги воспринимал увиденное, как нежелание пары расставаться. – Разреши мне позаботиться о тебе, – ласково попросил Хоби с неизменной улыбкой. – Я буду нежен и осторожен, стараясь унять твою боль. – Хён, ты снова меня смущаешь, – зашептал Ким, разрываясь между «в очередной раз отказать» и «в конце-то концов, дать согласие». Хосок классный, чуткий, привлекательный, надёжный, но глупое сердце сохнет совсем по другому альфе. Другого альфу хочет его тело, хотя мозг всё же топит за то, чтобы пригласить Хоби не только в свою постель, но и жизнь, пытаясь всем доказать, что стёр мысли об этом другом до провала в памяти. – Брось, стесняться, Хён-и. Мы так давно друг друга знаем. Или твоё сердечко уже занято кем-то? – словно прочитав мысли, философски рассудил Чон Хосок. – Значит, я прав, – спокойно выдохнул бармен, прижимая молчаливого Тэ чуть сильнее и невесомо целуя в шею и рядом с ушком. – Будь осторожен, ладно? – пробормотал альфа, отпустив, наконец, омегу. – Сам поднимешься? – намекая кивком Тэхёну на его квартиру. – А ты готов отнести меня на руках? – квадратно улыбнулся Ким. – И отнёс бы, – молвил Хоби, дернув плечами. – Я крепкий парень, хён. Справлюсь. Запасусь обезболивающим, отлежусь пару дней дома. Если что – позвоню. Течка иногда бывает ложной или с задержками, – словно подружке сообщал омега, вновь покрываясь румянцем. – Так что иди домой, – целуя альфу в щёку, а потом слабо упираясь тому в грудь, – поздно уже. Спасибо, что провёл, Хоби. Я только малыша своего проведаю, – подразумевая старенький «Жук», стоявший в подвале дома на парковке, – кое-какие вещи заберу, а оттуда сразу в лифт и на свой этаж. Альфа помахал омеге на прощание, и прежде чем отправиться к себе домой, заботливо проводил парня взглядом до спуска на парковку. Ким уверенно проследовал к автомобилю, забрал из салона то, что было необходимо, и уже собирался закрывать дверь, как кто-то оказался у него за спиной. Тэхён услышал своё имя почти в туже секунду как сработал защитный рефлекс. Он тыльной стороной ладони с разворота отправил внезапно возникшего Мин Юнги на бетонный пол. Тот так и продолжал лежать в позе зародыша несколько секунд, ошарашенно глядя на омегу, который над ним возвышался. Тэхён словно решал, как ему поступить с альфой теперь, после всего услышанного из новостей. «Преступнику удалось скрыться», «Мин Юнги», «смерть других омег», «мог быть как свидетелем, так и убийцей». Под этот нескончаемый аккомпанемент роившихся в мозгу фраз Ким слегка наклонился и подал Юнги руку, помогая встать. – От тебя несёт кровью, хён. Чужой кровью, – уточнил Ким, сделав ещё один вдох. – Похоже, на этот раз ты серьёзно влип.