***
В этом году вместо карет профессор Хагрид сажает всех студентов в лодки. Как будто они снова оказались на первом курсе, студенты перемещаются через озеро в Хогвартс. Единственная разница в том, что теперь у Гарри есть своя лодка, которую все остальные избегают, как если бы у него была заразная болезнь, и что Малфой и Рон по какой-то иронии судьбы оказываются в одной лодке. Примерно через половину пути Рон каким-то образом падает в холодную воду. Ликование на лицах Малфоя, Гойла и Крэбба намекает на то, что произошло на самом деле. Гермиона начинает кричать, чтобы кто-нибудь спас Рона, разве никто не знает, что в озере живут водяные демоны? Профессор Хагрид начинает грести к ним, но это занимает некоторое время, так как он находился в самом начале флота лодок. Появляется рыжая голова Рона. Он выкашливает воду, отчаянно плещется и цепляется за деревянные весла. Пытаясь вернуться в лодку, он каким-то образом умудряется так сильно нагнуть её, что она переворачивается, заливая Малфоя и его головорезов. Подплывает профессор Хагрид и вытаскивает их всех за капюшоны. Он немного встряхивает их, как кошка встряхивает за холку своих непослушных котят, прежде чем посадить их всех в свою лодку. Гарри опасается, что она сломается, не рассчитанная на такой большой вес, но она выдерживает. Профессор Хагрид переворачивает маленькую лодку, сделанную для студентов, и сажает в нее Крэбба и Гойла. Малфой и Рон, по его словам, останутся с ним, чтобы он мог «присматривать за этими возмутителями спокойствия». Всю дорогу до замка Рон дуется, а Малфой громко клянется, что «мой отец узнает об этом!». Гарри не думает, что он единственный вздохнул с облегчением, когда студенты разошлись, добравшись до замка. В первый учебный день директор объявляет, что в этом году в квиддич играть не будут, что вызывает большую волну недовольства. Гарри думает, что даже случаи окаменения в позапрошлом году не так сильно повлияли на настроение учеников. Лично ему всё равно. Ему была любопытна игра, и он пошел посмотреть её ещё на первом курсе, но выдержать все крики зрителей было ему не по силам. Кроме того, игра была не настолько интересной, чтобы он стал сокращать своё время в библиотеке или на тренировках. Он также не понимает, как кто-то может получать удовольствие от игры, в которой одна ошибка может снести вам голову, или заставить вас упасть на землю с большой высоты, или как-то ещё серьёзно травмировать вас. Разве их жизнь уже не достаточно опасна? Они все мазохисты? Им нравится быть раненым без особой причины, кроме нескольких очков дома и шанса на блестящий трофей, который ничего не значит в реальной жизни вне стен школы и даже внутри неё? Затем директор объявляет, что вместо этого будет проходить Турнир Трёх Волшебников. Гарри никогда раньше о нём не слышал, и, судя по любопытному шёпоту вокруг него, никто другой тоже. Директор также заявляет: «Будьте уверены, что наибольшее внимание будет уделяться безопасности». Это совсем не успокаивает Гарри. Прежде чем кто-либо еще встанет, он уже снаружи и быстро идёт в библиотеку. Однако по дороге его перехватывает Невилл. Возможно, это неправильное слово; в конце концов, он мог бы проигнорировать Невилла с его улыбкой и лёгким жестом рук, спрашивающим, есть ли у Гарри время, чтобы они встретились наедине. Но это Невилл. Библиотека и знания могут подождать его ещё одну ночь. Так что Гарри кивает в ответ и поворачивает налево, идя по извилистым коридорам, пока не оказывается перед потайной комнатой, в которой он всегда встречается с Невиллом. Его друг прибывает всего через несколько секунд, выбрав другой маршрут. — Гарри! — говорит он с ослепительной улыбкой — Как твои дела? Улыбка Гарри гораздо более тонкая, хотя и не менее теплая. — Я в порядке. Как прошло твоё лето? Они оба садятся. Комнату убирали домашние эльфы с тех пор, как Гарри проговорился, что он регулярно ею пользуется. Он делает мысленную пометку поблагодарить их позже. — Отлично, правда! — Невилл начинает рассказывать обо всех растениях, которые он получил на свой день рождения, который, по-видимому, на день раньше дня рождения Гарри. В свою очередь, Гарри рассказывает ему о том, что провёл лето в слишком тесном контакте с семьёй Уизли и Гермионой. — Лучший день, — размышляет он, — несомненно, был, когда Фред и Джордж нарисовали несколько рун, которые перекрасили одежду Рона в слизеринские цвета. Он был так зол! По крайней мере, его лицо тогда соответствовало его любимому красному цвету Гриффиндора. В отличие от прошлого года, Невилл не хихикает над этой историей. Вместо этого он выглядит задумчивым. — Ты… ты провёл лето с Роном, который более или менее ненавидит тебя, и Джинни, которая преследует тебя, и Гермионой, которая раздражает тебя до смерти, и ты считаешь это лето хорошим? Гарри чувствует, как улыбка сползает с его лица, но заставляет уголки рта подняться в кривой копии счастливого лица. — Ну, мои родственники не очень любят магию, поэтому и я им не очень-то нравлюсь, — признаётся он беззаботным тоном, как будто ему всё ещё не больно, как будто нелюбовь к Гарри — это их самый страшный грех, который они когда-либо совершали, как будто они никогда не причиняли ему боль сильнее, чем может причинить язвительный комментарий — И ты знаешь Рона — когда он не сосредоточен на тебе, смешно наблюдать за его промахами. У него есть эта сверхъестественная способность попадать в самые неловкие ситуации на свете. Буквально за день до нашего отъезда он спросил у портрета, кем он и его жена были при жизни, хотя пара явно была отцом и дочерью, и хочу отметить, что этой даме не понравилось, что её считали такой же старой, как её отец. За день до этого… Невилл успешно отвлекается на истории и слишком занят смехом над Роном, чтобы расспрашивать о Дурслях. Довольный собой, Гарри рассказывает ему о том, как Фред и Джордж спрятали все книги в доме, и о бурной реакции Гермионы на это.***
Оказывается, в библиотеке нет ни одной книги, в которой бы упоминался этот турнир. К счастью, библиотечный портрет имеет доступ ко всем книгам, которые когда-либо стояли на полках, а не только к тем, что есть на них сейчас. Он читает вслух, пока Гарри повторяет все заклинания, которые он уже выучил, от тех, что он выучил на первом курсе, до тех, которые он выучил самостоятельно, от Света до Тьмы. И портрет, и Гарри недоумевают, почему снова было решено провести смертельное соревнование. Даже со всеми защитными и предупреждающими мерами прошлого — а их было много — многие участники погибли. Гарри не может представить, чтобы в Хогвартсе было много защиты. В то время три участвующие школы объединили всё своё магическое мастерство и знания, чтобы построить место, используемое только для Турнира Трёх Волшебников, окружив его всеми существующими защитными заклинаниями и защитными чарами. Тем не менее, один участник три года спустя умер. Это был последний турнир, который когда-либо проводился. Как Гарри знает, хотя с тех пор было изобретено много зелий, создание заклинаний — долгая и тяжёлая работа. На создание более крупных заклинаний уходит не менее десяти лет, если изобретатель сосредоточится исключительно на нём и не будет заниматься ничем другим. Поэтому Гарри считает, что этот турнир будет не безопаснее предыдущего. Это просто невозможно. Страшное чувство оседает в его животе.***
На следующее утро у них Гербология. Как обычно, Невилл и Гарри находятся в паре в своей собственной группе из двух человек. Они болтают и в целом получают удовольствие от урока без стресса. Гарри весело расспрашивает Невилла о зельях, его следующем уроке, и пытается укрепить его уверенность в том, что профессор Снейп не будет использовать его в качестве ингредиентов, если он испортит ещё одно. Гербология — это единственный предмет, на котором ученикам разрешено говорить, и обычно в оранжерее такой шум, что общение Гарри и Невилла остается незамеченным. В противном случае Гарри не стал бы подвергать Невилла риску быть замеченным в совершении тяжкого проступка — дружеской беседе со слизеринцем. Он не хочет даже представлять, что с ним сделают гриффиндорцы во главе с Роном. Невилл ещё раз сетует на то, что у него нет родственной души, а Гарри упрекает его в том, что у всех есть родственная душа, прежде чем они начинают болтать о Турнире Трёх Волшебников. Гарри делится тем, что узнал в библиотеке, упуская из виду, что информация была получена с помощью портрета, а не книги. Когда он заканчивает, особенно после того, как рассказал Невиллу о смертности, его друг заметно побледнел. — И… и они решили возобновить турнир? — заикается он. Гарри с серьёзным видом кивает, прежде чем резко сменить тему, чтобы мягко поддразнить Невилла по поводу того, что лозы соседнего растения, кажется, расцвели специально для него. Невилл краснеет и яростно отрицает, что кто-то в него влюблен, прежде чем понимает, что Гарри говорит о растениях. Увидев его лицо, Гарри должен позаботиться о том, чтобы приглушить восторженный смех. Буквально через неделю всё меняется. Все начинается с болезни, которая по какой-то причине поражает только девочек препубертатного возраста. Рон громко сетует на то, что Гермиона — одна из жертв, поэтому он не может списать её ответы во время урока или домашнюю работу. В первый раз, когда это происходит, Малфой так занят смехом над Роном, что не замечает Пэнси Паркинсон, отчаянно пытающейся не чихнуть. К сожалению, ей это не удается, и она брызгает слюной и соплями на лицо Малфоя. Малфой пытается вытереть лицо, в то же время ругая Пэнси Паркинсон. Теперь уже Рон смеется так сильно, что едва переводит дыхание между приступами. Это, конечно же, разжигает очередную вражду между Малфоем и Роном, и они целыми днями пытаются перещеголять друг друга всякой ерундой. Рон убеждает своих братьев-близнецов подшутить над Малфоем. Малфой убеждает профессора Снейпа, что Рон сделал то или иное, из-за чего его следует отправить на отработку. Рон бьёт Малфоя каким-то неправильно произнесённым проклятием в спину, из-за чего тот целый день говорит задом наперёд. Малфой приказывает Крэббу, и Гойл грубо бьёт Рона в спину. Это продолжается до тех пор, пока учителям, наконец, не надоедает их поведение, и они не помещают их обоих в пару друг с другом до тех пор, пока они не вернутся к терпимому уровню ненависти. Мальчики неохотно «мирятся». Как только Малфой поворачивается спиной, Рон кидает в него горсть грязи. Излишне говорить, что драка в грязи «не подобает Наследнику такого благородного Дома, как Малфой» и «не то, что любой, и я имею в виду именно это, любой гриффиндорец начал бы — и я действительно имею в виду это, мистер Уизли, потому что даже ваши братья никогда не делали такой ерунды», так что Рон и Малфой рады провести ещё одну неделю на отработках вместе.***
Однако из-за меньшего количества учеников некоторые классы и группы реорганизованы. Для гербологии это означает, что к Гарри и Невиллу присоединился ещё один студент. Это также означает, что они не смогут вести свои обычные дружеские разговоры. Но Сьюзен Боунс кажется достаточно доброй, с её большими карими глазами и добродушным нравом. Конечно, как пуффендуйка, она скорее попросит совета у Невилла, чем у Гарри, поэтому Гарри выполняет работу, пока Невилл инструктирует Сьюзен Боунс. Но затем происходит непредвиденное. После урока Гарри, как обычно, ждёт Невилла, пока тот умывается. Однако Сьюзен Боунс отводит Невилла в сторону. — Я не хотела мешать уроку, — застенчиво говорит она, проявляя больше здравого смысла, чем большинство её сверстников, — но… Она закатывает рукав, обнажая плавные слова чёрного цвета, которые становятся красными, как только Невилл их видит. С весёлым восклицанием Невилл обнажает запястье, глядя на украшающие его новые слова. Слегка огорчённый, Гарри решает уйти первым, глядя на благоговейное выражение лица Невилла и радостную улыбку Сьюзен Боунс.***
Интуиция Гарри ещё раз подтверждается прямо на Самайне, когда зачитываются имена участников. Стол Слизерина битком набит, студенты сидят практически друг на друге, чтобы разместить студентов Дурмстранга. Как ни странно, все они мужчины, широкоплечие с суровыми лицами. Некоторые из них тихо жалуются на тёплую погоду, но никто из них не снимает при этом тяжёлые пальто, являющиеся частью их школьной формы. Одного из них, известного молодого человека по имени Виктор Крам, уже выбрали в участники турнира под бурные аплодисменты. Второй, кого вызвали к директорам, была изящная девушка по имени Флёр Делакур, которая обладала красивым лицом наполовину вейлы и гибким телом бойца. Она является участницей Шармбатона, школы, в основном состоящей из девочек, одетых в тонкие синие одежды. По-своему они похожи на студентов Дурмстранга, которые жалуются на погоду — но они жалуются на холод, а не на жару — но отказываются одеваться теплее. Из Хогвартса был выбран относительно ничем не примечательный хаффлпаффец по имени Седрик Диггори. Гарри мало что о нём слышал, но он узнает лицо одного из самых популярных и любимых учеников. Он думает, что всё кончено, но чутье подсказывает ему обратное. Когда имя Гарри вылетает из кубка, ему хочется бежать. Он хочет спрятаться. Вместо этого он бежит в указанную комнату и сталкивается с ситуацией лицом к лицу, как сильный волшебник, которым он хочет быть. Другие участники смотрят на него и задаются вопросом, почему он здесь. Он молчит. Наконец входят директора. Все они обвиняют его в мошенничестве. Кажется ли Гарри, когда он видит блеск удовлетворения в глазах директора Дамблдора? Пока профессор Снейп растягивает слова, говоря, что он всего лишь нарушитель правил, как и его отец, директор Дамблдор хватает его за плечи и возвышается над ним, задавая вопросы. На мгновение на Гарри накатывают воспоминание. Но он тренировался этим летом. У Дурслей он поздно ночью выбирался из чулана, чтобы посмотреть без звука кино со сценами насилия. Поначалу его пугал даже простой трейлер. Забудьте о фильме, он даже не мог смотреть, как кого-то бьют. Но со временем он стал лучше переносить сцены насилия. Затем он стал работать над тем, чтобы меньше бояться реальных людей. Когда Гарри ходил по магазинам, он просил людей о помощи. Который час, где молоко, где эта улица, где автобусная остановка, простите, кто занял первое место на спортивных соревнованиях, показываемых по телевизору? Он пытался усложнять себе задачу. Сначала он разговаривал с детьми, потом с их матерями. После этого он пытался расспросить одиноких женщин, прежде чем пробиться к служащим, таким как проводники поездов и полицейские. После этого он задавал вопросы отцам, а потом и одиноким мужчинам. В первый раз, когда он обратился за помощью к усатому человеку — нет-дядя-Вернон-пожалуйста-нет-пожалуйста — ему пришлось прятаться, чтобы переждать паническую атаку. Но ему постепенно становилось лучше. Он думает, что это единственная причина, по которой его разум всё ещё работает, хотя сейчас с ним так жестоко обращаются. — Ты бросал своё имя в кубок? — спрашивает директор. Гарри удается ответить, заикаясь: «Н-нет». Ему никто не верит. Он ломает голову над тем, как он мог доказать свои слова. Между тем, было решено, что такой жалкий четырнадцатилетний мальчик, как Гарри, никогда не сможет обмануть такой мощный магический артефакт, как Кубок Огня. Следовательно, кто-то другой должен был сделать это. Тем не менее, его имя, вылетевшее из кубка, связывает его магическим контрактом, который может быть разорван только в обмен на потерю магии. На мгновение Гарри впадает в отчаяние. Значит, либо он потеряет свою магию, либо умрет? Затем что-то мелькает в его голове — отрывок из книги о Турнире Трёх Волшебников, которую ему читал библиотечный портрет. Именно на этот случай в кубок встроен предохранитель. — Я не вносил своё имя в Кубок Огня и не просил никого делать это за меня, и у меня никогда не было никаких планов сделать это, — говорит Гарри, когда его снова спрашивают, имеет ли он отношения к тому, что произошло — И я могу это доказать. Взрослые обмениваются удивленными взглядами. — Как, мой мальчик? — спрашивает директор. Гарри кажется это или директор делает ударение на слове, которое раньше вызывало у него приступы паники? — Как ты можешь доказать нечто подобное? Гарри думает о Диане и её уроке действовать быстро, когда думаешь, что иначе тебя могут остановить, не тратить много времени на объяснения и просто делать это. Он размахивает палочкой, не спрашивая разрешения, не говоря ни слова, не колеблясь. С помощью Режущего заклинания он пускает кровь из руки. Он ждет, пока кровь не стечет на кончики его пальцев и не капнет на пол, процесс значительно ускорился из-за характера ритуала и его намерений. Он клянется, подняв палочку в воздух: — Я, Гарри Джеймс Поттер, настоящим клянусь Магии, что я невиновен в преступлениях, в которых меня обвиняют. Ни одна частица моего существа не желает принять участие в этом прославленном соревновании. Уважаемый хранитель этого благородного турнира был обманут и ошибся. Магия, я прошу тебя наказать виновного. Порази меня, если мои слова — ложь, и разбей неисправный Кубок Огня, если он сработал против своей воли. Все в шоке моргают. Человек по имени Крауч первым приходит в себя. — Что ты сделал? — резко спрашивает он — Что это было? Облегчение наполняет Гарри. Он всё ещё жив. На мгновение он усомнился в том, что в его голове не было скрытого желания принять участие в турнире. Сбивчиво вздохнув, он объясняет: — Это ритуал, предназначенный именно для таких случаев, как этот, когда кто-то участвует в турнире против своей воли. Если бы я солгал и хотел соревноваться, я бы потерял свою магию или умер. Если же я был честен, кубок был бы уничтожен. Неправильно работающий кубок подвергает риску всех. Лучше его уничтожить сейчас, чем в следующий раз, когда он выберет первокурсника. — Возмутительное заявление! — восклицает глава департамента магических игр — Гарри забыл его имя, хотя это было всё, о чём могли шептаться окружающие его на пиру слизеринцы — Не лги, мальчик! Ты хотел принять участие в этом турнире! Гарри просто качает головой. Директор школы Дамблдор предлагает: — Если то, что сказал юный Гарри, правда, то Кубок Огня должен быть уничтожен уже в данную секунду. Есть простое решение. Пойдёмте и посмотрим. Остальные следуют за ним из комнаты. По залу разносится шёпот, который становится громче, когда ученики замечают Гарри. Одни показывают на него пальцем, другие вдруг замолкают. — Гарри, мальчик мой, — говорит директор достаточно громко, чтобы ученики могли его услышать — если то, что ты говоришь, правда, и твой ритуал работает, и ты сказал правду, когда сказал, что не хочешь участвовать в Турнире Трёх Волшебников, обязательный контракт будет расторгнут, а кубок уничтожен. Итак, давайте посмотрим! Он взмахивает рукой, и деревянная крышка поднимается с платформы. Кубок Огня цел. Профессор Снейп торжествующе смотрит на Гарри. Гарри же спокоен. Он поднимает палочку. И произносит «Люмос». Свет появляется на кончике его палочки. Одновременно с этим Кубок Огня издаёт жалкий визг и раскалывается пополам. Весь Большой зал погружается в гробовую тишину. Гарри кивает участникам, директорам школ, судьям и профессорам и снова занимает своё место за слизеринским столом. Сотни глаз следят за ним. Он расправляет плечи и игнорирует их.***
После того, как ученикам разрешили покинуть Большой Зал, Невилл тайно спрашивает Гарри, не хочет ли он поговорить, глядя ему в глаза и жестикулируя руками. Гарри подчиняется и направляется к их потайной комнате. Когда он приходит туда, Невилл уже ждёт его. — У тебя всё нормально? Что случилось? Тогда Гарри рассказывает ему обо всём, что случилось. Во время объяснений Невилл бледнеет всё больше и больше. — Мне жаль, что это случилось с тобой. Черт возьми, почему это всегда ты? Гарри пожимает плечами, не имея хорошего ответа и очень желая сам узнать его. Вместо того, чтобы жаловаться, он просто говорит: — Я не единственный, к кому судьба не была благосклонна. Так что будем надеяться, что буддисты правы и карма существует. Очевидно, что Невилл не понимает, о чем говорит Гарри, но вместо того, чтобы повернуть разговор к объяснению маггловских религий, Невилл концентрируется на той части, которую понимает, и глубоко вздыхает. — Да, это правда, но тебе особенно плохо приходится. Я имею в виду, прежде всего, твоих родителей… Он замолкает, не зная, стоит ли продолжать, их разговоры никогда не заходили на эту скользкую тему. Гарри откидывается назад и улыбается. — Я никогда не знал их, так что я не слишком опечален их смертью. И это было так давно… Все говорят мне, что я похож на своего отца и у меня глаза моей матери — после короткого молчания Гарри решает продолжить — И я читал о войне, и об ужасных проклятиях, и… Я знаю, что это, наверное, бессердечно и что я не должен так говорить, но по сравнению с некоторыми вещами, которые могли произойти с ними, я почти рад, что они просто умерли. Невилл вздрагивает, его поза становится похожей на позу избитого, неуверенного в себе мальчика, которого Гарри, как ему казалось, изгнал в прошлом году. Он удивлённо моргает и садится прямо. — Невилл? Что я сказал? Извини, я не имел в виду… Невилл прерывает его, подняв руку. — Всё в порядке, никаких проблем. Просто… Ты знаешь, сколько раз я думал об этом? — его голова слегка приподнимается, ровно настолько, чтобы Гарри мог мельком увидеть блестящие глаза, почти спрятанные за челкой — Как часто я задавался вопросом, не лучше ли было бы моим родителям умереть, чем быть заключенными в эту чертову палату и вынужденными жить, когда они даже не знают теперь, как это делать без посторонней помощи? Гарри кажется, что он задыхается. — Ч-что? Невилл почти вскакивает на ноги, когда понимает, что только что сказал. Он смотрит на изумлённое лицо Гарри и пытается найти выход из ситуации, пытаясь оправдать то, что он только что сказал, но Гарри не слушает. — Твои, твои родители, — прерывает он панические оправдания Невилла, — что… что с ними случилось? Когда Невилл понимает, что его не осуждают, он медленно садится обратно, успокаивая свои руки, которые до того дико жестикулировали. — Ты не знаешь? Ты не знаешь. Мерлин, ты не знаешь, — у Невилла вырывается облегченный, хотя и несколько истерический смех. Успокоившись, он начинает объяснять — На следующий день после смерти Сам-Знаешь-Кого Беллатриса Блэк и братья Лестрейндж пытались убить меня по той же причине, по которой Сам-Знаешь-Кто пытался убить тебя. Они думали, что мои родители что-то знали, какой-то секрет или что-то в этом роде, и пытали их. Но мои родители не знали или не сказали им, или сказали, и они не остановились, и их пытали и пытали, пока они не сошли с ума. А теперь они в больнице Святого Мунго, даже слюну с лица не могут вытереть. — чуть мягче он добавляет — Ты думаешь, они предпочли бы быть мертвыми этому, этому гниению заживо? Гарри может только раскрыть объятия, правильно предсказывая слёзы Невилла, и представляет себе маленького Невилла, стоящего перед людьми, которые любили его настолько, что потеряли ради него рассудок, защищая ужасной ценой, которую их сын больше чем кто-либо должен заплатить. Эта мысль не даёт Гарри спать всю ночь.***
На следующий день перед завтраком Рон встаёт на его пути. Удивительно, но он первый, кроме Невилла, кто говорит об инциденте с Кубком Огня. Соседи Гарри по комнате как всегда игнорируют его. Малфой выглядит так, будто весь вечер глотал лимоны и повторял свою фирменную фразу несколько раз за вечер: «Подождите, пока мой отец не услышит об этом!» Рон, по-видимому, разочарован, потому что Гарри не рассказал ему, как обмануть Кубок Огня, потому что он хотел бы участвовать из-за бедности его семьи и… Гарри действительно не слушает. Он думает о человеке, который мог подкинуть его имя. Это должен был быть кто-то могущественный и взрослый. Переступить возрастную черту практически невозможно, Гарри читал об этом. Его мысли также постоянно обращаются к Невиллу и доверию, которое он оказал ему прошлой ночью, рассказав свою историю. Чем он заслужил такого друга? Когда Рон заканчивает, Гермиона выходит вперед, чтобы отругать Гарри за его «безответственное поведение». Он даже немного разочарован. Он думал, что хотя бы Гермиона, «самая умная ведьма их поколения», поймёт, что он не имеет никакого отношения к тому, что его выбрали, и даже не хочет иметь никакого отношения к турниру, тем более что директор публично заявил именно об этом. Её слова остаются неуслышанными. Гарри просто всё равно.