***
Похоже, Гарри был прав, захватив несколько газет, как старых, так и новых. Судя по всему, он чемпион Турнира Трех Волшебников. Никто не знает, как он это сделал, или как это могло случиться, но его с радостью провозгласили мошенником эпических масштабов. Кажется, никто не помнит, как в начале года он поклялся своей магией, что не хочет участвовать в турнире и не будет этого делать, даже если у него будет такая возможность. Очевидно, весь волшебный мир отвернулся от него в ту же секунду, когда была опубликована эта статья. Если раньше не было статей вообще, насколько Гарри знает, то теперь о нём написано в каждом выпуске. Когда Седрик Диггори, «настоящий чемпион Хогвартса», исчез после проведения финала, когда технически Гарри уже выиграл, было единодушно решено, что Гарри как-то виновен в этом. Молодой волшебник по-прежнему считается пропавшим без вести, а не мёртвым. Гарри знает, что его не найдут в ближайшее время, его тело спрятано в ещё одном надгробии на том кладбище в глуши. Учитывая состояние трупа, наверное, это даже хорошо. На мгновение Гарри думает о том, чтобы дать наводку аврорам, но когда он принимает во внимание текущую политическую ситуацию, которая нагнетается против него, он решает не делать этого. Обнаружение тела Седрика Диггори ничего не изменит, он уже мёртв, и если именно Гарри найдёт его, он будет заперт в Азкабане так быстро, как только это возможно. В добавок ко всему, директор школы опубликовал заявление как Магический Опекун Гарри, в котором говорилось, что Гарри видел воскрешение Темного Лорда Волдеморта — утверждение, которое было встречено с недоверием и насмешками. Гарри больше не удивлён тому, почему все вокруг смотрели на него, как на маггла на Косой Аллее. Для всех волшебников Британии он выглядел как сумасшедший, который жульничал в международном уважаемом турнире, похитил или убил другого участника, а затем провозгласил возвращение всё ещё внушающего страх, но мёртвого Тёмного Лорда. Он скорее удивлён, почему никто не напал на него. Хотя есть и другие вопросы: откуда директор узнал о воскрешении Тёмного Лорда Волдеморта? Если он был там, почему не остановил возрождение своего якобы злейшего врага? Если его там не было, то как он узнал о произошедшем? На ум приходят магические следилки, но откуда он узнал, что Гарри присутствовал там во время ритуала? Пожирателей Смерти призвали только через некоторое время, когда Тёмный Лорд уже был жив и готов к новым актам садизма, а Гарри висел на могильном камне, полумёртвый и почти сломленный. Логично предположить, что сначала Тёмный Лорд вернулся в своё тело, а затем захватил в плен Гарри? Разве не было более вероятно, что Тёмный Лорд был воскрешён уже некоторое время назад и залёг на дно задолго до того, как был объявлен Турнир Трёх Волшебников, так почему же директор знает о ритуале? Если его шпион — Хвост, он мог предотвратить весь ритуал с самого начала. Он также мог бы освободить Сириуса Блэка. Если это не Хвост, откуда тогда директор узнал о ритуале? И почему он публикует такую информацию в газетах после скандала с победой Гарри и исчезновением Седрика Диггори, делая акцент на том, что Гарри был свидетелем всего этого?***
Помимо этой единственной прогулки, Гарри проводит остаток лета, работая и думая о родственной душе -пытающейся-убить-меня-он-не-защитит-меня-хочет-навредить-мне-крёстный-против-меня-один-изолирован-оболган-откуда-информация-у-директора-почему-все-против-почему-ты-не-поможешь-мне-пожалуйста-родственная-душа-вместо-этого-ты-хочешь-сделать-мне-больно. Это лето не может стать ещё хуже.***
На этот раз в поезде практически невозможно спрятаться. Люди смотрят на Гарри, шепчутся друг с другом и указывают на него пальцами. Он просто пытается игнорировать всё это, игнорировать насмешки Малфоя о том, что «безумие, наконец, прорывается наружу» и «сумасшествие стало очевидным, я уже много лет говорю вам об этом», игнорировать ярость Рона и его разочарование из-за того, что Гарри игнорирует его, игнорировать самодовольное «ты не должен был лгать, Гарри, ты пожинаешь то, что сеешь» от Гермионы и её искреннюю обиду на то, что её слова не утешают Гарри, который игнорирует всех остальных, кричащих-шепчущих-дразнящих-высмеивающих-смеющихся-указывающих-пялющихся-на-него-пожалуйста-нет-нет-нет. Но ему всё же удаётся попасть в то же купе, что и в предыдущие годы, маленькое, с ужасной туалетной вонью. В прошлом году он выучил заклинание, очищающее воздух. Перед тем, как сесть, Гарри использует его, радуясь, что в этом году не будет страдать от запаха, и он благодарен за возможность снова использовать магию. Примерно за две минуты до отправления поезда к нему в купе стучится девушка. Она оказывается миниатюрной блондинкой с голубыми глазами, которым удаётся одновременно смотреть в никуда и пронзать Гарри своим взглядом. — Можно я сяду здесь? — спрашивает она мечтательным голосом. Гарри позволяет ей сделать это после небольшого размышления, прикидывая, будет ли она презирать его, если он ей откажет. Он всё ещё не силён в социальных отношениях. Он сомневается, что хоть когда-нибудь будет. Она садится и улыбается ему. — Ты Гарри Поттер. А я — Луна Лавгуд. Прежде чем Гарри успевает решить, что на это ответить, она начинает рыться в своей сумке. К счастью, до конца поездки она больше ничего не говорит, вместо этого доставая газету под названием «Придира». Гарри никогда не видел эту газету раньше. Он задаётся многими вопросами, когда она дочитывает страницу, а затем переворачивает газету с ног на голову и продолжает читать, но не задаёт их вслух. Вместо того, чтобы жутко пялиться на неё, прекрасно понимая, каково это, он достаёт свою книгу по зельеварению. Вы никогда не сможете быть достаточно подготовлены, когда учитель не любит вас. У карет Гарри снова приходится удивляться. Их тянут большие костлявые лошади, которые стоят неподвижно, ожидая, пока студенты сядут в кареты, и только их костлявые грудные клетки двигаются при дыхании. Он смотрит на них с открытым ртом. Кажется, что никто другой их не замечает. Луна Лавгуд подходит к нему и снова улыбается. Её голос доносится как будто издалека, когда она начинает говорить. — Это фестралы. Их могут видеть только те, кто видел лицо Смерти. Разве не интересно, что дементоры могут заставить нас вспомнить то, чего мы не помнили прежде? — она садится в карету, — Может, сядешь со мной? — спрашивает она. Он следует её странной просьбе, немного ошеломлённый тем, что хочет разделить свою поездку с кем-то ещё. Обычно он избегает Гермиону и Рона, единственных, кто хочет сесть с ним, а его самого избегают все остальные, поэтому он едет один. Пока фестралы медленно тянут повозку к Хогвартсу, Гарри думает о том, что уже пришло ему в голову в поезде. Удивительно приятно делить пространство с кем-то. Конечно, ничто хорошее не может продолжаться вечно. На праздничном ужине в честь начала года всё хорошее быстро заканчивается. Гермиона и Рон подбегают к нему, спрашивая, где он был и что делал, и почему не ехал в Хогвартс с ними, несмотря на то, что они — друзья. Даже если бы они были друзьями, размышляет Гарри, он перестал бы дружить с людьми, которые требуют, чтобы он немедленно рассказал им обо всём, что они хотят знать. Когда он, как обычно, игнорирует их, они воспринимают это как оскорбление, как делают каждый раз в подобной ситуации, и начинают оскорблять его в ответ. Он игнорирует их и просто идёт дальше. За столом Слизерина все своими взглядами ясно говорят ему, чтобы он не попадался им на глаза. К счастью, такие взгляды с годами утратили свою силу, и он может делать вид, что не замечает их. Так уж получается, что Малфой решает сесть рядом с ним через пять минут после того, как он занимает своё место. Гарри, конечно же, сразу становится подозрительным и настороженным. И оказывается прав в своём недоверии, потому что Малфой начинает есть и по случайному стечению обстоятельств умудряется есть так же элегантно и красиво, как и любой слизеринец, при этом роняя еду и напитки. По случайному стечению обстоятельств все эти разнообразные предметы падают Гарри на колени или на его тарелку, которая после лета достаточно пуста, чтобы даже немного слюны было заметным добавлением, а целый кувшин тыквенного сока, который упал в тарелку Гарри, весит больше, чем кусочки мяса в ней. Под мелодичную какофонию хихикающих слизеринцев Малфой, конечно же, безутешен из-за своей неуклюжести и высушивает Гарри заклинанием. К сожалению, он случайно немного неправильно произносит заклинание, поэтому вместо Иссушающего заклинания он запускает в Гарри заклинанием Тёмной Трансфигурации, от которого у него бы окаменел нос. К счастью, Гарри первым делом, после того, как снова смог использовать магию, установил щит, так что заклинание не срабатывает. Гарри не будет лгать, выражение лица Малфоя из-за этого уморительно. Если бы только ему ещё не приходилось опасаться отмщения. Директор произносит свою обычную речь, которая, как и всегда, состоит из небольшого количества информации и большого количества манипуляций. Но затем происходит невероятное: его прерывают. Гарри приятно удивлён несколько секунд, прежде чем вслушивается в то, о чём говорит дама в розовом. Во-первых, это школа, в которой учатся дети от одиннадцати до семнадцати лет, а не дошкольники. Во-вторых, большинство студентов хотят дружить с учителями только в том случае, если они думают, что получат благодаря этому хорошие оценки. В-третьих, попытка Министерства Магии контролировать Хогвартс звучит примерно так же заманчиво, как наличие дементоров в качестве учителей. По пути в подземелья всё больше учеников пялятся-показывают-пальцем-смеются-сплетничают-следят-наблюдают-пялятся-пялятся-сплетничают-смеются, и Гарри честно пытается это игнорировать. Как и всегда, несколько случайных заклинаний случайно чуть не попали в Гарри или были поглощены его щитами и быстрыми уклонениями. Почти уже в подземельях Гарри сталкивается с директором, который разговаривает с ним, тонко подчеркивая, что новый профессор Защиты работает на министра Фаджа, что и так, спасибо, он узнал из той речи, которую она произнесла. Это не было особенно сложно понять. Он не идиот. Затем, вдобавок ко всему, он сталкивается с профессором Снейпом, который насмехается над ним и почти отправляет его на отработку, пока он с поникшим лицом не вспоминает, что Гарри — слизеринец, и его наказание плохо отразится на Доме. Если бы первый ученик, получивший отработку от Снейпа в этом году, был именно из Слизерина, это плохо бы отразилось на и без того подмоченном имидже факультета. Возникшая в результате гримаса неудовлетворения на лице Снейпа — явный признак того, что сегодня вечером Гарри следует снова просмотреть свои учебники по Зельям, просто на всякий случай. В общей комнате все слизеринцы сразу отходят от него, как будто он заразен. Они не настолько грубы, чтобы ругать его, пока он стоит прямо здесь, в отличие от других факультетов Хогвартса, но их взгляды говорят сами за себя. Неудивительно, что Гарри быстро уходит в спальню. Там Малфой снова набрасывается на него, пытаясь проклясть и сглазить, но Гарри всё ещё держит щит, который защищает его, пока он бежит к своей кровати, задергивает портьеры, возводя защиту над кроватью. Той ночью он мечтает убить этого недостойного мальчишку, который каким-то образом стал причиной его падения, и практикует заклинания на маггловских свиньях. Когда он просыпается, ему плохо от увиденного кровь-кишки-мозги-крики-сломает-их-всех-причинит-им-больше-боли-смеётся-радуется-снова-ещё-раз. Здравый смысл подсказывает, что следующие дни должны быть легче. После удара о дно можно только подниматься вверх, верно? Но разве когда-нибудь здравый смысл имел значение, когда речь шла о Гарри Поттере? Вопреки его словам, следующие дни ничуть не лучше. Сначала с ним разговаривают профессора Брэнд. Летом они развивали и проверяли некоторые идеи и теперь достигли точки, когда Гарри больше не может им помочь. Они благодарят его за вклад и обещают ему первое издание, когда их работа будет напечатана. Они так же извиняются за то, что не могут болтать с ним, как это иногда случалось в прошлом году, потому что теперь у них много работы. Подтверждая свои слова, они почти не появляются в замке, даже в Большом Зале во время приёмов пищи. Они врываются в классы через пять минут после начала урока и уходят на десять минут раньше, задавая огромное количество домашних заданий, чтобы ученики всё-таки получили знания и скидывают старшим ученикам и другим учителям проверку этих огромных заданий. Затем новый король Слизерина приказывает всем пройти в гостиную к обеду. Гарри это не так сильно беспокоит, потому что после лета он не мог ничего есть. Остальные слизеринцы, испорченные детишки, не разделяют его мнения. Даже если они этого не показывают открыто, все они очень недовольны. Когда затем король Слизерина тратит добрых десять минут на произнесение речей и установление правил, специально направленных против Гарри, все они пристально смотрят на Гарри. Он знает, что если бы король Слизерина сделал это с кем-то другим, с кем-то, кто принадлежит к классу и имеет правителя года, его действия вызвали бы бурные протесты. Но Гарри изолировали настолько, насколько это возможно для слизеринца, поэтому он должен выбраться из этого беспорядка самостоятельно, но не может сделать это, не ухудшив ситуацию. Застряв между молотом и наковальней, он выносит неприятные взгляды и брезгливое бормотание. По случайному стечению обстоятельств в него летит три заклинания. Его выражение лица не меняется, даже когда он чувствует, как тёплая кровь стекает по его спине от заклинания Тьмы, проскользнувшего сквозь его щиты Света. Вдобавок к этому Гарри получает отработку у профессора Амбридж за то, что он что-то сделал. Дышал, наверное. Её уроки оказываются такими же интересными, как Гарри и предполагал. По сравнению с ними даже уроки профессора Бинса захватывающие! На первом уроке она запрещает ученикам использовать свои волшебные палочки и сообщает, что они в основном будут просто читать свой учебник и повторять этот материал в течение всего года, даже не смотря при этом в сторону своих одноклассников, не говоря уже о реальных разговорах, в то время как сама профессор будет ходить между рядами и досаждать им. Конечно, это вызывает большой протест, особенно со стороны гриффиндорцев. Гарри молчит, опустив голову. Этого недостаточно, чтобы предотвратить наказание, но ладно. Он уже получил несколько, в основном от профессора Снейпа, за то, что не ответил на вопросы, явно предназначенные для кого-то из старших курсов, и от различных старост, когда те думали, что поймали его за чем-то незаконным, например, на переходе с занятия в общежитие. До сих пор ему приходилось без магии чистить котлы, собирать ингредиенты в Запретном Лесу, проверять сочинения первокурсников, разбирать библиотеку и убирать пыльные старые комнаты. Однако на отработке у профессора Амбридж наказание более…материально. Она слащаво спрашивает его в ту же секунду, как он открывает дверь — Вы когда-нибудь говорили о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть? Не желая лгать, Гарри отрицает это. Его сладким тоном спрашивают, участвовал ли он в Турнире Трёх Волшебников и каким-то образом обманом выигрывал ли он его. Гарри может честно ответить, что он никогда не хотел участвовать в турнире и поэтому не хотел его выигрывать, и что он понятия не имеет, почему магический артефакт дал сбой, и почему-то решил, что он победитель. — Понятно, — сказала она в ответ с тошнотворно-сладкой улыбкой на розовых губах, — Вы будете писать строки во время отработки, мистер Поттер. Садитесь за этот стол, — она указывает на него, как будто в комнате их было больше одного — и пишите этим пером на этом пергаменте — на эти предметы она так же указывает, как будто разговаривая с маленьким ребёнком. Гарри делает, как приказали. Он берёт перо, но затем замирает. Вспомнив предыдущий урок, он поднимает руку вместо того, чтобы просто заговорить так, как он сделал бы на отработке у любого другого учителя. Проходит некоторое время, прежде чем она поднимает голову от стопки важных на вид пергаментов. — Да, мистер Поттер? В чём проблема? Вы ещё ничего не написали. Гарри, стараясь не говорить таким же покровительственным тоном, отвечает: «Я не получил чернил». Она мило хихикает. — О, мистер Поттер, эта проблема должна решиться сама собой. Просто напишите, например, слово «да», тогда до вас дойдёт ответ на ваш вопрос. Она снова поворачивается к свитку перед ней. Гарри снова поднимает руку. На этот раз она сразу же поворачивается к нему с хмурым лицом. — Что, мистер Поттер? Вы играете с огнем. Начинай писать прямо сейчас. — Что вы хотите, чтобы я написал? — спрашивает он. Её лицо снова озаряет злобная улыбка. Она мычит, как будто действительно рассуждает над заданным вопросом. — О да, а как насчёт «я не должен лгать»? А теперь, не будем больше терять время, мистер Поттер. Давайте, вперёд! Гарри следует её приказу. Она пристально смотрит на него, пока он пишет первую строчку. Короткий укус в тыльную сторону левой руки, красные чернила. Кровавое перо?! Это незаконно! Единственное место, где разрешено их использовать — это специальный отдел в Министерстве, в котором подписываются магические обязывающие контракты, и даже там их использование должно быть пять раз доказано, прежде чем будет даже просто рассмотрено! При слишком частом использовании кровавое перо оставляет шрамы. Поскольку это Тёмный Артефакт, единственные исцеляющие заклинания, действующие на него, Тёмные и, по приказу Министерства, почти так же незаконны, как и использование этого пера. Гарри смотрит из-под своей чёлки на профессора Амбридж. Она смотрит на него с садистской ухмылкой. Не колеблясь, он пишет следующее слово. Он не может получить доказательства без ран, а доказательства ему нужны вдвойне потому, что он не только слизеринец, но и Мальчик-Который-Выжил-Чтобы-Обманывать-И-Лгать, или как там его теперь называют в газетах. По сравнению с наказаниями дяди Вернона, эта рана совсем не болит, не говоря уже о проклятии Круциатус, которое он почувствовал на своей шкуре прошлым летом. Гарри продолжает писать. Через некоторое время профессор Амбридж снова поворачивается к стопке пергаментов перед ней, разочарованная отсутствием у него какой-либо реакции. Через час она резко встаёт, чтобы проверить, не «расслабился ли он». Кажется, она удивлена, увидев страницу, исписанную предложениями «Я не должен лгать», выведенными красивым почерком, и бормочет что-то о том, что он должен «продолжать в том же духе», прежде чем вернуться к своему столу, растерянной, но довольной. Еще через два часа Гарри снова поднимает руку и ждёт, пока она обратит на него внимание. Когда она это делает, заставив его ждать почти десять минут, она явно озадачена. —Что? — рявкает она. — У меня кончилось место, поэтому я хотел спросить, не хотите ли вы, чтобы я… — Что?! Она вскакивает и подбегает к нему, вырывая из рук кусок пергамента. Размер букв одинаков и достаточно велик, чтобы учителя могли их прочитать, но при этом достаточно мал, чтобы вместить нужное количество содержания в необходимый объём эссе. Потребовалось много времени, чтобы сделать свой почерк именно таким, добиться разборчивого и красивого почерка пером оказалось ещё сложнее. Гарри справился с обеими задачами. Запинаясь, явно не готовая к тому, что её ученик так быстро выполнит указание, профессор Амбридж отпускает Гарри. Он берёт листок пергамента, на котором писал, не забывая, для чего в волшебном мире может использоваться кровь -красные-глаза-надежда-разбита-жестокость-я-могу-прикоснуться-к-тебе-боль- и, баюкая свою левую руку, направляется в свою спальню. След исчезает в первый раз, но профессор Амбридж преодолела свое замешательство и удивление, и вернулась с местью, чтобы увидеть, как Гарри сломается. Теперь у него отработка через вечер, и он пишет страницу за страницей «Я не должен лгать». Боль в его левой руке неуклонно нарастает, но она всё ещё терпима и далеко не так сильна, как лёгкое наказание дяди Вернона. Рана постепенно перестаёт заживать до ночи, а затем остаётся и после неё. Смущает то, что никто, кажется, не задается вопросом, почему Гарри внезапно перевязывает себе руку, не то чтобы он ожидал этого от учителей, но, по крайней мере, мадам Помфри или его декан должны были быть обеспокоены, учитывая, как они лечат каждую царапину на семикурсниках, которые легко могли бы сами вылечить рану. Портрет в библиотеке побуждает Гарри обратиться к кому-нибудь за помощью, и он в конце концов поддаётся на уговоры и разговаривает с профессором МакГонагалл, заместителем директора. Она даже не позволяет ему показать свои раны и только говорит ему «не высовываться» и «держаться подальше от неприятностей». Портрет выражает отвращение и ярость по поводу такого заместителя директора Великой Школы. Он достаточно знает о директоре, чтобы даже не предлагать обратиться к нему. В течение нескольких дней портрету удаётся предупредить домовых эльфов о ситуации, несмотря на то, что он по большей части изолирован, и портреты не могут вызывать домашних эльфов. Злобные существа объединяются с призраками и портретами ради мести. То, что они сделали с Роном и Гермионой на первом курсе, теперь выглядит детской шалостью. В их список мести входит и профессор МакГонагалл за то, что она отказалась даже заметить проблему, не то что решить её, или хотя бы привлечь внимание всех профессоров, но профессор Амбридж получает больше всех. Дело доходит до того, что она боится оставлять свои личные комнаты не закрытыми. Ходят слухи, что она пытается нанять для сопровождения аврора. Ничего из этого не выходит, даже если слухи были верны. В конце концов профессор Амбридж разражается несколькими очень длинными тирадами, в которых утверждает, если домашние эльфы не подчиняются людям, то их лучше всего уничтожить вместе со всеми другими существами. Гарри лениво задаётся вопросом, сможет ли она сама содержать себя без домашних эльфов. Когда мстительные маленькие эльфы слышат о злобной клятве профессора Амбридж принять ещё один закон о существах, чтобы сделать охоту за ними и убийство существ законными, они сосредотачиваются исключительно на ней, заставляя её желать никогда снова не устраиваться на работу в эту школу. Только приказ директора, как их технического хозяина, заставляет домашних эльфов остановиться. Призраки и портреты насмехаются над попытками остановить их и весело продолжают оскорблять всех учителей, которые проходят мимо, раскрывая их секреты. Происходит несколько попыток как-то заставить их замолчать, но как будто сама магия Хогвартса против этого, поскольку все эксперименты эффектно терпят неудачу. Гарри не может не радоваться, даже если ему хочется, чтобы он сам мог сделать больше и за него не беспокоились. Тем не менее, сама мысль о том, что они пытаются помочь ему, согревает его сердце. Никто кроме портретов, призраков и эльфов не захотел помогать уроду.***
В декабре Гарри понимает, что никогда не сможет ничего рассказать о кровавом пере. Он ещё раз попытался показать профессору МакГонагалл свою рану, но она снова отказалась смотреть. Профессор Снейп лишь приподнял бровь и сказал: — Кровавое перо. Вы хоть знаете, что это такое? Гарри так сильно хотел ответить: «Лучше, чем вы, я думаю, сэр, учитывая, что только на этой неделе я писал одним из них несколько часов», но возмездие не стоит дерзости. В октябре он попытался выучить исцеляющее заклинание, но не преуспевает в этом, вероятно, потому, что всё ещё надеется, что сможет рассказать кому-нибудь о происходящем и выгнать профессора Амбридж со всеми её образовательными указами из Хогвартса. В декабре, когда он серьёзно настроен покончить со своей болью, ему остаётся всего несколько отработок. К сожалению, из-за того, что уже существующие раны настолько глубоки, у него на руке уже остался шрам в форме слов «Я не должен лгать». Гарри не возражает. Он смотрит на шрам, как на доказательство того, что он пытался выстоять и не сломаться, что он сильнее боли, сильнее учителей и сильнее любого препятствия на его пути. В хорошие дни. В плохие дни он видит в этом признак слабости, своих недостатков, своего уродства. У него редко бывают хорошие дни. Тем временем издевательства переходят на новый уровень. Слизеринцы выгоняют его из общежития, но не разрешают ему возвращаться в свою комнату, которую он выбрал для себя на первом курсе, так что он оказывается вынужден спать в общей комнате, что означает, что с этого момента студенты специально ложатся спать особенно поздно и особенно сильно шумят, чтобы он не смог заснуть, пока другая группа не встаёт даже раньше, чем сам Гарри — то есть на рассвете — чтобы разбудить его своей настойчивой болтовней. Гриффиндорцы развлекаются, беря в библиотеке все книги, необходимые для выполнения заданий, чтобы у Гарри не было доступных копий. К счастью, есть библиотечный портрет, который может читать ему тексты вслух, но домашняя работа, выполняемая таким образом, занимает гораздо больше времени, чем работа с книгами, которые он может читать сам. Пуффендуйцы так боятся его и того, что он может сделать с ними то же самое, что и с Седриком Диггори, что убегают, как только видят его. Рейвенкловцы смотрят на него с холодным научным интересом, который вызывает у него беспокойство. Все они желают узнать, что именно он сделал, как он это сделал и зачем, особенно их желание возрастает, если он не может дать им ответы на их вопросы. Некоторые выглядят так, будто готовы провести едва ли не вивисекцию, чтобы узнать интересующие их ответы. Гарри рад тому, что может спрятаться в туалете Миртл, библиотеке или комнате, в которой он жил целый год на первом курсе. За день до рождественских каникул профессор Снейп приказывает Гарри задержаться после очередного урока зельеварения. Он смотрит на Гарри из-под нахмуренных бровей и медленно начинает говорить, тщательно формулируя и подбирая слова. — У директора сложилось впечатление, что Тёмный Лорд способен полностью подчинить Вас своей воле. Директор опасается этого, поэтому, к моему крайнему неудовольствию, он поручил мне познакомить Вас со сложным искусством окклюменции. Я не очень-то верю, что вы добьётесь успеха, но директора нельзя было переубедить в его решении. Приходите сюда после ужина. А теперь подите прочь. Гарри уходит, но его мысли продолжают метаться. Искусство разума. Он будет учиться искусству разума! Он читал о них и хотел их изучить, но практически невозможно изучать их без Легилимента, который мог бы помочь и проверить барьер, поэтому он не стал вдаваться в подробности. Он знает только самые основы, и то не слишком хорошо. Теперь он сможет обучиться этому искусству! Он сможет защитить себя! На короткое мгновение он в восторге. Затем он вспоминает, кто будет его учителем.***
Когда Гарри рассказывает библиотечному портрету о своих уроках окклюменции, мужчина удивляется. — Что ты говоришь, плут? Этому благородному и важному искусству больше не учат в этом почтенном заведении? Скажи, мы оба сейчас говорим о Хогвартсе? Гарри уверяет портрет, что нет, он не был перевезён в другую школу, пока он не видел, и узнаёт, что окклюменцию в прошлом преподавали, начиная с пятого курса. Затем портрет называет несколько полезных книг. Гарри пытается призвать их, но, увы, безрезультатно. — Странно, как странно! — бормочет портрет. Они пожимают плечами и решают, что кто-то, интересующийся искусством разума, пока что одолжил книги, и концентрируются на чарах, которые Гарри теперь, имея достаточно сил, может наложить на браслет.***
Нет ничего удивительно в том, что первый урок — катастрофа. Профессор Снейп атакует разум Гарри, не говоря ему, как «закрыть разум», и вызывает воспоминания о неудачах, которое он претерпевал на Зельях, когда не мог ответить правильно, и его зелье получало худшую оценку в классе. Он рявкает на Гарри: «Опять, Поттер!» И так час за часом. Гарри ужасно дезориентирован, его голова кружится, когда он, наконец, возвращается в подземелья. Он накладывает свои обычные защитные чары и ложится спать на диван в гостиной, который теперь считает своим. Следующие уроки проходят ничем не лучше. Гарри удается справиться с задачей только один раз. Профессор Снейп бурно ругался из-за «высокомерия» Гарри, мешающего ему «сделать даже малейшую попытку», и почему-то решил отправиться смотреть на детство Гарри. Гарри только мельком взглянул на вырисовывающуюся фигуру дяди Вернона, вспомнив боль и мольбы, прежде чем его магия поднялась со всей своей мощью и выбросила профессора Снейпа из головы с такой силой, что тот упал на колени. Он отпустил Гарри, не сказав больше ни слова и даже не взглянув на него. Гарри пошёл в библиотеку к портрету. Портрет откопал книги по окклюменции после того, как Гарри рассказал ему об ужасных уроках, и начал читать их ему вслух, давая ему советы и подсказки, даже если это замедляло чтение самих книг. Единственным плюсом этих занятий стало то, что профессор Амбридж не могла назначать ему отработки в те ночи, когда он занимается с профессором Снейпом. Они обсуждают инцидент, не называя воспоминание, только намекая, что «Плут, должно быть, это было ужасное воспоминание, наполненное болью и отвращением, если оно вызвало такую реакцию». Больше об этом они никогда не говорили. После этого что-то меняется. Гарри не знает почему, но профессор Снейп вдруг начинает относиться к нему лучше. На следующий день после урока он задерживает Гарри и спрашивает, есть ли у него вопросы. Гарри, конечно, начинает с самого очевидного: «Как закрыть свой разум?» Профессор смотрит на него с презрением, но отвечает, а затем добавляет. — Ответ на этот вопрос Вы должны знать и сами, но Вы явно были слишком ленивы, чтобы даже заглянуть в свои книги. — Какие книги? Профессор Снейп подозрительно осматривает Гарри, но отвечает, возможно, услышав неподдельное удивление в его голосе. — Книги, которые профессор Дамблдор сказал изучить Вам этим летом. — Он мне не давал никаких книг. — Невозможно. — В последний раз я разговаривал с директором ещё до лета во время Первого Испытания Турнира Трёх Волшебников, когда тот дракон вырвался на свободу, и все задавали мне вопросы. В следующий раз он заговорил со мной, когда привел меня встретиться с… Он неловко останавливается, не уверенный, знает ли профессор Снейп о личности его крёстного отца, его невиновности или его местонахождении, но Снейп машет рукой, заставляя его продолжить. — Уверяю вас, я знаю о Вашем появлении в этом году в штаб-квартире Ордена. Интересно, что профессор умудряется не говорить, состоит он в этом Ордене или нет. — Странно, что директор рассказывает историю, которая так сильно отличается от Вашей… Сердце Гарри замирает. Профессор Снейп никогда ему не верит. Поэтому он удивлён, когда профессор продолжает проклинать «старого болвана» и его манипулятивные методы. Гарри полностью с ним согласен. — Даже тупица после прочтения этих книг не стал бы таким отвратительным, как Вы. Скажите мне, что Вы знаете об окклюменции? С этого момента уроки проходят гораздо более гладко и на самом деле приносят пользу. Гарри медленно учится возводить элементарные стены, чтобы защитить свой разум, и теперь может обнаруживать даже незначительные вторжения в свой разум. В подделке воспоминаний, видимо, у него оказывается настоящий талант. Упорядочивать свои мысли, с другой стороны, получается у него с большим трудом. Он особенно сосредотачивается на поиске воспоминания, которое представляет собой безопасное пространство с достаточно опасным элементом, чтобы представлять угрозу вторгнувшемуся в его мысли, но в то же время это воспоминание должно иметь достаточно места для хранения и сокрытия тайны. Когда у него наконец-то получается, он также удивлён, как и профессор Снейп. Гарри следует за профессором, когда тот входит в его разум. Сначала ему предстоит пройти через люк, охраняемый злой собакой — зверем тёти Мардж, таким же шустрым, как настоящий, но с тремя головами Цербера. Затем ему приходится перемещаться по комнате, наполненной ложными воспоминаниями. Зная об этой защите заранее, профессор тут же ищет вход в соседнюю комнату. В ней — арифмантическое уравнение, которое необходимо решить. Ответ написан на одном из сотен листов, парящих в воздухе, и все они представляют собой красочную смесь чисел и рунических последовательностей. Некоторые части содержат только один способ, другие имеют оба написанных варианта. Это уравнение заставило Гарри задуматься о том, можно ли совместить древние руны и арифмантику, и решение — самое простое и быстрое, содержит и то, и другое. Из жалости к своему учителю, Гарри появляется в своём сознании и сам открывает дверь в следующую комнату. Профессор кивает ему с благодарностью, когда проходит мимо. Следующая комната снова наполнена фальшивыми воспоминаниями. Профессор почти застревает в этой комнате, но Гарри меняет первое воспоминание, на которое Снейп смотрит, на явно ложное, благодаря этому они продолжают путь. В следующей комнате находится боггарт. Из уважения к своему учителю Гарри снова материализуется и хочет провести его мимо, но профессор отказывается, поэтому Гарри отворачивается и позволяет ему разобраться с существом самостоятельно, не замечая самого большого страха своего профессора. Следующая комната снова наполнена фальшивыми воспоминаниями, но Гарри меняет первое воспоминание, на которое он смотрит, на явно ложное, поэтому они продолжают путь. Следующая и последняя комната самая интересная. В нём стоит Зеркало Снов. В разуме Гарри вместо настоящего названия зеркала указывается это прозвище, придуманное им на первом курсе, но работает само зеркало точно так же. Гарри спрятал свои настоящие воспоминания в детали отражения, которое ему показывает зеркало. Поскольку они находятся в его разуме, оно никогда не изменит для него образ, но другие люди всё ещё видят своё «истинное желание». Гарри решил, что этот метод будет надёжным, поскольку ни у кого другого нет точно такого же отражения, как у него. Это срабатывает. Сначала профессор решает, что эта комната подчиняется тому же правилу, что и другие: что в ней загадка, которую нужно решить, чтобы отправиться дальше, то же самое Гарри думал ещё на первом курсе, когда его заставил прийти на третий этаж Профессор Квирелл. Когда профессор обыскал всю комнату и пришёл к правильному выводу, что она последняя, он обращает своё внимание на зеркало. Когда он смотрит в него, он задыхается, и его глаза наполняются слезами. Перед тем, как стать жертвой притяжения зеркала, перед ним появляется Гарри, перекрывая ему линию обзора и предотвращая трансовое состояние, в которое, по-видимому, впадает каждый, кто видит Зеркало Желания. — Ну как? — с тревогой спрашивает Гарри. Профессору приходится несколько раз сглотнуть и сделать глубокий вдох, прежде чем он отвечает. — Настолько близко к совершенству, насколько это возможно без многих лет обучения, — пока Гарри всё ещё поражён похвалой, профессор Снейп оглядывается, — Где ты спрятал свои воспоминания? Гарри объясняет ему свой замысел с зеркалом. Затем он оборачивается. Отражение формируется само собой. Здоровый Гарри, который, заметив профессора Снейпа, прячет запястье за тёмную фигуру своей родственной души — Гарри очень рад, что он больше не видел реальное Зеркало Снов после кладбища, иначе изображение было бы очень трудно объяснить, и ещё больше он рад тому, что именно этот образ навсегда запечатлён в его разуме — таинственная фигура его родственной души, держащая Гарри в защитных объятиях. Рядом с ними стоит его мама, улыбающаяся ему, а с другой стороны стоит его отец. Гарри слегка улыбается, прежде чем протянуть руку и осторожно, под внимательным взглядом своего зеркального «я», вытащить тонкое воспоминание из очков отца. Оно проигрывается перед ними, показывая Гарри в Большом Зале, который ест и с любопытством оглядывается. Гарри осторожно возвращает его обратно. Профессор продолжает смотреть на зеркальное отражение матери Гарри. Гарри тоже смотрит на неё и задумчиво улыбается. — Вы знали её, сэр? Она действительно выглядела так? — Это… да, она действительно выглядела так, — профессор как будто подавил слёзы. Несмотря на любопытство, Гарри не оборачивается на него, и постоянно смотрит на свою маму. Она ловит его взгляд и подмигивает ему. Они оба продолжают смотреть в зеркало ещё несколько минут, прежде чем профессор исчезает, покинув разум Гарри. Гарри следует за ним вскоре после этого. Профессор Снейп выводит его на улицу и говорит, что Гарри узнал всё, чему он только мог его научить. Гарри уходит без возражений, удивляясь слезам в глазах своего профессора.