The Left Words

Это был совершенно обычный день, когда запястье Волдеморта вдруг становится красным. На мгновение он не может в это поверить — родственная душа. У него есть родственная душа! Человек, которого он жаждал с тех пор, как впервые узнал о существовании родственной души, в реальность которой он сомневался, который был создан Магией и Судьбой так идеально подходящем ему, чтобы он не мог поверить, что смог прожить жизнь без него. Родственная душа, которая полюбит того, кого никогда не любили, которая будет нуждаться в том, кто никогда не был нужен, которая будет хотеть того, кого никогда и никто не хотел. Родственная душа, чтобы баловать, защищать и беречь. Родственная душа, с которой можно поделиться магией, знаниями и юмором. Каждая клеточка его существа стремится к этому не столь отдаленному будущему. Затем его накрывает реальностью. Он ведь не смотрит сейчас на чужое запястье, не видит свою метку души на чужой руке. И метки на его руке не было ещё несколько минут назад. Он не видит и не видел метку своей родственной души. Вместо этого он наблюдает, как черные буквы медленно ползут по его левому запястью. А В А У него ужасное предчувствие. Д А Он надеется, он так надеется, что ошибается. Несколько секунд ничего не происходит, потом проступает и второе слово. К Его надежды рушатся. Е Быстро, как будто слова знают, что пузырь напряжения и радости лопнул и превратился в отчаяние и безысходность, что то, что должно было принести счастье, теперь принесет только сожаление. Д Ужас — это все, что он чувствует, когда появляется еще одна буква, еще одна, которую он ожидал, еще одна, которая приближает его к его родственной душе. А Тревога наполняет его, как никогда раньше, и он надеется, надеется, надеется. В Волдеморт замирает от ужаса, каждая капля его внимания прикована к буквам, показывающим то, что он уже и так знает. Он внимательно смотрит, надеясь вопреки логике и здравому смыслу, что буквы изменятся или сотрутся. Р Ярость, внезапная, всепоглощающая ярость накрывает его, потому что он теперь всё знает и сожалеет. Он поднял своих слуг, свою руку, свою палочку против своей родственной души. А И знание, несомненное, неопровержимое, ужасное знание, ударяет его, как бладжер. Он знает, что это значит. Ему не нужно смотреть на свое запястье, чтобы знать, что будет дальше, но он не может отвести глаз, не может оторвать их, даже если захочет. Медленно, слова меняются от невыполненных черных до выполненных красных и до мертвенно-серых. Мертвых, как и его родственная душа. Мертвых, как мертв юноша, едва живший всё это время. Мертв, как и Гарри Поттер. Волдеморт не знает, как долго он смотрит на слова. Мир мог погибнуть и возникнуть заново, ему все равно. В некотором смысле, для него мир уже умер. Вчера его терзали сомнения. Он не был уверен, есть ли у него вообще родственная душа, хочет ли он ее, найдет ли вообще того, кто подошёл бы кровавому монстру, которым он стал. Теперь он хочет вернуться к своему блаженному неведению, только чтобы никогда не чувствовать этого. Его волшебство разрывает его, отчаянно ища вторую половину, которую ему обещали, которую он жаждал, к которой тянулся. Он чувствует себя так, словно утешающая рука на его плече была оторвана — не то чтобы он знал, каково это, но это было именно то чувство, которое он представляет себе, как утешение. Груз, который он даже не заметил, как исчез, снова опускается на его плечи, почти раздавливая его. Но одна мысль приковывает всё его внимание, останавливает мучения на секунду, чтобы обратить на себя внимание — он узнает, что произошло, и сделает все правильно хотя бы после смерти своей родственной души. Его родственная душа, единственная, которая могла бы привязаться к нему, любить его так, как его никогда не любили, так, как он жаждал с самого детства, дольше, чем себя помнит. Да, он сожжет землю ради того, ради кого он, возможно, пожертвовал бы всем, если бы знал о его существовании. О, если бы он только знал…

***

Намного позже, когда Хогвартс переживёт кровавую бойню, какой мир еще не видел, когда целое поколение бесполезных, безмозглых, бессмысленных потребителей пространства и воздуха будет усмирено, когда будут истреблены несправедливые учителя и жестокие дети, когда ряды его Пожирателей Смерти будут тщательно вычищены, когда министерство будет очищено от всех пятен, а сломленный человек будет скорбеть возле безымянной могилы мальчика, который просто хотел жить счастливо, и только тогда новый набор букв появится на правом запястье Тёмного Лорда. На левом будет начертано знакомое и ненавистное, сожалеемое и любимое серое «Авада Кедавра». Правое запястье будет хранить слова, которые этот ребенок впервые скажет Темному Лорду Волдеморту много-много лет спустя, слова, которые выпотрошат его снова, как и каждый раз это делают, когда он видит их на своей коже. Младенец, к тому времени уже давно превратившийся в прекрасного юношу, несущего с младенчества самый тяжелый крест из всех возможных, посмотрит большими, полными слез глазами в безэмоциональный взгляд сломленного-бездушного-усталого человека, раскроет полные, красные губы и произнесет тихим, дрожащим голосом: — Теперь ты убьешь меня, как убил и свою первую родственную душу?