Проект «Девиант»

      Эхо их шагов синхронизируется, нарушая воцарившуюся тишину, когда они идут по широкой дорожке, выложенной грязным бетоном. Обычно места преступлений наполнены деловито снующими туда-сюда людьми, но не в этот раз.              Это место преступления совсем другое.              Вспышки красно-синих проблесковых маячков отражаются в лужах, образовавшихся после вчерашнего дождя, создавая какое-то тревожное свечение, лишь усиливающее ощущение необычности происходящего.              Как ни странно, им до сих пор не разъяснили обстоятельства дела. Люцифер связался с лейтенантом по пути, запрашивая подробности, но так и не получил ответа.              Он осматривает местность, пока они идут от того места, где детектив припарковала машину, по дороге, ведущей на эстакаду. Они не смогли подъехать ближе к месту преступления, которое, как сказал им офицер у заграждения, находится под эстакадой.              Полицейские, уже присутствующие на месте, как будто бы провожают их взглядами, что нервирует Люцифера. Он привык к тому, что офицеры оказывают ему неуместное внимание – в конце концов, он же первый андроид-детектив, и, как оказалось, у сотрудников полиции на этот счет есть определенные предубеждения. Или же они просто проявляют любопытство. В любом случае, он привык к перешептываниям, когда им кажется, что он их не слышит, и не слишком любезным замечаниям людей, которым полагается быть его коллегами.              Но сейчас… все иначе.              Он видит что-то в выражении их лиц − что-то, становящееся ему все более понятным в последнее время.              Страх.              Слова доктора Линды всплывают в его памяти.              «Идея относительно свободно мыслящего робота заставляет людей нервничать».              Вот сейчас он это ощущает, только… не понимает, в чем причина. Разумно предположить, что это как-то связано с делом. Эта мысль вызывает у него чувство… он не знает толком, как его охарактеризовать. Эти «эмоции», эти чувства, которые его программа позволяет ему имитировать, столь непривычные и сбивающие с толку.              Он чувствует себя… нервничающим? Встревоженным? Обеспокоенным.              Вот что это? Беспокойство?              Но почему сейчас? Он не понимает, откуда взялась эта эмоция. Ничего не произошло, у него нет никакой новой информации, лишь это ощущение. Возможно, это то, что детектив имеет в виду, говоря о предчувствии. Он никогда толком не понимал, как ощущения могут помогать в раскрытии дел, в отличие от логики, рожденной в мозгу, то есть в ЦП в его случае, однако же уже испытывал нечто подобное в кабинете Линды – может, это становится для него привычкой.              К тому же он знает наверняка, что у детектива по-настоящему отточенные инстинкты, и он может безоговорочно ей доверять. Так что когда она говорит, что «предчувствие» реально, значит, так и есть, даже если он этого не понимает.              Люцифер и еще кое-что успел узнать о людях: они нелогичны и совершают лишенные смысла поступки, но при этом добились многого как вид.              Он сам и продвинутая технология, создавшая его, яркие тому примеры.              − У меня плохое предчувствие насчет этого, − говорит детектив, подтверждая его раннее предположение.              Он невольно усмехается, несмотря на растущий дискомфорт. Приятно быть правым.              Она косится на него и выгибает бровь.              − Что?              − О-о. – Его улыбка увядает, и он растерянно открывает рот, не ожидая, что она заметит. – Я просто… неважно. Пустяк, детектив.              Она чуть задерживает на нем взгляд, а потом слегка пожимает плечами.              − Как скажешь.              Они быстро приближаются к Элле, стоящей на краю проезда под полотном дороги, сразу за голографическим барьером. Она выглядит расстроенной, что сильно отличается от ее обычной жизнерадостности.              Она приветствует их с серьезным видом.              − Хло, Люцифер.              − Привет, Элла, − отвечает детектив, внимательно всматриваясь в нее, а потом кивает на барьер. Обычно они не огораживают место преступления, если только для этого нет веских причин. Только в особо резонансных случаях, например, когда пресса пытается сделать снимки без разрешения. – Так… что происходит? Лейтенант не сообщила нам никаких подробностей.              Мисс Лопез корчит гримасу, значение которой он не понимает.              − Вы сами поймете, когда все увидите. – Это максимально расплывчатое объяснение. Вся эта секретность… весьма тревожна.              Детектив тоже кажется растерянной.              − Ладно, − без особого энтузиазма отвечает она. – Полагаю, мне надо поверить тебе на слово.              Элла кивает, рассеянно касаясь рукой крестика, что висит у нее на шее. Он замечал, что она так делает на особенно расстраивающих ее местах преступления, и полагает, что Линда назвала бы это защитным механизмом.              Люцифер слышит тяжелые шаги за спиной и видит детектива Эспинозу с двумя стаканчиками кофе на вынос в руках.              − Привет, Хло… − он протягивает ей один из стаканчиков с непривычно яркой широкой улыбкой, − … я принес твой любимый кофе. Подумал, он тебе пригодится.              Люцифер сразу замечает надпись на стаканчике и понимает, что это не ее любимый напиток. Ее обычный заказ − большой стакан латте с обезжиренным миндальным молоком и карамелью – отпечатался в его памяти после того, как он частенько забирал его для нее. Он даже начал приносить ей этот напиток без просьб с ее стороны. Бариста охотно идет ему навстречу, и хотя детектив всегда говорит, что ему не стоило этого делать, он видит улыбку на ее лице всякий раз, когда подает ей неожиданное лакомство, которое ей так нравится.              Это ее выражение делает его… счастливым. На это нет никаких логических причин, однако так оно и есть.              Возможно, Дэниел пытается добиться такого же эффекта.              Детектив берет предложенный напиток и натянуто улыбается, отводя взгляд. Внимание вызывает у нее дискомфорт, понимает Люцифер. Она никогда как будто не испытывает дискомфорта, когда он приносит ей кофе, так что не так с Дэном? Почему тот же жест, хотя и с неправильно приготовленным напитком, вызывает у нее совсем иную реакцию?              − Это же твой день рождения, в конце концов, − добавляет Дэниел, вновь широко улыбаясь и кладя одну руку в бок. – Ну, почти.              − Эм, спасибо, Дэн, − говорит Хлоя, неловко делая глоток и невольно морщась. – Это… да. Спасибо.              Дэн сразу сникает.              − В чем дело?              Хлоя быстро качает головой и касается его руки.              − Ничего! Я не… я просто…              − Вы ошиблись с ее заказом, − вставляет Люцифер, пытаясь быть полезным. Несмотря на их натянутые отношения, он ничего против Дэниела не имеет.              Дэн резко переводит на него взгляд и насупливается.              − Что ты сказал?              Люцифер выгибает бровь.              − У вас нарушение слуха? – И, повысив голос, чтобы Дэниел мог его расслышать, повторяет: − Вы ошиблись с ее заказом.              − Я не… − Лицо Дэниела приобретает ярко-красный оттенок, на лбу выпирают вены. – В чем твоя проблема?              Люцифер нахмуривается, не понимая, почему Дэниел внезапно разозлился. Что он такого сказал?              − Все нормально! – быстро восклицает Хлоя, явно пытаясь снизить градус напряжения. – Правда! Не надо спорить!              − Разве? – цедит Дэн сквозь плотно стиснутые зубы и ступает вплотную к Люциферу. – Тебя никто не спрашивал, жестянка. – Он практически выплевывает последнее слово, прожигая Люцифера взглядом с такой силой, словно пытается и вправду его воспламенить силой разума. Затем он всплескивает руками, громко фыркает и устремляется прочь, по пути грубо пихнув его плечом.              − Дэн! – рявкает Хлоя с гневным выражением на лице.              Он не поворачивается, лишь небрежно взмахивает рукой и ускоряет шаги, снова фыркнув.              Детектив поворачивается к Люциферу и мгновенно смягчается.              − Ты в порядке? – спрашивает она, мягко положив руку ему на плечо, когда он выпрямляется и отряхивает пиджак.              Ее прикосновение вызывает у него… странное чувство, словно внутри что-то трепещет. Это непривычное ощущение, но он предпочитает его пока что проигнорировать.              С трудом сглотнув, он переводит взгляд на ее руку и затем заглядывает в яркие голубые глаза, наполненные беспокойством за него.              − Я не поврежден, детектив.              Хлоя тяжело вздыхает.              − Мне жаль, что он по-прежнему так ведет себя с тобой.              Он знает, что она пыталась помириться с Дэниелом, показать ему, что видит в нем, Люцифере, но все ее попытки пропали втуне. Дэн не доверяет ему, как и остальные офицеры полиции.              − Вы в этом не виноваты, − отвечает он, недоумевая, почему она чувствует вину за действия Дэниела, над которыми не властна.              Она пожимает плечами.              − И все же я не могу не думать о том, что мои отношения с ним влияют на то, как он ведет себя с тобой.              Люцифер нахмуривается. Он не понимает, с чего бы это. Детектив давно уже развелась с Дэниелом. У них общий ребенок, но их отношения в прошлом, разве нет? По крайней мере, личные отношения. И, кроме того, не то чтобы то, что связывает их с детективом, похоже на ее прошлые отношения с Дэниелом. Ничего общего. Нет никаких логических причин, объясняющих поведение Дэниела в связи с отношениями детектива с любым из них.              − Я бы не принимала это близко к сердцу, приятель, − встревает мисс Лопез, похлопав его по спине – очередной жест, который он расценивает как дружеский, что неудивительно, учитывая, что он исходит от нее. – Думаю, многие сегодня напуганы.              Детектив выгибает бровь.              − Все настолько плохо?              Элла поджимает губы, склоняет голову набок и переводит взгляд между ними.              − Лучше вы сами посмотрите.              Они оба на миг задерживают взгляд на голографическом ограждении, после чего переглядываются.              − Идем? − произносит Люцифер, вытягивая руку в приглашающем жесте.              Детектив молча кивает. В выражении ее лица читается тревога.              Пиксели света смещаются, очерчивая контуры их тел, когда они проходят через барьер. За ним проезд под дорогой погружен в темноту, даже несмотря на мощные прожекторы, поставленные, чтобы осветить место преступления.              Сразу же становится ясно из-за чего весь сыр-бор – или отсутствие такового. Никаких сомнений не остается, стоит Люциферу бросить взгляд на стену.              Стену со смазанной надписью, сделанной чем-то красным, с брызгами какой-то голубой жидкости поверх нее. Цвета резко выделяются на фоне тусклого серого бетона. Капли жидкости – как голубой, так и красной – под действием силы тяжести стекают на землю в том месте, где на стену облокачивается безжизненное тело андроида.              Его голова низко опущена, в обмякших руках покоится дробовик. Его затылок представляет собой мешанину голубой крови, проводов и сломанных компонентов. Перед ними на спине лежит женщина с зияющей раной в груди, из которой на землю стекает лужа крови.              Он убил эту женщину?              Этого… не может быть.              Это невозможно, однако улики указывают на это весьма недвусмысленно.              Однако же ему не стоит делать поспешных выводов. Ему нужны факты, прежде чем он что-либо скажет наверняка. Предположения тут ни к чему.              Детектив явно думает схожим образом, молча осматривая открывшуюся их взорам ужасную картину широко распахнутыми глазами. Она делает несколько маленьких шагов вперед, не отрывая взгляда от стены.              − Я больше не мог этого выносить, – зачитывает она вслух слегка дрожащим голосом.              Воцаряется гробовое молчание, когда до них в полной мере доходит смысл этих слов.              Детектив качает головой.              − Выглядит зловеще.              Люцифер согласно хмыкает.              − По крайней мере теперь понятно, из-за чего вся эта таинственность. – Она пожевывает губу, покусывая ее зубами, как когда погружается в раздумья. – Все это выглядит скверно, − говорит она и, повернувшись к нему, добавляет: − но не может быть тем, чем кажется, верно?              Тем, чем кажется.              Убийство и самоубийство, совершенные андроидом.              Это не должно быть возможным, и все же они прямо сейчас думают об одном и том же. Даже она, женщина, которая стала безоговорочно верить своему напарнику-андроиду, которая доверяет ему собственную жизнь, на миг подумала о том, что преступником является андроид. И неважно, насколько мимолетной была эта мысль.              Неудивительно, что полиция держит это в секрете. Если информация просочится в прессу, что ж… трудно даже вообразить, какой ущерб это нанесет.              − Люцифер? – Детектив смотрит на него в ожидании подтверждения того, что увиденное является невозможным.              Только… он не может ее в этом уверить. Она сама это сказала: он развивается. Это может быть частью его программы, но факт остается фактом. Он стал способным на большее, чем изначально. Кто сказал, что это невозможно и для других андроидов? У него есть только заверение Линды, но представшая их взорам картина опровергает ее слова. Могла она ему солгать?              Но ему не хочется беспокоить детектива – пока нет. Пока у него нет прямых улик. Она уважает твердые доказательства, так что он скажет ей только то, в чем не будет сомневаться.              − Первый закон робототехники Азимова гласит, что робот не может нанести вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был нанесен вред, − просто поясняет он. – У этого правила нет исключений.              Это его главная директива, главенствующая над всеми назначенными ему миссиями. Он обязан всегда ее исполнять, даже если в итоге его собственному существованию придет конец.              По крайней мере, это подсказывает ему его программа.              Вопрос только в том, может ли он просто принять это на веру, потому что ему так сказали? Его программа не предусматривает и создание музыки, и тем не менее…              Детектив задумчиво хмыкает.              − Ладно, значит, должно быть другое объяснение. – Она доверяет ему, даже когда он сам в себе не уверен.              − Надо осмотреться, − говорит он ей, пытаясь подавить внутренний голос, настойчиво шепчущий, что что-то не так.              Она хмыкает, согласно кивая, и приближается к телу женщины, чтобы получше его рассмотреть.              Сканируя место преступления, он устанавливает основные представляющие интерес объекты: надпись, андроида и женщину.              Детектив осматривает женщину, так что ему, наверное, стоит начать с чего-нибудь другого. Он подходит к бетонной стене с надписью на ней. Красные буквы неровные и смазанные, словно их писали в спешке. Трудно сказать что-то наверняка на основании размытости линий и капель жидкости, но толщина букв указывает на то, что надпись сделана рукой, а точнее, двумя пальцами.              Он подносит для сравнения указательный и средний пальцы – совпадение почти полное.              Коснувшись одной из букв, он собирает немного красной жидкости для анализа, или, как говорит детектив «его штуки языком». Результат появляется почти немедленно – это человеческая кровь, как он и подозревал. В базе данных ДНК нет совпадения, но степень окисления показывает, что она относительно свежая, пролита всего около трех часов назад.              Это имеет смысл, учитывая, что голубая кровь, забрызгавшая надпись, все еще заметна, а не поблекла после длительного контакта с воздухом, что характерно для тириума.              Решив, что из надписи он больше ничего полезного не почерпнет, Люцифер приседает на корточки рядом с андроидом. У него в руках двуствольный дробовик, и, судя по углу его расположения на коленях андроида, выглядит все так, словно он застрелился из этого ружья.              Вот только… это невозможно. Это не должно быть возможно.              Это прямо противоречит третьему закону робототехники Азимова.              «Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам». Первый предписывает не вредить людям, второй – подчиняться приказам.              Мог кто-то приказать андроиду это сделать?              Люцифер снова присматривается к нему. Это модель AX100, последняя в линейке домашних роботов от «Киберлайф». Его униформа стандартна для прислуживающих по дому андроидов: в основном белая одежда с вкраплениями черного на плечах и обязательной для андроидов голубой лентой на рукаве, как на его собственной униформе. То, что некогда было безукоризненно чистой хлопковой тканью, сейчас заляпано размазанной кровью и грязью.              Его светлые волосы пропитаны голубой кровью, но помимо этого в нем нет ничего необычного.              Хотя… у него на пальцах кровь. Человеческая кровь. Кожа указательного и среднего пальцев запятнана почти незаметной красной жидкостью. Он, должно быть, пытался ее стереть.              Значит ли это, что это он сделал надпись?              Даже если и так, Люцифер не может установить мотив подобных действий без большего количества информации. Кто-то мог приказать ему это сделать, чтобы все выглядело, будто он виновен и в убийстве. Могло такое быть?              И вновь внутренний голос откуда-то из глубин его процессора настойчиво дает о себе знать.              Что если он и вправду это сделал? Что если андроиды способны причинять вред людям?              Что если правила, определяющие само его существование, были всего лишь грандиозной манипуляцией их создателя?              Он пытается избавиться от этой мысли, когда подходит к мертвой женщине, чтобы проанализировать ее. Детектив отошла поговорить с офицером в форме, вероятно, чтобы узнать подробности о деле, например, кто сообщил об убийстве… То есть обо всех тех вещах, о которых его должны были проинформировать.              Присев на корточки рядом с телом, он принимается его осматривать. Женщина средних лет, примерно 45-ти, с темно-красными и, очевидно, крашеными волосами, и одеждой, соответствующей ее возрасту и среднему уровню доходов. Сломанный телефон с разбитым экраном лежит в грязи недалеко от нее.              Он осматривает лужу крови, скопившуюся под ней, и обращает внимание на смазанный край, где остался красный развод на земле. Отсюда, вероятно, была взята кровь для надписи.              Рана в груди весьма крупная, с ожогами от пороха, запятнавшими розовую шерсть ее кардигана. Визуальный анализ указывает на то, что стреляли с близкого расстояния из оружия крупного калибра, каковым и является дробовик.              Он поднимает глаза, смотря на оружие на коленях у андроида.              Улик против него все больше, нет смысла это отрицать.              − Эй, − голос детектива доносится сзади, и он ощущает прикосновение ее руки к спине, – нашел что-нибудь?              Он качает головой. Все проанализированные им улики пока что приводят к одному заключению, и все же у него возникает… ощущение неправильности происходящего. Это вообще возможно или же просто стало результатом сбитой калибровки, как раньше? Как бы там ни было, ему трудно это игнорировать.              − Ничего помимо того, что и так очевидно, − прямо заявляет Люцифер. Хотел бы он сказать что-нибудь иное, уверить ее, что все не так, как кажется, но не может. Пока что, по крайней мере. Возможно, и никогда не сможет.              Она глубоко вздыхает, и ему слышится в этом звуке раздражение.              − Я надеялась, что ты этого не скажешь.              − Мои извинения, детектив, − говорит он, вставая. – Хотел бы я сообщить вам более приятные новости.              − Это не твоя вина, − отвечает она и, поджав губы, вновь обводит взглядом место преступления. – Ты уже произвел реконструкцию?              Он быстро проверяет объем собранных данных.              − Нет. Боюсь, у меня недостаточно данных для полной реконструкции.              Отойдя от нее на несколько шагов, он переводит взгляд на землю. Грязь здесь плотная и влажная и быстро налипает на его прежде сияющие ботинки. Тут слишком много следов и слишком мало деталей, чтобы оценить, что важно, а что – нет. Он не видит отпечатков обуви, соответствующих андроиду или жертве.              − Я поговорила с первым прибывшим на место офицером, − говорит Хлоя, подходя к нему. – Он сказал, что жертва позвонила в 911 в 19:23, но все, что услышал оператор, − это громкий хлопок, а потом звонок оборвался. Был отправлен наряд, и они нашли все в таком состоянии. Они вызвали парамедиков, но было уже поздно.              Присутствие парамедиков объясняет отсутствие полезных отпечатков обуви.              Хлоя постукивает пальцами по боку, вновь демонстрируя раздражение из-за отсутствия улик, и окидывает его вопросительным взглядом.              − Ты можешь извлечь что-нибудь полезное из андроида?              − Основной ЦП был уничтожен выстрелом, − мрачно отвечает он. – Сомневаюсь, что даже в «Киберлайф» смогут извлечь из него хоть что-то.              Воцаряется молчание; странная жутковатость места преступления как будто только усиливается после того, как они как следует к нему присмотрелись и поняли, что их первое впечатление может оказаться верным.              Что андроид может быть ответственным за это.              − Что теперь? – тихо спрашивает Хлоя, заглядывая ему в глаза в поисках ответов, которые он не в силах ей дать.              Если андроид и вправду это сделал, то дело можно закрывать. Однако же детектив на то и детектив и захочет доказать это, чтобы не осталось никаких сомнений. Им нужно нечто большее – то, что определенно докажет, что андроид является их преступником.              − Тот звонок, − предлагает он. – Может, на записи будет что-нибудь, что поможет нам понять, что случилось.              Лицо Хлои озаряется; огонек увлеченности своей работой, что обычно горит столь ярко, мгновенно вспыхивает вновь.              − Да! Отличная идея! – Она улыбается ему, заставляя его почувствовать… волнение. Может, это просто баг в его программе? – И, − добавляет она, − я поговорю с Эллой на предмет записей с камер наблюдения, чтобы проверить, не было ли кого-нибудь поблизости в это время.              Он улыбается в ответ.              − Замечательно.              Возможно, надежда еще есть.              − Деккер. – Офицер в униформе, с которым Хлоя разговаривала ранее, быстро приближается к ним, на ходу убирая телефон в карман. – Лейтенант хочет, чтобы вы вернулись обратно в участок, как только тут закончите.              Она медленно моргает и устало вздыхает.              − Ладно. – И, повернувшись к нему, спрашивает: − Готов уходить?              Не похоже, чтобы он что-нибудь упустил, да и криминалисты сохранят все, что он уже видел, для дальнейшего анализа в участке.              − Полагаю, что да, детектив, − кивает Люцифер. ***              В участке царит суматоха. У них уходит больше времени, чем обычно, на поиск парковочного места, с учетом интенсивного движения поблизости, что довольно необычно, особенно в это время ночи.              Детектив облегченно вздыхает, когда наконец паркуется, хотя, судя по выражению ее лица, она прекрасно осознает, что дальше будет только хуже.              На нескольких фургонах перед участком виднеются логотипы новостных каналов. Журналисты каким-то образом уже пронюхали про место преступления? Как это возможно?              Люцифер подавляет эту мысль, сосредоточившись на напарнице. Она кажется… обеспокоенной и по-прежнему впивается пальцами в руль, хотя они уже пару минут как припарковались.              Он сидит не двигаясь в ожидании распоряжений, но тщетно. Она просто глубоко и размеренно дышит, низко опустив голову, словно морально готовится к выходу.              − Все в порядке, детектив? – Уже поздно, и она, наверное, устала, но у него возникает стойкое ощущение, что дело не только в этом. Может, на нее просто много чего навалилось одновременно, то есть это дело и ее день рождения. Она должна быть дома с дочерью, а не оставлять ее бабушке, что обычно делает с большой неохотой.              Она качает головой, словно бы стряхивая какие-то беспокоящие ее мысли.              − Да. Давай уже с этим покончим.              Ее беспокойство лишь усиливается, пока они едут в лифте. Она переступает с ноги на ногу и так часто закусывает губу, что он искренне удивлен, что она ее еще не прокусила.              Люцифер понимает причину ее тревоги, когда дверцы лифта открываются, и они видят свору репортеров, стоящих перед открытыми дверями приемной и криками пытающихся привлечь внимание всех проходящих мимо копов. Единственное, что отделяет их от неистовой толпы, − это цепочка офицеров, сдерживающих их напор.              Отсутствие доступа как будто не остужает пыл журналистов. Они все равно кричат и толкаются.              Это настоящий хаос.              Хлоя снова делает глубокий вдох, словно готовясь к битве.              − Пригни голову и не заговаривай с ними, хорошо?              Он молча кивает.              За все время их совместной работы они никогда не сталкивались с чем-то подобным. Ему не приходилось еще иметь дело с прессой, но они явно отчаянно стремятся получить любые крупицы информации. Многие журналисты выглядят неряшливо и взъерошенно, словно быть здесь для них важнее личной гигиены.              Какая это, должно быть, грустная жизнь.              − «Киберлайф» будет делать заявление? – слышит Люцифер вопрос особенно громкого мужчины, направленного офицеру, пытающемуся угомонить толпу.              − Что насчет «Киберлайф»? Им есть что сказать? – добавляет женщина, размахивая блокнотом в попытке привлечь внимание.              Хлоя быстро пересекает пустую приемную, пригнув голову и игнорируя какофонию вопросов, выкрикиваемых репортерами.              − Хлоя Деккер! − слишком высокий для мужчины голос доносится до них, заглушая остальные крики.              Детектив слегка сбивается с шага, и Люцифер задается вопросом о том, не остановится ли она, но затем она, наоборот, ускоряется.              − Хлоя! Это дело связано со смертью вашего отца?              Она молниеносно разворачивается с выражением на лице, не сулящим окликнувшему ее журналисту ничего хорошего.              Потрясение отражается на лице жилистого мужчины, словно он не рассчитывал на ответ, и когда детектив устремляется к нему, смятение быстро превращается в страх.              − Что вы сказали? – цедит она, распространяя вокруг себя волны гнева, так что Люцифер невольно содрогается, хотя ее ярость направлена и не на него. Она вызывающе выпячивает подбородок и расправляет плечи в ожидании ответа.              Мужчина, на журналистском бейджике которого написано «Ник Хофмайстер», пару секунд смотрит на нее с открытым ртом и широко распахнутыми глазами.              − Я… я… − запинается он. У него грязные волосы и впалые щеки, подчеркивающие темные круги под глазами. – Я имел в виду, − в конце концов выдавливает из себя он, прижимая планшет к груди и отклоняясь назад в попытке увеличить расстояние между собой и детективом, − что ваш отец был убит андроидом, разве нет?              − Откуда вы получили эту информацию? – Она надвигается на него, практически оказываясь лицом к лицу с Хофмайстером.              Он пятится, но его со всех сторон теснят коллеги, наклонившиеся вперед в ожидании ответа. Несмотря на страх, мужчина продолжает задавать вопросы; похоже, сенсация для него важнее собственного здоровья. Впрочем, это и по его внешности понятно.              − Правда, что вы стреляли в своего напарника? – Он бросает взгляд на Люцифера поверх плеча Хлои. – Прототипа «Киберлайф»?              Люцифер знает, что ему не стоит этого делать, что она просила его прекратить, но все равно проверяет ее физические показатели. Ее пульс и кровяное давление заметно подскочили. Ему следует вмешаться?              − Откуда вы… нет! Я… это был несч… − торопливо объясняет вспыхнувшая Хлоя, сбитая с толку вопросом. Люциферу кажется, что он должен что-то сделать, но что? Что он может?              − Так вы ненавидите всех андроидов? – продолжает давить журналист, не обращая внимания на ее все возрастающий гнев. – Поэтому вы возглавляете это расследование?              Капли пота выступают на лбу детектива. Она стискивает руки в кулаки, так что ногти впиваются в кожу. Вероятно, ему следует окликнуть ее, посоветовать продолжить путь, но… это не его дело. Он не знает, что именно случилось с ее отцом, но знает, что для нее это больная тема.              Какое право он имеет увести ее отсюда, если не в курсе этой истории?              − Это ваш план по уничтожению «Киберлайф»? Топорный план мести за смерть вашего отца?       И тут Хлоя Деккер – детектив, известная тем, что никогда не теряет головы, срывается.              Молниеносным движением она выкидывает вперед сжатую в кулак правую руку и бьет репортера по лицу. Он складывает пополам, вскрикнув от боли, и закрывает лицо рукой, сквозь пальцев которой просачивается кровь.              Толпа вокруг них погружается в гробовое молчание, и все журналисты пялятся на Хлою с потрясением и благоговением.              Люцифер находится примерно в таком же шоке. Этот репортер… он говорил ужасные вещи и заслужил наказание, но… он никогда не видел, чтобы детектив так себя вела. Он даже не знал, что она на это способна.              Она была так зла, так необуздана.              Если она способна дать волю своему гневу, значит, любой может…              Вскоре журналисты приходят в себя и начинают забрасывать ее вопросами, еще громче и более требовательно, чем до этого, полностью игнорируя своего пострадавшего коллегу.              Детектив же просто замирает на месте. В ее широко распахнутых глазах, взгляд которых устремлен на окровавленного человека, плещется ужас. Она как будто не в силах поверить в то, что только что совершила.              Ему нужно что-то сделать. Стряхнув с себя оцепенение, Люцифер быстро подходит к ней и осторожно касается ее предплечья.              Нужно увести ее отсюда. Нужно защитить ее – любой ценой.              Она идет за ним без возражений или недовольства, не оказывая никакого сопротивления, когда он ведет ее через весь общий офис в конференц-зал.              Он выдвигает для нее кресло, и она молча плюхается в него, после чего обхватывает голову руками и прячет лицо.              Поначалу Люцифер просто стоит рядом, не зная, что сделать или сказать. Ему нужно было помочь ей, нужно было что-нибудь сказать. Вместо этого он просто позволил этому случиться.              Он хочет сказать что-нибудь подбадривающее и успокаивающее, но как это сделать? Он просто не понимает. Эти чувства такие противоречивые. Они должны быть предсказуемыми, как любая другая сила во вселенной, но это не так.              Может, ему просто нужно быть ей полезным, сделать то, что, как ему известно, поможет, как, например, обработать ссадины на костяшках ее правой руки.              − Я вернусь через минуту, детектив, − тихо говорит он ей.              Он ждет ответа − какого-нибудь знака, что Хлоя осознает его присутствие, но она молчит. Стычка с тем репортером явно вызвала у нее всплеск сильнейших эмоций, так что Люцифер пытается не принимать это на свой счет.              Он кивает и выходит из конференц-зала, закрыв за собой стеклянную дверь. Офицеры пялятся на него, когда он пересекает общий офис и направляется к комнате отдыха. Они уже обсуждают случившееся – вскоре это дойдет и до лейтенанта.              Люцифер, как обычно, игнорирует перешептывания и направляется прямиком в комнату отдыха, где берет аптечку, и возвращается обратно к конференц-зал, к детективу, которая сидит в том же положении, в каком он ее оставил.              Он садится в кресло рядом с ней и ставит аптечку на стол.              − Детектив? – мягко зовет он, не желая на нее давить.              Не сразу, но она все же опускает руки, смотря на него переполненными эмоциями ярко-голубыми глазами. Она ничего не говорит, но ей и не нужно – он и так все видит. Она стыдится своего поведения, но все равно злится и расстраивается из-за всего сказанного во время стычки с тем репортером.              Люцифер указывает на ее кровоточащую руку.              − Можно?              Детектив пожевывает губу, смотря на него чуть слезящимися глазами, и молча кивает.              Стараясь быть крайне осторожным, он берет ее руку в свою и притягивает ближе к себе, опуская ее на стол. Кровь на ее пальцах принадлежит не только детективу, но и журналисту, судя по всему. К счастью, ссадина небольшая. Он берет упаковку с антисептическим бинтом, разрывает ее и достает сам бинт.              Снова взяв руку Хлои, он чувствует, как ее пальцы сжимаются вокруг его ладони, и поднимает на нее глаза. Ее кожа теплая по сравнению с его, и это дарит ему комфорт.              − Будет немного щипать, − мягко говорит он, про себя пообещав проделать все как можно осторожнее – защитить ее от боли.              Она снова кивает, и он прижимает бинт к ее коже, осторожно очищая место вокруг раны и поначалу стирая всю лишнюю кровь. Затем он достает еще бинт и прижимает его к самой ссадине.              Хлоя шипит от боли, и этот звук отзывается в нем чем-то неприятным.              − Простите, − говорит он, заканчивая очищать ссадины и выбрасывая грязный бинт.              − Все нормально, − тихо отзывается она, и он никогда прежде не слышал, чтобы ее голос звучал так уязвимо. Она сжимает его руку, и они встречаются взглядами.              Он хочет что-нибудь сказать. Рассказать о своих чувствах. Рассказать, что рядом с ней он чувствует себя в безопасности и сделает все что угодно, чтобы защитить ее, но когда открывает рот, то не может найти подходящих слов.              Вместо этого он сосредотачивается на стоящей перед ним задаче, выбирая повязку свободной рукой и начиная оборачивать ее вокруг пальцев детектива.              − Я прошу прощения, − внезапно говорит она.              Он замирает и переводит взгляд на нее.              − За что?              Она снова закусывает губу и качает головой. Ее свободно струящиеся по плечам золотистые волосы сияют в свете ламп.              − За то, как я вела себя в прошлом. За то, как обращалась с тобой. – Ее губа дрожит, на глаза вновь наворачиваются слезы. – За все.              − Детектив. Хлоя, − он произносит ее имя, словно молитву, с почтением. – Вам не за что извиняться.              Она явно готова расплакаться.              − Тот человек заслужил то, что получил, и, несмотря ни на что, вы обращались со мной как с равным, когда остальные обращались со мной, как с пустым местом. Вы заботились обо мне, а я… − его голос срывается по причинам, которых он не понимает. Он должен функционировать идеально. Но как бы там ни было, ему нужно продолжить, нужно сказать ей это. – Я этого не заслуживаю.              Он не заслуживает ее.              − Люцифер, − она произносит его имя с волнением, сжимая его руку и придвигая кресло ближе к нему, пока их колени не соприкасаются. – Ты заслуживаешь гораздо большего. Ты мой напарник, и друг, и… я сожалею. Что бы ты ни говорил, это не изменит того, что я чувствую из-за того, что не всегда поддерживала тебя, но сейчас я рядом. Обещаю. Я просто… то, что сказал тот репортер, это задело меня за живое. О моем отце… − она замолкает, и по ее щеке стекает одинокая слезинка.              Порыв протянуть руку и смахнуть ее прочь почти невозможно сдержать.              − Ну, ты, наверное, знаешь, что с ним случилось, − заканчивает она, всхлипнув.              − Вообще-то… нет. – Она никогда не говорит об отце. Когда его только назначили ей в напарники, он изучил ее личное дело, но узнал только то, что ее отец умер. Официальной причиной смерти значился «несчастный случай». Тогда он принял это на веру, но сейчас… сейчас он уже не так в этом уверен. – Досье «Киберлайф» на вашего отца цензурировано.              Она шире распахивает глаза.              − Правда?              Люцифер хмыкает, слегка кивнув. На раннем этапе их партнерства ему приходило в голову запросить доступ к досье, но потом… он лучше узнал детектива и понял, что если эта информация важна, она сама ему об этом расскажет.              − Зачем им это делать? – Она стискивает зубы и снова качает головой. На ее лице появляется выражение, возникающее у нее всякий раз, когда она натыкается на какую-то тайну. – Знаю, они пытались утаить это от прессы из-за того, как это выглядело, но цензурировать собственные данные… в этом нет смысла.              − Не знаю, хотя, похоже, что кто-то получил доступ к информации, несмотря на попытки «Киберлайф» это скрыть. – Он удерживает ее взгляд, наблюдая за тем, как на нее снисходит озарение и выражение ее лица ожесточается, после чего отводит глаза, вновь переключая внимание на стоящую перед ним задачу.              Он осторожно оборачивает повязку вокруг ее пальцев и, убедившись, что она достаточно удобна, закрепляет ее клейкой лентой. Он отпускает ее руку, но она не убирает ладонь, когда он нежно проводит пальцами по мягкому материалу повязки.              − Андроид его не убивал, − внезапно произносит детектив, и он снова переводит на нее взгляд. – Я так думала, но… я была молода и очень рассержена.              − Детектив, − мягко произносит он, − вы не должны объяснять.              − Я хочу, − без колебаний отвечает она. – Мы напарники. Я не хочу ничего от тебя скрывать.              После всего, что они видели сегодня вечером… она все еще доверяет ему. Все еще ценит их партнерство. У любого человека возникли бы сомнения насчет андроидов, пусть даже и мимолетные, но Хлоя… она отличается от других. Она особенная.              − Ты же знаешь, что мой отец был офицером полиции, верно? – продолжает она, не подозревая о направлении его мыслей.              Он кивает. Она держит его фотографию в униформе на своем столе. Ее трудно не заметить.              − Ну, его застрелили.              Тогда почему в причине смерти указан несчастный случай?              − Он как раз закончил свою смену и направился в тот магазинчик, в который всегда ходил после смены, вот только… − она медлит. Он видит, что ей трудно об этом говорить. – Той ночью кто-то пытался оградить этот магазин. Если верить владельцу, он увидел униформу отца и запаниковал.              − Он застрелил его. – Это вовсе не обязательно произносить вслух, но слова сами собой срываются с его губ.              Они каждый день сталкиваются с преступлениями в этом городе, но он никогда не был близок к жертве. Нечестно, что всю жизнь детектива перевернул этот бессмысленный акт насилия. Что ее отец умер столь бесславно.              Это несправедливо.              Люди способны навлекать друг на друга столько боли, и ради чего? Ревности? Гнева? Жадности? Один акт насилия, подогреваемый потребностью или эмоцией, может оказать катастрофическое влияние на множество жизней. Джон Деккер был убит, что уже само по себе ужасно, но его смерть причиняет вред его семье, людям, которых он любил, и по сей день.              Разве они этого не видят? Не видят, что делают друг с другом? Что их эмоции делают с ними?              Она поджимает губы и кивает. Испытываемая ею скорбь явно читается в языке ее тела, в том, как она отводит глаза, когда рассказывает об этом.              Люди говорят, что время лечит любые раны. Травма становится не такой болезненной по мере того, как они забывают о ней, но Люцифер видит, что это не так. Он понимает по выражению ее лица, что ей все еще больно, что это приносит ей страдания каждый день.              Что она до сих пор скорбит.              Ему нелегко понять нюансы человеческих эмоций, но он стал отлично разбираться в боли.              − Как с этим связан «Киберлайф»? – внезапно спрашивает он. Ясно, что это не вся история. Что-то побудило их цензурировать то досье, замять инцидент, но что?              С ее губ срывается смертельно усталый вздох.              − Той ночью там был еще кое-кто. Врач. Его тоже застрелили. – Он вновь медлит, но он не побуждает ее продолжать. – У владельца магазина был андроид. – По ее щеке скатывается еще слезинка.              Люцифер догадывается, куда она ведет. Модели андроидов «Киберлайф» запрограммированы на оказание первой помощи. Они способны спасти жизнь в экстремальных ситуациях. Однако же андроиды не могут сами принимать решения, в отличие от людей. Им нужен индикатор, алгоритм, подсказывающий, кому помогать первому.              Выбрать, чья жизнь важнее.              Ее лицо искажается от горя.              − Папа был просто патрульным. – Она успевает произнести эти слова до того, как слабый, исполненный скорби всхлип срывается с ее губ. – Его жизнь была сочтена менее важной.              − Андроид спас доктора.              Она кивает, обнимая себя руками и плотно зажмуривая глаза, из которых обильно стекают слезы.              − Я потеряла папу, потому что дурацкий алгоритм решил, что его работа недостаточно важна.              После этого воцаряется молчание. Тут больше нечего сказать. Она имеет полное право быть расстроенной, и он бесконечно сожалеет о том, что с ней случилось нечто подобное. Он в некотором роде чувствует себя за это ответственным, ведь, в конце концов, он часть «Киберлайф», которую она приняла в свою жизнь и свой дом, в свою семью.              Он, должно быть, является постоянным напоминанием о скорби, что отягощает ее душу, и все же… она все равно приняла его.              У него нет слов, чтобы выразить, насколько она сильная.              − Мне жаль, − говорит Люцифер, зная, что слова не помогут. Они не могут исправить то, что разбито. Не могут вернуть то, что ушло.              Детектив поднимает на него покрасневшие и налитые кровью глаза.              − Это не твоя вина, − отвечает она с дрожью в голосе. – Это даже не вина того андроида. Того парня так и не поймали, и я была зла и хотела возложить на кого-нибудь вину.              Тот репортер спросил, связано ли их дело со смертью ее отца… но оно не связано, верно? Понятно, почему тот, кто не знает детектива, мог прийти к выводу, что она хочет отомстить «Киберлайф». Прежде она сказала, что андроиды способны на убийство, так что разумно предположить, что она скажет это вновь. Только теперь у нее есть доказательства этого.              Может их дело быть срежиссировано для этой конкретной цели?              Ему нужно узнать, что она думает, нужно подтверждение.              − Дело, наше дело, − начинает он, делая многозначительную паузу перед продолжением: − Думаете, андроид совершил это убийство?              Детектив решительно качает головой.              − Нет, − с абсолютной уверенностью заявляет она, словно точно это знает, несмотря на все улики, свидетельствующие об обратном. – Андроиды не способны на такое насилие. – Она впивается в него взглядом, и он почти слышит пришедшие ей на ум слова.              «Ты не способен никому причинить вред».              Он не разделяет ее уверенность.              − Почему вы так в этом уверены?              − Потому что, − говорит она, касаясь забинтованной рукой его предплечья, − я просто знаю.              Она мягко ему улыбается, отчего комната как будто становится светлее.              − Сам увидишь. Просто какой-нибудь псих пытается что-то доказать или вроде того. Все уляжется.              Люцифер улыбается в ответ, но не может избавиться от все возрастающего чувства тревоги.              Остается только надеяться, что она права на этот счет.