Омрачи свои ангельские руки

      Из колонки, принесённой Пак Джеем, лилась энергичная, но пока не давящая на уши музыка. Доставка еды приехала через десять минут после прихода четверых ночных пропащих мальчишек. Сонхун сидел на софе в гостиной, куда разложили стол и перенесли стулья, и рядом с ним на одной стороне расположился Чонвон, на другой — Сонхён, которая очень долго ждала сегодняшний вечер, и эмоций от встречи получила так же много, как и старший брат. Полчаса назад, когда Сонхуна толкнули в квартиру, он сначала в ступоре простоял несколько секунд, а затем накинулся на младшую сестру, стискивая её так, что кашель раздался возле уха и голос захрипел. Он в очередной раз за это время заплакал, и, глядя на это, Сонхён сама не могла сдержать слёз и выпячивала губы, борясь с эмоциями.       Им очень не хватало друг друга. Не хватало семьи.       Сейчас же они сидели за столом, посередине которого уже стоял разрезанный торт с двумя свечами. Они предназначались обоим юношам, но из-за того, что Сонхун был занят более важными вещами, Рики задул их сам и получил от Джея крем, размазанный по щеке. От улыбки подростка и его смеха сердце Хисына дрогнуло, и он с благодарностью посмотрел на Чонсона, который только кивнул и провёл всех к столу.       По правде говоря, Чонвон, как один из приглашённых гостей, приревновал своего друга к его младшей сестре, потому что тоже захотел тёплого приёма. Да, они в последний месяц сильно отдалились друг от друга, Ян совершенно ничего о себе не рассказывал, виделись они только в университете, а за последнюю неделю изоляции даже не списывались, но всё-таки… разве это причина игнорировать?       — Кстати, Чонвон, а как ты… узнал, что я здесь?       — Меня пригласил господин Ли, — Чонвон налил себе персиковый сок без мякоти. — Не буду говорить полный текст приглашения, но мне немного обидно, что ты сам меня не позвал. Мы же друзья.       Голос младшего сквозил обидой. Сонхун тоже это почувствовал.       — Извини. Я вообще ничего не планировал и не знал. Я…       Раздался звонок в квартиру, но совсем не такой продолжительный и настойчивый, как в ту ночь, когда пришли старые друзья Ли Хисына. Но сейчас это точно были не они, судя по лицам остальных участников более приятного вида вечеринки. И Чонвон тоже не выглядел удивлённым и заинтересованным, скорее, мрачным, и взгляд его утонул в стакане с соком.       — Всем доброй ночи~       Сонхун покрылся коркой льда и распахнул глаза, отрываясь от спинки дивана и выглядывая из-за сестры. На платформе и через ограждение, отделяющее нижнее и верхнее пространство гостиной, юноша увидел ни кого иного, как Ким Сону. Его белая расписная рубашка светилась ярко в свете потолочной лампы, а кожаные узкие брюки отражали на себе все источники света. В груди и животе юноши забилась тревога.       — Ким Сону? — спросил Джей, протянув ладонь для рукопожатия и вцепившись взглядом в глаза парня. Тот не обратил внимания на грубые пальцы, которые сдавили его собственные, лишь улыбнулся приторно и сощурил глазки, слегка приближаясь, давая себя прочесть. Он физически почувствовал, как эспер перебирал его мысли, и специально подкидывал непристойные. На одной из таких, где был изображён Сонхун в особенно безобразном виде, Джей оторвался от чтения мыслей и хмыкнул.       — Собственной персоной.       — Пак Сонхун, ты его знаешь?       — Э-э… — он расcчитывал, что Чонвон ответит сам, как обычно перебивая и натягивая одеяло на себя, но в этот раз тот молчал и пил сок, найдя где-то трубочку. Сонхун посмотрел вокруг, увидел Хисына с Джейком возле музыкальной гарнитуры и снова уставился на тех двоих. На этот раз они смотрели в упор оба, и имениннику казалось, что глаза Сону сверкали серебром или были отражателями, потому что он не мог даже моргнуть или вдохнуть. — Да, это Сону, мой друг. Наш друг.       Сонхён взволнованно положила ладонь на руку брата и нахмурилась, посылая ему холодный сигнал. По запястью Пака прошлась вереница из замёрзших кристаллов воды, и он отрицательно покачал головой, отрицая опасность. Сестра кивнула и откинулась на спинку дивана, теперь обращая внимание на нового гостя.       — Я пройду?       — Конечно, — Джей ещё раз с подозрением осмотрел Кима и предоставил ему домашние тапочки, буквально на глазах у всех распаковав их. Так как у Джеюна обычно гостей не было и никто здесь не праздновал ничего, прикупили несколько комплектов тапочек для дома.       Сону аккуратно снял зимние сапоги, сложил их в стороне от всех и надел мягкие, но не очень стильные тапочки — их будто своровали у дедушки. Юноша осмотрел присутствующих и решил, что выбирал комплект именно тот, стоящий у колонки с каким-то агрессивно выглядим типом и перебирал коллекцию старых дисков в толстенном чехле, жалуясь на отсутствие дисковода в квартире. Но Сону ничего не сказал, только улыбнулся и спустился вниз, держа курс только в одну сторону.       — С днём рождения, Сонхуни-хён~       Его тонкие бледные пальцы протянули бумажный пакет с надписью «Dior». Сонхун сомкнул челюсти и с нескрываемым напряжением уставился на подарок, осторожно принимая его и заглядывая с опаской внутрь. Он всегда избегал людей, чей достаток (или достаток родителей) нельзя было сосчитать на пальцах. Сонхён с интересом заглянула тоже, а вот Чонвон ревниво притёрся к искрам тока, проскочившим между ними. Они чувствовались физически, но отнюдь не были положительными.       Внутри лежала водолазка белого цвета с серой надписью бренда посередине, и буквы были украшены крохотными камнями.       — Я буду очень рад, если ты наденешь её однажды.       — Это слишком…       — Я рад, что тебе нравится. И да, милый кулончик, тебе очень к лицу. Привет, Чонвон-а, — переключился Сону на второго друга и лёгонько стал обходить стол, словно паряще.       По пути он познакомился с тем самым стариком, имя которому, как оказалось, Ли Хисын, и с Джейком Шим. Обоим юноша состроил глазки, очаровательно улыбнулся и оставил рядом витать шлейф из мягких сладких духов. Когда он отошёл, они вдвоём переглянулись и мужчина пожал плечами, снова интересуясь дисками в своих руках. Ким сел рядом с Чонвоном и завёл какую-то беседу совершенно ни о чём, даже не замечая, что собеседник не выражал какого-либо желания общаться. И недовольство единственной девушки, с которой он даже не поздоровался, на торжестве жизни тоже не заметил.       — Оппа, он странный, — заключила Сонхён и поёжилась, глянув искоса на предмет обсуждения. — От него очень дикая аура. Будто он не с этого мира. Вы реально дружите?       — Есть такое, — кивнул Сонхун. — И этот кулон тоже от него.       — Понятненько.       Сначала он показался девушке симпатичным и немного манерным, и богатство точно не было минусом, но после пары минут его присутствия рядом собралось ощутимое напряжение у всех. Теперь она отчасти понимала, почему Джей с таким скептицизмом отреагировал на появление юноши. И то, что её старший брат, всегда тихий и скромный, возился с таким типом людей — поразительно.       — Он не из фонда же, да?       — Потом поговорим об этом, — всё-таки не в его стиле было обсуждать человека, который сидел в непосредственной близости, поэтому всё было отложено в дальний ящик. Но они обязательно всё обсудят. Им есть много что обсудить.       — Я думаю, что все явились, — Хисын подошёл к столу, и в поле зрения появилась ещё одна фигура, доселе незнакомая Сону: это был подросток, который по каким-то делам отлучился из общей комнаты. Прервав диалог, парень стал его рассматривать из интереса, понятие которого неподвластно никому из сидящих. Кроме, вероятно, Джейка — только они вдвоём ещё не знали, насколько сильно похожи.       — Разве? Мы же празднуем два дня рождения, а как же… Где друзья Рики? — спросил, к удивлению, Чонвон. В принципе, никто другой бы и не стал на его месте задавать такие вопросы. Многие из комнаты смерили его недовольными взглядами, от которых юноша почувствовал себя на смертном одре, и только Джейк ухмыльнулся своим мыслям и встал возле Хисына, облокотившись на его плечо.       Хисын же руку его скинул.       — Мы — друзья Рики. Правда ведь, мелкий? — Джеюн вытянул шею, чтобы посмотреть на Нишимуру, садящегося за стол со стороны Сонхён. Но он даже не выглядел робко: только улыбнулся и закивал.       Джей пришёл к столу с двумя бутылками купленного дорогого вина, одного из гостей после этого конкретно замутило, и Хисын сразу понял — ему не наливать.       — Предлагаю выпить за здравие юных и бойких, — Хисын вызвался обслуживать всех и обошёл стороной только несовершеннолетнюю Сонхён, полумёртвого Сонхуна и приёмного сына. Джей взял бокал для вида, Хисын — из уважения, Джейк — чтобы закинуться. Чонвон и Сону решили выпить вместе, потому что к этому времени пыл Яна немного подостыл. — Рики, хочу поздравить тебя с днём рождения, теперь тебе официально шестнадцать лет, а не как ты привык округлять числа, — с улыбкой произнёс мужчина и перевёл взгляд на Сонхуна. — Пак.       — М? — кисло отозвался он.       — Несмотря на то, что ты с нами не так давно, ты всё равно член команды. И на долгое время. Мы не семья и не друзья тебе, но нас связывает одно дело. И я не против этого.       Джейк издал громкий смешок и растянул губы в хищном оскале, от взгляда на который Чонвону стало душно, он потянул за ворот и дал себе больше воздуха.       — И я тоже, хён, — отозвался Рики с конца стола, улыбаясь и поднимая стакан сока. Сегодня он точно больше пить не собирался, потому что ему хватило жутко страшного опыта в клубе. Джей мрачно оценил взглядом Пака и, подняв со всеми бокалы, отпил едва глоток.

≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫

      Празднование шло уже по меньшей мере два часа, свет выключили, закуски съели, оставили немного пиццы и мяса, а ещё завалялась картошка фри в коробках. Рики подбил Хисын-хёна организовать танцпол, и Сону, к удивлению многих, благодаря выпитому алкоголю стал вторым инициатором энергичного торжества. Поэтому музыку включили чуть громче, и на импровизированном танцполе между столом и беговой дорожкой теперь суетились трое, и единственная девушка заманчиво поглядывала туда, но из-за стеснения не шла.       Чонвон, выпивший достаточно для разговора, дождался ухода навязчивого Сону с развязанным языком и обратился к лучшему другу, который за прошедшие две часа окончательно оклемался и сейчас даже что-то ел, постукивая палочками о посуду.       — Почему ты не сказал мне, что вам пришлось переехать? Ты долго собирался утаивать от меня этот секрет? — чтобы занять свои руки чем-то, Чонвон без энтузиазма чистил апельсин, доселе лежащий во фруктовнице.       — Э… Чонвон… — Сонхун снова помрачнел и посмотрел на сестру; она поняла намёк, вздохнула и отправилась робко познавать вкус ночной жизни. Сону сразу заприметил её и затянул в водоворот танцев. Пак остался наедине с лучшим другом и сжирающим изнутри чувством вины.       — Скажи честно. Не ври мне опять. Я устал постоянно быть козлом отпущения. Я понимаю, что всегда легче скинуть на кого-то ответственность, легче отмалчиваться и не доверять, но… Сонхун, мы же друзья. Разве ты думал, что я не пойму тебя? — голос младшего не дрожал, но он точно был подавлен и расстроен. — Я хочу, чтобы мне доверял хоть кто-то. Чтобы я был важен. Разве… разве я… я не?..       Чонвон робко повернул голову к Сонхуну. Джей повысил голос, перекрикивая музыку, и Сонхун протянул ему через стол скомканные салфетки на краю, рядом с тарелками. В темноте комнаты казалось, что лицо Яна было ещё мрачнее и растроеннее.       — Нет, Чонвон. Я просто не хотел, чтобы ты волновался… честно, — он поёжился и опустил голову. — В моей голове всё выглядело по-другому. У тебя и так много проблем, и я подумал, что, ну… тебе заниматься ещё и моими?..       — Эй, хён, — Чонвон нахмурился, покачал головой и залпом выпил налитое ему вино. Кислый вкус опалил нёбо и обжёг горло. После этого юноша освободился от оков стола и сел рядом с другом, забираясь на диван с ногами. Сонхун неловко пожал плечами и дёрнулся, когда лучший друг взял его запястье и потёр ладонь, согревая всегда холодные руки. Пак не мог поднять взгляд и просто смотрел на соединение их рук. — Скажи мне, для чего нужны друзья?       — Чонвон, не нужно…       — Нужно.       — Тогда скажи мне, почему ты не сказал, что сбежал из дома?       Чонвон мгновенно побледнел и убрал свои руки, откачиваясь назад. Румянец, приобретённый с помощью алкоголя, отлил от щёк и носа. Перейдя в нападающую позицию, Сонхун смог поднять взгляд и увидеть чужие, напуганные и растерянные глаза с бегающими зрачками.       — Хён… это… откуда ты узнал?       Пак усмехнулся и опустил голову, рассматривая свои раскрытые ладони со всех сторон и массируя фаланги пальцев по одной.       — Твоя мама мне звонила ночью. Я плохо помню разговор, потому что я не спал долго и вырубился, и в такую ночь она звонила мне раза три и спрашивала, где ты. Говорила, что её побили… — Сонхун скривился. — К удивлению, у меня не появилось никакого сожаления… со мной что-то не так, да? Стало что-то не так… — Сонхун внезапно вспомнил труп девочки на операционном столе, а затем убитого мужчину с разодранным животом. Картины закружились в голове вереницей. — Ты не обижаешься на меня за это?       — За что?       — За то, что мне не жаль… твою маму… — Сонхун поджал губы и накрыл их ладонью, прижимая сильнее, словно к горлу подкатила тошнота. — Прости, прости меня…       — Хён, стоп, остановись, — Ян смог прийти в себя, покачал головой и отложил собственные проблемы, подсаживаясь снова рядом. Его мозг был немного нестабилен, бодрость сменилась лёгкой сонливостью. От нервов он часто покусывал губы и пытался размышлять холодно. — Тебе не нужно извиняться. Я действительно ушёл. Но не сбежал. Меня выгнали.       — Что?       — Это… долгая история. Я не думаю, что…       — Ты сам сказал, что мы друзья, так?       — Да, но… — Чонвон увёл взгляд и стал уязвимым. Да, он был батарейкой для других и заряжал в трудные минуты, был зависим от социума, но такие вещи его личной жизни…       — Ты расскажешь мне это, а я тебе, — Сонхун кивнул на танцпол, имея в виду всю собравшуюся тусовку, — об этом.       Чонвон обвёл всех взглядом в размышлениях. Его глаза блестели, отражая от себя редкие свечения аппаратуры, телефонов и света с кухни, где в основном блуждал Джей, постоянно чем-то занятый.       — Хорошо. Давай отойдём в спальню или…       — В спальню. Пошли.

≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫

      — Голова не болит? — спросил Сону, когда они вышли из автомобиля и встали перед входом на рынок. Он скрестил руки на груди, пошуршав дутой курткой, и осмотрел юношу перед собой с рюкзаком, в новых одолженных вещах. Чонвон был укутан в милый шарф, одет в плюшевую голубую куртку и такие же джинсы с разрезом у голени. Ян долго переживал, что забирал вещи у друга, всё-таки он знал, что каждая из них стоила баснословных деньжищ, которых его семья себе позволить не могла, но старший со снисходительной улыбкой гладил его по волосам, где запутались первые снежинки, и одаривал успокаивающими фразами.       — Совсем немного, спасибо за таблетку, хён, и за заботу тоже! Обещаю, я всё отстираю и верну тебе завтра. У тебя завтра сколько пар?       — Я же говорил, что по пятницам их меньше всего, — улыбнулся Сону. — Можешь не возвращать. Это прошлый сезон. И я не ношу вещи после других… В общем, не волнуйся, у меня этой одежды — целыми днями перебирай.       Сону звучал не так игриво, как обычно, скорее устало и расслабленно. Чонвон с нежностью посмотрел на него и обнял на прощание.       — Увидимся завтра. Хорошо?       — Хорошо, пупс, иди уже, — рассмеялся Сону и подтолкнул младшего ко входу на рынок.       Когда Чонвон скрылся в толпе, махая маленькой ручкой, Сону почувствовал нарастающее раздражение. Теперь он не чувствовал своих духов, которым воспользовался младший друг; теперь были только уличная тошнотворная еда и омерзительный гул базарного шума. Но, посмотрев в сторону храма, он удивлённо вскинул брови и коснулся пальцами висящего на поясе фотоаппарата.       — Хучжон.       — Да? — ответил водитель из открытого окна.       — Поехали к храму. Хочу сделать несколько фотографий зимней архитектуры.       Чонвон тем временем добрался до дома. Он прошёл мимо палатки старушки Шим и не увидел её на месте, наоборот, она была полностью запечатана, словно женщина сегодня не явилась на работу. Это была первая капля тревожности в душу Чонвона.       Он прошёл мимо мастерских и поднялся по лестнице, отсчитывая каждую ступеньку, и новый шаг добавлял новую каплю в чашу страха. На улице не было такого стойкого ощущения, чем ближе он был, тем стремительнее накатывало осознание: ему не звонили, не писали, не делали абсолютно ничего. Чего ему ожидать? Идти ему некуда, и если быть честным, то прямо сейчас он был немного обижен на хёна за то, что он его выпроводил. Но должен ли он обижаться?       Психолог сказал бы, что обида уместна. Но не на Сону-хёна.       Чонвон давно не ходил к психологу. Он всячески избегал кабинет в университете, шёл обходными путями и всячески пытался не попадаться на глаза специалисту. Ему больше не казалось, что те умозаключения были хоть на долю правильными. Встав у входной двери в обшарпанном подъезде, Чонвон почувствовал тремор в руках. Увидев жизнь вне клетки, с роскошью и добросердечностью, ему больше не хотелось жить в нищете, бедности и насилии. Двухнедельные ссадины и синяки уже почти сошли, ему не хотелось новых.       Чонвон выдохнул и вошёл.       — Кто там? — сразу же раздался голос матери, и Ян замер, раздумывая над тем, стоило ли вообще возвращаться. Здесь же возник вопрос: а куда идти?       — Это я, — охрипшим от волнения голосом ответил Чонвон и облизал пересохшие губы, натягивая шарф до носа, закрывая половину лица. Рюкзак он скинул с плеч и взял за лямку, пока сам он касался пола.       В коридор вышла не только мама, но и младший брат, а следом за ними отчим и — о боги — госпожа Шим. Он остановил шокированный взгляд на ней, больше никого не замечая. Бабушка подошла к нему с бесконечным волнением в глазах и стала осматривать, пока мама с отчимом о чём-то перешёптывалась.       — Айгу, Чонвон-а, ты где ходил? Тебя столько не было! Я так испереживалась, знаешь же, что сейчас по телевизору показывают? Только недавно парнишку убили, знаешь, как я боялась, что это ты! Не отлипала от экрана, пока не назвали его имя… — тараторила госпожа Шим. Чонвон оторвал взгляд от неё и со страхом посмотрел на реакцию опекунов. Мамы уже не было, как и брата, а вот отчим скрестил руки на груди, улыбнулся и ушёл в гостиную.       — Всё хорошо, госпожа Шим, я был у друга. Он… — Ян неловко улыбнулся, — у него родители уехали заграницу на две недели и он боялся оставаться один. Знаете, много фильмов пересмотрел…       — Так чего же ты не сказал?! — удивилась она и схватилась за сердце. — Знаешь, как все переживали?! А я смотрю, не выходишь из дома и не приходишь домой… зашла спросить вчера, думаю, не дело это, а тебя все потеряли. Ну ты и дурачок! Чего ж так пугать?       — Простите, госпожа Шим, — прошептал виновато Ян и опустил взгляд.       — В следующий раз не сбегай так и предупреди, хорошо? Я тебе передам что-нибудь вкусное для друга. Кимчи, например, — улыбнулась она. — Я вот пришла поддержать их, раз ты вернулся, то я пойду…       Улыбка с лица Чонвона пропала с той же резкостью, с которой и появилась после слов о кимчи. Он уставился на старушку, смотря на то, как она шумно и прибалтывая о чём-то одевалась и обувалась. У самого язык к нёбу прирос — он безумно хотел крикнуть ей, чтобы она не оставляла его здесь одного, но чувствовал, что это просто невозможно. Он знал, что она не останется, а за попытку его потом не просто убьют, а будут долго мучить и издеваться, пока он сам не выпилится.       — Я ухожу, дорогие, — с улыбкой сказала старушка, взяла сумку и шепнула тихонько, почти заговорщически Чонвону, что для него в холодильнике стоял его любимый йогурт, который она купила вчера.       Юноша улыбнулся, заранее зная, что никакого йогурта там уже не было и в помине, ведь все сладости уходили самому младшему из семейства. Дверь квартиры закрылась, а Чонвон всё так же стоял: повёрнутый к обивке; одетый в куртку; с рюкзаком, висящим на пальцах. Ему безумно хотелось сбежать. В голове красной строкой были приказы о побеге.       — Чонвон, иди-ка сюда. Нужно поговорить.       Теперь его конец точно настал.       Его деревянные ноги привели к гостиной, и он даже не разулся. Просто встал перед спинкой дивана, на котором сидела вся его родня, и переглянулся с отчимом, вызвавшим его на диалог. Он не стал отвечать. Просто стал ждать тирады.       — Позоришь нас?       — Я был у друга, — вырвалось у него, как бы сильно он не пытался себя сдерживать. Он выдерживал стальной взгляд неродного человека и пытался совладать с внутренней дрожью.       — Чонвон, — это уже была мама. Она встала с дивана и повернулась к нему, вставая рядом с мужем. Юноша почувствовал предательство сильнее, чем когда-либо. Поэтому просто уставился на них, чувствуя на себе взгляд трёх пар глаз. Конечно, его младший братик наблюдал за всем и упивался тем, что его справедливо накажут за всё. — Скажи мне, почему ты так ведёшь себя? Почему ты создаёшь столько проблем?       Чонвон шумно втянул воздух через нос и задержал дыхание, вслушиваясь внимательно, чтобы не пропустить ни единого слова. Мама продолжила, поджав губы:       — Знаешь, как нам сложно? Как мне сложно? Чонвон, я не могу решать проблемы за всех вас. У меня не только ты, у меня есть ещё один сын, у меня есть муж, у меня работа и много долгов. Твой отец всё ещё преследует меня. Ты понимаешь, что твои истерики не могут быть у меня в приоритете? — она выглядела разбитой. Чонвон моргнул и опустил голову, пряча лицо в шарфе. Только его блестящие глаза остались видны. Он всхлипнул и постарался сдержать плач. Из носа потекло, но он сохранял полную тишину и не двигался. — У всех нас много проблем. У меня. У Джувона они тоже есть. И у твоего папы тоже есть, — она приобняла мужа за талию. — Мы должны справляться вместе.       — Я не… — Чонвон мотнул головой, хрипя и пытаясь контролировать голос, но его эмоции никого не трогали.       — Ты специально играешь для того, чтобы поссорить нас, — уже выступил Джэхён. — Мы давно это заметили. Вся твоя злость направлена на нас. Но, Чонвон, если ты ненавидишь нас, скажи об этом. Не нужно играть в свои нелепые игры и делать вид, что всё нормально, когда ты ненавидишь всех.       Чонвон поднял глаза, заломив брови, и теперь его плач был максимально очевиден. Он не пытался даже заговорить. У него бы не вышло соединить буквы в слоги.       — И опять та же история. Ты мужчина, Чонвон! — мама неожиданно повысила голос и наступила, приближаясь. — Я не могу бросить все дела и нянчиться с тобой. Тебе уже двадцать три года. Джувон зависит от меня, он ещё маленький, он даже не подросток, всё ещё ходит в младшее звено, но ты! Чонвон, ты. Ты уже не зависишь от меня. Ты должен сам решать свои проблемы и не доставлять их нам, — она замолчала, не видя ответа, и продолжила только через паузу. — Я сначала защищала тебя, когда Джэхён говорил, что с тобой что-то не так. Но теперь я вижу это сама. Не знаю, кто тебя там программирует, что ты так относишься к нам. Что ты думаешь? Наверное, какая я херовая и никчёмная мать, да?       Чонвон шустро покачал головой и несдержанно всхлипнул, в истерике прижав одну ладонь к лицу, вытирая плюшевым рукавом сплошь мокрое лицо. Он намочил шарф. Тот стал противно мокрым.       — Я уверен, что кто-то настраивает его против нас. Наверняка это тот его друг, — отчим подошёл к жене и приобнял её за плечи. Чонвон даже не почувствовал ревности, как обычно. Ему хотелось только одного: сбежать, сбежать, сбежать.       — Это ведь Сонхун, да? — спросила с негативом мама. — Он никогда мне не нравился.       «Такой примерный и воспитанный мальчик», — всплыло внезапно в голове отголосками прошлого.       — Всегда много умничает и ничего толком не умеет.       «Способный и интеллигентный — ну прям мечта, а не парень».       — Он оказывает на тебя плохое влияние, потому что думает, что самый умный. Папка завербовал для него место, вот его и продвигают в университете, сто процентов все табели купленные.       «С такими, как он, нужно дружить, Чонвон. Мало того, что он прекрасный друг, ещё и прекрасные связи!»       Чонвон закусил губу. Ему безумно хотелось защитить Сонхуна. Он не заслуживал того, чтобы о нём отзывались так отвратительно, и из-за чего? Почему мама так изменила мнение? Сонхун же всегда ей помогал, всегда был вежлив, всегда…       — Чонвон, — мама вырвала его из потока вопросов, вьющихся в голове. — Я не могу разорваться. Если так продолжится, то я просто уеду к чёртовой матери и вы будете все справляться сами. Понятно?       — Чонвон, — позвал Джэхён. — Съежай сегодня же. Прямо сейчас.

≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫

      Чонвон сидел у самой стены сонхуновской кровати и поджимал к груди ноги, закрыв лицо рукавами чёрной джинсовки. Они обсудили и временное жильё у Сону, и его безграничную помощь, и то, что Чонвон провёл на улице весь день и ночь с чемоданом вещей, а когда пошёл сильный снег, позвонил старшему со слезами и просьбой помочь ещё раз. И Сону помог: он вытянул Чонвона, среди ночи ушёл из дома, снова приютил и обеспечил ему место в общежитии на следующий. Никто не понимал мотивов этого поведения, ведь ранее он никогда не страдал синдромом Матери Терезы, ни один студент не замечал за Сону таких добродетельских акций, а здесь… Чонвон тоже не знал. Ничего не знал. Но был благодарен до гроба.       — Чонвон-а… — Сонхун неловко подсел поближе, но не слишком: не потому что не хотел смущать; потому что сам боялся до жути. Обнимать сестру, жалеть её, заботиться — к этому он привык с самого её рождения. Но с чужими людьми… его руки опускались, когда необходимость поддержки застигала врасплох.       — Всё хорошо… — Чонвон стёр слёзы и бегло посмотрел на друга, улыбаясь. Из носа текло, но он только вытирал лицо ладонями и посмеивался, показывая зубы и вряд ли искреннее счастье. — Сонхун, ты не представляешь, как тебе повезло с твоей сестрой. Она чудо. Береги её…       — Нет, не хорошо, Чонвон. Я поражён, что ты не рассказывал раньше, если честно. Отчим тебя бил? Боже, как я не заметил… — Сонхун покачал головой и залез пальцами в собственные волосы, и от переизбытка нервов они загорелись иссиня-белым, и даже кисти рук вместе с запястьями старшего покрылись льдом. Настоящим. Блестящим и отражающим свет луны с улицы. Сонхун буквально засветился, и слеза сострадания упала на кровать, словно упавшая с неба звезда.       — Хён?..       Чонвон перестал улыбаться, перестал плакать. Кое-что невероятно шокирующее открылось ему. В голове осталась одна сплошная пустота от понимания, насколько сильно они разные и как много существовало вещей, о которых ему — Чонвону — неизвестно о лучшем друге. Мог ли он вообще так называть старшего, если…       — Хён… ты тоже… маг?       Сонхун замер и открыл глаза. Он облажался. Слёзы собрались в ещё большем количестве и стали резать глаза, потому что мгновенно кристаллизировались и становились непосильной задачей для его хрусталика. Он потёр ледяными руками глаза, избавляясь от дискомфорта, и постарался собрать всю волю в кулак, чтобы либо не плакать больше, либо контролировать стихию. Он разбился, словно свинья-копилка, обнажая истинность перед другом, и после этого эпизода решится общая судьба: либо вместе, либо больше никогда.       — Я не мог рассказать. Прости. Мы с Сонхён поэтому и здесь.       — Хён… расскажи.       И Сонхун задрожал. Язык сначала не слушался, он снова погрузил лицо в ладони, а потом сбежал. Мнимо. Сошёл на пол и лёг спиной на край кровати, смотря перед собой и замораживая напольное покрытие. Рассказал про секрет своей семьи, про их с сестрой и отцом стихию, про случай дома у бабушки и внезапный переезд, про разлуку… он вдруг остановился при рассказе, и рука его потянулась к вороту. Он убрал сначала рубашку, а затем опустил водолазку, подсвечивая руками затылок. Слабое очертание чипа пролегало под тонкой кожей с множеством нервных окончаний.       — Это… они?       — Да. Мне пообещали вознаграждение, если я буду работать честно. Чонвон, как думаешь, сестра и есть моя награда? — Сонхун уронил голову на кровать и уставился в потолок, но после уставше закрыл глаза и повернул голову, прижимаясь щекой к холодной простыни.       — Хён…       — Я правда не хочу прекращать нашу дружбу. Она дорого для меня стоит, просто я… боже, дурак! Если ты захочешь уйти, я пойму.       — Хён! — Чонвон нахмурился и спустился с кровати, в последний раз растирая своё подсохшее лицо. Он снова переключился на чужую проблему, забыв о своих. Да и разве были они сейчас важны? Всё ведь позади. Он взял старшего за руки и снова стал греть их, словно в этом была нужда. — Я не знаю, что сказать на всё это, но… я не ожидал просто. Но я не хочу переставать дружить с тобой, с чего ты это взял? Ты глупый, хён, — Ян покачал головой. — Нам двоим стоило рассказать обо всём с самого начала.       — Наверное… не знаю. Ничего не знаю, — снова завёлся Сонхун, отводя взгляд и пытаясь избежать разговора, но младший был непреклонен, а руки его — слишком теплы.       — Хён… а все они… — Чонвон посмотрел в сторону двери, — они все тоже маги?       — Эсперы. Да, все. Кроме Сону.       — Расскажешь, у кого что? — у Чонвона глаза загорелись. — Я… я думал, что все… эсперы? Все эсперы странные. Как-то вот… знаешь же, что говорят по телевизору, да и мой отчим их ненавидит. Да и в школе… я помню, как нам рассказывали истории про них ужасные, а оказывается, что эсперы не такие и страшные? Хотя учитывая то, что они удерживают тебя, то ваш «босс» точно пришибленная. Извини.       Послышался смешок совсем рядом, и оба парня повернули головы к двери. В комнате никого не было; наверное, это был смех из гостиной. В подтверждение послышался чей-то хохот, кажется, Джейка. Сонхун повернул голову обратно.       — Они вправду странные. Я не видел ни одного адекватного, если честно, кроме Рики. Но и он… с ним точно что-то не так. Тот, что Пак Джей, который всегда в очках и хмурый, у него какая-то особенность, связанная с информацией. Он умеет читать мысли и запоминает абсолютно всё… Услышит или увидит один раз и запомнит.       — Феноменальная память? — переспросил удивлённо Чонвон. Со стороны гостиной музыка усилилась, и Пак легко улыбнулся.       — Наверное? Я не знаю. Но он знает много языков, умеет почти всё и является заместителем нашего босса. Насколько знаю, он записан в документах как заместитель директора, но на самом деле он выполняет очень много должностей. В основном он секретарь. Если это так назвать можно… но мы зовём, — он пару раз кивнул в подтверждение.       — А вот этот, странноватый… он меня пугает немного, по правде.       — Джейк? — сразу понял Сонхун. Чонвон подумал и кивнул, не уверенный в том, что правильно запомнил имена. — У него какие-то проблемы с головой. Это я говорю тебе как его сосед. Он… — Сонхун дрожащей рукой вытянул из джинсов рубашку с водолазкой и показал на своём животе синяк от последних выходок Джейка, когда тот использовал силу против него. Чонвон распахнул глаза и рот, увидев тусклый огромный синяк, цвет которого когда-то конкурировал с чёрным. — У него телекинез. Поднимает любые предметы в воздух… и не только. Только не начинай ненавидеть его, ладно? Просто… забей. Хорошо?       — Боги, Сонхун… — Ян потёр лицо и тяжело вздохнул. — Тот ушиб у тебя на лице ведь… не от… как ты сказал?       — Да, не от вытяжки. Это тоже был Джейк. Но за дело, — Сонхун решил перевести тему. — У Рики, кстати, что-то, связанное с электричеством. У него, когда избыток эмоций, вокруг лампы начинают мигать и он заряжается током. Волосы белые-белые и поднимаются. И глаза белые. Немного жутко, но он так улыбается, что не успеваешь испугаться.       — А этот… — Чонвон вздохнул. — Хисын?       — Запомнил его имя, — посмеялся Сонхун.       — Потому что он кореец, — Ян подсел ближе и с улыбкой положил голову на плечо другу, поджав к себе ноги поближе, касаясь пальчиками стоп чужих бёдер.       — Хисын самый старший, в баре работает, ищет там эсперов. Тех, кто соглашается вступить в фонд, он отправляет к нашему боссу, других просто вписывает в регистр граждан с магическими способностями.       — А как он это понимает?       Сонхун задумался и замолчал на время.       — Я не совсем понимаю его способность. Честно. Я даже не знаю, проявлял ли он её, но… можно будет спросить у него или у Рики. Я думаю, что ты можешь узнать, да.       — Сложно это всё… Это, наверное, тяжело жить так — скрываться, не иметь возможности быть собой и в полной мере наслаждаться жизнью. Я даже не задумывался раньше о том, каково эсперам. Я не могу поверить, что оставил тебя одного, Сонхун. Мне стоило быть более внимательным к тебе. Если честно… сейчас это осознание разрывает меня на куски. Всё могло быть гораздо легче, если бы я чаще открывал глаза и не был таким легкомысленным…       — Или если бы я говорил об этом. Не ты виноват, Чонвон. Никто из нас не телепат. Кроме Джея, — улыбнулся Пак и вдруг почувствовал лёгкий флёр успокоения, словно его сердце поместили внутрь грелки. Тёплый Чонвон был настоящей печкой для ледяного принца Пак Сонхуна.       Они снова услышали шуршание возле двери, и она едва приоткрылась, но никто не вошёл. Сквозняк, вероятно.       — Давай пойдём к остальным, а то не очень красиво выходит. Может, я пойду и немного потанцую с твоей сестрой, — с теплотой в голосе произнёс младший и встал, подавая руку хёну. С прищуром тот встал и уставился на Чонвона, который ничего такого в отношении девушки не имел и двойное дно уловил не сразу. — Хён, я не это имел в виду! Просто потанцую! Я из всех остальных её знаю лучше всех…       — Смотри у меня, — шутливо закатил глаза Хун и вывел друга из спальни, отводя в сторону разогревающейся вечеринки.       Хисын уже показывал мастер-классы по танцам, чем-то напоминая стриптиз из-за вечных движений бёдрами; Джейк под градусом отплясывал достаточно грубо и совсем не пластично, но зато не хватался за нож; Рики и Сонхён временами возвращались к столу и воровали еду — в целом, только девушка, мальчишка же пил сок и наливал себе ещё. Сону уже не танцевал. Его не было видно.       — Я не буду танцевать, так что иди, — Сонхун подтолкнул друга в спину к гостиной и направился к кухне, чтобы поискать Сону из личных целей. Но вдруг откуда-то сзади из темноты его схватила горячая ладонь, и, обернувшись, он увидел в полумраке того, кого искал, с блестящими глазами и улыбкой.       — Не хочешь поболтать? — заинтересованно спросил юноша.       — Я искал тебя. Пойдём… на кухню? Тут громковато.       Джея на кухне уже не было, как оказалось, он отправился в магазин. За чем — неясно. Уже на кухне Сону встал в кокетливую позу, прислонившись бедром к столешнице и скрестив руки на груди, и выражение его лица было таким блаженным и мягким, словно всё в его жизни доставляло сущее удовольствие. Но на деле лишь одно — существо парня, одетого в безвкусную футболку поверх рубашки с ярким красивым кулоном на шее. Он полез в верхний шкафчик в поисках упаковки чая.       — Зачем ты меня искал? — подал голос Ким.       — М… знаешь, Чонвон тут рассказал мне о том, что произошло первого декабря. Да и вообще что произошло. Спасибо, что позаботился о нём, приютил и спас тогда от хулиганов. Только вот знаешь… как ты смог? Чонвон сказал, что слышал чей-то бег вдалеке, а потом ты оказался рядом. Ты такой быстрый? — в ответ на это Сону широко растянул губы и почти немигающе уставился на него, продолжая молчать. От этого стало не по себе. Даже, можно сказать, пугало. — Сону?       — Ах, да, — кивнул он лёгонько. — М-м… у меня есть небольшой секрет. Ты не подозреваешь, но мы с тобой — и с ними всеми — в чём-то похожи, — под «ними» Сону имел в виду всех, кто собрался в гостиной, помимо единственного человека, не наделённого силами. Ким отлип от столешницы и сделал шаг вперёд, затем ещё один, пока старший отступал. И остановил свой ход Сону только тогда, когда парень перед ним не упёрся в стену. — Боишься меня?       — Нет… Сону, — Сонхун нахмурился и накрыл ладонью кулон, подаренный ему несколько недель назад. — Ты эспер?       — Бинго, — улыбнулся Ким и положил ладошки на чужие напряжённые плечи, разглаживая их и спускаясь на твёрдую грудную клетку. Мурашки побежали не только по телу загнанного в угол. — Ты такой умный, Сонхуни-хён. Умный, красивый, высокий… тебе такое часто говорят?       Сонхун отвернул голову в смятении и смущении, и в его животе появилось шевеление змей, предостерегающих его от опасности. Волнение расползлось по телу жаром, и он не чувствовал ничего, кроме рук на себе. За окном раздались свист и взрывы салютов, яркие бутоны фейерверков окрасили чёрное небо.       — Салют! — крикнул Нишимура громче, чем звучала музыка, и все сдвинулись к окну. Перед домом в куртке и со спрятанными в карманы руками стоял Джей, запустивший одну коробку фейерверков в честь дня рождения их маленького невинного эспера. Внезапно свет потух. Музыка прекратилась. Дом обесточился. Это был Рики.       — Сонхуни-хён, — тихо позвал младший, но слышно это было таким эхом, что у Пака закружилась голова. — Ты плакал сегодня. Я не хочу, чтобы ты плакал. Это некрасиво.       Сонхун снова посмотрел на чужое лицо и увидел калейдоскоп огней в блестящих чёрных глазах. Задержал дыхание, когда Сону встал впритык и поднялся, поведя холодным носом по красной щеке. Он прижался губами к чужим холодным, словно первый снег, и улыбнулся, позволяя хёну прочувствовать всю значимость в свой день рождения. Это был основной, самый главный подарок от Ким Сону, за которым последует череда пунктов из его хитросплетённого плана.       Затишье перед бурей в лисьей норе.