Омрачи свои ангельские руки

      Сегодняшняя суббота не была похожа на остальные тем, что школьники из разных учебных заведений принимали участие в волонтёрском движении «Помощь природе», в которой волонтёры из экологического отдела в сотрудничестве с подростками занимались уборкой мусора в парках, к тому же ещё добавлялся уроки об экологии и важности гармоничного устоя на планете.       Необходимость посещать дополнительные, кружки, спортивные и музыкальные секции, а также принимать участие во всех волонтёрских движениях на сегодняшний день в Корее стало уже подобно составляющей куррикулума или отдельным выделенным рамкой пунктом в ветхом завете. И именно по причине наставлений своих классных руководителей школьники пошли в свои выходные по паркам, отмеченным в планировке управляющего. Ни-ки несказанно повезло, потому что у него были связи и он смог выпросить себе в наставники уже знакомого парня из отдела экологии, и им был невысокий щупленький кореец со слегка отросшими волосами, беспорядочно заплетёнными в торчащий хвост. Одет был в пуховик, сверху на него налегалась неоново-бирюзовая безрукавка с жёлтым «TXT» на спине. Так как бейджик с именем цеплять было некуда, он вдел его в ленту и надел на шею, и теперь он болтался на зелёной атласной ленте при движении.       — Лучше всего экологическое волонтёрство иллюстрируют регулярные городские события, — этот самый парень, на бейджике которого можно было прочесть «Чхве Бомгю», надевал тёплые рабочие перчатки и жестами намекал своей группе подростков пятнадцати-шестнадцати лет сделать то же самое, ведь, как-никак, на дворе десятое декабря, мороз, снег, — субботники, апрельские посадки деревьев, ежемесячные акции сбора вторсырья, очистка берегов и водоёмов в городе и другое. Это «классика» добровольчества, привычная и простая форма деятельности, которая от этого не становится менее значимой. Так как сейчас декабрь-месяц, сажать деревья мы, конечно, не будем. Но сегодня на вас до пяти часов вечера такая задача: собирать весь мусор, который видите, сортировать его; то, что можно вторично переработать, — отдельно, а то, что навсегда уйдёт в «небытие» — отдельно.       — А как понять, что переработать можно? — спросил один из смелых ребят, а остальные только закивали. Бомгю же шмыгнул носом и выдохнул пар изо рта, высматривая в принесённых материалах количество пакетов и инструментов для плоггинга.       — К вторсырью относится почти всё, легче сказать, что переработать не выйдет: твёрдый пластик, тёмные бутылки, контейнеры и разные тюбики. И упаковки, как от чипсов или майонеза. Понятно? Остальное вроде металлолома, макулатуры и стекла — можно, — в ответ послышалось групповое «поня-я-я-ятно», и только Бомгю хотел отправить детей работать, как знакомый японский мальчишка повертел головой и хмыкнул.       — Но парк же чистый? Зачем тут убирать?       Школьники, как стадо, сразу завертели головами, чем немного подкосили терпение Бомгю, но — вдох-выдох — мужчина пришёл в себя и рефлекторно осмотрелся.       — Даже если вам кажется, что парк чистый, мусора всё равно будет достаточно. Ищите не только у себя под ногами, но и в траве, на деревьях, под скамейками и в воде. В фонтанах и прудах. Не забывайте обходить вокруг продовольственные киоски и ларьки. Вопросов больше нет? — Бомгю подождал несколько секунд тишины и кивнул. — Отлично. Берите «снаряжение» и вперёд. Если вам понравится, то можете в следующий раз отправиться вместе с нами в экоэкспедицию в лес Инчхона. Уже весной.       Школьники быстро разбежались, даже не дослушав до конца, словно вклад в экологию родной страны — это что-то неподъёмное и тяжёлое. Бомгю только снисходительно вздохнул, уткнувшись носом в мех на капюшоне, облегающем его шею, и принялся работать с остальными. В этом парке по плану работала лишь одна школа, но взяли на волонтёрскую программу всего три класса, остальных просто некуда было бы внедрить, поэтому решили остановиться на старших учениках. И класс Нишимуры был третьим по возрасту.       Пятнадцатилетним подросткам отвели часть парка с детской и спортивной площадками, а также двумя стадионами и одним зданием храма. Начали они с Сон Гичона, расположенного в Чонг-су, и это место было достаточно приятным. Очень много декоративных установок, статуй — Нишимура был в этом месте впервые и с интересом, словно турист, гулял и рассматривал всё. Подшучивал над смешными скульптурами и даже становился рядом, чтобы его сфотографировали. По наставлению Бомгю, фотографии были чуть ли не обязательными — прямая документация того, что подростки действительно принимали участие в программе, а не были записаны чисто для галочки.       Около детской площадки творился настоящий бедлам: множество выброшенных грязных бутылочек, потерянные соски, упаковки от печенья и сладостей. Ни-ки собирал руками в перчатках весь мусор из сухих кустов, цепляясь за колючки. На корточках было неудобно, куртка комкалась и заставляла чувствовать клубком, а шарф, впихнутый Хисыном, постоянно разматывался. Пакет успел наполниться за первые десять минут, и удивление настигло подростка — правда, мусора было предостаточно. И это в людном парке, где проводились систематические уборки. Что же тогда касалось мест заброшенных?       — Фе, Ни-ки! — позвал его со стороны лучший друг, Такасахи. Мальчик с ровно постриженным горшком и короткой чёлкой кривился, смотря куда-то за куст. Старший взял ручки пакета вместе и подошёл к другу, сразу смотря в то же направление.       — Ой, — он поёжился и скривился, а потом стал хихикать, смотря на грязные детские трусы, брошенные когда-то давно в ещё зелёный куст. Найдя на земле упавшую ветку, Ни-ки потыкал в бельё и понял, что оно к настоящему времени уже буквально окаменело. Та-ки закатил глаза и закашлялся, не в силах смотреть, его брезгливость забила по стобалльной шкале. Хён только рассмеялся и, пока никто не смотрел, с помощью ветки поддел предмет и забросил в пакет к младшему.       Та-ки заметил этот манёвр только тогда, когда старший со смехом убежал в сторону спортивной площадки.       — Хорошо, что они не куксятся и улыбаются, — наблюдая за детьми, прокомментировал Бомгю. Он смотрел за тем, как двое друзей гонялись друг за дружкой с криками и угрозами. — Я переживал, что школьники найдут это дело утомительным. Сейчас же суббота.       — Это же не твоя затея была, — его собеседником был блондин-вегугин, приехавший из Израиля, как учёный-орнитолог. И пускай он числился в отделе наблюдения за животными, он иногда принимал участие в совместных мероприятиях, когда его отдел перекрещивался с мастерской вторсырья или, как сейчас, экологией. Ведь всё это было взаимосвязано. Нередко были случаи, когда его команде приходилось спасать птиц и зверей от пластика и полиэтилена.       — Кай, я всё равно тот, кто должен привить им любовь к своему городу, как минимум. К природе своего города и окружающей среде. От меня и других наших волонтёров зависит, будут ли они после школы и университета тоже участвовать в таких мероприятиях.       — И всё равно не тебе об этом думать, — категорично ответил мужчина.       Хюнин Кай прямо сейчас что-то выписывал в своём бланке. Он носил очки с толстой оправой, потому что плохо видел (но когда выходил в полевые условия ради ценных кадров диких птиц, то надевал линзы — держать объектив с очками не очень удобно); предпочитал одежду из секонд-хенда, потому что не считал необходимым загружать мир ещё большим количеством бесполезного материала. Его редко можно встретить в городском парке, как сейчас, и никто не знал, для чего он числился в волонтёрском отделе, если работал в научно-исследовательском институте, ведь учёные вроде него занимались именно дикими птицами, их разведением и ростом. Но, наверное, Каю просто нравилось здесь. Он обучал подростков и молодых людей тому, что знал сам, и этот вклад в отдел приносил много пользы как для развития поколения, так и для центров исследования.       — В конце дня нам нужно будет забрать Ни-ки в РВЦ, — Бомгю поднял брошенную возле урны коробку, обвёрнутую в полиэтилен, и стал отделять их, прилагая усилия для того, чтобы разорвать прочный материал. — О, и ещё, нужно будет заехать через супермаркеты в четырёх точках… сегодня они сдают коробки. Нам бы фуру…       — Надо запросить у заведующей.       — Запросим, не переживай. Фабрики нам за это ещё выручку дадут, и мы оплатим наём фуры, и даже на сбережения отдела что-то останется. Ну не чудесно ли? — улыбнулся Бомгю, наконец-то расправившись с мусором и раскинув их по разным пакетам.       — Бомгю-хён! — прибежал Ни-ки, о котором они говорили несколько мгновений назад. Мужчина поставил руки на бока и вопросительно кивнул, смотря на полупустой пакет в руках мальчишки. — Мы тут нашли кое-что… куда это?       Бомгю позволили заглянуть в содержимое пакета, и Кай тоже заинтересованно опустил туда глаза, но отпрянул с недовольным бурчанием и протёр очки, которые чуть не запотели от его возмущения. Чхве только поморщился, но в целом никаких сильных эмоций не проявил и покачал головой.       — Всю ткань сложите вместе. Даже ту, что выглядит странно. Уже потом рассортируют ребята на то, что можно использовать для вторсырья и что нет. Понял?       — Понял! Спасибо, хён!       Прыткий японец ускакал обратно к своим друзьям, где теперь его ждал не только пятнадцатилетний Та-ки, но и другие одноклассники, с трудом сдерживающие смех. Кажется, они все вдоволь насмеялись с найденных трусов, и на это сотрудник центра мог только снисходительно вздохнуть и переключить внимание на более важные вещи.       Дети. Что с них взять?       Все снова вернулись к уборке. Та-ки решил ограничить себя в работе с детской площадкой и пошёл в сторону храма, чтобы собрать куски свечек, бутылки и картонные упаковки. Он подошёл к чёрному ходу с открытой дверью и увидел на крыльце выставленные пустые коробки из-под чего-то. Где-то внутри здания был шум, слышны были шаги и разговоры, и стоило ему ступить внутрь, как стало тепло и даже горячо, словно где-то рядом на кухне пекли и варили вкусности. В сравнении с улицей и морозом, тут было приятно и шанс расслабиться — велик.       — Извините, тут кто-то есть? — спросил он с лёгким акцентом, вытягивая шею, вылезая из-за тёплого шарфа.       — Кто там? — в ответ. Появилась женщина пятидесяти лет, пышного телосложения, с тряпкой в руке и текущей по лбу каплей пота. Действительно, готовка. А коробки, видимо, были из-под какой-то продукции.       — Здравствуйте, мы тут собираем мусор и всякие коробки тоже. Эти вам ещё нужны? Я мог бы…       — Бери, конечно! Я их как раз выставила, чтобы потом унести к контейнерам, — добродушная хангучка улыбнулась. — О, подожди-ка… — она исчезла на несколько секунд в здании, а затем вернулась с парочкой коробок с круглыми отверстиями, где когда-то лежали греческие йогурты. — И эти возьми.       — Спасибо, аджума!       Та-ки первым делом взял в руки упаковку от йогуртов.       — Йевон-а, поторопись, у меня заказы так прогорят! — кричала госпожа повар, подгоняя молодую девушку, только-только пришедшую и забегающую в помещение с покупками. Первым делом она вытащила целую упаковку греческих йогуртов, которые пойдут на кремы для сладостей. — И так ничего не успеваю… на кухне, дорогая, если бы ты была такой медлительной, вылетела бы за минуту!       Хлопок. Скрежет. Крыша йогурта открылась. Шлепок крема в ёмкость.       Голова разболелась, и Та-ки потряс головой, хватаясь за неё. Через мгновение всё пришло в норму, он смог вдохнуть и не чувствовать боли, и мимолётное видение тут же растворилось перед глазами, словно эфемерный вихрь. Мальчик уставился на удивлённую женщину.       — Кто такая Йевон? — выпалил он.       — Что? Ты знаком с моей дочкой? — удивилась она и снова осмотрела юношу, который её дочке годился в младшие братья, но точно не в друзья. К тому же она не узнала его и видела точно впервые.       — Нет… просто услышал имя… — Такасахи моргнул и опустил взгляд на небольшую упаковку в своих руках.       — Оу. Эм… забирай коробки и иди, — нервно ответила женщина, посчитав ребёнка то ли психически нездоровым, то ли попросту странным, но дверь тут же закрылась перед его носом.       А Та-ки всё смотрел на розово-фиолетовый картон в ладонях и не мог понять, что только что произошло.

≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫

      Ученики старшей школы Хёндай пребывали в не менее бойком настроении, потому что им, в отличие от многих других, взамен на участие в волонтёрском мероприятии предложили вознаграждение в качестве похода в театр на спектакль, который был посвящён подлинной истории Мэрилин Монро, и так как большинство были практически совершеннолетними по новому законодательству Республики, то уговорить администрацию у классного руководителя удалось. К тому же театральное достояние Кореи действительно потрясало, и детей было необходимо знакомить с культурой приличного отдыха уже сейчас.       Собственно, идея и сам спектакль привлекли большую половину класса. Были и те, кто захотели пойти ради шуточек и забавы, такие, как Кей и его друзья. Прямо сейчас они стояли возле одной лавки, опираясь на вертикально стоящие метёлки, и японец очень недвусмысленно изображал на себе вульгарную женскую фигуру, очерчивая немалые достоинства. Сэон, Ыйджу и Гону — его друзья и ребята весьма непримечательные, разве что у первого на щеках прыщи повыскакивали — смеялись с пошлых шуток и подхватывали веселье товарища.       Сонхён, наблюдая со стороны и держа пакет раскрытым, принимала мусор от Юны и сверлила взглядом этого несносного тупого японца, у которого не было ни стыда, ни совести. Она проводила параллель между ним и Рики, мальчиком чуть помладше, и поняла, что разница в воспитании колоссальная, потому что её одноклассник был просто невообразимо неприятен и отторгал.       — Забей на него, — Юна убрала два хвоста за спину и сильнее запахнула меховую куртку. Из-под неё виднелась миленькая мини-юбка, ноги согревались плотными термоколготками под цвет тела. Выглядело очень миленько; Юна сама любила миленькие вещи, но иногда бывало такое, что на замену им приходили смелые и броские, например, когда она выступала с кавер-группой на Хондэ. — Ты же знаешь, что он идиот.       — Он оскверняет театр, — хмыкнула Пак.       — Не театр, а, скорее, ту, про кого написан спектакль. Тем не менее это же Кей. Разве это будет он, если не станет покушаться на чьи-то права и личные границы? Забудь, Сонхён, мёртвых не защища…       Пакет упал на пол, а вот злая Сонхён направлялась прямиком к шайке парней, чтобы оттянуть японца за уши и надавать подзатыльников одноклассникам. Сэон улыбнулся и встал подальше, как человек, который не любит, когда его бьёт женщина; остальные остались на своих местах. Японец только улыбнулся на её приход.       — Что ты такое говоришь?! Тебя роняли в детстве много или что? Работал бы лучше!       — За этим пусть следят наши наставники, — ответил вместо друга Гону, мальчишка с высоким голосом, занимающийся вокалом, который метил в стажёры какой-нибудь компании из большой четвёрки. Сонхён закатила глаза и посмотрела на того, кто так жаждал внимания для своей призвездённой личности. — А наши наставники… — он кивнул в сторону фонтана, где собрались волонтёры экологии и переговаривались, шутя, — им не до нас. Так что отдыхаем.       — Спасибо, я не с тобой говорила, Гону, — Пак скрестила руки на груди, и её злость настолько умиляла Кея, что он только выпрямился и нагло дёрнул девчонку за локон прямых волос, сразу встречая в её глазах ледяную бурю и немое возмущение. Кажется, она вот-вот задохнётся.       — Расслабься. Чего ты так злишься из-за этой проститутки? Ты хоть ви…       Кей скорчился от боли и согнулся, но не выпустил из руки метлу. Паховую область и ноги прошибло болью, которая стала жгутами пульсаций расходиться в брюшную полость. Сонхён горделиво задрала нос, посмотрела на улыбающихся дружков Кея и ушла. Её никто не боялся и не собирался бояться, разве что Сэон хлопнул друга по спине, и то не поддерживающие, а для того, чтобы тот встал и прекратил корчить из себя страдальца. Только Ыйджу слегка прижал кулак к губам, потому что понимал, что удар был из неприятных.       — Какая дура… корова тупая, — прошипел Кей и выпрямился, пускай боль всё ещё была.       — Сам знаешь, что она пришибленная и первая в драку лезет. А её стукнешь, так нажалуется всем подряд и брату своему. Ты вообще слышал, что с ним? — Сэон ухмыльнулся, глядя на одноклассницу, ушедшую к подруге, и собрал друзей в плотный круг. — Вы-то не знаете, но на самом деле её брат…       Сонхён, жалуясь подруге на тупых парней и мечтая о спектакле, совсем не знала, что с понедельника по школе расползётся новый слух.

≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫

      Сонхун стоял у окна в спальне, пока Джейк посещал собрание по онлайн-трансляции на кухне, и смотрел в телефон. Спустя практически месяц и ему, и его сестре разрешили свободное пользование гаджетами, так что прямо сейчас, в семь вечера, они переписывались в общем чате с Чонвоном и Сону, хотя Ким не писал и не был в сети. Общались только младшенькие, а Сонхун дышал свежим декабрьским воздухом, открыв нараспашку окно, и думал о том, что всё не так плохо. Чувство вины постепенно отпускало, поддержка от друзей смогла привести его в чувства, так что он отпустил внезапную хандру и уже с понедельника снова начнёт посещать пары, слушать лекции и активничать на практике. Чонвон был этому очень рад.       В тишине раздавались звуки богослужения из динамиков ноутбука Джейка. Молитвы, песни — их австралиец произносил и пел, но неизвестно, почему: то ли действительно верил, то ли просто веб-камера записывала его лицо.

Общий чат «медики и пациент». +1 новое сообщение.

      sunghyun       оппа, ты можешь поговорить по связи? я знаю, что ты не учишься!       [19:57]

Вы. С чего такие выводы? [19:57]

      sunghyun       ты всегда отключаешь звук и не заходишь в чаты       и на звонки не отвечаешь       [19:57]       meowon       верно верно ахаха!!!       тебя легко расколоть       ледышка пак сонхун       [19:58]

Входящий голосовой вызов от sunghyun.

      Сонхун тяжело вздохнул и поднял трубку, становясь ровнее и ставя телефон к окну, чтобы не держать его в руках. Экран сначала разделился надвое, и в верхнем окошке появилась сестра, а затем к видеозвонку присоединился Чонвон. Сонхён была в своей новой комнате, Чонвон — на кухне общежития, где пока что никого не было, хотя совсем скоро студенты должны были спускаться за ужином. Чонвон вот как раз ужинал.       — Покажи, что у тебя там, — улыбнулся Сонхун.       — А, да рамён. У меня денег нет, — усмехнулся Чонвон и повернул камеру на телефоне так, чтобы засветить блюдо.       — Аджосси, — Сонхён вдруг оторвалась от экрана и уставилась в другом направлении, за телефоном. Послышался тихий тяжёлый голос, и девушка фыркнула. — Поздороваться! «Где манеры»?       — Там босс? — Джей появился в кадре, заглядывая в экран телефона, вытирая руки полотенцем. Чонвон приветливо помахал палочками, Сонхун же не проявил никакого дружелюбия. — Здесь даже Джейка нет, с кем мне здороваться?       — Уйди и дверь закрой, — хмыкнула она и обиженно отвернулась, ложась плашмя на кровать. Джей закатил глаза до боли и вышел, но дверь по просьбе всё-таки закрыл. — Оппа, ты дома?       — Да.       — А Джейк-сонбэ?       — У него собрание. Монастырское… не знаю, как назвать. Молитвы читает на кухне, его лучше не беспокоить, хотя в такие моменты он просто душка, потому что его камера снимает, — рассмеялся тихонько Пак и обернулся за спину, проверяя, не стоял ли объект обсуждения аккурат за его спиной. Было бы ужасно.

1+ новое сообщение от gwisin.

      — Что? — Сонхун нахмурился и смахнул пальцем пришедшее уведомление.       — Что такое? — спросил Чонвон.       — Мне Сону написал… — юноша свернул видеозвонок и пропал с экранов друзей, переходя в личный чат с психиатром.       gwisin       Приветики~~ <3       Опусти свои глазки       [20:01]       Сонхун нахмурился и пропустил мимо ушей все уточняющие вопросы в его сторону, раздумывая, что значило это сообщение. Из логической цепочки он наклонился над подоконником и выглянул на улицу: белое пятно шубы светилось у ворот, кокетливо перетаптываясь на месте. Сонхун распахнул глаза, а затем прищурился, и когда силуэт заманчиво помахал ладошкой, юноша взял себя в руки и прокашлялся:       — Ребят, это срочно. Я потом позвоню.       И отключился.       Нет, Сонхун не бежал по первому зову Сону, просто это было так странно и неожиданно, ну, вдруг что стряслось, верно? Тихонько минуя кухню с горящим светом и поющим молитвенные песни Джейком, который держал в руках мягкую книжку с ярчайше-белыми страницами, Сонхун обул ботинки и накинул пальто прямо поверх домашней одежды. Холодно ему не будет, а переодеваться слишком долго.       Сону, правда, стоял на улице и ждал. Сонхун вышел без телефона и бумажника к нему, отворил пешеходные ворота и вышел в свет уличного фонаря, удивлённо рассматривая гостя. А Ким только улыбнулся, взял его за руку и потащил куда-то без слов. Как оказалось, на крышу. Только когда они сели на пролегающие на зелёной крыше тёплые водяные трубы, Сону заговорил:       — Видишь небо? Я вон там.       Сонхун поднял голову и посмотрел за тонкой, почти прозрачной иглой пальца в сторону небесного простора, наблюдая скопление звёзд.       — Что?       — Vulpecula.       — Лиса?       — Я так и думал, что ты знаешь перевод с латыни, — усмехнулся Сону, хитренько прищуриваясь и кладя голову старшему на плечо, не прекращая смотреть в небо. — А вон и ты, — он указал в другую сторону, где звёзды формировали лук и светились особенно ярко. — Siggitarius. Сейчас твой месяц, — Сону притёрся плечом сильнее и сел ближе, желая больше тактильного контакта, и этим вызывал у своего хёна жар.       — А… а вон те две? — Сонхун решил сам проявить интерес. На самом деле, это было даже увлекательно.       — Малый пёс. Видишь, будто щенок прыгает.       — А есть большой пёс?       — Да, ниже малого, его защитник. Так же, как у двух медведиц. Вон они, кстати, — Сону выпрямился и развернулся, показывая в другую часть неба.       — Знаешь только созвездия животных?       — Наверное, их я просто запомнил лучше всего, — пожал младший плечами. — Мы с мамой часто не спали по ночам, когда я был маленький, — сказал он, всё ещё улыбаясь в ночное небо. — У нас был большой атлас с расположением звёзд. Там всё про них рассказано. Мама любила звёзды и ночь.       — Очень мило, — Сонхун кивнул в ответ и выбрал наугад точку над ними, блестящую серебряную звезду где-то у дальней стороны. — Что это за звезда?       Мгновение они молчали. Слышался только отдалённый шелест ветерка и шуршание, когда Сону зашевелился рядом.       — Это часть созвездия Льва, — наконец тихо сказал он, нежно проводя большим пальцем по запястью Сонхуна, и у того мгновенно перехватило дыхание.       — Ага, — кивнул юноша, проглатывая ком в горле. — Точно. Такое я знаю. Тоже животное… твоя мама любит зверей?       — Да. Любила.       — Любила?       — Да. Её сейчас нет. Я не знаю, где она, потому что она ушла, когда мне было двенадцать, — признался Сону не сильно эмоционально, словно этот момент жизни его совсем не трогал. Он посмотрел на хёна максимально расслабленно.       — Оу… ясно… — Пак прокашлялся и снова поднял глаза наверх, надеясь на то, что перевести тему выйдет успешно. — А какая твоя любимая звезда?       — Вот эта, — сказал Сону мгновенно, поднимая руку и указывая. Звезда эта светилась ярче всех и была рядышком с ещё одной, менее яркой. — Полярная.       — Почему?       — Потому что она никогда не двигается, — ответил Сону, и серьёзность, внезапно появившаяся в его тоне, — такой благоговейный трепет, что у Сонхуна вновь перехватило дыхание. — Она всегда здесь. Всё остальное двигается вокруг неё, — все остальные пятна света каким-то образом размывались в глазах, пока не осталась только одна яркая точка, неподвижная и одинокая в ночном небе. — Если ты видишь Полярную звезду, значит, ты можешь добраться до дома. Знаешь сказку о Питере Пэне?       — …Не уверен… — запоздало ответил Пак, оторвавшись от лицезрения яркого кристалла в небе.       — «Умереть — это ведь тоже большое и интересное приключение». Это сказка о том, что мальчик, который не хотел взрослеть, стал проводником детских напуганных душ в царство мёртвых, — Сону слегка поводил ножками в стороны и прислонился коленом к чужому. — Я хорошо знаком с Питером, потому что это была моя главная роль в школьном спектакле. Это моя первая главная роль, после которой меня признали актёром, — Сону улыбнулся уже не хитро, а кровожадно, неуютно. Сонхун не переставая смотрел на него. — Все думают, что история Питера и пропащих мальчишек весёлая и добрая. Но я всегда знал, что это не так. Ты понимаешь меня?       — Я… наверное… — зачарованный рассказом Сону, юноша не сразу смог найти ответ.       Сону растянул губы в улыбке и сел ближе, кладя подбородок на плечо и легко касаясь холодных морозных губ, пока хён полностью не пришёл в себя и не обрёл прежние человеческие рефлексы.       — Жаль, что меня выгнали из спектакля, — Сону сел ровно и вытянул ноги, облокачиваясь назад, на ограждение, и поднимая глаза к небу. — Они так и не узнали истинное лицо Питера Пэна.