≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫
Время было без двадцати двенадцать, когда они приехали к зданию Арт Центра — театра, расположенного в Гансо-гу. Рядом разливался ручеёк, которому было плевать на холод и заморозки, как и озеру, из которого он вытекал. Все школьники ждали, пока подъедут друзья и знакомые, чтобы уже всей толпой отправиться на спектакль. Пока классный руководитель пересчитал всех, попросил никуда не убегать и держаться вместе, а сам пошёл узнавать насчёт билетов и можно ли около двадцати штук просканировать через приложение. Сонхён отошла к мостику через узенькую речку, уходящую под землю, и стала смотреть на водный поток, сжимая в замёрзшей ладони стаканчик с кофе, купленным в кофейне лотте, расположенной чуть выше по улице. Раньше она не любила кофе, но попробовала на днях в квартире Джея, найдя в ящике три большие упаковки среднего и слабо прожаренного, и поняла, что он гораздо вкуснее, чем кофе сильной жарки — любимой у брата. Юна говорила с мамой по телефону и пинала камешки возле вазонов с цветами, иногда переводя взгляд на одноклассников на случай, если учитель вернётся и позовёт всех внутрь. Она-то никого не ждала. Мама прийти не могла из-за работы, а отца и вовсе не было. — Нуна! — послышался радостный вскрик по другую сторону моста, и Сонхён повернула голову. Рики, закутанный в пуховик цвета хаки, с забавными мягкими наушниками и рюкзаком на одном плече подбежал к ней и со смехом пихнул локтем, ловя ответную улыбку и возмущённое «эй, у меня здесь кофе!» — Детям нельзя кофе, — вырос рядом Джей, в костюме и длинном чёрном пуховике, не застёгнутом. Ну да, как же; этот сноб на театральные постановки и оперу должен ходить точно по дресс-коду, ведь они жили в прошлом столетии. Сонхён закатила глаза и проигнорировала упрёк того, кто пил напитки с кофеином в десять раз больше, чем она. Джей протёр очки и посмотрел в сторону толпы учеников, смеющихся и играющих друг с другом, кто-то бегал по кругу. Он выискивал одну особу и нашёл её достаточно быстро. Она появилась на миг среди толпы, пронзила его кошачьим взглядом и снова исчезла. — Кстати, нуна, знакомься, это мой друг! Э… его тоже зовут Рики, но когда мы вместе, зови меня Ни-ки, а его — Та-ки. Хорошо? Это же не сложно? — с надеждой спросил юноша. Сонхён осмотрела младшего друга, который был ниже Ни-ки сантиметров на десять точно, ровная стрижка по брови делала из него совсем маленького мальчика, а напуганный взгляд, отведённый в сторону, только больше приводил к мыслям, что перед ней стоял совсем ребёнок. Вероятно, с ним она точно не найдёт общих бесед, но это был друг Нишимуры, так что как минимум терпеть она обязана была. — Конечно, ничего сложного. Та-ки, меня зовут Сонхён, но ты можешь звать меня нуна. Младший моргнул пару раз и поклонился, молча кивая. Ни-ки выразительно посмотрел на нуну и попытался донести до неё, что это всё трудно объяснить и он как-то потом поговорит с ней. Она только кивнула, улыбнулась и повела всех к остальным ребятам. Юна уже договорила по телефону и как раз собиралась идти к ним, и они встретились у начала моста. Пошли к остальным уже вместе. — Я Юна, будем знакомы! — она сразу притесалась к Ни-ки и встала между ним и Джеем, который к подобной компании относился весьма скептически. Он дал себе слово, что не станет врываться в головы детей, но здесь ему было сложно придерживаться этого правила. И всё-таки он оставил подругу своей подопечной в покое. Ему не хотелось загружать свою голову ещё сильнее: Сохи и так попросила его сходить сюда исключительно потому, что ей не хотелось проблем от второго выродка Пак Чону и взбалмошного Рики. И она настойчиво посоветовала проконтролировать их силы и в случае чего воспользоваться одним устройством, который они звали блокатором. Небольшой прибор с единственной кнопкой, который нужно со стороны стекла, как у пульта с лазером, приложить к коже эспера. Он нейтрализовывал способности. Конечно, он не мог заменить Хисына, так как действовал быстро и отключал всего на несколько секунд. Для экстренных случаев. — Итак, ребята, все сюда, — вернулся учитель и, перед тем как продолжить, пересчитал всех учеников по списку и вписал в него новоприбывших: несколько мам, чьих-то друзей и одного взрослого мужчину. Остановившись на нём, он задал очевидный вопрос, как и с остальными родителями. — Вы чей отец? — Я дядя Сонхён, — представился Джей и поклонился, поправив очки. Все школьники обернулись назад, чтобы посмотреть на него и оценить, Чэвон, встретившись взглядами с Сонхён, ухмыльнулась и отвернулась, а Юна раскрыла глаза широко и уставилась на подругу. Пак подумала о том, что сегодня определённо идеальная погода для судного дня, иначе какого чёрта этот идиот мелит?! Но она сохранила лицо и подождала, пока всё само собой рассосётся. — Э… да, конечно, — классный руководитель всё записал, вписал и имена двух японцев из другой школы (обязательно приписал её название, удивившись статусу), после чего обратился ко всем. — Сейчас мы пройдём внутрь и оставим верхнюю одежду. Нам выделили отдельный ряд вешалок, так что будем сдавать по очереди. Потом зайдём в кафе и будем потихоньку рассаживаться в зале. Сразу определитесь, кто с кем хочет сидеть, я раздам билеты. Помним: никаких телефонов, никаких криков, ведём себя, как нормальные люди, а не дикари. Все помнят, про что будет спектакль? Ученики ответили согласием и стали проходить внутрь. У гардеробной было не так много людей, по сравнению с их толпой, и учитель постарался собрать всех в один рядочек, чтобы не растекались, как лужа, по всему залу. Кто-то хотел пойти смотреть угощения в буфете, а потом заглянуть в кафе, но классрук вовремя его заметил и прикрикнул, чтобы встал обратно в строй. Благо мамы помогали держать детей в узде, иначе был бы полный провал. Очередь к гардеробной медленно продвигалась. — Онни, будешь что-то брать в кафе? — Не знаю… мне кажется, я набрала за последние дни. Наверное, из-за стресса, — Сонхён опустила голову и почувствовала внезапный толчок в бок. Повернулась назад. — Нуна, не говори ерунды! Ты выглядишь хорошо! — глаза Ни-ки сияли, когда он это говорил, и, кажется, это было от чистого сердца. Юна поддержала его слова, и Пак опустила взгляд, надувая губы от смущения. — Прекратите вы… И вообще, это не ваше дело. Я и сама себя вижу в зеркале. Ну… я схожу и подумаю, может, возьму что-то. — А у тебя деньги с собой есть? — захлопала ресницами Юна. Они продвинулись в очереди ещё на пару шагов. Сонхён тут же поджала губы и посмотрела на свой стаканчик с кофе. Точно, она же потратила последние тысячи на него, потому что планировала сегодня поесть только вечером, за ужином. Позади раздался шорох одежды, после между двумя девушками протиснулась крупная мужская рука с банковской картой. Сонхён обернулась, нахмурившись. — Возьми, — настоял он. — Не дорого и не много. — Эй, да что ты себе позволяешь! Не буду я брать твою карту, сунь её себе в… — словив поражённый и возмущённый взгляд чьей-то мамочки, она снова зыркнула на лицо невозмутимого Джея. Стёкла его очков отражали жёлтый свет ламп и красные шторы повсюду. И он нарушил своё обещание тогда, когда девушка сама посмотрела ему прямо в глаза, позволяя без каких-то препятствий заглянуть в закоулки памяти. Он встретился со страхом и чувством вины, рука внезапно дрогнула, взгляд стал более серьёзным, и всем вокруг показалось, что он разозлился. Его голова закружилась, но он сумел совладать с собой. Ни-ки захотел исправить ситуацию, взял его за рукав, но не успел ничего сказать, потому что мужчина опередил его: — Поговорим дома. Возьми. Ни-ки закивал, перетягивая внимание на себя, но девушка категорично отвернулась и вышла из ряда учеников, втискиваясь без очереди вперёд, нарушая чьё-то спокойствие. Хотя, кажется, этот кто-то лишь для вида возмущался, потому что послышался смех, а дальше — что-то на японском. Ни-ки насторожился и нахмурился, потому что слова звучали очень знакомо, и если это выражение относилось к Сонхён, то это просто омерзительно. Но он остался рядом с Джеем и Та-ки. Юна извинилась и пошла к подруге, по пути ударив Кея под колено для профилактики. Когда куртки были сданы, учитель всех пересчитал и повёл половину в буфет, другую половину матери согласились сопроводить во второй зал, где располагалось просторное кафе. Сонхён потянули насильно, она стояла в стороне и только молча наблюдала, сунув руки в карманы короткого школьного пиджачка. Юна и Ни-ки ходили возле витрины сладостей и показывали пальцем на самые симпатичные и наверняка вкусные. Сонхён любила сладкое, но в последнее время заедала им абсолютно всё. Настроение испортилось. Стакан с остатками кофе она уже выкинула в урну. — А ты чё не берёшь? Сонхён подняла голову и сдержалась, чтобы не закатить глаза. — Не твоё дело, Кей. Иди куда шёл. — Я сюда и шёл, к тебе. Твои друзья? — он кивнул в сторону двух незнакомых ему парней, один из которых был слишком активным для чужой компании, а второй — слишком закрытым и молчаливым. Сонхён почувствовала не раздражение, а настоящую агрессию. Она знала Кея. И она знала, что от него нельзя ждать ничего хорошего, потому что он найдёт над чем посмеяться всегда. Он сам не считал это негативом, просто «подколами», но ей до жути не хотелось, чтобы аура одноклассника хоть как-то контактировала с таким милым человеком как Ни-ки. Она не любила, когда задевали хоть что-то, к чему она относилась хорошо или любила, будь то фильм или человек. Ненавидела несерьёзность, когда она была неуместна. — Не смей к ним подходить. — Да ладно тебе. Познакомимся и поболтаем. Как зовут их? — Нуна, я взял тебе рисовую булочку с бататом. Она и сладкая, и полезная, и ты себе ей точно не навредишь. Я всегда такие беру, когда… — Ни-ки устало улыбнулся и постарался не опускать взгляд в пол. Он подумал о Хисыне и о том, что всё это неизбежно. — Всегда беру, когда хочу сладкое. Если даже мне можно, то и тебе. — А ты что, за фигурой следишь? Сонхён думала, что Кей обратился с насмешкой к ней, и хотела ему огрызнуться, но взгляд его был направлен на младшего, застывшего с двумя булочками в руках. Он даже притормозил и притянул обе к себе, переводя глаза на одноклассника подруги. Нишимура не понял подкола; точнее, он его понял, но не знал, почему этому парню необходимо было так высказываться. Он посмотрел с надеждой на Джея, но тот был занят — говорил по телефону у высокого окна. — Кей, отвали от Рики. — А твой друг чего молчит? Может, я пообщаться с вами хочу? Вы же японцы оба, да? — он указал пальцем на них двух. Та-ки зажался максимально и спрятал руки в карманы, скрылся за спиной хёна, чувствуя, как дрожь поступала к телу. От ещё одного смешка стало не по себе. — 私はあなたと話したくありません, — Ни-ки отдал булочку нуне, но смотрел он исключительно на Кея. Тот улыбнулся: наконец-то он мог поговорить с земляком. А ещё он знал, что его друзья наблюдали за сценой и тихо смеялись. Только Кёнмин из всех них слабо улыбался; взгляд его был насторожен. Он не одобрял этого, но не хотел становиться изгоем или терпеть насмешки от товарищей. — なんで？— Сонхён слышала это слово часто и поняла значение. Ей не хотелось, чтобы прямо здесь состоялась перепалка. Взгляд Юны тоже не говорил ни о чём хорошем; она, наверное, думала что-то вроде: «эти японцы…» Кей улыбнулся и скрестил руки на груди. — 私がより鋭い歯を持っていることを恐れていますか？あなたは彼女と友達ですか？ — はい。そして、私はあなたがそうしないのを見ます, — улыбнулся Ни-ки и откусил булочку, подталкивая Сонхён, Юну и Та-ки в сторону Джея, заканчивающего вести беседу по телефону. Юна сразу зашепталась, мол, о чём говорили таком, что у Кея в конце глаза на лоб полезли, а парень только головой покачал и признался, что не хотел бы доставлять проблем ни ей, ни её подруге. Чхве посчитала это очень милым, а Пак вздохнула, смотря на угощение в руке, как на кусок балласта. Джей закрыл их цепочку и, как папа-телохранитель, стал всюду их охранять и следить за каждым действием. Друзья Кея подошли к нему и облепили со всех сторон. Никто из них не знал японского, ведь они учились в обычной корейской школе, не изучающей никаких языков, кроме родного и английского. — И что сказал? Переводи давай, боец. — Сказал, что мы встретимся потом и всё перетрём, — ухмыльнулся он, смотря вслед высокому мужчине в строгом костюме. Очень уж он казался напыщенным и раздражал.≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫
«У неё было всё, кроме счастья».
Спектакль быль весь в красных цветах. Это был мюзикл, где постоянно звучали песни, и всегда они сопровождались танцами. Вульгарные наряды были обусловлены временем и другой культурой, но по залу продолжали раз за разом проходить шутки или негативные комментарии. Джей сначала хотел просто перетерпеть мюзикл, ведь считал его неинтересным и лишь забивающим память, но происходящее на сцене его так увлекло, что он погрузился в историю вместе с учениками. Они заняли самые нижние ряды из купленных, класс Сонхён расположился сверху, и иногда оттуда были слышны хохотки или комментарии, которые прерывались из-за замечаний учителя. Сонхён смотрела завороженно, изредка слушая то, что комментировала Юна. В большинстве своём она хвалила костюмы и хорошую музыку, а ещё даже сказала пару лестных слов про иностранцев, участвующих в спектакле, что было неожиданностью. Та-ки тоже был заворожён, и по искрящимся глазам точно можно было предположить, что мюзикл его заинтересовал. Пирожные и другие закуски были уже съедены — у «своих» детей Джей собрал весь мусор и сложил в поясную сумку, чтобы не мусорить в зале. — Нуна, — тихонечко прошептал Ни-ки, сидящий возле Юны. Девушка сразу повернулась, заодно осматривая задние ряды. Некоторые одноклассники пользовались телефонами и негромко смеялись. — Что такое? — Мне нужно выйти. Э… — ему было стыдно говорить, куда именно, и он поджал губы, но, кажется, Юна была гораздо более проницательной, чем казалась на первый взгляд. — Конечно, только не потревожь никого. Знаешь, куда идти? — Да. Ни-ки встал тихонько и, не поворачиваясь к своим соседям спиной, медленно поковылял к выходу из ряда. Предупредив быстро Джея, он преодолел ещё несколько людей и вышел из зала, оказываясь в пустом помещении только с двумя людьми: буфетчицей и кассиром. Он всегда, куда бы ни приходил, первым делом выведывал месторасположение уборной, потому что ему необходимо было не только тщательно мыть руки, но и быть застрахованным на случай непредвиденных ситуаций. Сейчас ничего такого, даже тяжести в желудке не было, к его облегчению. Кей, увидев, как чёрная макушка высокого японца вышла из ряда в коридор, улыбнулся и сказал, что вот и наступил час перетёрок. Нишимура воспользовался писуаром и стал мыть руки, смотря на себя в зеркало. Из-за очередной диеты он снова похудел и даже щёки у него впали. Нужно будет попросить Хисына посетить диетолога, чтобы назначить питание на здоровый набор веса без осложнений и вреда для желудка, почек и печени. И, в целом, всего желудочно-кишечного тракта. Ещё он подумал о том, что очень хотел бы ещё раз поужинать все вместе: он, хён, Джей-хён и Сонхён-нуна. Он чувствовал себя самым счастливым в тот вечер. Хисын ещё пообещал, что когда-то сводит их двоих поиграть в виртуальную реальность и заставит Чонсона пойти с ними. — Вот и ты, а я думал, ты снова за булками пошёл, хах. 話しましょうか? Нишимура напрягся и обернулся. Вода продолжила течь, руки остались мокрыми и блестящими, совсем как шокированные глаза. Мысленно проговорил: «Спокойствие, только не нервничать. Будет лучше, если я буду контролировать силу…» — Я уже сказал, что не собираюсь… — いやいや、日本語しゃべれよリキくん. Ни-ки замотал головой. Чёрт, он чувствовал себя сейчас таким уязвимым и беспомощным без друзей и тех взрослых, что могли бы его защитить. Когда рядом были друзья или подруги, он чувствовал новый прилив сил и отваги, мог горы свернуть, но сейчас он был один, и поджать хвост — запросто. Он решил играть в молчанку и встал у стены, не догадываясь, что сам же загнал себя в ловушку. Рики при этом старался размеренно дышать, как учил Хисын, не забивать голову глупыми и ненужными мыслями. Одна лампа мигнула и снова засветила без перебоев. «Не нервничай, Рики-сан», — попросил его на плече маленькая версия хёна. Кей стал приближаться, когда понял, что никакого диалога не выйдет, но даже когда между ними осталось меньше метра, младший японец не заговорил. Он стоял, словно воды в рот набрал, и смотрел в глаза, пытаясь противостоять этому напору. Честно, он хотел бы забыть родной язык в ту же секунду, когда услышал его из уст земляка. Что он сделал не так? Проблема была в нём или он не виноват в том, что злил людей? Люди злились сами? Нишимура стоял и выслушивал град обвинений, унижения; руки старшего японца трогали его, тянули ворот, оценивающе вертели, и он оскорблял его внешние характеристики так, как не стал бы ни один расист. «Страшный». «Щуплый». «Неуклюжий». «Как девушки вообще с тобой общаются?» А всё почему? Ключевое: «Прекрати ошиваться рядом с Сонхён». Нишимура не выдержал, прошипел на корейском, что не собирался больше тратить на него время, и тогда Кей задействовал тяжёлую артиллерию: поставил подножку и заставил младшего упасть, а затем посмотрел на всё ещё закрытую дверь в уборную, после — на свои часы, обмотанные вокруг запястья. До антракта ещё было десять минут. Успеет. Свет в туалете замигал. Лампы стали поочерёдно терять напряжение, ток заколыхался, и Кей удивлённо выпрямился, его внимание рассеялось. — В чём проблема? Не прошло и пяти секунд, как в уборную ворвался мужчина. Тот самый в костюме и очках. Сначала он подбежал к Ни-ки и поднял его, и, к огромному удивлению Кея, свет, мигающий не только в уборной, но и в коридоре и, видимо, во всём здании, стабилизировался. Нишимура огромными глазами уставился на школьника и вцепился в ужасе за своего спасителя. Когда он понял, что опасность миновала, то повернулся к Кею спиной и прошептал совсем тихо: «Спасибо». — Иди, Рики. Нишимура ушёл. Джей остался с Кеем и подозвал его к себе, но тот не двинулся. Тогда просто кивнул и бесцеремонно вытащил юношу за плечо, и его хватка была поистине стальной — проведённая куча лет в спортивном зале отлично помогала в даже таких обыденных ситуациях, как разборки школьников. И за спиной Чонсона не крылись совесть или желание помочь своему хубэ, совсем нет. За спиной стояла тень Хисына. А у него перед ним долг до гроба жизни. — Сейчас идёшь в зал, а на перерыве… — он не успел даже договорить, потому что антракт прямо сейчас начался. Люди стали выходить из зала, Юна не отлипала от нового знакомого с расспросами и грозилась оторвать яйца однокласснику, а Сонхён заметно нервничала. — Отлично. Ждём твоего учителя и переговорим некоторые моменты. Мой корейский тебе отчётливо ясен, японец? — Идите к своей племяшке и отвалите от меня, что я вообще сделал? Голос звучал правдоподобно. Джей посмотрел в глаза мальчишке. — Тронешь — сломаю обе руки, — равнодушно сказал американец и, подтверждая свои слова, сжал в ладони его худую юношескую руку. Кей поморщился от боли и постарался улизнуть, но не смог. В коридор вышел учитель с обеспокоенным выражением лица. Кей тут же распахнул глаза и дёрнул рукой сильнее, а затем проскулил: — Сонсенним, помогите, пожалуйста! Дядя Пак сейчас мне кость сломает. — Господин Ун, есть разговор. Если вы не против, то я хотел бы поговорить с вами, этим молодым человеком и Нишимурой Рики. Компаньоном моей племянницы, — вежливо попросил Джей, показывая всё своё уважение, не выглядящее наигранным. Мужчина растерянно уставился на них двоих и слегка покачал головой. — Для начала я попрошу отпустить моего ученика. Хорошо, если это серьёзно, мы отойдём и поговорим. Когда Рики вышел из зала, они действительно взяли и отошли в уголок, чтобы их было не так слышно. Матерей учитель попросил занять чем-то класс и отвести, например, обратно в кафе. Младший ученик стыдливо смотрел в пол, стоя напротив хёна и малознакомого учителя. Ему вообще не хотелось в этом всём разбираться, но он знал, что Джей дал обещание и должен его исполнить. И он уверен, что будь на его месте Джеюн или даже Сонхун, то всё бы повторилось. Рики рад был иметь взрослых, которые защищали его, но не сейчас. Точно не сейчас! — Итак, молодые люди, объясните, что произошло. Насколько я понял, зачинщиком ссоры был именно ты, Кей, поэтому сначала я бы хотел услышать версию господина Нишимура. Но Рики молчал. Молчал и корил себя за то, что не умел постоять за себя и приносил проблемы старшим. Он не собирался плакать, но и сказать что-либо не выходило тоже. В итоге он просто гнил под настойчивыми взглядами взрослых, пока Джей снова не взял слово на себя. — Нишимура из тех детей, кто никогда не скажет об этом. Особенно при наличии виновника, — не привыкший говорить очень много мужчина сделал паузу и посмотрел на Кея, строившего из себя невинность для того, чтобы избежать наказания. Он опасался, очень опасался того, что его могли наказать. Он и так получит порцию унижения от собственных друзей. Сонсенним скрестил руки на груди. — Мой подопечный вышел и пошёл в уборную, думаю, мне не стоит рассказывать все подробности. Сразу после него вышел ваш ученик, и это видели все, думаю, найдутся люди, которые подтвердят данный факт. Но ключевой момент, — Джей выдохнул. — В уборной есть камера. Кей покрылся холодным потом, а Рики слабо поднял голову. — Камера? Чушь, в уборной не может быть камер, это запрещено. — Не запрещено, пойдёмте со мной. Все трое проследовали за самоуверенным американцем в туалет, и он указал на камеру видеонаблюдения, стоящую со стороны раковин и снимающую часть, куда не попадали кабинки и писуары. Рики осмотрел помещение и понял, что именно то место, где они «общались», и было записано. Как груз с плеч. — Значит, мы проверим и всё узнаем.≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫
Остальная часть мюзикла прошла спокойно. Его успешно досмотрели, впечатлённые школьники остались довольны и ещё продолжали на выходе напевать понравившиеся мотивы песен. Единственным, кто был удручён сегодняшним днём, оказался Кей, потому что его ждали завтра с родителями в школу. Сонхён и Юна тихо возрадовались этому, дав друг другу «пять». Когда верхнюю одежду выдали из гардероба, Джей сообщил, что им прямо сейчас уже пора идти. — Сядем все вместе, я отвезу сначала парней, потом — домой. Никто возражать не стал. В целом, первую часть дороги все провели в тишине, и причиной было именно то, что друзьями не хотелось много разговаривать в присутствии младшенького, потому что он бы не смог вписаться в разговор и чувствовал бы себя неважно. Автомобиль проехал через шлагбаум и направился к большому зданию, похожему на больницу или общежитие. У входа вышел Та-ки и слегка наклонился, заглядывая в машину: — Спасибо вам большое, Ни-ки-хён, Сонхён-нуна, Джей-сонбэ, мне очень понравилось, — искренне ответил он и смущённо улыбнулся. — До свидания! Подросток поклонился трижды, для каждого из сидящих в салоне, и отправился к зданию. Сонхён пересела ближе к окну и прочитала вывеску на крыльце:Детский дом «День и Ночь».
— Он живёт в детском доме? — тихо спросила Сонхён и повернулась к Рики. — Да. Поэтому с ним не просто.≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫
Из динамика звучало чьё-то интервью на английском. Булькающие звуки тушения доносились со стороны плиты. Мужчина в белой футболке нарезал острый перец на доске, добавляя его в соевый соус с кунжутом и чесноком. Сонхён сидела за обеденным столом и выполняла домашнее задание. Она зачёркивала уже третье подряд предложение, потому что оно выходило неправильно. В конечном счёте она хлопнула ладонью по столу и вымученно простонала, роняя голову на поверхность. От неожиданности мужчина дёрнул рукой и пролил немного соуса на футболку. — Айщ… — он осмотрел пятно и повернулся, подняв бровь. — Не лежи на столе, твои волосы тяжело собирать. — Да как писать этот тупой английский! Чтоб он был проклят! — взревела в крике девушка, положив голову уже на сложенные руки. — Оставь. Поужинаем и сделаем, — тяжело выдохнув, он потёр лицо руками и почувствовал более сильное головокружение, чем днём. Перед глазами сначала потемнело, потом зарябило, и он выдохнул, пытаясь прийти в себя. — И помолчи. — Почему?! Хватит вечно затыкать меня, — шикнула она и подняла голову. Зарождающая злость, вытекшая из раздражения, распалась и сменилась удивлением. — Эй? Джей стоял и жмурился, прижимая ладонь к носу. Сквозь пальцы протекли красные дорожки, впитываясь в кожу, и когда крови стало слишком много, она потекла по тыльной стороне ладони к запястью. Сонхён замерла, боясь пошевелиться, словно если её тело совершит движение, то случится непоправимое. Она вспомнила то утро, когда увидела мужчину в муках. Тогда она испытывала то же самое: безысходность, тупик, потерянность. И вину. — Я… я сейчас, — она вспомнила, что надо делать. Как бы она ни злилась, но она просто не могла. Эта квартира меняла её. События меняли её. Новые люди меняли её. Джей менял её. Рики менял. Раньше она бы никогда не помогла прохожему, она скинула бы ответственность на других, потому что это не её дело — чужая жизнь не её дело во всех смыслах! Но сейчас, когда они наедине, когда нет больше никого, а она снова загнана в угол беспомощностью, не могло быть по-другому. Ей не нравилось чувство, когда ответственность скинуть нельзя или когда она становилась единственной, кто мог что-то сделать. И это «что-то» было не просто полить цветы, а сохранить здоровье! Аптечка была на том же месте в спальной комнате. Она принесла её на кухню, Джей сидел на полу и держался за голову, вытирая бумажным полотенцем кровь. Много крови. Девушка села и положила аптечку на пол. — Принимай свои таблетки! Давай, тебе же плохо! — формальность просто не складывалась на языке из-за тревоги, заставляющей кости чесаться и дрожать, подобно желе. Мужчина мало как реагировал, только закрыл уши, пытаясь избавиться от шума. Он стал дышать медленнее, ноги ослабли, от чего паника подростка только нарастала. — Пак Джей! Слышишь меня?! — она подёргала его за руку. — Да что с тобой! Пак Джей! Чонсон! Сонхён отбросила попытки привести его в чувства, потому что, кажется, он начинал терять сознание. Да что же делать?! Она порылась в аптечке, но все эти названия ей совершенно ничего не давали. Она ничего не понимала. От своей бесполезности хотелось разреветься прямо здесь и сейчас. Почему брата не было рядом? Почему её умный брат-врач не мог помочь прямо сейчас; помочь, как делал это всегда? — Чонсон… — если верить паспорту, то его полное имя — Пак Чонсон Джей. Она не могла знать наверняка, почему все называли его только на американский манер, но сейчас пыталась достучаться хоть как-то. — Ты дышишь? Ты здесь? Меня слышно? Руки снова перерывали аптечку. Она достала кучу запечатанных шприцов. Вместе с ними упала справка, которую девушка сразу подняла, чтобы положить на место, но предварительно решила просмотреть. Неразборчиво было написано название препарата, но девушка различила дальнейшую надпись «для введения внутривенно или внутримышечно». На свой страх и риск она стала доставать всё, что находилось не в блистерах. Джей же почти не двигался. Почему ему вообще стало так плохо?! О… кажется… Она достала бутылёк. Сверила буквы со справкой и проверила срок годности. Кажется, он именно это брал в прошлый раз. Она плохо помнила, было темно и она злилась, не соображала, но… сейчас страшно невероятно. Она могла совершить фатальную ошибку. Но что если Джей сейчас?.. Вдох-выдох. Руки тряслись невероятно. Она распаковала шприц, не задумалась о стерилизации, вобрала внутрь препарата столько, сколько указано в справке, и выдула весь воздух из шприца, как показывали во всех фильмах про врачей. Единственное, что она сумела сделать для дезинфекции, — это протереть место укола ваткой. «Внутримышечно, да? Ничего страшного, если я не попаду?» На глазах стыли слёзы. Она взяла мужскую руку и села удобнее, прижалась почти полностью к Джею, забив на всё. Она не чувствовала никакого напряжения в мышцах, он не двигал руками и не реагировал на прикосновения. Надо действовать чётче и быстрее. Она выдохнула и нацелила шприц на руку. Очень опасно. А если не справится? Она же никто! Ничего не умела, ничего никогда не добивалась, ничего не могла в этой жизни… Слёзы появлялись всё больше, и ей приходилось отворачиваться и вытирать их о плечо, чтобы солёные капли на попали на чистое место укола. Была не была. Она вколет и позвонит в больницу. Раз. Два. Три. Скривившись и прищурившись от страха, она вонзила иглу в самую яркую и толстую вену, которую увидела. Заметила небольшое шевеление сосуда. Аккуратно ввела препарат и осторожно вынула шприц, сразу откидывая его в сторону. Чёрт, она не подумала о том, чем прикроет укол! Пришлось быстро смачивать ватный диск спиртом и прикладывать к появившейся капле крови. Она снова сидела на корточках; ноги ныли, бёдра горели от напряжения, а она держала его руку и всматривалась в спокойное лицо. Если он не придёт в себя через десять секунд, она вызывает скорую. Слёзы снова закрыли обзор. Она всхлипнула несдержанно. Почему никто не научил её, как действовать в таких ситуациях? Почему она вынуждена действовать по логике, которую сама выстроила, и рисковать чужой жизнью?! Нужно было сразу звонить в скорую. «Какая ты дура, Сонхён! Ты невыносимая дура! Прав Джей, когда говорит, что ты только можешь истерить и создавать проблемы. Ты кичилась тем, что делаешь много полезного?! И где?! — она прижала ладонь ко рту, пока слёзы капали на пол. — Скорая! Скорая…» Она хотела встать, но на собственном запястье вдруг сжалась широкая мужская ладонь. От шока она остолбенела и не удержала равновесие, упала, ударившись затылком о ножку стола. Стало больно, мозги затряслись в черепной коробке. Она услышала шевеление и шумный вдох. — Как же громко ты думаешь… — вяло отозвался Джей. Девушка уставилась на него. Он едва пришёл в себя, но уже собирал вокруг себя разбросанный мусор. Сонхён замотала головой, злясь на себя за то, что даже сейчас он убирал за ней. Она хотела перехватить мусор и самостоятельно заняться хоть чем-то, но мужчина молча вытянул руку, прося просто посидеть. — Я ненавижу тебя! Ненавижу, — зашипела она, обессиленная. Пак встала на дрожащие ноги и убежала, закрываясь в ванной комнате. Там стало спокойнее, и она села на крышку унитаза, понимая, что теперь точно могла отпустить эмоции из-за нервного срыва. Страх едва не сожрал её изнутри, и сейчас она поняла, что хоть и у неё вышло сделать что-то дельное, этого всё равно оказалось недостаточно. Джей поднял шприц с пола, использованный только что, а потом присмотрелся к ватному диску, окрашенному в лёгкий алый оттенок из-за успевшей вытечь крови. Аккуратно поднялся на ноги, положил все вещи на стол, выключил конфорку на плите с подгоревшим овощным рагу и умыл лицо, всё ещё ощущая головокружение. Это всё из-за перенапряжения. Сохи вчера устроила взбучку всем после того, как отпустила наказанного Сонхуна и отправила восвояси с его дружком. А сегодня ему пришлось перечитывать кучу голов для того, чтобы разобраться с Рики и его недругом. И ещё эта вина Сонхён… Джей опустил голову и склонился над раковиной, протерев ладонью лицо и с сожалением сжав губы в тонкую линию. Они так и не поговорили о том, что она не должна испытывать вину за свой характер и тем более не должна быть должной ему за ночлег, еду и помощь. Он, никогда прежде не понимавший смысла совместной жизни, начал осознавать, что, наверное, когда-то в будущем захотел бы себе соседа или, может быть, партнёра. Ему хотелось бы жить с Сохи вот так, как он жил сейчас с девчонкой-подростком. Хотелось готовить на двоих, хотелось слышать шаги за дверью своей спальни или просчитывать, после какого звука в ванной комнате останется пять минут до выхода. Он впервые испытывал сожаление за то, что они не смогли поговорить с Сонхён. Возможно, благодаря её вмешательству он начал жить, а не существовать, как делал это всегда, начиная с тринадцати лет. Но у каждого эспера есть свои слабости. И слабость Джея — внутричерепное давление и мигрень. Этот альянс сбивал его с ног и медленно умертвлял. Наверное, ему стоило сказать «спасибо». Наверное, ей стоило сказать «прости».