≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫
Последний набор продуктов был доставлен в небольшой магазинчик малого бизнеса по изготовлению сладостей из рисовой муки. Сонхун сказал, что справится сам, Ёнджун только довольно отправил его работать и привалился к мощному капоту фуры, присасываясь к сигарете, которую называл взрослой соской. Сонхун вошёл в заведение и увидел двух женщин: одну за прилавком, вторую возле витрины. Покупательница ещё определялась с выбором. — Ким Миён, это вы? — спросил он, обращаясь к продавщице. Женщина выглядела не так и бедно, но парень в застиранном свитере увидел небольшую дырку, а под глазами её собрались синяки, когда она улыбнулась. Жалкое зрелище. Он наверняка выглядел не лучше. — Да, чем могу помочь? — Фонд помощи. Я привёз необходимые продукты, у вас здесь есть холодильник? — Конечно! Спасибо вам, — её лицо сразу смягчилось. Покупательница спросила её о чём-то, и они сцепились языками, так что Пак решил просто выполнить последнюю на сегодня работу и отправился к дверям кузова. Он уже открывал его сегодня несколько раз и чувствовал себя настоящим профессионалом, когда брал уже не такие даже тяжёлые ящики, переставляя их ближе к выходу. Здесь осталось не так много продовольствия, поместилось в пластмассовый контейнер и одну картонную коробку, немного неаккуратно порванную — дело рук хаотичного и быстрого Ёнджуна. Их он поочерёдно занёс в магазинчик, слушая трель колокольчиков при каждом открытии двери. Зайдя в четвёртый раз, он принёс ручку и документ на имя Ким Миён. Занёс наборы продуктов за кассу и помог всё разгрузить: в холодильник молочка, на столешницу крупы и детское питание. — Вам нужно здесь… — Прошу прощения, вы из фонда Сохи? — спросила покупательница, чуть вытянув шею, чтобы разглядеть оранжевую полупрозрачную безрукавку на работнике. Сонхун растерялся слегка, указал женщине, где расписаться, и повернул голову. Оу. Это была не незнакомка. — Да. Вы её мать, верно? — Да. Мы… раньше встречались? Сонхун не знал, что ответить. Знала ли мать босса о нём, поддерживала ли свою дочь во мнении, что его отец в чём-то виноват? Наверное, самое время было сейчас узнать, но только не здесь. Не хотелось портить настроение малоимущей пенсионерке. — Давайте я закончу, аджума, мы выйдем и поговорим. После подписания документов Сонхун сфотографировался на свой телефон вместе с владелицей магазинчика, как подтверждение, что он действительно здесь был и ничего не подстроено, а затем забрал документы, подождал маму Сохи и вместе с ней вышел на улицу. Стало сильнее морозить. Смеркалось. Ёнджун ещё курил, поэтому срочности уезжать не было. — Меня зовут Сонхун, я работаю в фонде уже почти месяц, — улыбнулся доброжелательно Пак, чувствуя острое волнение. Эта женщина выглядела такой милой и доброй; полная противоположность своей дочери. И как только так вышло, что родитель и ребёнок так кардинально отличались? Хотя, вполне вероятно, ему просто не была открыта истинная сторона госпожи. — Красивое имя. Ты очень удачливый человек, верно? — Да, аджума. Конечно. Вам нужна помощь? — Ох… только если у тебя есть время… — Ёнджун-сонбэ, — позвал Сонхун, выглядывая из задницы фуры. Мужчина повернул голову и дёрнул головой, мол, спрашивай, чего хотел. — Я проведу аджуму до дома, помогу ей с пакетами. Подождёшь тут? — Сначала отдай мне документы, не то помнёшь их, тебе потом голову отвинтят. Когда документы легли в стопку с общими, уже подписанными, Ёнджун позволил ему идти и оповестил, что раз он идёт, то сам он займётся заполнением отчёта о сегодняшнем задании и подопечному предстоит только расписаться в конце. Сонхун кивнул парочку раз и вернулся к старушке, забирая из её рук большой пакет продуктов и перевязанную верёвкой картонную коробку с рисовыми пирожными. Они пошли по ещё светлой дороге, покрытой льдом и снегом. — Аккуратнее, аджума, не упадите. Вы недалеко живёте? — Да, тут немного пройти, там поворот на перекрёстке и ханоки. Вот там среди них на углу будет наш домишко двухэтажный. Расскажи, Сохи хорошо питается? Отдыхает? — Работает много, — начал он с правды. — Остального не знаю. Я всего лишь её подчинённый, но я ещё ни разу не видел, чтобы она выходила из кабинета не по работе. Все разы она либо ездила на какие-то встречи, либо… — он вспомнил, как его вчера достали из участка, и вздрогнул. — В общем, работает, да. — Говорю я ей отдыхать, а она… вся в отца. Такой же трудоголик. Ну что с них взять. У них это в крови. — А её отец?.. — со страхом задал вопрос Хун, предполагая, что знал правильный ответ. — Он погиб, когда малышке было пять лет. Вот тебе сколько, дорогой? — Мне… — он сглотнул. — Двадцать три. Э… двадцать четыре уже, недавно исполнилось. — О, так тебе тогда было около года… — вздохнула старушка, переступая через особенно блестящий лёд. Они уже повернули на перекрёстке и поднимались к дому. Больше они особо не разговаривали; точнее, это аджума вела монолог о своей жизни, а юноша только слушал и думал о совсем другом. У него не хватило смелости признаться в том, кто его родители на самом деле. Они дошли до красивого ухоженного дома, деревья в саду были укрыты тканями на зимнее время. Дом выглядел больше, чем представлял себе Пак. Наверное, Сохи зарабатывала достаточно, чтобы содержать его. Аджума разрешила пройти на кухню и оставить все пакеты, даже разрешила не разуваться. Пак осмотрелся и увидел множество семейных фотографий. Большинство висело на стенах, и практически на всех была изображена именно дочка. В детском саду, в школе. Перед тем, как уйти, он остановился в коридоре и присмотрелся к фотографии, на которой Сохи только пошла в среднюю школу. Длинные волосы, глупая кривая улыбка, школьная форма — он не мог себе представить, что босс когда-то была обычным ребёнком. Таким же, как Сонхён. Таким же, как Рики. — Подожди, дорогой, дай мне тебя отблагодарить. Старушка стала что-то делать на кухне, а вскоре принесла ему контейнер с подогретой едой: сосиски, рис с карри, в отдельном отсеке кимчи из капусты и немного кунжута сверху. Женщина всё сложила и перемотала полотенцем, просунув в узелок пару деревянных одноразовых палочек. Пак захлопал глазами, когда в раскрытые ладони впихнули коробочку, и замотал головой. — Я не могу. Как это… это же ваши вещи… — Тебе нужно хорошо поесть, ведь ты помогаешь людям бесплатно. А у меня этих платков не счесть, да и лоточки я никуда не беру с собой. И Сохи они не нужны, она уже девочка взрослая и говорит мне, что ест из доставок… Бери. Я давно ни о ком не заботилась. Сонхун сглотнул и коснулся ладони старушки, взял её в свою, сжал. — Спасибо за заботу. Правда. — Руки у тебя ледяные, дорогой. Подожди-ка, — она теперь ушла в другом направлении. Вернулась спустя минуту с комплектом чёрных перчаток, протянула их юноше и заставила при ней надеть. В них было тепло, пускай Сонхун не любил этого, но ничего против сказать не сумел, ведь только стоило ему смущённо промычать, как женщина вручила в уже одетые руки ланчбокс. — Не стоит. Поужинай и иди домой. Я скажу дочери, что ты славно поработал сегодня. Спасибо тебе. — Не говорите ей, что я был здесь. Госпожа только улыбнулась и проводила его до ворот. Они поклонились друг другу, и Сонхун ушёл со странным осадком на душе. Встретившись с Ёнджуном, он уже без проблем залез в салон и закрыл дверь. — Сохи я уже позвонил и отчитался. Сейчас поедем в фонд и… — он наконец обратил внимание на пассажира. — Откуда у тебя это? — Аджума угостила. Сонхун поджал губы в неконтролируемой эмоции, отложил еду на пустой бардачок, а лицо спрятал в руках. Перчатки мигом пропитались слезами. Плечи крупно задрожали. Ёнджун решил воздержаться от каких-либо комментариев, только промычал тихо «о-оу», включил зажигание и тихо поехал, включив совсем слабо радио с рождественской песней. Странный вечерок.≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫
Вечер начался, а Сонхуна всё ещё не было дома. Сегодня Джеюн виделся с ним с утра, но они даже не поздоровались друг с другом, только пересеклись взглядами и промолчали, словно никто ничего не знал. Ночь обещала быть длинной, потому что весь день мужчина отсыпался в тишине, без клацанья мыши и дроби по клавиатуре. Сейчас он заварил кофе, сыпанув большую горсть в чашку, взял сигареты с тумбочки и отправился вниз, чтобы покурить и подумать. — Джейк. Она стояла в коридоре, прислонившись хрупким плечом к стене прямо напротив икон святых. На её плечи была накинута норковая шубка, самая любимая и изрядно поношенная, острые ключицы почти разрезали загорелую кожу. Её плоский живот был открыт благодаря низкой джинсовой мини-юбке. Джеюн покачал головой. — Отойди от икон, они сейчас расплавятся от твоей дьявольской ауры. Послышался задорный женский смех. Джейк прошёл мимо неё, надел ботинки и накинул на себя куртку, чтобы быстро спуститься и покурить. Услышал за собой цоканье крохотных каблучков высоких сапог и игнорировал их до тех пор, пока не остановился у ворот во дворе и не присел на край большого вазона с деревом. Роксана встала рядом, слегка топчась на месте своими худыми бледными ногами из-за колющего холода. Мужчина только тухло посмотрел на неё, зажмурив один глаз, потому что свет фонаря бил прямо в него. Уже было темно, но сколько часов? Он даже не следил за временем. — Поделись огоньком, милый, — она достала из сумочки тонкую сигаретку. Всё тот же приторный сладкий запах малины. Джеюн прикурил сильнее и только показательно выпустил дым, выпрямляясь и с вызовом играя в гляделки. — Зачем ты снова пришла? Я ясно дал тебе понять, чтобы ты проваливала. — Я всегда буду с тобой. Я твоё наказание, — она нежно улыбнулась и коснулась его шеи, позволила себе сесть голой задницей на его холодные грубые джинсы и тесно прижаться. Джеюн ничего не сделал, только закурил в очередной раз, смиряясь с участью. Она пришла к нему за эти два дня уже в третий раз. Первый был ночью, на кухне, когда он пришёл пьяный домой и был уложен Сонхуном. Второй раз был в баре, где Сохи ему едва яйца не отстреляла. Сейчас снова дома. Джеюн не понимал, в какие моменты она к нему приходила. Наверное, в моменты тотального отчаяния. — Ты не настоящая. Я тебя вижу, потому что ты моё самое ненавистное воспоминание. Ответь мне, почему ты здесь. — Ты сам знаешь это. Именно потому что я твоё воспоминание. Я часть тебя. Я говорю только то, что ты думаешь, — прошептала она ему в ухо и прижалась горячими губами к щеке, поцеловала скулу, оттянула ворот его домашней футболки и полезла рукой к груди под одеждой. — Ты… — Джеюн. Этот голос звучал по-настоящему живым. Мужчина повернул голову и сбросил пепел себе под ноги, отпил кофе. За воротами стояла длинноволосая бариста, спрятавшая руки в карманы куртки. Её тонкие ноги были согреты утеплёнными лосинами, а на голове красовался плюшевый ободок. — И кто эта сучка, Джейк? Твоя новая девчонка? — Ты чего пришла? — нейтрально спросил мужчина, пропуская слова галлюцинации мимо ушей. Роксана на его колене слегка пригнулась, чтобы рассмотреть гостью, и фыркнула. Видимо, не оценила выбор своего бывшего мужчины. — У нас сегодня должно было состояться свидание в шесть вечера, но ты не пришёл. Уже девять часов. — Я не соглашался на свидание, это ты настояла. Я просто не захотел приходить, — он повернулся к ней профилем и снова затянулся, смотря теперь куда-то во двор. — Мы можем никуда не идти. Впусти, мы посидим у тебя. Пригласишь меня на рамён? — с вызовом спросила Гаыль, а Джеюн только несдержанно прыснул и уставился на неё, снова отпивая кофе, который не добавлял ему бодрости, просто перебивал гадкий сигаретный вкус горечью. Гаыль улыбнулась. — Я шучу. Но я бы посидела на кухне. Может, и поела бы что-то, раз свидание с ужином так провалилось, даже не начавшись, — она ещё постояла, пока они играли в долгие гляделки. — Впустишь? — Вот же сучка. Джеюн усмехнулся. Оказалось, под курткой у Гаыль была ещё одежда (Роксана иногда такого правила избегала): фиолетовый свитерок с молочно-белым воротом и такого же цвета декоративными элементами. Она прошлась по прихожей, оценила обстановку, просмотрела иконки и проследовала на кухню, разглядывая широкую спину высокого для неё мужчины. Она определённо рассчитывала увидеть захламлённую квартиру холостяка с кучей бутылок из-под алкоголя, а вышло как-то наоборот. — Ты верующий? — Я монах в мужском монастыре. Этот дом — достояние монастыря. По-хорошему, тебя здесь быть вообще не должно, — ответил он и открыл холодильник. — Мне нечем тебя кормить. — Рамён? Шутка шуткой, но от настоящего горячего рамёна с перцем, молоком и сыром я бы не отказалась, — расслабленно улыбнувшись, она присела за стол-стойку и вытянула руки вперёд, рассматривая помещение. Через окно, в котором отражались лампа и они сами, она кое-как разглядела огни города где-то вдалеке. — Красиво на четвёртом этаже. Это же четвёртый? — в ответ молчание и звук шуршащей упаковки лапши быстрого приготовления. — Я живу на первом. Редко могу увидеть такую красоту. Тут есть балкон? — А ты всегда столько вопросов задаёшь, когда форму снимаешь? Гаыль надула губы и повернулась к Джеюну. Роксана присела на барный стул через два от гостьи и ехидно улыбнулась, беря со стола нож, которого там быть не должно. Шим никак не отреагировал на звон металла и продолжил заниматься тем, что искал кастрюлю. Достав, он отошёл в сторону и достал из холодильника пачку премиального апельсинового сока. — Прошу к плите, женщина. — Какое невежество. Я что, должна сама готовить? Я же гость, — в ответ Джейк только поднял брови, отпивая прямо из горла холодный кислотный сок, и пожал равнодушно плечами. — М-да. Никакого сервиса. Теперь они поменялись местами. Роксана куда-то исчезла, но не до неё совсем — слава богу, что ушла, как говорится. И без неё было тошно. Часы действительно показывали уже половину десятого, а от Сонхуна ни слуху ни духу. Если он не придёт и сегодня, нужно будет узнавать у босса, где он шлялся, ведь дома у него не было, а дополнительных проблем им не нужно. Да, один день переночевать на улице зимой — ещё нормально, но два — тут даже Джейк задумывался; сам ночевал дюжину дней, когда был беженцем, прекрасно понимал, каково это. Не сказать, что за него говорило какое-то сострадание. Просто у Сохи был весьма неиллюзорный пистолет в кармане. — У тебя есть девушка? — Я похож на идиота, у которого есть девушка? Гаыль промолчала на этот выпад и стала смотреть на медленно закипающую воду. — Носишь крестик? — обернулась к нему через плечо. Джеюн усмехнулся и достал из-под футболки настоящий серебряный крест на тонкой цепочке. — И как, защищает? — Да. Прошло не так много времени после того, как я обратился к вере, но мой ответ: да. Он не стал говорить, что почти все разы его от безрассудства спасала именно босс, направляя дуло под рёбра. Ему нравилось считать, как это говорили в монастыре, что Бог следил за ними и присылал помощь в моменты, когда трагичный исход неизбежен. То есть в моменты, когда человек мог не справиться сам. Ещё одна известная фраза, почти что выписанная на стенах пастбища священников: «Испытания шлют не нам, а для нас». — И часто ты ходишь в монастырь? Я думала, что монахи живут там. — Почти все — да. Но у меня есть привилегии, — скрипнул он зубами и уставился на маленькую спину девушки. Та уже добавляла лапшу и специи в кипящую воду. — Больше не скажу. Следующие минуты они не разговаривали. Со скуки Джеюн включил телевизор и стал смотреть новости. Говорили о похоронах актрисы, о том, что некоторым репортёрам удалось заснять церемониальную службу и даже было видно гроб, а не только первого сотрудника, несущего большой портрет женщины. В целом, Джейк бы предпочёл, если бы вместо неё убили Ким Сучжока, но не суть. — Я слышала, что убийцу так и не нашли. Ни на одной камере его не словили. Словно его вообще нет. Это так? — Меня там не было, — пожал плечами Шим, продолжая смотреть телек. — Странно это всё. Слышала, что недавно убили мужчину на улице и бросили возле мусорки. Теперь актриса. Вряд ли, конечно, это один человек, так ведь? Почерки разные там, места, даже статусы жертв. И ведь не нашли ни первого убийцу, ни второго… — она долила молока и перемешала. Соус из красного стал мягко-оранжевым и прекратил на мгновения кипеть. — Это дело полиции. — Но по улицам страшно ходить. Убивают и женщин, и мужчин. Кто знает, кто станет следующей жертвой… — уже тише произнесла Гаыль. — И ты всё равно поздними ночами бегаешь, а потом в девять вечера заходишь к малознакомому мужчине домой, требуешь с него еду и доверяешь только потому, что он носит крестик и верит в Бога, — как бы кстати подметил Джеюн, продолжая смотреть в зомбо-ящик. Гаыль недоумённо обернулась, застыв с палочками в руке. — …О чём ты? — рвано выдохнула она. — О твоём не работающем инстинкте самосохранения. — Stringy chicken, — послышалось над ухом тёплое дыхание, а худые женские руки поползли вдоль его груди, губы прижались сначала к раковине уха, затем — к шее. Это уже больше похоже на Роксану. — Get her done, Jakey, get her done. — No, I'm not doing it, — тихо прошипел он, но теперь его взгляд был заинтересованно смотрел в сторону девушки. Та странно на него посмотрела, видимо, думая, что ей показалось. И даже если Джеюн отказывался от просьбы иллюзии, то Джейк был не против. — And do not even think. — Что? — Ким всё-таки поняла, что ей не послышалось, но английский она знала так же плохо, как и высшую математику. Ей ничего не оставалось, кроме как ждать объяснений от Джеюна. А тот сидел за столом, повёрнутый к нему спиной, и терроризировал её фигуру взглядом. — Сделай это, — прошептала Роксана и подцепила пальчиками резинку его спортивных штанов. — Do it. Оба языка перемешались в какофонию внутри его черепной коробки. Он поднялся на ноги под одобрительный смешок бывшей девушки, почувствовал её соблазнительный поцелуй на своём затылке и двинулся молча на Гаыль. Девушка непонимающе уставилась на него и сделала шаг назад, подальше от плиты, чтобы не подпалить себе ничего. Она внезапно оказалась прижатой к столешнице, а над ней возвышался настойчивый двадцатипятилетний мужчина, его тёмно-карие глаза блестели, а странный браслет на руке демонстрировал на сенсоре то уменьшающийся, то расширяющийся серебряный круг. — Джеюн?.. Он хрипло выдохнул и резким движением развернул её, чтобы видеть спину: тонкую, узкую. Шим задрал свитер и увидел костлявое худое бледное тело с двумя родинками на лопатке: заставил лечь животом на мраморную поверхность и прижаться щекой к ней же. Ким задёргалась и замычала, пытаясь ударить его ногой или рукой. — Пусти! Что ты делаешь?! Это не смешно! Ты решил сыграть в плохого? Это такая игра у монахов? Чёрт, какая тупость, пу… — она задохнулась от силы толчка, с которым Джейк хлопнул её по спине. Лёгкие сжало. Он трясущимися от предвкушения пальцами потянулся к лосинам, мягким и гладким, сжал в руке сначала одну тощую ягодицу, прошёлся двумя пальцами по промежности, вызывая визг. — Подонок! Эмоции внутри Джейка взорвались вулканом. Его лицо покраснело от осознания власти, он словно снова возвратился в Австралию, ему вновь хотелось того опыта; прижавшись носом к открытой спине, вдохнув запах женского тела, он понял, как сильно ему хотелось секса. Руки жгло от желания прикоснуться к тёплой коже и сжать пальцы до судорог. Гаыль под его руками дёргалась и визжала, почти плакала, почти умоляла прекратить. Но он слышал только один голос, и твердил он: «давай-давай-давай-давай». Руку прострелило мощным ударом тока. Это так выбило его из равновесия, что он упал и задержал дыхание, хрипя. Едва он пришёл в сознание, как услышал шустрый топот ног, продолжительный шорох, чей-то всхлип и громкий хлопок дверью. Будь проклят выброс энергетической силы. Джеюн — уже точно Джеюн, — поднялся с пола, взявшись обессиленно за стол, и подошёл к плите. Снял с неё кастрюлю, поместил на дощечку, сел за стол и медленно стал есть, пока по новостям транслировали ночной город и предупреждали о том, что завтра могли быть серьёзные пробки из-за концерта какой-то группы. Роксана обняла его за плечи, когда он втянул острую лапшу в рот, и ласково прошептала на ухо: — Ты тупица, Джейк.