По разбитым зеркалам

Всё богатство людей — это грязь и гнильё, Так пускай мертвецы охраняют своё. Для меня же бесценно — встретить его, Эту новую жизнь вне смерти! Натаниэль представлял себе загробную жизнь, как какой-нибудь кипящий котёл глубоко под землёй и периодические игры в шарады с Сатаной. Парковка университета Пальметто — последнее, что он ожидал здесь увидеть. Величественный, кирпичный кампус нисколько не изменился с его последнего визита. Когда он вообще сюда заглядывал? Ах да, полгода назад, после настойчивых и многократных просьб чёртова Дея встретиться. — Нил… Натаниэль на всю жизнь запомнил и возненавидел жалость в огромных, зелёных глазах, но он всё равно делал всё ради грёбанной защиты этого придурка. Даже на расстоянии. Веснински чертовски ответственно держит свои обещания. — Нет. — В каком смысле нет? — Не Нил. Внутри стартового нападающего что-то ёкнуло и оборвалось. То, что этот парень не был и больше никогда не будет Нилом — очевидно, но это не значит, что Кевин так легко свыкнется с этой истиной. Ранее, у него был заготовлен целый монолог и длиннющий список вопросов, но всё, что действительно оказалось важным — это положить свою руку на чужое тонкое плечо и тихо спросить: — Как дела? — Я в порядке. Спойлер — он никогда не был в порядке. Возможно, это была какая-то извращённая версия адовой пытки. Например, он мог бы ходить сквозь стены и видеть, как когда-то его семья свыкается с гибелью сразу трёх близких человек из своего окружения. А может, он будет тупо смотреть на корт, на тренировки, на командный дух, осознавая, что сам когда-то категорично отрёкся от этого вида спорта, потеряв очередную причину своего существования. Возможно… Да какая вообще, мать его, разница? Парень щепетильно оценил свой внешний вид. Всё те же чёрные, вельветовые брюки и дымчатая, строгая рубашка. Всё те же беспорядочные, рыжие волосы, два глаза, нос, уши… Хотя кто говорил, что от яда его органы должны отвалиться? Он не видел смысла продолжать предполагать и загадывать. Лучшим решением было просто сорвать этот пластырь и наконец пробраться внутрь. Домой. В место, где его больше никто не ждёт, но ни за что на свете не выгонят. Лестница общежития осталась всё такой же старой и прогнившей. Картинки и постеры с Лисами благородно украшали светлые стены. Было приятно вот так шагать на вершину под монотонное потрескивание половицы и бессистемные голоса в голове. Он никогда не будет одинок, за ним всегда последуют его проблемы. Гостевая площадка с мягкими, оранжевыми диванчиками между комнат общежития привлекла внимание Натаниэля одной, незамысловатой деталью. Там, посреди буйства красок и жизни, на самой широкой стене разместилась чёрно-белая фотография какого-то миловидного паренька в траурной рамке. На полу, под самой фотографией, лежал букет роскошных, бежевых лилий. Натаниэль всегда пренебрегал услугами окулистов, поэтому, для более детального анализа погибшего, ему пришлось сделать пару-тройку шагов вперёд. С немым удивлением Веснински осознал, что с этой мрачной картинки на него смотрит его же лицо. Вероятно, он мог бы поиграть в увлекательную игру «найди десять отличий» и заметить, что волосы его копии не такие отросшие, щёки не впалые, а на скулу налеплен непонятный квадратик из тейпа. Но ему не предоставили такой возможности. — Мамочки мои, что за нахуй?! — Николас Хэммик уронил стакан с шоколадным коктейлем, и теперь липкая, приторная жидкость неминуемо расползалась по ковру, охватывая всё большие и большие территории, — я вижу призраков… Я схожу с ума! — Не ты один, Ники, — парень протянул руку и открепил фотографию со стены, чтобы рассмотреть её повнимательнее. Состояние «куда я, блять, попал?» начинало одолевать его просто в геометрической прогрессии, — да, Ники, — ещё раз, скорее для себя, чем для другого парня, повторил Веснински, — явно не ты один. — Нил… Как долго старые Лисы ещё будут раскапывать солевые залежи, чтобы сыпануть побольше белого порошка на его открытые раны? Нил мёртв. Поймите наконец — Нил мёртв, а умереть — это типо раз и навсегда. Но в данной ситуации Натаниэль даже не сподобился поправить своего собеседника. Смутные времена не требовали такой ответственности перед самим собой. — Ники, мне нужна Рене. По ощущениям, поговорить со стеной он мог бы с куда большей продуктивностью. Хэммик нервно тёр пальцами край чёрной майки с пухлыми, радужными губами и лепетал что-то невразумительное. — Н-но мы видели тело. Тебе отрубили голову… Я никогда больше не смогу спать по ночам… Это не могло быть ошибкой, вчера закончились твои похороны… — Моя голова на месте и всё такая же пустая, — Натаниэль попытался разбавить обстановку, но его социальные навыки всё ещё были синонимичны со словом «пиздец», — позови Рене. Это уже начинало раздражать. То, что по их собачьему мнению, он был мёртв ещё не лишает его права голоса. Натаниэлю просто нужно увидеть Натали, узнать, что за дерьмо она пихнула ему, вместо запрошенного яда. Небеса наконец услышали его и послали своего ангела. Рене осторожно приоткрыла дверь своей комнаты и выскользнула из женского крыла, вероятно, чтобы навестить мальчиков. Истерика Ники явно стала для неё неожиданностью. Синие глаза с пугающей внимательностью просканировали хрупкую на первый взгляд девушку, чтобы вогнать его в сомнения ещё больше, хотя казалось, что до этого был уже потолок. Нет, конечно с их последней встречи общий принцип контраста не изменился, только вот раньше это были чёрные волосы и белое платье, а теперь всё перевернулось с ног на голову. Блондинка в один шаг сократила расстояние до Хэммика и положила ладонь ему на плечо. Ники едва ли заметил её присутствие. — Призраки… Я вижу призраков… Я схожу с ума… — Ники… Натаниэль надсадно прокашлялся, привлекая к себе чужое внимание. Серые глаза оторвались от скованного защитника и наконец заметили его. Паника хотела накрыть Уокер с пугающей скоростью, но Нат оказался быстрее. Момент и его рука обхватила тонкую кисть подруги, чтобы потянуть её в сторону лестницы. Девушка даже не сопротивлялась. Натаниэль определённо не паниковал. Паника — это всплеск эмоций, а эмоции под запретом, но в какой-то момент, повинуясь своей внутренней собаке, парень перешёл на резвый бег, не оставляя для Уокер другой возможности, кроме как побежать следом. Маленькая лавочка посреди тихого сквера показалась лучшим вариантом для финальной остановки. Веснински даже не запыхался, но почувствовал ощутимое облегчение, когда его задница встретилась с твёрдой, деревянной поверхностью. Блондинка тут же опустилась рядом. Возможно, спонтанная пробежка помогла ей высвободить весь неуместный адреналин, а быть может девушка уже имела тайный опыт общения с потусторонним миром. — Нил, что происходит? — её тон излучал напускное спокойствие, обнажая жалкую попытку самообмана. — К тебе такой же вопрос, Натали. — Я не Натали, — тихо отрезала Уокер. — Значит стань ей. Приказ был выполнен беспрекословно. Словно по взмаху палочки какого-то ебанутого волшебника, черты бледного лица заметно обострились, и что-то липкое и тёмное вырвалось наружу, заполняя собой всё свободное пространство между ними. Натали поправила причёску и смело встретилась взглядом с ледяными океанами напротив. — Если вся эта трагическая смерть была инсценирована, то мне придётся разбить тебе лицо. — Фух, — парень облегчённо выдохнул поток воздуха сквозь стиснутые зубы, — доброе утро, адекватность. Я не понимаю, о какой смерти идёт речь. Ещё вчера мы мило обсуждали гибель Рико Мориямы, а сегодня я вынужден любоваться своей траурной фотографией. Что случилось за грёбанные двенадцать часов? — Твои похороны и истерика Кевина, — механическим голосом отчиталась блондинка. Натаниэль задумчиво потёр рыжую макушку. Этот сон нравился ему всё меньше и меньше. — Чисто гипотетически, — он поднял указательный палец вверх, — если бы я умер, то мои похороны стали бы личной головой болью Господина, а не достоянием общественности. Причём тут ваша команда я как-то в душе не ебу. — Наша команда, — девушка сделала ясное ударение на первом слове, — и кто такой этот твой Господин? Тяжёлый вздох сотряс тощее тело. Натаниэль не привык так много разговаривать на бессмысленные темы. «Натали, солнце моё, ты же никогда не страдала амнезией». Что ж, если ему и придётся пересказывать чёртову драма-комедию, в которую скатилась его жизнь, то он хотя бы уточнит один важный нюанс. — Как умер Нил Джостен? — От рук своего отца. Балтиморского Мясника. Уже лучше. Как в такой глубочайшей залупе хоть что-то могло оказаться лучше, он не знал, но ситуация требовала ответов. Парень нашёл глазами всклокоченного, дерзкого воробья, который сразу же стал маленьким сигналом отвлечения, и начал свой рассказ.