***
Гермиона никогда ещё не была так благодарна за неисчислимое количество работы, которая была проделана при организации нового отдела Министерства. Она занималась всем этим вместе с Кингсли, его подчинёнными и главой Управления по связям с маглами уже больше года, и конца ещё не было видно. Каждый вечер Гермиона оставляла лоток для бумаг пустым, а утром возвращалась и обнаруживала, что тот снова полон, как по волшебству. Бесконечный поток документов и служебных записок заставлял часы пролетать быстро и оставлял очень мало времени на обдумывание неудачных решений о поцелуях. Хотя обычно она заканчивала дела примерно в то же время, когда и большинство людей расходились по домам, у неё вошло в привычку проводить ещё несколько часов за своим столом или в архивах Министерства. Гермионе хотелось думать, что она просто не может устоять перед искушающим множеством ресурсов, которые теперь были у неё под рукой, но какая-то часть её сознания понимала, что на самом деле она просто меняет одиночество на одиночество и рассеянность. Да, у неё были большие планы на этот отдел, и она намеревалась довести их до конца, но нельзя было отрицать, что дополнительные проекты, которые Гермиона взяла на себя, также служили удобным предлогом для того, чтобы продолжать изолироваться от общества. Ей правда следовало привезти Живоглота домой из Австралии. Однако, когда Шеннон в четвёртый раз за несколько недель попросила её зайти на пятничные посиделки, Гермиона решила уступить. Она так часто пропускала еженедельные встречи, что пара вовсе перестала упоминать о них. И хотя Гермиона знала, что ей всегда рады и в этом нет ничьей вины, кроме её собственной, всё равно было немного обидно. Но после того, как она пришла на новогоднюю вечеринку, к её друзьям, похоже, вернулась надежда. Это был шанс сменить обстановку. Провести время где-то ещё, кроме работы и постели. Неловкие поездки в лифте в компании Гарри и Рона мало способствовали удовлетворению потребности в социализации. Поэтому в пятницу она в кои-то веки ушла с работы вовремя и по дороге домой купила еду навынос. Гермиона оделась для паба, в который Шеннон, несомненно, уговорит их пойти, и направилась к ближайшей точке трансгрессии. В короткой юбке было холодно, но Гермиона знала, что будет этому только рада, когда она выпьет немного и они доберутся до переполненного, душного паба. Как только дом появился в поле зрения, Гермиона стала отчаянно пытаться подавить воспоминания о том, как была там в последний раз. Она отгоняла одно за другим: вкус шампанского, сияние костра, тепло малфоевского тела. И хорошо с этим справлялась, пока Томас не открыл дверь и не явил ей Малфоя, снимающего пальто в прихожей. Гермиона тупо стояла на пороге, пытаясь развеять мысль о том, что она каким-то образом сама наколдовала Малфоя. Какого чёрта он тут забыл? Она думала, что он просто случайный знакомый. Студенческий друг, которого приглашают на новогоднюю вечеринку из вежливости. Но вот он здесь, на пятничной посиделке, и это просто неприемлемо. Томас притянул Гермиону в объятия, и она заметила, как из-за его плеча Малфой одаривает её убийственным взглядом. Чёрт возьми. О чем она думала, целуясь с ним? Какое-то время они неловко стояли, глядя друг на друга, пока Томас вешал её пальто. Наконец Малфой прочистил горло и обратился к ней: — Грейнджер. Она слегка кивнула. — Малфой. Из глубины дома донёсся хохот, и её захлестнула волна облегчения от мысли о том, что остальные уже там. Они последовали за Томасом на кухню, Гермиона узнала почти всех: пару сотрудников кафе, где работала Шеннон, пару парней из футбольной лиги Томаса и их подружек, а также Джанель, лучшую подругу Шеннон из средней школы. Гермиона направилась прямиком к ней, и Джанель, театрально приложив ладонь ко лбу, изобразила, будто падает в обморок. — Боже мой, они отпустили тебя в пятницу раньше десяти? Как будут продолжать крутиться колёса без женщины, на которой держится вся Англия? Неужели мир уже погрузился в хаос? — Она заговорщически оглядела комнату и драматичным шёпотом добавила: — Может, начнём отбирать слабых? Гермиона закатила глаза, наливая себе бокал вина. — Невероятно, чем чаще я слышу эту фразу, тем смешнее она становится. Джанель понизила голос ещё больше и наклонилась: — Ну, если дело дойдёт до повторного заселения Земли, просто знай, что я готова внести свою лепту. Гермиона проследила за её взглядом: позади них, в проёме двери, стоял Малфой. На нём были угольно-серые брюки, белая рубашка и тёмно-синий жилет с серебряными пуговицами. Слишком нарядно для выпивки после работы, но настолько по-малфоевски, что кажется совершенно естественным. — Вы с ним раньше встречались? — спросила Гермиона, надеясь, что не сильно покраснела от намёка Джанель. — Да, он приходил выпить несколько раз перед праздниками, — Джанель преувеличенно вздохнула, перекидывая через плечо копну гладких чёрных волос. — Но ты же знаешь Шеннон. Очевидно, мы не подходим друг другу. Он меня даже не сам зафрендзонил, и я ещё не решила, что хуже. — Поверь мне, тебе же лучше, — пробормотала Гермиона в бокал с вином. — Значит, ты его знаешь? Она пожала плечами. — Немного. — И вы друг другу подходите? — нетерпеливо спросила Джанель, её тёмные глаза заблестели. — О, может, ты уже прекратишь? — усмехнулась Гермиона. — Кто решил, что последнее слово в личной жизни каждого принадлежит Шеннон? — Я, конечно, — Шеннон материализовалась рядом с ними. — И да, они подходят друг другу, — ответила она Джанель, прежде чем повернуться и посмотреть на Гермиону: — И нет, я не сдамся. — Говори тише! — прошипела Гермиона, сузив глаза при виде самодовольного выражения лица Шеннон. — Ты могла хотя бы предупредить меня, что он будет здесь. — И зачем мне это делать? — невозмутимо спросила Шеннон, глядя на неё сверху вниз. — Я подумала, тебе будет приятно повидаться со старым школьным другом. — И мне было бы. Если бы здесь такой был, — процедила Гермиона сквозь стиснутые зубы. Джанель тихонько взвизгнула от восторга. — О, от ненависти до любви, значит? Так даже лучше! — Ладно, хватит, — огрызнулась Гермиона, потянувшись за бутылкой и плеснув ещё вина в бокал. — Вы обе мне надоели. Она отвернулась от их хохота, пронеслась через комнату и уверенно встала между двумя парнями-футболистами. Она знала, что одного зовут Ник, а другого… Кэмерон? Чарльз? Может быть, Карл. Гермиона стала слушать, как они обсуждают недавний матч. К сожалению, о футболе она знала меньше, чем о квиддиче, и ещё меньше её это заботило. Внимание почти сразу начало рассеиваться. Она неосознанно оказалась прямо напротив Малфоя, и он заполнил всё её поле зрения. Неужели он всегда был таким большим? Его ноги определённо казались длиннее. Её взгляд остановился на невероятно элегантных шерстяных брюках. Несомненно, они были сшиты на заказ. Ни одна магазинная вещь не могла сесть так идеально, чёткими линиями швов очертив фигуру. Гермиона тяжело сглотнула, когда Малфой перенёс свой вес на одну ногу, прислонившись к дверному косяку. Плечи тоже стали шире? Похоже, что да, а приталенный жилет подчеркнул вытянутый торс. Он провёл рукой по затылку, и Гермиона почувствовала, как к щекам подкрадывается румянец. Она вспомнила, какими мягкими были его волосы, когда она запустила в них пальцы. Как почувствовала, что его голова наклонилась под её рукой, когда он прильнул к ней. Несмотря на опьянение и шок, это был довольно хороший поцелуй. Чертовски хороший поцелуй, на самом деле. Можно было даже предположить, что ему понравилось. В конце концов, он её обнял. Открылся ей и притянул её к себе. Но, очевидно, это была лишь инстинктивная реакция, вызванная удивлением и виски. Любые сомнения относительно его чувств были рассеяны взглядом, которым он одарил её в прихожей. Малфой выглядел готовым запустить в неё Инсендио прямо на пороге. Гермиона сделала глоток вина и подавила желание потереть рукой глаза. Как она могла ожидать чего-то другого? Ей нужно было разобраться с этим, и как можно быстрее, если он намеревался появляться здесь часто. К счастью, пусть Малфой и смотрел на неё, он, похоже, был только рад притвориться, что поцелуя не было. Гермиона просто последует его примеру. Она слегка облокотилась о столешницу, чтобы массивная фигура Ника закрыла Малфоя, и снова прислушалась к разговору парней. После нескольких часов обсуждения потенциальных возможностей сбора средств на новое футбольное снаряжение, Гермиона услышала, как Шеннон объявила, что они скоро отправятся в паб. Несколько человек возражали против того, чтобы уходить из дома, но их быстро уговорили. Она не стала спорить — и так знала, что это случится. Джанель придвинулась и взяла её под руку. Гермиона пристально посмотрела на неё поверх бокала с вином. — Простишь меня? — жеманно спросила Джанель, драматично хлопая ресницами. — Ты же знаешь, я дразнила только потому, что ревную. Гермиона фыркнула и опрокинула в себя остатки бокала. — Не будь такой нелепой. — Она продолжила, понизив голос: — Да, я прощаю тебя, но, пожалуйста, забудь об этом. Я не хочу каждый раз слушать одно и то же, когда он рядом. Джанель дерзко ухмыльнулась, но жестом изобразила, что отныне её рот на замке. — Давай, пойдём, пока они нас не бросили, — сказала она, утаскивая Гермиону в коридор. Они взяли свои пальто и собрались на дорожке перед домом. Гермиона была удивлена, услышав, как Томас сказал, что половину компании отвезёт на своей машине он, а остальных — один из футболистов. Похоже, не только она была удивлена. Малфой стоял на бордюре, настороженно пялясь на маленький чёрный седан. Он посмотрел на Томаса, словно проверяя, серьёзно ли тот намерен их везти, а когда взглядом вернулся к машине, на долю секунды остановился на Гермионе. Она сказала себе, что лишь слегка испуганное выражение его лица заставило её подойти к нему. Она не хотела, чтобы он как-то прокололся. — Ты когда-нибудь раньше ездил на машине? — прошептала она, воспользовавшись тем, что Джанель на мгновение отвлеклась на поиски сумочки. О том, насколько Малфой нервничал, свидетельствовало то, что он не стал отпускать ехидных замечаний, а просто покачал головой. — Ну, не волнуйся, я наложила множество защитных чар на случай, если мы разобьёмся. Его глаза, не отрываясь от машины, заметно расширились от её слов. — Окей, вперёд, — Томас позвенел ключами, спускаясь по дорожке перед домом. Гермиона незаметно открыла заднюю дверь и жестом показала Малфою, чтобы он забрался внутрь. Он сел и, следуя её указаниям, передвинулся вдоль сиденья. Она скользнула на середину, чтобы освободить место для Джанель. Как раз в тот момент, когда та закрывала дверь, снаружи послышались гулкие шаги. По тротуару к ним бежал Ник. — Эй, остальные уже уехали, — пропыхтел он, сложив руки на коленях. — Можно втиснуться к вам? — Да, конечно, — отозвалась Шеннон с переднего пассажирского сиденья. — Забирайся назад. Гермиона подвинулась, пытаясь игнорировать плотно прислонившееся к ней бедро Малфоя. Ник попытался сесть, и Джанель прижалась ещё теснее, пока не упёрлась в Гермиону. — О, ты никогда так не влезешь! — Шеннон повернулась, чтобы посмотреть, почему они так долго возятся. — Ты, забирайся к нему на колени, — последнюю фразу она адресовала Гермионе и Малфою. Когда ни один из них не пошевелился, Шеннон нетерпеливо щёлкнула пальцами. — Давайте-давайте, у нас не вся ночь впереди. — Боишься, что она раздавит тебя, Драко? — весело добавил Томас из-за руля. Гермиона бросила на них яростный взгляд. — Шевелитесь, пожалуйста, — пропела Шеннон, мило улыбаясь. Внезапно руки Малфоя обхватили Гермиону за талию, и он грубо усадил её к себе на колени. Она неловко поёрзала, пытаясь освободить место для ног Джанель, когда Ник втиснулся на сиденье. Её локоть ударил Малфоя по рёбрам. — Уфф! Чёрт возьми, Грейнджер. — Прости, — быстро сказала она, поморщившись. Гермиона подогнула колени так, чтобы они поместились за водительским сиденьем. — Прости! — повторила она, наступив Малфою на ногу. — Прекрати вертеться! — прорычал он. Его руки сжались на её бёдрах, крепко удерживая. — Прости. Он ослабил хватку, как только Гермиона успокоилась. — Все там устроились? — беспечно спросила Шеннон. — Прелестно! — воскликнула она, прежде чем кто-либо успел ответить. Томас включил передачу и рванул с места. Гермиона пыталась сосредоточиться на своём дыхании, пока остальные четверо в машине болтали под музыку. Казалось, ей требовались все её умственные способности, чтобы выдыхать через равные промежутки времени. Малфой позади неё молчал. В узорчатом переплетении на спинке подголовника перед ней виднелась выбившаяся нитка. Какой-то коричневато-бордовый цвет. Гермиона уставилась на неё, заставляя себя думать о чём угодно, только не о твёрдых мышцах под своей задницей. Внезапно машина свернула за поворот, и Гермиона пошатнулась. Она потянулась к подлокотнику двери, чтобы не упасть, и положила руку прямо на руку Малфоя. Они оба одновременно отдёрнули ладони, толкнув Джанель. — Эй, осторожнее, — упрекнула она их. Лицо Гермионы пылало. Грёбаная катастрофа. Дважды за два взаимодействия с Малфоем его принуждали к какому-то интимному контакту с ней. Она бы не удивилась, проснувшись завтра с судебным запретом на руках. Гермиона повернулась, чтобы посмотреть в окно, и заметила, как Малфой откинул голову назад, когда её волосы рассыпались по его лицу. Мерлин, он, наверное, задыхался в них. — Прости, — вновь повторила она, быстро собрав локоны обеими руками и перекинув их через плечо. Однако она тотчас пожалела об этом, когда на теперь уже обнажённой шее почувствовала тепло его дыхания. По её руке пробежали мурашки, она зажмурилась от стыда. Милый, милосердный Зевс, пожалуйста, не дай ему это заметить. — Хорошо, новый план! — Шеннон повернулась на своём месте, и Гермиона быстро придала своему лицу такое выражение, будто она слушала весь разговор. — Сначала мы пойдём в паб, чтобы встретиться с остальными. Он немного дальше, но так будет разумнее. О, Драко, перестань кривляться! Можно подумать, она весит тонну. Гермиона скорее почувствовала, чем услышала возмущённое фырканье Малфоя у своего уха, и ей пришлось подавить дрожь во всём теле. На мгновение она подумала о том, чтобы снять защитные чары и выброситься из движущегося автомобиля. К тому времени, как Томас остановился у обочины, Гермиона чувствовала себя так, словно пробежала марафон. Все мышцы её тела ныли. Она распахнула дверь и выскочила ещё до того, как машина припарковалась. Ворвавшись в паб, она встала между несколькими коллегами Шеннон, прежде чем недокупидон успела предложить Гермионе и Малфою продолжить их вынужденные объятия за столом. Гермиона узнала в пабе нескольких студентов из группы Томаса и почувствовала облегчение, когда он увёл Малфоя, чтобы представить его. Хотелось надеяться, что они останутся там, далеко, где он сможет держать своё горячее приятное дыхание при себе.***
Он мог бы убить Томаса. Он правда мог это сделать. Одно дело — просто быть маленьким назойливым мерзавцем, но другое — выглядеть при этом таким чертовски самодовольным. Звонок раздался как раз в тот момент, когда Драко снимал пальто, и, к его удивлению, Томас обернулся, чтобы посмотреть на него, вместо того, чтобы открыть дверь. — О боже, — сказал он с преувеличенным энтузиазмом, потирая руки. — Интересно, кто бы это мог быть. — Драко почувствовал, как брови сошлись в замешательстве. Затем Томас одарил его самым отвратительным, высокомерно самодовольным взглядом, который Драко когда-либо видел. А это говорило о многом, учитывая, членом какой компании был Драко и каким был он сам. Томас распахнул дверь, явив Грейнджер на крыльце, и всё встало на свои места. Пятничные посиделки были делом привычным, и пара никогда не поднимала шума из-за прихода Драко, хотя он и знал, что ему всегда рады. Однако на этой неделе Томас был настойчив. Он несколько раз переспрашивал Драко и отпускал загадочные комментарии о том, что не хочет пропустить сегодняшний вечер. Драко просто вынудили прийти, и даже после того, как он уже пришёл, Томас не предупредил его о Грейнджер. Это чёртово выражение лица, когда Томас наклонился, чтобы обнять Грейнджер, действительно заставило Драко задуматься о том, чтобы запустить в него Инсендио. Этот болван знал, что ему не по себе от того, что произошло на новогодней вечеринке. Драко решил не рассказывать ни одному из них о поцелуе: Шеннон и так достаточно непреклонна с этими своими парами, и он не собирался давать ей никаких дополнительных поводов, — но, когда Томас спросил его о воссоединении с Грейнджер, Драко замялся, и друг тут же всё понял. Хотя он не сказал, хорошо прошла встреча или нет, Томасу было очевидно, что между ними что-то произошло. По правде говоря, Драко понятия не имел, что между ними произошло. Он понятия не имел, что могло побудить Грейнджер так поцеловать его, только если это не часть какой-то магловской традиции. Он провёл неделю в университетской библиотеке, пытаясь выяснить особенности этого обычая, но так ничего и не нашёл. В конце концов, Драко остановился на теории, что маглы должны целовать того, с кем они ровно в полночь находятся в непосредственной физической близости. Это объясняло, почему Грейнджер вскочила и выругалась, когда Шеннон объявила время. Грейнджер была неосторожна и в начале отсчёта оказалась ближе всех к нему. Он предположил, что решение избежать участия в этой традиции может повлечь за собой поистине ужасные невезения. Таково было единственное логическое объяснение. Что касается самого поцелуя… Ну, несомненно, то, что Грейнджер использовала язык, тоже было связано с традицией. Возможно, хороший поцелуй означает удачу? Если это правда, то он ожидал, что со дня на день она получит большое наследство от дальнего родственника. Мерлин, это был хороший поцелуй. За последний месяц Драко провёл опасное количество времени, размышляя о том, что даже если она целовалась с ним на Новый год вынужденно, это всё равно могло доставить ей некоторое удовольствие. Конечно, любая затаённая на это надежда была полностью уничтожена её ледяным приветствием в прихожей, тем, как она напряглась у него на коленях, и тем, как она практически трансгрессировала из машины, пытаясь оказаться подальше от него. Очевидно, она вытерпела тот поцелуй ради своей безопасности, но больше не испытывала никакого желания находиться рядом. Он наблюдал за ней через паб и был рад тому, что теперь, после тесного замкнутого пространства машины, между ними есть небольшое расстояние. Драко бесчисленное количество раз представлял себе, каково это — держать Грейнджер у себя на коленях, но никогда не думал, что это может произойти против их воли в ловушке с четырьмя другими людьми. Это было сродни пытке. Он почувствовал мягкий изгиб её талии под своими руками, когда притянул её к себе. Упругую округлость ягодиц, прижатых к его ногам. Тепло её бёдер там, где юбка задралась, не оставив между ними ничего, кроме его брюк. И её волосы. Боже, её волосы. Он тонул в них. Казалось невозможным, что запах ванили может быть таким сильным и в то же время неприторным, но это было так. Она окутывала его сознание мягким, сладким шёлком. Единственное, о чём Драко сожалел, так это о том, что во время новогоднего поцелуя у него не было возможности коснуться её волос. Он так долго представлял, как зарывается пальцами в эти кудри, а когда ему выпал такой шанс, момент был слишком коротким. Он не сообразил. Но потом Грейнджер сидела у него на коленях, и вся эта прекрасная копна соблазнительно лежала перед его лицом. И только Драко подумал, что хуже уже быть не может, как вдруг она это заметила и убрала волосы. Единственное, что было мучительнее, чем её локоны, задевающие его нос и щёки, — это её обнажённая шея и изящный изгиб плеча всего в нескольких сантиметрах от его рта. Каждый раз, когда машина набирала скорость, Грейнджер снова прижималась к его груди, и этот гладкий участок кожи дразнил его. Хотелось открыть рот и провести нижней губой по её плечу. Страстно хотелось прижаться лицом к изгибу и впиться зубами в сухожилия её шеи. До боли хотелось провести языком по краю её уха и поцеловать впадинку. Что он на самом деле сделал, так это попытался напрячь все мышцы своего тела одновременно и представить, как Снейп застал его за дрочкой. Последнее, что нужно было Драко, — так это бешеный стояк, чтобы укрепить свой статус в Зале Славы Чёртовых Маньяков. Внезапно за столом раздался громкий смех, и он увидел, как Грейнджер вцепилась в руку мужчины рядом с ней. Её лицо расплылось в широкой улыбке, а голова откинулась назад, пока не упёрлась на плечо парня, сидящего с другой стороны. Тот наклонился и что-то сказал ей на ухо, и её глаза расширились от шока. Она прикрыла рот рукой, явно удивлённая новой информацией. Грейнджер указала пальцем на мужчину, которого всё ещё держала за руку, и вопросительно посмотрела на второго. Когда тот кивнул, она разразилась новой порцией смеха. Драко отхлебнул из стакана. Он видел, как Грейнджер обменивалась такими непринуждёнными и нежными прикосновениями с Поттером и Уизли, но думал, что такое рождается из близости многолетней дружбы. То, что она вела себя так с мужчинами, которых он считал в лучшем случае случайными знакомыми, беспокоило его больше, чем ему хотелось бы. Очевидно, Грейнджер была девушкой дружелюбной и даже кокетливой. Но не с ним. Воспоминание о том, как неподвижно она сидела на нём, словно статуя, было ещё свежо. Драко усмехнулся в стакан и покачал головой, когда виски обожгло ему горло. Чего ещё он ожидал? Грейнджер могла бы написать эссе длиной в шесть футов о причинах, по которым должна вести себя с ним холодно, напряжённо и недружелюбно. Зная её, можно было предположить, что в какой-то момент она так и поступила. Один невольный поцелуй был ничем по сравнению с годами жестокости, и Драко нужно было сделать всё возможное, чтобы помнить об этом. Он тронул Томаса за руку, чтобы привлечь его внимание, и торопливо ушёл. Грейнджер даже не оглянулась, когда Драко пронёсся через паб и выскользнул через парадную дверь.***
В субботу Гермиона проснулась поздно. Было уже почти десять, но в комнате царил полумрак. Она перевернулась на бок и за скоплением голых деревьев увидела грозовое небо. Она даже не пыталась отрицать, что цвет облаков напомнил ей его глаза. Застучали первые тяжёлые капли. Гермиона не вставала, чтобы сходить в туалет, пока мир не исчез за струящимся по стеклу дождём. Она забралась обратно под одеяло и задремала. Когда она проснулась снова, было почти два. Гермиона перевернулась на спину, пытаясь найти положение, которое было бы удобным после столь долгого лежания. Её взгляд скользнул по потолку, усыпанному тенями, и она в десятый раз прокрутила в памяти ощущение тёплого дыхания Малфоя, опаляющего изгиб шеи. Вспомнила, какими большими были его руки на её талии, когда он притянул её к себе. Как его пальцы впились в её мягкую кожу по бокам. Как касалась спиной его груди, когда машина ускорялась. Она чувствовала себя настолько жалкой, что сводило живот. Так унизительно, что Малфой был вынужден терпеть её прикосновения из светской любезности, а ей понравилось, она возбудилась, даже зная, какое отвращение он должен был испытывать. Гермиона избегала его весь вечер, стараясь насладиться обществом других, но всё же не смогла подавить разочарование, когда он покинул паб, даже не взглянув на неё. Она перевернулась на бок, зажмурилась и уткнулась лицом в подушку, невольно скривившись. Боже, она грёбаная королева драмы. Когда Гермиона проснулась в следующий раз, солнце уже село. Она посмотрела на лампу, к которой не прикасалась весь день, и подумала, не включить ли её, но вместо этого перевернулась на спину и закрыла глаза. Какой, чёрт возьми, в этом смысл?