Колючка

      Стид молча посмотрел на часы. По их экрану ползла длинная царапина, а ладонь Эдварда дрожала. Он поднял глаза: Эд все еще был в белой рубашке, только один рукав сполз до запястья, а другой нелепо свернулся у локтя. Ворот съехал к правому плечу. Тич вздрагивал. Под воспаленными глазами легли синие круги. — Проходи, — Стид не тронул часы и отлепился от косяка, — Можешь расстаться со мной на пятнадцать минут позже?       Эд не ответил. Он сжал часы так, что Микки Маус пискнул «один час тринадцать минут», замолчав на половине фразы. В гостиной он рухнул на диван, зарывшись пятерней в волосы, пока Стид что-то искал в шкафу. Эдвард поднял глаза: перед ним оказалась нелепая чайная чашка с рисунком котенка. В чашке плавал лед. — Что это? — Эд, это виски, виски, это Эд, — Стид фыркнул. Такая же чашка с котенком оказалась у него в руках. Тич сделал большой глоток, запоздало подумав, что Стид, блять, процитировал «Алису в Стране Чудес», — Что у тебя случилось?       Эд завис, сжимая в руках нелепую чайную чашку. Он нихера не думал, что Стид это спросит. В конце концов, это было логично. — Иззи, — коротко выдохнул Эдвард.       Стид кивнул, а затем приподнял уголки губ: «можешь разбить эту чашку, если хочешь. Она мне все равно не нравилась». Эд постарался не сжимать ее так сильно; он снова зарылся в волосы. Прошло несколько минут, прежде чем он начал говорить. На середине Стид поднялся, чтобы принести еще виски, а под конец чашка все-таки полетела на пол. Тич поднял один из осколков, порезался и чертыхнулся. От виски начинало вести. — …и он говорил что-то о твоем журнале. Этот уебок послал видео Иззи, значит… — Эд откинулся на спинку дивана, потирая глаза. В них будто насыпали стеклянную крошку, — Сказал, что отправит это в «Weston Today». Я, блять, не знаю, что с этим делать. Подумал, что так будет лучше, если я, типа… — Придешь и расстанешься со мной, — хмыкнул Стид. Он прищурился, — Подожди, «Weston Today»? Эд, я там уже полгода не работаю! Я уволился, когда, — Стид неловко махнул чашкой и решил не продолжать, — Не важно.       Тич несколько раз кивнул. Он поднялся, чтобы сходить за другой кружкой. Кьянти ткнулась мордой ему в колено; Эд пошатнулся, открывая и снова закрывая глаза. «У тебя можно курить?» — Стид не ответил, только задумчиво качнул головой. — Это странно, — пробормотал он, наблюдая за тем, как Эд выливал остатки виски в кружку, — Откуда Джек мог узнать про этот журнал? При этом, он уверен, что я там все еще работаю. То есть, он знает про журнал, а про то, что я уволился — нет. Что-то не сходится.       Тич передернул плечами. — Он говорил, что у него есть какая-то девчонка. Энни, Энди — он сам не помнит. Джек всегда спал, с кем попало, им же толкал дурь и вышвыривал на улицу, когда надоедало. Эта от него сбежала, если он не пиздит. Хер знает, что это за Энни. С тобой таких не…       Эд запнулся, потому что увидел, как Стид на него смотрел. — Анита!       Эдвард хотел переспросить, но вспомнил тут же. Оливковая кожа, тонкие пальцы с золотыми кольцами. Удушливый травяной запах. Самокрутки на ладони, мокрой от пота, кудрявые волосы и большие сережки в ушах. «Сегодня ей девятнадцать. Ты ведь не взял у нее?». Эд прижал чашку ко лбу, морщась, как от головной боли. Аниту он видел в клубе. Она смотрела на него, но потом отвернулась, и он не узнал ее со спины. Конечно; Эд, блять, видел ее только один раз в своей жизни.       Стид сделал торопливый глоток из чашки. — Когда я жил у Серхио, Анита постоянно была рядом. Она часто приходила ко мне; говорила, что от кого-то сбежала. Я тогда работал в «Вестоне». Анита знала, потому что я ей рассказывал — хотел отвлечь ее, — Стид быстро глотнул снова. Эд успел вставить «ее?», но Стид покачал головой — не сейчас, — Уволился, когда съехал из хостела. Если кто-то мог рассказать Джеку, то это она. — Я видел ее в клубе, — Эд кивнул и потер лицо, — Черт, это она дала мне билеты на тот концерт! У нее еще был такой плохой английский, но… Блядь. Я должен был догадаться, она говорила совсем как Джек — с этим ебучим акцентом.       Стид дернулся. Телефон лежал на столе экраном вниз: он подхватил его одним движением и поднялся. Эдвард посмотрел на него нечитаемым взглядом. — Кому ты звонишь? — Серхио, — Стид обернулся, — Эд, Анита — его дочь. Он упоминал, что у нее проблемы с наркотиками. Если Джек не врет, то я должен рассказать ему. — Ты действительно хочешь? — в голосе Эдварда прозвучало презрение. Стид нахмурился и не дал ему закончить. — Да. Я хочу ее спасти.       Стид вышел на веранду: через несколько секунд послышалась быстрая чирикающая речь, похожая и непохожая на итальянский сразу. Эд прижал кружку ко лбу, закрыв глаза. Стид думал о том, как помочь Аните. Тич хотел размазать мозги Джека по полу; и Иззи… Он не думал об Иззи. Он вообще ни о чем не думал кроме того, как холодная кружка медленно успокаивала нудную головную боль.       Боннет вернулся вместе с Кьянти, чтобы забрать чашку. Собака прыгнула на диван, а Эд бездумно вышел в сад вместе со Стидом. Часы с Микки Маусом все еще лежали у него в кармане. — Серхио поговорит с ней, — Стид прикрыл глаза, — Ты взял виски?       Эд кивнул. Он прислонился к стене, медленно сползая по ней вниз, к нагретой мозаичной дорожке. Бутылка глухо стукнулась о землю. Стид, подумав, опустился рядом. — Вы помиритесь. Может, не сразу, — он хотел опустить голову на плечо Эдварда, но не стал, — Из всегда был таким колючим?       Эдвард глухо засмеялся, уткнувшись в расписанное татуировками запястье. — Ага. Всегда думал, что это моя вина, — Тич склонил голову на плечо, рассматривая то, как в городе медленно гасло уличное освещение, — Я был еще хуже, наверное, а Из… Несмотря на все дерьмо, он классный. Я, блять, убью за него. Умру за него — как там говорят? Не важно.       Тич потянулся за сигаретами. Стид молчал, пока он щелкал зажигалкой, прикрываясь ладонью от ветра, и торопливо затягивался несколько раз. — Знаешь, я так хотел этого ребенка, — Эд описал сигаретой круг, сбивая пепел, — Мы уже тогда начинали ссориться. Она думала сделать аборт, но я уговорил подождать. Думал, что случится чудо. Когда Из родился, мы даже ссориться перестали: года на четыре, наверное. Он был прикольным, особенно когда не орал. Мелким таким, как креветка, — Эдвард не замечал, что улыбался и что Стид смотрел на эту усталую улыбку, — Потом она… Не важно. Не знаю, где я мог так проебаться. Из прав. Я его нихера не воспитывал.       Стид хлопнул его по плечу. «Хочешь вина?». Эд усмехнулся: «градус понижать нельзя» — он затянулся, прикрывая глаза, а потом с усмешкой прищурился, — «Хочу. Снова купил у Серхио?».       После холодного ночного сада кухня обдала их обоих теплом. Эдвард сунул чашку под теплую воду: она быстро стала горячей и обожгла руки. Стид вынул еще одну кружку из шкафа: на этот раз желтую. Вино пахло фруктами, пряностями и сладким — как дом Серхио, но по-другому. В кухонном свете вино казалось оранжевым. Они снова вышли в сад, подошли к перилам, натыкаясь на шезлонги и собачьи игрушки. — Как ты справляешься? — Эд обхватил кружку двумя руками. В саду было темно, и, если подойти к веранде, было видно черное-черное море, — Типа, так хорошо. Когда я развелся, думал, что в первые полгода я сдохну. Джек тогда оказался рядом. Ненавижу, но без него бы не вывез.       Стид улыбнулся, придерживая чашку под дно. — Я не справляюсь. Там, в Соммерсете, у меня был психотерапевт, — он сделал паузу и посмотрел на Эдварда, — Нет, не помогало. Но он звонил мне, когда я приехал сюда, сказал найти какой-нибудь хостел, чтобы отвлечься. Несколько месяцев я пил антидепрессанты, а потом он посоветовал мне бегать по утрам и на время отложить работу, — Стид рассмеялся, и Эд фыркнул тоже: понятно, что работу Стид не отложил, — Я вышел на пляж и встретил тебя. Точнее сказать, нашел. Повезло, знаешь ли — первое время я находил только чей-то мусор.       Эд выплюнул вино обратно в чашку. Стид закатил глаза: «я серьезно, Эд. Не представляешь, сколько людей мусорит на пляже!», но он не мог не смеяться вместе с ним. Тич порылся в кармане, вытащил часы и положил их на ладонь. — Я разбил твои часы, — пробормотал он, запрыгнув на перила. Внизу был обрыв, но Эдвард сгорбился, уткнувшись локтями в колени.       Стид помедлил, а потом осторожно взял часы: на радужном ремешке остался бурый след крови. Эд приложился запястьем, наверное. Он погладил экран — пальцы прошлись по царапине, зацепились за нее. Мышонок мигнул, широко раскинув руки. Стид посмотрел на радужный ремешок и поморщился: — Когда меня выгнали из университета, Мэри сразу же подала на развод. Она была из семьи профессоров, всегда хотела заниматься искусством. И тут подворачиваюсь я: искусствовед и преподаватель. Идеальная пара. Она думала, что, если выйдет за меня замуж, родители от неё отстанут. Нас несколько раз столкнули на выставках, мы говорили об искусстве, картинах; она не хотела слышать о моей работе. Её родители меня обожали… Я работал с её отцом. Когда случился тот скандал, она узнала сразу же. — Ты изменил ей? — Нет, — Стид снова поморщился, — Дело было не в этом. А ты?       Эд усмехнулся и покачал головой. «У нас был сын». Стид фыркнул в свой бокал: «некоторым не мешает и это…» — он запнулся, хмурясь, и на несколько секунд завис, глядя перед собой, — «черт, я не… так, мне хватит. Я не то хотел сказать, что хотел. Что сказал. Блядь». Эд тихо хихикнул.       Ночь превращалась в утренние сумерки, и над морем медленно светлело небо. — Ты все еще хочешь со мной расстаться?       Стид принес несколько пледов и подогрел вино. Один рисунком напоминал ковер, на другом — шотландская клетка. Эд завернулся в ковровый, сжимая в руках горячую кружку. Вино в ней еще не успело остыть. Он вертел в руках телефон, рассматривая темный экран, и никак не решался его разблокировать. Эд не верил, что Из позвонит. — Фак, телефон сдох, — пробормотал Тич, а потом поднял глаза на Стида, — Нет. А ты?       Боннет засмеялся и покачал головой. Он сел рядом и взял руку Эда в свою, а потом порылся в складках пледа, вытащив поцарапанного Микки Мауса. — Знаешь, я верю, что ты их починишь, — Стид снова обернул ремешок вокруг его руки, — Или сломаешь совсем. Пусть они будут у тебя.       Эд прижался виском к его плечу. В глазах снова появился песок, и он не поднимал голову, пока не почувствовал, как Стид высвободил одну руку. Сквозь рубашку и плед Эдвард чувствовал, как горячая ладонь прошлась несколько раз вверх и вниз. Ему казалось, что он то ли засыпал, то ли куда-то проваливался. Ковровый плед сильно пах мокрой собачьей шерстью. — Ты завтра работаешь? — Стид вернулся в гостиную с одеялом, которое сбросил прямо на Эда, — Кстати, у меня есть спальня на втором этаже, если ты не знал.       Эдвард сонно фыркнул из-под пледа и одеяла сразу. — А я думал, ты спишь на коврике под дверью. Все нормально, — он уперся локтем в диванную подушку, устраивая ее под щекой, — У меня сутки через двое… Эй.       Боннет обернулся. «Подойди ближе. Бля, Стид, ты думаешь, я сейчас могу что-то сам сделать?» — Эд неловко попытался приподняться, но рухнул обратно. Подогретое вино ударило в голову еще быстрее, чем обычное. Стид усмехнулся, подошел ближе и наклонился. Эд быстро поцеловал его в уголок губ: «Buona notte». Боннет изобразил такую гримасу, будто Эдвард отвлек его от самого важного занятия в жизни, а потом оставил еще несколько поцелуев на щеках, губах и обгоревшей переносице, пока оба не начали смеяться.       Утром Эд еле разлепил глаза. Он проснулся от того, что Кьянти пыталась стянуть одеяло — Эдвард отпихнул собаку одной рукой и поморщился. От солнца глаза закрывались сами собой, так что Эд решил закрыть один, потом второй, потом открыл их снова и недовольно застонал. Голова нудно и тупо болела. Эд нащупал теплую шерсть Кьянти, положил одну руку ей на спину, поднимая другую, чтобы посмотреть на часы. Микки Маус свел поднятые руки на двенадцати часах, будто молился. — Доброе утро, — хмыкнул Стид откуда-то сверху. Эд уронил руку на лоб, морщась от боли, и скосил на него глаза, — Выглядишь так себе. Завтракать будешь?       Тич буркнул что-то неразборчивое и рывком сел, но потом снова рухнул на диван. Кьянти попыталась запрыгнуть ему в ноги. — Хер ли, — прокряхтел Эд, пошарив одной рукой по полу: он пытался найти телефон. Сил не было ни на что, — ты такой бодрый? Выспался?       Стид пожал плечами и наконец-то оказался в поле зрения. Эд посмотрел на него, щурясь: солнца было слишком много. «Я не ложился. Надо было закончить статью». Тич фыркнул, потратив на это последние силы, и поднял экран к глазам. От уведомлений на фейсбуке затошнило еще сильнее. Эд смахнул их по одному. Иззи не звонил, ни одной смс-ки за все утро, но зато убер предлагал оценить поездку. Тич ткнул пять звезд и усмехнулся чему-то в своей голове.       Он даже щекотно ткнулся в щеку Стида, когда тот уместился на краю дивана, чтобы отогнать Кьянти. — Это похоже на завтрак из рекламы шоколадной пасты, ты в курсе? — Эд все-таки нашел в себе силы подняться. Он рухнул за стол, устраивая голову на скрещенных руках. Стид стянул очки с носа. Через несколько секунд перед Тичем оказались блистер с таблетками и вода. Эд хмыкнул.       Стид, вообще-то, приготовил оладьи. Их получилось бы больше, если бы Кьянти не дотянулась до тарелки раньше, чем он успел это заметить. — Ты имеешь в виду, все такое же несъедобное? — Я имею в виду, там готовят гору всякой херни, а вся семья закидывает в рот хлеб с шоколадом и выходит из кадра. Всегда бесила эта реклама, — Эд фыркнул, но морщиться перестал, — Сейчас я должен хлебнуть кофе, поцеловать тебя в щеку и уйти на работу. А потом название на весь экран… Да бля.       Телефон завибрировал на столе. Стид усмехнулся — название вышло хорошим. Эдвард буркнул что-то о том, что на работу он сейчас не выйдет при всем желании, но звонили не из кафе. Звонила Клара. Тич хотел сбросить, а потом передумал.       Клара говорила так громко, что он вздрогнул и приглушил звук. Стид все равно мог расслышать ее высокий недовольный голос. — …я бы очень хотела, чтобы вы предупреждали меня, если не сможете прийти, — она говорила еще быстрее, чем обычно. Тич поморщился, растирая переносицу, — Мистер Тич, синьор Санторо начинает беспокоиться! — Израэль сегодня один, — устало пробормотал Эд. Клара резко замолчала, — Это проблема?       Она молчала еще несколько секунд. Эдвард слышал только ее торопливое дыхание. — Мистер Тич, проблема в том, что я жду вас уже час, — наконец, выдохнула Клара. Он мог представить, как она повернула запястье, чтобы быстро взглянуть на часы. Наверное, ей хотелось курить. Эду хотелось, — Вы знаете, как я отношусь к опозданиям.       Тич посмотрел на часы, а потом — на уведомление от Убера, которое все еще висело на экране. Он закатил глаза, пытаясь изобразить надменное выражение Клариного лица. Стид хихикнул в свою кружку — оттуда пахло кофе, и Эд подозревал, что чая у него в доме не было. «Я перезвоню» — перебил Тич и отключился раньше, чем Клара успела сказать что-то еще. Стид взглянул на него: Эдвард дернул плечами в ответ. — Из опаздывает на занятия, Клара бесится. Обычное утро, — Эд фыркнул и цапнул подгоревший блин с тарелки. Кьянти положила морду ему на колени, выпрашивая еще немного. От нее пахло тестом, — Мудак мелкий.       Стид хмыкнул. «Мне кажется, он тебе мстит. Подвезти тебя?» — Тич хотел отказаться, но представил набитый туристами автобус, раскаленное шоссе до кондоминиума, и устало поморщился. Он все еще не выспался.       На заднем сиденье фиата удушливо пахло кожей — Стид открыл окно, но это не помогало. Эд ткнулся локтями в колени: ему было жарко и холодно сразу, а на серпантин за окном он старался не смотреть. — Тебя укачивает? — Стид взглянул на него через зеркало заднего вида. Эд отлепил руки от лица и постарался казаться спокойным. За отбойником в синей полоске моря мелькали белые парусные лодки — Эдвард смотрел туда, пока фиат не съехал с серпантина и не застрял в пробке. — Типа, — Тич дернул плечами.       Стид хмыкнул. — Можешь не говорить, если не хочешь, — помедлив, он все-таки закрыл окно: они въехали в город, в воздухе пахло пылью и бензином, — Мне кажется, я научился понимать, когда ты мне врешь. — А ты не спал нихера, — буркнул Эд, убирая от лица волосы. Как будто это было аргументом, — Ты знаешь, что в таком состоянии за руль нельзя? Если бы ты приехал из убера, я бы и двух звезд не поставил.       Боннет коротко рассмеялся. В зеркале заднего вида отражались смешные морщинки под его глазами. Эдвард прижался виском к стеклу, устраивая голову так, чтобы видеть глаза Стида. — Я спал пару часов, пока Кьянти не разбудила, — он пожал плечами, сворачивая на знакомое шоссе с белыми домами, — Думаю, теперь я понимаю, почему тебя постоянно блокируют. — Заткнись, — проворчал Эд, но по голосу было слышно, что он смеялся.       Фиат подпрыгнул на лежачем полицейском и остановился у шлагбаума. «Хочешь зайти? Из на занятиях, а ты у меня ни разу не был». Стид сам не знал, почему он согласился. Во двор его все равно не пустили: пришлось парковаться за забором и обходить шлагбаум.       Тяжелая подъездная дверь была холодной на ощупь. Эдвард придержал ее и сразу свернул к пожарной лестнице: Стид шел за ним. Он чирикнул что-то синьоре: она ответила таким длинным предложением, которого Эд еще ни разу от нее не слышал. Где-то на между третьим и четвертым этажом Тич щелкнул задвижкой форточки и с нескольких щелчков поджег сигарету. — У вас можно курить в подъезде? — Стид прислонился к стене. Эд оперся на края форточки локтями, торопливо выдыхая на улицу. — Неа, — он качнул головой в сторону распечатанного запрещающего знака. Стид фыркнул: он почему-то подумал, что его распечатали специально для Эда, — Тут никто не смотрит. Все синьорины, — он произнес это с чудовищным итальянским акцентом, — предпочитают наблюдать с балконов. Я живу на четвертом, кстати. — Думаешь, если курить на третьем, никто тебя не заподозрит?       Тич выкинул сигарету и ничего не ответил.       Перед дверью Эд долго копался в карманах, пытаясь найти ключи. Из имел привычку захлопывать дверь и уходить так — один раз им пришлось просидеть полчаса на лестничной клетке, а потом на пальцах объяснять соседке, что именно случилось. Тич вставил ключ в замок, надавил на ручку и провалился в прихожую с тихим «фак». Дверь оказалась открыта. — Из! Иззи! — он оперся на вешалку, швырнув ключи куда-то к шкафу, — У нас тут беспорядок. Из, блять!       Стид перешагнул через пачку итальянских газет, напоминавших почтовый спам, и остановился у двери гостиной. Эд сунулся туда: с прошлого вечера ничего не изменилось. В кухне оставленная с позапрошлого утра яичница начинала аккуратно зеленеть у краев, а на балконе лежала смятая пачка сигарет. Тич вытянул последнюю, прежде чем постучать в комнату Израэля.       Дверь тоже оказалась открытой. Эд приподнял бровь: у него в голове что-то не складывалось. Он вытащил телефон и закатил глаза — еще два пропущенных от Клары. Слышать ее голос сейчас хотелось меньше всего. Эд привычно ткнул в приложение убера, напомнившее, что его рейтинг опустился еще ниже, и задумчиво посмотрел на сигарету. В пачке должно было хватить еще на пару дней. — Из доехал, если убер не пиздит, — Эд стукнулся плечом о косяк двери, наблюдая за тем, как Стид пытался пристроить укулеле на небольшую кучу из футболок, — Хер знает, что Кларе не нравится.       Укулеле все-таки съехала вниз. Эд поймал ее в сантиметрах от пола, а потом сдвинул всю кучу в сторону и рухнул рядом. «Клара — наш переводчик», — пояснил он, пытаясь подавить зевок, — «Из, правда, говорит по-итальянски лучше меня. Так что мне и достается. Хочешь чай?». Стид согласно хмыкнул над ухом: он рассматривал смятые обрывки записки. Эд не замечал его внимательного взгляда.       В кухне он снова вытянул телефон. Эд: ты мне опять рейтинг в убере уронил Эд: почему Клара бесится, кстати?       Из не ответил. Возле сообщений на несколько секунд замер значок, напоминавший часы, а потом — красный восклицательный знак. Тич нажал на них снова. На этот раз под обоими выплыла надпись «не доставлено». Эдвард щелкнул по кнопке чайника: странное чувство, что что-то шло не так, появилось снова. — Что было в этой записке? — крикнул Стид, стараясь перекричать чайник. — Всякая сентиментальная херня, — Эд крикнул в ответ. Он появился в гостиной секундами позже, — Нихера не помню, что именно. Бля, думаешь, Из это прочитал? Он не отвечает на сообщения.       Тич колупнул большую трещину на экране, пялясь на красный восклицательный знак. Вверху экрана всплыло сообщение от Клары. «Израэль не приехал, доктор Санторо перенес вас на завтра на 14:00». Там, кажется, что-то еще было, пассивно-агрессивное о том, что не надо опаздывать. Эд нахмурился, бездумно пробежавшись глазами по концу сообщения — прочитал, но думал о другом. В смысле, блять, не приехал? — Черт… — выдохнул Эдвард. Он покопался в телефонной книжке: найти «Иззи» в списке получилось не сразу.       Несколько коротких гудков. «Абонент временно недоступен». «Из, блять» — выдохнул Тич и ткнул снова. На этот раз в трубке что-то противно и глючно запищало. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».       Твою мать.       Рухнув на диван, Эд долбанулся коленями о журнальный столик. Стид посмотрел на него, а потом кивнул на телефон: — Что случилось? — Из куда-то уехал утром, отключил телефон, и Клара только что написала, что он не появился в больнице, — Эдвард быстро осмотрел комнату, зачем-то высунулся, чтобы заглянуть в прихожую, — Фак, он забрал документы. У нас тут была папка…       Открытая папка лежала на полу — из нее выпали какие-то бумаги с синими печатями и теперь лежали вперемешку с почтовым спамом. Стиду показалось, что он увидел среди разбросанных свидетельств и заключений водительские права. Тич чертыхнулся. Стид придержал его за плечо и почти заставил посмотреть на себя. — Звони Кларе. Она должна знать, что с этим делать, — он дотянулся до записки, но трогать не стал. Эд болезненно сморщился. — Я вчера сказал ему валить к его мамаше. Блять, я не думал! — он запустил пальцы в волосы, чувствуя, как под холодной кожей пульсировало в висках.       Стид переместил руку на часы с Микки Маусом и коротко нажал на экран. Мышонок протанцевал половину третьего, раскидывая руки параллельно большой царапине на экране. «Я буду рядом. Звони». Эд несколько раз кивнул и вытащил телефон: на разбитом экране всплыло еще несколько уведомлений — два пропущенных от Клары. Он ткнул по ее контакту.       Клара ответила через несколько гудков. Эд сразу услышал, что она была за рулем: вместе с ее быстрым «пронто» послышался рев двигателя и чей-то клаксон сзади. — Клара, Израэль пропал.