Не паясничай в моем теле!

— Лань Чжань, Лань Чжань, ты что, утопиться со стыда решил? Да ничего постыдного в этом нет! От моего поцелуя девы с ума сходят, — Лань Чжань вслепую нащупал его голову снаружи и с силой надавил на нее. — Неудивительно, что твой инструме-буль-буль-буль! Оказавшись под водой, Вэй Ин стал вырываться из железной хватки смущенного до зубовного скрежета Лань Чжаня, но внезапно перестроил стратегию. Его руки проворно пробрались к одеждам Лань Чжаня, пассивно колыхающимся в воде, достигли штанов и нырнули в них. Сердце Лань Чжаня перевернулось, он от ужаса раскрыл рот и чуть не захлебнулся. — Что ты творишь?! — воскликнул он, вынырнув из воды и вытянув бедного Вэй Ина за волосы. — Ай, больно, волосы, Лань Чжань! Кхе! Тьфу! Зачем в бочку-то? Давай я тебе помогу, я знаю как. Я так много раз делал. Нужно взять и потереби-… Лань Чжань заткнул его рот ладонью, его глаза горели праведным гневом. — Разврат! — процедил он сквозь зубы, тяжело пыхтя. Вэй Ин вскинул брови и промычал что-то в его ладонь. Как бы Лань Чжань ни не хотел бы ее отнимать, ему пришлось. — Что? — Я говорю, а что такое разврат, Лань Чжань? В моем представлении разврат это если мы напьемся, наведаемся в веселый квартал, снимем проституток целый гарем, притащим их в Облачные Глубины, будем развлекаться всю ночь напролет и мешать спать твоему дяде. Вот это разврат, согласен, непорядок. А то, что мы друг другу поможем немного, разве это разврат? Лань Чжань чуть не взорвался, слушая эти революционные слова, вылетающие из «своего» рта. То, что Вэй Ин назвал развратом, было по меркам Гусу Лань запрещенным обрядом поклонения темным силам и каралось смертью. А мысль о «взаимной помощи» вселила в его сердце леденящий ужас. — Ни за что. — Почему? Лань Чжань, не знаю, как твое тело, но мое очень избаловано ласками и удовольствиями, и швырять его в ледяную воду в таком состоянии, во-первых, жестоко, а во-вторых, вредно для здоровья! Он сейчас подымается, а потом, когда придет время для настоящего сражения, может и не подняться. И все из-за тебя! Как я буду смотреть в глаза своей жене, когда вдруг не смогу с ней поиграть в постели? Она подумает, что я обрезанный рукав, Лань Чжань! [ПА: главное чтоб у «жены» встало, вэй ин, не волнуйся, она тоже обрезанный рукав] — ААА! — заорал Лань Чжань, потеряв остатки самообладания и накинулся на свое тело с кулаками, наплевав абсолютно на все: синяки, сломанный нос, испорченное нефритовое лицо, и так уже похороненную репутацию — он уже был мертв внутри. Он схватил мыло и хотел его скормить негоднику, но негодник тоже был не промах — Вэй Ин, защищаясь, пустил в ход ручищи клана Лань, против которых избалованное ласками тело Вэй Ина было бессильно. Они сцепились в битве не на жизнь, а на смерть. Бочка трещала, вода плескалась, переливаясь через бортик, а сплетенные сражением юноши рычали и плевались как самые настоящие звери, борющиеся за территорию. Однако в их случае, борьба шла за остатки рассудка и непорочности Лань Чжаня. Когда Вэй Ин получил преимущество, вжав красного как свадебные одежды Лань Чжаня в стенку бочки, никто из двоих еще не собирался сдаваться. Сдалась бочка. Дерево вдруг затрещало, заскрипело, застонало и развалилось под тяжестью крепких тел. Лань Чжань, не ожидав такой подставы, свалился назад, захлебываясь водой, и тут же его придавило тело, по инерции свалившееся на него, потеряв опору. Словно в замедленной съемке его собственное лицо неумолимо приближалось к нему, ошеломленное, Лань Чжань мотнул головой, но силу притяжения было не остановить… Теплые губы приземлились на его губы. Крепкие руки клана Лань приковали его запястья к полу. Яркие как луна глаза, обрамленные длинными ресницами, дрогнули и медленно закрылись. Этот поцелуй… был еще лучше, чем во сне.