Не паясничай в моем теле!

С прибытием стройматериалов работа на горе Луаньцзан пошла полным ходом. Работали все, кто мог, и движило ими огромное желание построить лучшую жизнь на горе. Поселенцы разделились на группы и каждая строила свой собственный павильон. И наши любимые друзья тоже присоединились. Сперва Вэй Ин возмущался, мол, зачем нам дом, когда есть пещера, но Лань Чжань сказал, что жить в вонючей холодной пещере не соответствует достоинству клана Лань. Вэй Ину оставалось только пожать плечами и взяться за молоток. Лань Чжань, будучи великолепным заклинателем и никакущим строителем, зачаровал инструменты и стройматериалы своей духовной силой и наблюдал, как дом сам строится, сидя под сухим деревом. Вэй Ин всегда сидел рядом с ним (или лежал на нем) и мастерил мебель из бамбука. Вернее, он не делал ничего, кроме того, что поигрывал на своей флейте, а мебель мастерили трупы, следуя его указаниям. Вскоре прибыли волонтеры из Гусу Лань во главе с прогрессивным дедом. Он, широко улыбаясь, созвал совет своего маленького клана на редисовом поле и торжественно потряс мешком цянькунь, заставил его левитировать в воздухе и один за другим стал распечатывать из него комплекты с белоснежной формой адептов Гусу Лань. На всех комплектах было едва заметно вышито имя хозяина, отныне носящего благородную фамилию Лань. Дед кричал имя и отдавал комплект лично в руки новому родственнику, а затем завязывал лобную ленту на его голове. Когда он дошел до Вэнь Нина, тот съежился под строгим взглядом старейшины, опасаясь, что его не примут в клан из-за того, что он мертвец. Но дед вздохнул и сказал: — Внучок, ты такой грязный вечно ходишь, мне больно одевать тебя в эти белоснежные одежды. Обещаешь, что будешь отныне следить за обликом? Вэнь Нин опешил. — Я…. Я… грязный, потому что работаю день и ночь… и еще я недавно трупы выкапывал… а больше одежды у меня нет… — его голос делался все тише и тише, и он сгибался все ниже и ниже, пока говорил. Дед улыбнулся и потрепал его по голове. — Ну, когда работаешь, носи другую одежду, а клановые мантии береги. Договорились? Вэнь Нин активно закивал и с трепетом получил свою мантию, расшитую облаками, на воротнике которой аккуратно красовалось: «Лань Нин». Вэй Ин стоял рядом с любимым другом и наблюдал за этой церемонией воодушевленно, не веря до сих пор в то, что его мучения закончились. Лань Чжань отныне был всегда рядом, стоял непоколебимо как скала и освещал гору мертвецов своим нимбом божественного света справедливости. Сердце Вэй Ина трепетало от восторга. Конечно, он не удивился, что ему никто не предложил мантий клана Лань, ведь он не брал эту фамилию и в клан еще не вступил. Ему было достаточно того, что его подопечные теперь под защитой. А он и дальше может ходить в своих штопанных-перештопанных крестьянских одеждах. Или утащит у Лань Чжаня мешок с деньгами и купит себе в Илине что-то получше. Черные шелка! И хорошие сапоги, а то на его собственных уже скоро палец будет торчать сквозь дыру. Но Лань Чжань, будто сердцем учуяв его мысли, вдруг взял его за руку и потянул за собой. На его вопросительные возгласы он ответил: «Я не позволю тебе ходить в этом.» Он привел его в пещеру, где они временно жили пока строили дом, отвязал мешок цянькунь от пояса и распечатал его содержимое. На его руках появился блестящий черный и красный щелк. Вэй Ин глядел на него, не мигая. — Это тебе, — сказал Лань Чжань. — Носи, пожалуйста. — Ты купил мне одежды? — Вэй Ин расплылся в улыбке, протягивая руки к шелкам. — Ого, как гладко! Смотри, он блестит! Он развернул одежды и обнаружил прекрасные белые нижние одежды, такие же мягкие и приятно пахнущие как у Лань Чжаня, роскошные алые одежды, о которых он всегда мечтал, и черную мантию, расшитую узором алых облаков рассвета. Вышивка и пошив были какими ровными и прекрасными, что Вэй Ин потерял дар речи на мгновение. Даже будучи первым учеником Юньмэн Цзян он не носил такой красоты. — Тебе нравится? — спросил Лань Чжань, неотрывно глядя на его лицо. — Спрашиваешь! Какая красота! Где ты такое купил? — восхитился Вэй Ин, бросил одежды на камень-кровать и стал разведаться. — Я сейчас же примерю! — Не купил. Я сшил это для тебя. Вэй Ин замер с открытым ртом посреди процесса снятия сорочки. — Ты? Ты? Ты… Ты! Лань Чжань! Когда… Когда ты успел? Ты мог бы просто купить мне новой одежды, необязательно было… — Мне захотелось, — Лань Чжань был невозмутим, но в его глазах плескалась любовь. — Тебе не пойдут одежды моего клана. На воротнике мантии было вышито идеальной каллиграфией Лань Чжаня: «Вэй Ин», и Вэй Ин едва не бросился ему на шею от радости, распиравшей все его естество. Но он с трудом сдержался и побыстрее облачился в новый костюм. Он был неотразим. Это был костюм его мечты. — Ну как? — спросил он Лань Чжаня, улыбаясь широко и счастливо, и повертелся на месте, размахнув рукавами мантии как крыльями. Черный шелк блестел и струился, здоровое алое облако на спине торжественно приветствовало утро. — Я теперь такой крутой! Лань Чжань, спасибо! Ой, этого нельзя говорить, но, Лань Чжань, разве можно наказывать такого красавца? Посмотри на меня! Лань Чжань смотрел на него, не отрываясь, его взгляд сиял золотыми лучами утреннего солнца, его прекрасные полные губы растянулись в легкой улыбке влюбленности. Вэй Ин в его глазах был по-убожески совершенен. Но эти волосы… Лань Чжань вдруг нахмурился и покачал головой. — Что? Лань Чжань, мне не идет? — Иди сюда, — ответил Лань Чжань и подозвал его на камень-кровать. Вэй Ин, не раздумывая, уселся. Лань Чжань опустился рядом и с силой повернул его к себе спиной, затем юркнул рукой в свой рукав и достал гребень. Он без сожалений распустил ужасное подобие прически, которое носил Вэй Ин, и провел гребнем по спутанным волосам. Всего один раз, потому что на полпути гребень застрял. Лань Чжань сдвинул брови. — Сколько ты не причесывался? Вэй Ин неловко засмеялся. — У меня вообще здесь нет гребня. Ха-ха! А просить у других мне неудобно. Лань Чжаню оставалось только тяжело вздохнуть и с ослиным упрямством приняться за распутывание сначала гребня, потом всего остального. Но выполнять нудную и кропотливую работу Лань Чжаню давалось с поразительной легкостью. К тому же его прекрасно развлекал любимый друг своими приколами. — Лань Чжань, Лань Чжань, а какое молоко дает утонувшая корова? — Какое? — Топленое! Ха-ха-ха! Правда смешно? — Правда. — Почему ты не смеешься? — Мгм. — Это не ответ на мой вопрос! — Сиди смирно. Так они провели целых два часа, а после вышли вдвоем из пещеры, взявшись за руки, и вернулись к своему самостроящемуся домику. Волосы Вэй Ина блестели в лучах солнца, пробивающегося сквозь зловещую дымку, сливаясь с шелком его одеяния, и все, кто видел его, замирали в изумлении. — Без паники, это я! Вэй Усянь! — шутил он с каждым, кто слишком долго на него пялился. — Ну, тот, который с вами тут жил! В пещере! Помните меня? Ха-ха! Когда через несколько дней прилетел Цзян Чэн в компании Лань Сичэня, первым делом увидев бывшего брата на полянке таким опрятным и в таких роскошных одеждах, он даже не знал, что сказать, поэтому ляпнул: — Ты похож на черную овцу в стаде белых. Вэй Ин и не надеялся услышать от него что-то приятное, поэтому широко улыбнулся, внутренне радуясь, что Цзян Чэн все чаще и чаще заглядывает в гости, и ответил: — Почему овца? Я волк! А эти одежды мне сшила моя сладкая белая овечка Ханьгуан-цзюнь, чтобы я ее не съел. Цзян Чэн закатил глаза. — Ты опять начинаешь! Ханьгуан-цзюнь тебя, похоже, мало шлепает! — О, не волнуйся, я получаю столько шлепков от него, что они мне даже начинают нравиться! Цзян Чэн заорал, а Лань Сичэню очень захотелось стать пылью и раствориться в воздухе. Чтобы встреча бывших братьев вновь не превратилась в драку пятилеток в грязи, как было в прошлый раз, он решил перейти сразу к делу. — Надолго мы вас не задержим, господин Вэй, Ванцзи, — сказал он с вежливым кивком, затем отвязал свой волшебный мешочек от пояса и протянул младшему брату. — Это то, что ты просил, Ванцзи. — Благодарю, Брат, — ответил Лань Чжань, принимая мешок. Получив от брата теплую улыбку, он элегантно опустился на корточки, запустил руку в мешок и достал оттуда двух белых кроликов, перепуганных и дрожащих. Почуяв хозяина, пушистые прижались к его руке и совсем не хотели уходить. Лань Чжань утешающе погладил их по шерстке. — Ого! — воскликнул Вэй Ин. — Ты хочешь разводить кролей, Лань Чжань? Какие толстенькие! Лань Чжань нахмурился, но все же разрешил ему их тоже погладить. Вэй Ин, воодушевившись, схватил одного в руки и поднял над землей. — Они не толстые, а пушистые, — пробубнил Лань Чжань смущенно. — Как их зовут? Лань Чжань чувствовал, как его уши загораются. — Это Капустка, — он погладил по голове с прижатыми ушами кролика, который остался ближе к нему. — А того зовут Редиска. Вэй Ин захохотал, едва не опрокидываясь на спину. Лань Сичэнь отпустил мягкую улыбку. Цзян Чэн очень хотел от души посмеяться над этим невозмутимым Лань Ванцзи, дающим такие милые имена своим кроликам, но не мог потерять достоинство перед Цзэу-цзюнем (который имеет право смеяться над Лань Ванцзи, потому что он все-таки его брат!) и показать Вэй Усяню, что ему тоже смешно. Поэтому он затолкал свое хрюканье подальше в грудь и сказал сурово: — Вэй Усянь! Потом посюсюкаешься. У меня тоже есть дело, а время не резиновое. Вэй Ин перестал смеяться и отдал Редиску в теплые руки Лань. — Какое дело? — В Илине. Кое-кто тебя ждет. Вэй Ин удивился. — Кто может меня ждать? Я кроме Лань Чжаня никому на свете больше не нужен. Хотя я первый в мире мужчина, который родил ребенка! Цзян Чэн раздулся и сжал кулаки. — Ах вот ты как, рабское отродье! Быстро ты забыл о сестрице. Вэй Ин вскочил, но Цзян Чэн уже развернулся на каблуках. — Сестрица пришла? Цзян Чэн, ты не шутишь? Шицзе пришла меня навестить? Вэй Ин хотел подбежать к нему, но посмотрел на Лань Чжаня, безмолвно спрашивая его мнения на этот счет. Лань Чжань улыбнулся уголком губ и продолжил чесать Капустку за ушами. И тогда Вэй Ин в один шаг оказался рядом с Цзян Чэном, но тот отмахнулся от него. — Забудь, раз ты ей не нужен, значит нечего ей тут делать. Зря только притащил ее сюда, должен же был знать, что ты свинья неблагодарная и память у тебя дырявая! Вэй Ин вцепился ему в руку и повис на ней как ребенок. Громкие вопли и хныканья разлетелись по горе Луаньцзан: — Цзян Чэн, Цзян Чэн, не уходи, отведи меня к шицзе! Я дурак, глупость сказал, рабское я отродье, свинья неблагодарная, и память у меня и вправду дырявая, только не уходи, Цзян Чэн! Отведи меня к шицзе-е-е-е! Почувствовав на себе смеющийся взгляд Цзэу-цзюня, Цзян Чэн побагровел от стыда. — Уймись! — заорал он, пытаясь вырвать свою руку без использования духовных сил, чтобы не ранить отца-героя без ядра. — Собака, отпусти! Я никуда не отведу тебя, если будешь себя вести как недоразвитый ребенок! Тьфу, смотреть на тебя противно! Не смей себя так вести с сестрой! Не позорь меня! Как я тебя ненавижу, за что ты мне на голову такой дурной свалился, а? Отцепись и иди за мной! Братья Лань наблюдали какое-то время за уходящими по узкой тропе друзьями. Солнце блестело на черном шелке Вэй Ина, фиолетовая парча Цзян Чэна колыхалась на ветру. Красное облако, вышитое на спине Вэй Ина, радостно приветствовало одинокий лотос, вышитый на спине Цзян Чэна, и, казалось, оба такому соседству были рады. Лань Сичэнь взял из рук брата Капустку и стал его медленно гладить, прощаясь. Ему не было грустно, ведь дома, в Облачных Глубинах, у него осталась целая поляна пушистых комочков, которых можно будет гладить и тискать, когда никто не видит. — Ты вышиваешь лучше наших благородных девиц, Ванцзи, — посмеялся он, чувствуя, как ежится его смущенный брат. — Это не так сложно. — Для моего талантливого диди все легко. Господину Вэю очень повезло с такой женой. Лань Чжань едва заметно раздулся, подошел к брату, едва слышно топая, как рассерженный кролик, и забрал Капустку из его рук. — Ванцзи, я же шучу, ты что, обиделся? Ванцзи прижал кролей покрепче к своей широкой груди и ничего не сказал. А вечером, когда Лань Сичэнь уже улетел, Вэй Ин вернулся на гору один, но довольный и сияющий улыбкой, в его руках было красное покрывало и ведро с крышкой. Он видел свою прекрасную шицзе в свадебном платье. Он пригласил ее на собственную свадьбу на горе Луаньцзан, но Цзян Чэн его чуть не побил, заорав, что черта с два он позволит сестрице приблизиться к его вонючей горе трупов. И тогда шицзе засмеялась, достала из рукава красное покрывало невесты, которое сама сшила специально для него, и подарила. Он дал имя ее ребенку, а она сказала, что если он снова забеременеет, то пусть обязательно попросит ее придумать имя. Вэй Ин был уже так счастлив, но когда шицзе вручила ему целое ведро супа из свиных ребрышек и корня лотоса, он чуть не вознесся от счастья. — Поделись со всеми, А-Сянь, не ешь все в одиночку. — За кого ты меня принимаешь, шицзе? Однако когда Бабуля подняла крышку, супа оказалось только полведра. Когда дома были достроены, гора Луаньцзан засветилась алыми фонарями и украшениями, зазвенели свадебные бубенцы, отгоняющие скверну, зловещая дымка над горой рассеялась, и всему миру стало видно, как отбивают поклоны две фигуры в алых свадебных одеждах на широком редисовом поле. Их путь еще только начинается. Но пока они вместе стоят друг за друга всем сердцем и душой, никакая буря не сломит их решимости, никакие злые языки не потопят их вечной любви. Провожая скрывающееся за горами солнце, супруги взялись за руки, смело глядя в лицо неопределенному будущему. Они улыбались, и в глазах у них сияла любовь. — Лань Чжань, — сказал Вэй Ин лукаво. — На горе Луаньцзан же еще не запрещен шум? Сегодня я планирую как следует пошуметь с тобой. Лань Чжань покачал головой. — Не Луаньцзан. — Чего? — Гора Луаньцзан осталась в прошлом. Давай ее переименуем. — Ого! Отличная идея. У тебя есть предложения? Гора Отрезанных Рукавов? Обитель Бесстыдства? — Как насчет… гора Вансянь? После того, как Вэй Ин от души похохотал, он с радостью согласился. И так гора мертвецов и ночных кошмаров Луаньцзан стала горой светлого прогрессивного будущего без сожалений, праведной горой Вансянь, стоящей стойко на страже порядка в мире заклинателей и за его пределами.