I can’t conceal what I feel, what I know is real
No mistaking the faking, I care
With a prayer in the air I will leave it there
On a note full of hope not despair.
Depeche Mode — A Pain That I’m Used To
Томас вновь сидел на той самой крыше, зажав сигарету между пальцев, и отрешенно глазел на черное небо, на котором не было ни Уэнустуса, ни голубых хвостатых комет. Вокруг, куда ни глянь, стояла кромешная темнота. — Опять куришь? — словно из ниоткуда появился сонный Ньют в пижаме и примостился рядом, прижимаясь к нему теплым боком. — Я редко, — усмехнулся Томас и протянул ему сигарету, и Ньют молча затянулся, затем выдохнул дым, тут же растворившийся в ночной мгле, и слабо улыбнулся. Эта улыбка была печальной и странной, совсем не похожей на улыбку Ньюта, и Томас поднял чужое лицо за подбородок, заглядывая ему в глаза. В них плескалось отчаяние. Ньют закашлялся, вырываясь из хватки Томаса, и случайно качнулся вперед, соскальзывая с крыши. Вскричав, Томас потянулся к нему, пытаясь схватить, но было уже поздно. Ньют с жалобным всхлипом сорвался вниз и теперь падал, раскинув руки, в черную бездну, жадно распахнувшую свою пасть. Томас в ужасе осмотрелся и обнаружил, что сам увяз в этой непроглядной темноте, которая была настолько густой, что буквально осязалась. Она протянула к нему свои чернильные руки, крепко обхватила, обдавая холодом, и со всей силы сжала. Томас распахнул глаза, давясь собственным криком. Весь дрожа, он утер холодный пот с лица и поправил сбитую простынь. Обычно сны забывались им очень быстро, но этот никак не уходил. Каждый момент словно отпечатался в памяти, и особенно яркой была сцена с падающим Ньютом. По спине пробежался неприятный холодок, и Томаса передернуло. Он уткнулся лицом в подушку, сжимая ее руками, а затем все же стащил свое тело с кровати и поплелся в ванную, чтобы смыть с себя липкие остатки сна. Между тем, утро уже вошло в свои права, и на небе возник Тенебрис, освещая всю квартиру яркими лучами. Войдя в гостиную, Томас отбросил полотенце и, оставшись в чем мать родила, заглянул в шкаф, удивляясь разнообразию лежащей в нем одежды. Вытянув наугад белую футболку с вышитым на ней кружком, джинсы и чистое белье, он оделся и, как только услышал оглушительный стук, сорвался с места, буквально впечатываясь в входную дверь и тут же открывая ее. — Давай поосторожнее, — Тереза зашла внутрь, держа в руках два бумажных стаканчика. — Держи, — она всунула один Томасу, сняла обувь и посеменила в гостиную. — А это что? — Кофе, — Тереза поставила стакан на стол и подняла валяющееся на полу полотенце. — Превращаешь квартиру в холостяцкую берлогу? — Обычный? — проигнорировал брошенную шпильку Томас, нюхая напиток. — Чрезвычайно бодрящий. Томас сделал глоток на пробу — и правда кофе, никакого обмана. Он сразу взбодрился и, запрятав воспоминания о кошмаре куда подальше, водрузил свою тушку на диван. — Обожаю твои внезапные появления, — сообщил он Терезе, вернувшейся из ванной, куда относила брошенное им полотенце. — Я подумала, что, — она взяла свой стакан и отпила из него, забавно прихлюпнув пенкой, — тебе будет непривычно в одиночестве. Как всегда, Тереза была права. Но Томас в жизни не признается, что она только что избавила его от очередных часов маеты. — Спасибо, — он все же соизволил метнуть на нее благодарный взгляд поверх стакана. Тереза широко улыбнулась, глядя чуть выше его глаз. — Что? — Томас недоуменно заозирался. — У тебя волосы после душа такие смешные, — она протянула к его голове руки и, прикусив кончик языка, начала старательно приглаживать пряди. — Торчат во все стороны и кудрявятся. — Почему-то каждый считает своим долгом сказать это, — Томас слегка наклонился, позволяя ей делать с волосами все, что душе угодно. — Потому что это выглядит очаровательно, — проворковал возникший из ниоткуда Ньют, заставляя Томаса дернуться. — Спасибо, — он бесцеремонно выхватил из его рук стакан и, отхлебнув добрую половину, расплылся в блаженной улыбке. — Вкусненько. — Ты что тут делаешь? — мрачно спросил Томас, мысленно прощаясь с кофе. — Не рад? — Ньют слизнул пенку с губ и тоже потянулся к его все еще влажным волосам. — Прелесть, — он накрутил одну прядку на палец и рассмеялся, и у Томаса внутри что-то подорвалось. — Напротив, умираю от счастья, — чистая правда, Томас абсолютно точно умирал от этих прикосновений, и звонкого смеха, и темных глаз с искорками веселья, и от всего Ньюта целиком, как обычно пахнущего корицей, а теперь еще и кофе. Разве могут парни так приятно пахнуть? — Я и не сомневался. Тереза с тщательно скрываемой усмешкой слушала их разговор, переводя взгляд с одного на другого. — Воркуете, словно голубки, — прокомментировала она, одним глотком допивая свой кофе и с громким стуком опуская стаканчик на стол. Томас потерял дар речи, а Ньют стушевался. — Что? — Тереза с невинным видом развела руками и щелкнула Томаса по кончику носа. — Иди сушись, а потом мы идем гулять! Тереза протаскала их по улицам Инфернума несколько часов, после чего зашвырнула обратно в квартиру Томаса и унеслась домой, чтобы выбрать наряд для похода в клуб, о котором Томас и думать забыл. — Мы реально пойдем в клуб? — он валялся на кровати, не горя особым желанием куда-то идти, в отличие от Ньюта, вновь впавшего в взрывоопасное состояние. — Конечно! — кажется, шило в заднице Ньюта со вчерашнего дня увеличилось до размера бейсбольной биты. — А откуда у вас необходимая аппаратура? — В аду нет телевизоров, компьютеров и телефонов, но все остальное есть. Ты же не спрашиваешь, откуда здесь лампочки? — Ньют ткнул пальцем в горящую на потолке лампу. — Хотя некоторые до сих пор удивляются, что у нас из кранов течет вода, а не кровь девственниц. Томас перевернулся на спину и, задумавшись, пропустил момент, когда перед глазами встала сцена из ночного кошмара: беспомощно раскинувший руки Ньют и липкая, обхватывающая его со всех сторон чернота. По телу прошла дрожь, и он зажмурился, для верности еще и прикрыв лицо руками. — Томми, — кровать прогнулась под весом залезшего на нее Ньюта, — ты в порядке? Томас зябко передернул плечами, чуть открыл глаза и стремительно погладил Ньюта по щеке, убеждаясь, что вот он, живой и теплый, навис над ним, изогнув уголки губ в растерянной полуулыбке, а затем перевел взгляд ниже и как баклан уставился на сползшую с правого плеча футболку и показавшуюся ключицу. И почувствовал, как на скулах проступает румянец. Вот черт. — Томми? — Ньют, носи футболки по размеру, — Господи, Томас, что ты несешь? Вроде еще не пил. Блондин попялился на него в полном недоумении и, наконец сообразив, что Томас имел в виду, гаденько так ухмыльнулся, а его зрачки резко увеличились до размера монет. — Ничего не говори, — Томас прижал ладонь к его губам, — пожалуйста. Ньют послушно замолчал, а затем отстранил его руку от своего рта и поднес ее к обнаженному плечу. Положил и накрыл сверху ладонью. И Томас исчез. Просто исчез, растворился в ощущении чужого тепла и мягкости белоснежной кожи. Прошелся кончиками пальцев по ключице, скользнул по шее, и Ньют шумно выдохнул, чуть запрокидывая голову, но не отрывая тягучий, шальной взгляд от него, следя за приоткрытыми губами и горящими щеками напротив. — Черт-черт-черт, — взвыл Томас, отдергивая руку. — Ньют, черт, Ньют, что мы творим? Ньют облизнул пересохшие губы и потряс головой, приходя в себя. — Ты уж пойми, чего хочешь, ладно? — он как ни в чем не бывало поправил футболку, скрывая продолговатую косточку, и слез с Томаса. — Пора собираться, скоро придет Тереза, — и, коротко улыбнувшись, исчез в ванной комнате. Внутри Томаса опять что-то треснуло, разошлось по швам только из-за его тупости, из-за того, что он не мог определиться и понять, что чувствует, и он в отчаянии застонал в подушку. Хотелось зарыдать и расколотить голову об стену, хотелось остаться дома и упиваться своей болью, хотелось пойти в клуб и напиться до потери памяти, чтобы забыть хрупкое и горячее плечо под своей ладонью. А еще хотелось кинуться прямиком к Ньюту, обхватить его обеими руками и больше никогда не отпускать. Или же вышибить стекло и упасть с девяносто восьмого этажа. Томас даже покосился на окно. Заманчивый вариант, однако вряд ли он сможет разбить его. В данный момент (и, судя по всему, всегда) он не мог адекватно мыслить, поэтому принял самое простое решение — сделать вид, что ничего не произошло, а затем утопить сердце в алкоголе. Это не сработает, твердил внутренний голос, но Томас грубо заткнул его и отправился изучать содержимое шкафа.