Finis vitae, sed non amoris

Even when I'm used for a long time You get me through every dark night I'm always gone, out on the go I'm on the run and you're home alone. The Neighbourhood — Softcore

Томас полностью потерял чувство времени. Не чувствуя тела, он словно плыл, глядя в черную бездну. Его погрузили в вакуум, лишив пяти органов чувств, и он вяло кружился в нем. В памяти возникали расплывчатые лица, обрывки разговоров гулко отдавались в черепной коробке. Единственными четкими воспоминаниями были тяжесть чужой руки на плече и сладко пахнущая тряпка у лица. Перед глазами была кромешная тьма, уши будто плотно забили ватой, и Томас не мог пошевелить и пальцем, паря в пустоте и ничего не чувствуя. А затем по мышцам медленно начала разливаться боль, как если бы его катали кувырком по лестнице часами. Все тело заныло от изнеможения; голова неприятно запульсировала, закружилась, а темнота сменилась прыгающими перед глазами пятнами. Томас захрипел, дернувшись, приподнял тяжеленные веки и тут же зажмурился: свет резанул по глазам. Запястья и лодыжки что-то сжимало; опершись руками на пол, он почувствовал мелкие крупинки, впившиеся в ладони. Чуть придя в себя, Томас, подрагивая, как стиральная машинка на режиме отжима, обвел мутным взглядом комнату, стараясь сфокусироваться, и сглотнул вязкую слюну, мечтая о стакане воды. Перед ним предстало убогое зрелище: голые каменные стены, бетонный пол, чуть присыпанный песком, небольшая дверь напротив и несколько лампочек, свисающих с потолка на длинных проводах. Одна из них мигнула и перегорела с громким треском. Томас глянул вниз, заметив, как там что-то блеснуло, и обнаружил, что его запястья и лодыжки закованы в толстые тяжелые цепи. Металл холодил кожу и стягивал ее: наручники были слишком узкими. Сил ужасаться не было, и он запрокинул голову наверх, ударяясь затылком об стену, и вдохнул затхлый горячий воздух. В легкие воздух потянулся неохотно, не освежая, а наоборот, душа, но Томас решил не зацикливаться на этом и приподнял руку. Цепи звякнули, натягиваясь. Повернувшись, Томас увидел, что прикован к стене и не может отползти от нее больше, чем на полметра, и разъяренно загремел цепями, шарахая наручниками по полу, но никакого эффекта вспышка гнева, конечно же, не возымела: он не почувствовал ни малейшего присутствия огня внутри себя и запаниковал, сжимая и разжимая кулаки в попытке выпустить хотя бы жалкий сноп искр. Спустя несколько минут он бросил попытки использовать свои силы и склонился к окованным лодыжкам, изучая замок: к нему требовался обыкновенный ключ, которого рядом, разумеется, не обнаружилось. Вывернувшись, он потянулся к основанию цепей, вставленных в стену, потянул их, подергал, но они не поддавались ни на миллиметр, и Томас возмущенно взвыл, впечатывая сжатый кулак в пол. Осознав, что самому ему не выбраться, он заозирался, но в комнате было пусто, как в пустыне. Жарко, душновато; на полу — песок, налипший на костяшки пальцев. Томас, злобно шипя, стряхнул его, проследил за падающими вниз крупинками, не зная, что делать. Он посидел, попялился на голые стены и быстренько понял, что такими темпами свихнется окончательно: пустота и тишина комнаты угнетали. Напевая под нос какую-то песенку и, вероятно, походя на безумца, он начал изучать, ощупывать цепи, понимая, что необходимо занять себя чем-то. Задумавшись, он перебирал сцепленные звенья, тем самым разминая затекающие от наручников руки, как тут в голову пришла мысль, из-за которой он вновь убедился в собственной тупости. Глубоко вздохнув, он зажмурился и вызвал перед глазами образ, от которого защемило сердце: светлые волосы, насмешливая улыбка и темные, чуть сощуренные глаза. Он молил богов всех религий, чтобы у него получилось, чтобы он увидел светящийся голубой шар и ощутил тонкую нить, связывающую его с Ньютом, однако ничего не выходило. Томас уронил лицо в ладони, заскрежетав цепями, потер глаза, но перед ними лишь заплясали фосфены — и все. Проклиная себя за то, что недостаточно старался на тренировках, он поднял голову и вскрикнул. Над ним, упершись руками в колени, навис Галли. — Очнулся, наконец. Я уж решил, что ты помер раньше времени. Чем занимаешься? — равнодушным тоном спросил он, присаживаясь на пол и кладя перед собой толстенную старую книгу с облезлым разваливающимся корешком. — Ты…ты… — залепетал Томас, сперва невольно вжимаясь в стену, а затем резко дергаясь вперед, натягивая цепь. — Я… да я тебя!.. — цепь не позволила ему дотянуться до приподнявшего бровь Галли, и Томас наставил на него пальцы, вновь пытаясь отыскать внутренний огонь. — Как чувствовал, что ты полная сволочь! — Даже не пытайся, — прокомментировал его действия тот и захрустел страницами книги. — Это место блокирует магию. — И где же я? — свирепо процедил Томас, поражаясь такой перемене в поведении Галли. Если раньше с лица демона не слезало обозленное выражение, то сейчас он казался спокойным, как удав, сидя здесь и листая книгу, в которой Томас не понимал ни слова, видя лишь жутковатые выцветшие картинки. — Так я тебе и сказал, — холодно усмехнулся Галли. — Зачем пришел? — он вновь загремел цепями, делая рывок вперед. — Я тебя сейчас гвоздями к этой стенке прибью, — предупредил Галли и нахмурил длинные черные брови, игнорируя заданный вопрос. — Какие успокоительные принимаешь? — обнаглел Томас, решив, что ему нечего терять: он прикован к стене в абсолютно пустой комнате, а перед ним сидит псих с перепадами настроения, так что с жизнью уже можно попрощаться. Сарказм был его единственным оружием в данной ситуации, поэтому он активно им пользовался. Галли поднял на него блеснувшие гневом глаза, и Томас почувствовал, как наручники на запястьях сжимаются сильнее, врезаясь в кожу. — П-почему так неприятно? — он стиснул зубы, сдерживая болезненный стон. — Я же не должен теперь чувствовать это…так. — Во-первых, это все влияние этого места. В нем ты буквально становишься обычным человеком, разве что еды и воды не нужно. Хотя бы не буду на это тратиться, — фыркнул он. — Во-вторых, наручники сделаны из специального металла, способного ранить демона хоть в Инфернуме, то есть болезненно и без возможности быстрого заживления,  — садистски заулыбался Галли, откладывая книгу и любуясь его мучениями. — Или камбиона. Как и этот клинок, — он вытянул откуда-то из кармана блеснувший в свете ламп нож, вытянул руку, играясь с ним. — Красивенький, правда? Томас успел разглядеть резную рукоятку из потемневшего серебра, и в голове мелькнула мысль, что можно попытаться выбить клинок из чужих рук, но он лишь с рычанием запрокинул голову, матерясь. — Больно? — Галли подпер щеку ладонью, явно наслаждаясь открывающейся картиной. — Н-нет, — голос Томаса дрогнул, но он закусил губу и вызывающе посмотрел на демона. — Понял, — тот вздохнул, наигранно расстраиваясь, и Томас почувствовал, как от запястья к локтям побежали струйки крови: наручники, словно превратившись в лезвия, неумолимо сужались, разрезая кожу. — Что тебе нужно? — выговорил он сквозь до скрипа сцепленные зубы и издал сдавленный стон, напоминающий жалобное мяуканье кошки. Мяу-мяу, Томас, вот как бесславно ты помрешь во второй раз. — Все в этой книжечке, — понизил голос Галли и постучал пальцем по странице. — О, я совсем забыл, что ты не знаешь латыни, — издевательски ухмыльнулся он. — Ненавижу, — прошептал он, испепеляя его взглядом. — Теперь ясно, почему Ньют тебя боится и избегает, — он сузил глаза, тыкая в самое больное место. Галли сжал кулаки, открывая рот, и разразился потоком брани, выйдя из себя и вернувшись к привычному виду разъяренной бешеной фурии. — Слушай, это, конечно, очень увлекательно, но я сейчас помру, — пожаловался Томас, глядя на капли крови на полу, тут же впитавшиеся в песок. — Я бы с радостью прикончил тебя прямо сейчас, — потряс кулаками тот, брызгая на него слюной (Томас заволновался, не ядовита ли она), и замахал ножом перед его лицом, чуть не срезая ему кончик носа, — но ты умрешь более мучительной смертью, — пообещал он, тяжело дыша. Наручники резко приняли обычный размер, и Томас наморщился, увидев кровоточащие раны на запястьях. Мамочки, а ведь ему говорили, что никаких пыток в аду не будет… — Позволь же узнать, какой? — он вздернул оставшийся, к счастью, в целости и сохранности нос и невольно вздрогнул, наткнувшись на полный ненависти взгляд. — Почитай, если интересно. А, ты же не знаешь латынь! — глумился Галли и оттолкнул книгу к соседней от Томаса стене, так, чтобы он не мог до нее дотянуться даже при большом желании. — Цербер, — он высунулся в дверной проем и позвал кого-то, — сюда, живо! Раздалось звериное сопение, и кто-то явно огромный зацокал когтями по полу, приближаясь к двери. У Томаса возникло желание вскрыться наручниками, лишь бы не встречаться лицом к лицу с тем, чья тень была размером со слона, но он не успел. В дверной проем с трудом протиснулись три черные собачьи головы с пылающими оранжевые глазами, а вслед за ними появилось и гигантское туловище: перекатывающиеся под гладкой шерстью мышцы, лапы с длинными изогнутыми когтями и хвост, из конца которого росла змея, покрытая черной чешуей. — Сторожить, — приказал Галли и ретировался из комнаты, захлопывая за собой дверь и оставляя Томаса с этой тварью наедине. Кажется, он и сам боялся. Три головы пса принюхались, щуря огненные глаза, и одновременно приоткрыли пасти, обдавая Томаса зловонным дыханием и жаром. Высунув раздвоенный язык, псина махнула хвостом-змеей и плюхнулась на задницу рядом с обомлевшим Томасом. — Собачка… — наконец выговорил он, мечтая слиться со стеной. «Собачка» метнула на него очередной убийственный взгляд, из распахнутых пастей на пол капнула слюна, и песок на нем тут же задымился. — Тебя зовут Цербер, верно? — выдохнул Томас, боясь пошевелиться. Пес ему не ответил. — Ну, — он посмотрел на свои запястья: кровь начала густеть, образуя корочку, — ты же меня не съешь? Цербер вновь промолчал, но посмотрел на него как на идиота и фыркнул. Из его ноздрей вылетело пламя, и Томас с ойканьем распластался по стене. — Не делай так, — промямлил он, подтягивая ноги к себе поближе. Стараясь успокоить бешеное сердцебиение, Томас отвел взгляд он Цербера и прикрыл глаза. Угораздило же его угодить в такую передрягу! Прав был Ньют, когда говорил, что его на ночь надо приковывать к кровати. Впрочем, его и так приковали, только не кровати, и вместо Ньюта его сторожит чудовищная псина, на фоне которой Эвр казался ангелочком. От дыхания Цербера в комнате стало еще жарче, и Томас утер пот со лба, тут же кривясь от боли в запястьях. Вот и настоящий ад подъехал. Томас не знал, сколько часов провел в этой духоте, с ноющими царапинами и головой, рядом с враждебно сопящим псом, уложившим головы на лапы и прикрывшим глаза, и хвостом-змеей сзади него, которая свернулась кольцами на полу, периодически шипя и обнажая два острых длинных клыка, торчащих из пасти. Когда Томас случайно задевал цепи, отчего они оглушительно громыхали, Цербер вскидывал все три головы и обнюхивал его, обдавая горячим дыханием, поэтому он старался не двигаться и вести себя как можно тише. Тело затекло, спина взмокла, и этому «курорту» Томас поставил бы одну звезду из пяти. Кошмар какой-то. Спустя бессчетное количество времени дверь заскрипела, и Томас разлепил глаза, изможденно смотря на вошедшего в комнату Галли. Цербер залаял, и звук, отразившийся от стен, оглушил его на несколько секунд. — Молчать, — заткнул пса Галли, ставя на пол коробку, к которой Цербер начал подбираться, раздувая ноздри. — Пошел вон. Цербер послушно затрусил прочь из комнаты, царапая пол когтями. — Как дела? — вполне миролюбиво поинтересовался он у Томаса, и в его голосе не было и намека на злость. — Жарюсь, — Томас смахнул с носа каплю пота. — Сообщи, как прожаришься окончательно, — поджал губы тот и поднял отброшенную вчера в угол комнаты книгу. — Опять Цербер слюней напускал, — брезгливо поморщился он. — Что ты опять здесь делаешь? — проныл Томас, с трудом двигая онемевшими конечностями. — Развлекаю тебя, — недобро усмехнулся Галли и подтащил принесенную с собой коробку поближе. — А заодно тренируюсь. Он раскрыл коробку и достал из нее обмякшего тушканчика с торчащими из головы рожками. Шипастый хвостик безвольно соскользнул с ладони Галли и закачался в воздухе. — Вырубил его той же настойкой, что и тебя, — сообщил он, тыкая пальцем в живот зверька. Томас вспомнил дурманящий аромат, исходящий от тряпки, которой ему зажали нос, и то, как этот аромат подействовал на него, и пожалел тушканчика. — И зачем он тебе? — все же решил выяснить он и чуть подался вперед, натягивая цепи и раздраженно поводя плечом. — Говорю же, ради тренировки, — злобно хихикнул Галли, укладывая тушканчика на пол, раскинул ему лапки и достал из заднего кармана тот самый клинок, которым вчера угрожал Томасу. — Т-ты… — он аж заикнулся и задергался, вытягивая руки вперед и стараясь выбить зверька из чужих рук, но Галли лишь захохотал и воткнул острие лезвия прямиком в пушистый живот. На песок брызнула пара капель крови, и Галли провернул нож, протыкая взвизгнувшего напоследок тушканчика насквозь. Томас так и повис на натянутой цепи, в ужасе распахнув глаза. К горлу подкатила тошнота, когда песок под телом зверька окрасился в красный, и он прикрыл рот рукой, судорожно сглатывая. — Какие мы нежные, — с ехидством просюсюкал Галли и склонился над трупиком, откладывая окровавленный нож и касаясь распоротого живота пальцами. От этого зрелища Томаса чуть не вывернуло наизнанку, и он невольно порадовался, что ничего не ел. Внутренности совершали кульбит за кульбитом, пока он осознавал, что демон с легкостью может расчленить и его своим клинком. Галли, насмешливо закатив глаза, с мерзким хлюпаньем залез пальцами внутрь тушканчика и, торжествующе улыбнувшись, вытянул что-то склизкое. Запах крови наконец долетел до Томаса, и он попытался зажать нос рукой, лишь бы не чувствовать его. — Нашел! — в восторге воскликнул он и протянул Томасу какой-то красный комочек. Томас зажмурился, отшатываясь назад и сдерживая рвотные позывы. На это Галли разочарованно зафыркал, будто ожидал одобрения, и, отбросив комочек в сторону, отпихнул трупик от себя, а затем вновь потянулся к коробке. — Нет-нет-нет, — всхлипнул Томас и снова рванул вперед, стараясь дотянуться до демона. — Ты меня достал! — резко вышел из себя Галли, и цепь стремительно втянулась в стену, пришпиливая к ней Томаса. — Отпусти, — рявкнул Томас и забился, пытаясь высвободиться. — Молчать! — прикрикнул на него Галли, рассматривая лежащего на ладони ушастого ежика. — Ты больной придурок! — орал Томас, стараясь не смотреть в угол, в который отлетел мертвый тушканчик. — Совсем с катушек слетел! Галли с снисходительным видом покачал головой и уложил ежика на песок, бережно расправив торчащие из его спины крылышки, покрытые иголками. — Не трогай его! — чуть не зарыдал Томас, колотя стенку локтями. — Мне необходимо тренироваться, — отрезал Галли и легким движением руки вскрыл зверьку живот. Томас закрыл глаза, чтобы не видеть, как демон копается пальцами в трупике, выискивая что-то. Его мутило от запаха крови и тошнотворных звуков, и он мечтал лишь об одном — чтобы это как можно скорее закончилось. — Цербер! — крикнул Галли, и пес загромыхал лапами по полу, вбегая в комнату. — Можешь подкрепиться. Раздалось радостное тявканье, а затем — чавканье; Томас заткнул уши пальцами, чтобы не слышать их, и постарался унять разбушевавшееся воображение, рисующее страшные картины. — И зачем тебе все это понадобилось? — убитым голосом спросил он, когда все стихло, и, приоткрыв глаза, осмотрел комнату. Цербер, лежа на полу, сыто облизывался всеми тремя пастями; крови на песке больше не было, а Галли стоял на коленях и листал ту самую книгу. — Мне нужно будет провернуть то же самое с тобой, — наконец ответил Галли и вновь схватился за нож. — Тык, — он выбросил руку вперед, и острие замерло в паре сантиметров от перекошенного лица Томаса. — З-зачем? — Я нашел ритуал, — глаза Галли возбужденно засверкали и он, облизнув кончик испачканного в крови животных пальца, с большим энтузиазмом зашелестел страницами, — и для него мне необходимо твое сердце. — Что за ритуал? — упавшим голосом произнес Томас, чувствуя, что начинает трястись, словно его облили ледяной водой и выставили на январский мороз. У него определенно начинали сдавать нервы. — Я хочу забрать твою силу, — не поднимая головы, ответил демон. — И все? Томас не сдержал недоуменного смешка: неужели Галли похитил его и утащил в какой-то подвал к чертовой матери для того, чтобы забрать его силу? Да он и сам бы с радостью ее отдал без всяких ритуалов, и дело с концом. — Нет, — осклабился тот, руша все надежды Томаса. — Прежде всего мне нужен Ньют. А твоя сила будет приятным бонусом.