I can't help but love you
Even though I try not to
I can't help but want you
I know that I'd die without you.
Ruelle — War Of Hearts
Единственное, что Томас хотел сделать — это свернуться в клубочек, обняв руками коленки, и лежать, моля, чтобы все это оказалось ужасным сном. Однако пришлось подняться на ноги, борясь с головокружением и вновь подкатывающей к горлу тошнотой, привалиться к ближайшему дереву, равнодушно изучать его кору, слушая сопение Ариса за спиной, рассматривающего впитывающуюся в песок кровь, и осознавать, что это не сон. Наверное, он бы уже проснулся от этого жжения, расползающегося по всему телу и заставляющего коленки подгибаться, а руки — трястись, как у наркомана во время ломки. Мучений прибавляла и ноющая пустота в груди, которая была, по словам Ариса, последствием разлуки с Ньютом. Воспоминания о нем полоснули по сердцу больнее ножа, и Томас зажмурился, борясь с подступающими к глазам слезами. Для полного счастья ему не хватало только разрыдаться и устроить громкую сцену. — Эй, — неуверенно позвал Арис, и на плечо Томасу легла его ладонь, — нам нужно противоядие. — Слуша..! — гневно начал он, но не смог произнести ничего, кроме пары букв. И так сиплый, севший голос резко оборвался, будто его отключили, поставили на паузу. Томас поднес руки к горлу, в недоумении разомкнул губы, пытаясь произнести хоть слово, однако изо рта не вылетело ни звука. Он аж засмеяться захотел, настолько ему показалась комичной эта ситуация. — Томас? — Арис стремительно развернул его к себе. — Что случилось? Лицо друга перекосилось, когда он увидел, что Томас в недоумении держится за горло, беззвучно шевеля губами. Может, у него начались галлюцинации? — Голос, да? — прошептал Арис и на секунду закрыл лицо руками. — Это один из этапов отравления. Ты... Ты просто лишился голоса. Прям совсем лишился, —неуверенно добавил он. — Но все хорошо! — тут же залепетал он, стараясь удержать оседающего на песок Томаса, который судорожно дышал, с ужасом ощущая, как немеют кончики пальцев. «Хорошо». Ага, конечно. Он даже шептать не может, какое «хорошо»? Томас был бы рад поверить ему, но он видел, что у друга от волнения крыша едет, и понимал, что такого не происходит, когда все «хорошо». Арис плюхнулся на колени вслед за ним, заглядывая ему в глаза и обеспокоенно хмурясь. Томас опустил голову, торопливо стирая стекающую по щеке слезу. Ему действительно было страшно. Он крепился с момента укуса гривера, изображал, что все хорошо, но сейчас не выдержал. Наверняка отказ голосовых связок — почти что финальная стадия. Еще немного — и Томас отправится в небытие. И его пугала даже не возможность смерти. Он боялся, что больше никогда не увидит Ньюта, и от мыслей об этом сердце ухало вниз с пугающей скоростью, а затем вновь взмывало вверх, и так раз за разом. — Так, — вздохнул Арис и, вытерев ему лицо рукавом рубахи, щелкнул его по носу, — у нас еще есть время. Прекращай лить слезы, и пойдем в Инфернум, ходячее недоразумение. Томас хотел было выдать что-то язвительное, но вспомнил, что не может ответить, и чуть не разнылся вновь. — Зато теперь я могу говорить все, что захочу! Ты даже не поверишь, как приятно знать, что… — Арис, ловко пригнувшись, избежал крепкой затрещины. — Надо же, какой агрессивный, — покачал он головой, и Томас оскалился, жалея, что не может сейчас ему ответить. Подняв глаза, он изучил полосу густого зеленого леса, отделяющую Жаровню от Инфернума. Песок в один момент обрывался, резко сменяясь поразительно зеленой травой и раскидистыми деревьями, шевелящими своими ветвями, напоминающим чьи-то лапы. Расстояние до них было небольшим, и Томас, собрав все оставшиеся силы по крупицам в кулак, который сжимался с трудом, поскольку начинал неметь, побрел вперед. Он не собирался и дальше сидеть, плакать и ждать смерти. Внутри бурлил страх, заставляющий его идти, игнорируя боль. Арис, чуть помешкав, кинулся за ним, подставляя плечо. Заботливо придерживал Томаса, внимательно вглядывался в его лицо, неизменно улыбался, стараясь поднять ему настроение и вселить надежду, и даже пустился в путанные рассуждения, тему которых Томас так и не уловил, пожираемый изнутри мыслями, причинявшими еще большую боль. Он старательно отгонял их от себя, но продолжали лихорадочно метаться по черепной коробке, сводя с ума. Умирать — это больно. Умирать — это страшно. Умирать — это худшее, что с ним могло произойти. Ему повезло, что первый раз он умер во сне, не испытав и капли того ужаса, что гложет его сейчас. Осознание того факта, что он действительно медленно погибает, плавило мозг. И выжигало в нем одно короткое слово «Ньют». Он был целью, был тем, ради чего Томас двигался дальше и дальше, а не упал на песок и не зарыдал. Томас должен был увидеть его вновь, а там можно и помирать. — Ты как? — решился спросить Арис, когда они дошли до кромки леса. Томас с облегченным вздохом осел на траву, стискивая раскалывающуюся голову в ладонях, в которой гудело и звенело что-то, мешая сосредоточиться даже на таком простом и коротком вопросе. Поморщившись, он вытянул указательный и средний пальцы, создав форму пистолета, и приложил к виску, а затем провел большим пальцем поперек горла, надеясь, что этого хватит. Говорить-то он не мог. Чертова пантомима. — Значит, паршиво. Он кивнул, и Арис с злобным шипением пнул землю, вырывая из нее пучки травы. Вид у него был изможденный и усталый, но хотя бы не такой, как у белого и на удивление холодного, как снег, Томаса, который, почувствовав комок в горле, плотно сжал губы, надеясь, что у него не потечет вновь кровь изо рта. Как только они вошли в лес, раны, нанесенные когтями гривера, затянулись, а боль из-за них пропала, чуть-чуть облегчая мучения Томаса, однако лишь чуть-чуть. Слой грязи на коже тоже не способствовал хорошему самочувствию, а наоборот, доводил до большего безумия. Пыль, песок и подсохшая кровь — все это заставляло мечтать о принятии душа и неимоверно раздражало. Арис тоже почесывался и недовольно жмурил глаза. Под кронами деревьев было гораздо прохладнее, и это радовало. Впереди виднелись бесконечные коричневые стволы, зеленые кустарники и сочная трава — и не скажешь, что в паре метров от них находится пустыня. — Инфернум окружен лесом. Он небольшой, поэтому мы дойдем до него уже к закату, — Арис погладил Томаса по голове, склонившись к нему. Тот сорвал травинку, повертел ее, смял и откинул. Затем перевел взгляд на друга и постучал указательным пальцем по запястью, вопросительно сводя брови к переносице. — Часы? Время? — попытался догадаться Арис, тоже хмурясь. Томас ткнул пальцем в себя, вновь указал на запястье и склонил голову набок, закрывая глаза и вывешивая язык. — Сколько времени тебе осталось? — понял моментально помрачневший друг, и Томас закивал. — Примерно сутки, — помявшись, ответил он. — А затем тебя окончательно парализует, а твои органы… Они… — он скривился и оборвал предложение. — Пойдем. Нервно улыбнувшись, Томас, еще больше перепуганный недоговорками, послушался его и поплелся туда, где между кронами деревьев виднелись сияющие стекла небоскребов. Арис направился следом, закинув в рот травинку и жуя ее. — Вкусно, между прочим, — лишь развел он руками, когда Томас повертел пальцем у виска, сделав страшные глаза. Познания Томаса в биологии заканчивались на пестиках и тычинках, да и там он не преуспевал, а потому не имел понятия, едят ли каракалы траву. В конце концов он пришел к выводу, что едят, ведь Фиби, кошка его тети, летом выбегала на улицу и обкусывала верхушки травинок, а каракалы — это кошки, только побольше. И пострашнее. Ах, Фиби... Томас чуть не слезу не пустил, вспомнив, как она дремала у него на коленках, пока он пальцами прочесывал ее густую пеструю шерсть. Ему даже стало любопытно, есть ли отдельный ад и рай для животных, однако решил отложить этот вопрос на потом: сейчас возможности задать его не было. В лесу идти было намного проще, да и лесом его назвать было нельзя: никаких корней, торчащих из земли, грязи и смешанных с ней листьев, а лишь густая, коротко стриженная трава. Лицо обдувал прохладный ветер, которого так не хватало в Жаровне, а лучи Тенебриса теперь не обжигали, а мягко скользили по коже, оставляя едва ощутимый теплый след. Присутствия насекомых и животных Томас не обнаружил, чему был очень рад: не хватало еще наткнуться на местного, лесного гривера или кого похуже. Хотя вряд ли кто-то может быть хуже исполинского паука-убийцы. Чем ближе Томас подходил к городу, тем меньше становилась пустота в душе. Наверняка это было связано с тем, что он приближался к Ньюту, с которым был связан, однако из-за отсутствия голоса не мог спросить об этом у Ариса. Но все же он воспрял духом, наконец отогнав от себя тяжкие раздумья, и даже легонько улыбнулся, когда лес начал редеть, однако тут же прикусил губу от пронзившей тело судороги и чуть не плюхнулся на траву. Подхвативший его Арис же, наоборот, с каждым шагом выглядел все более нервным: поводил носом, щурился, глядя на город, и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Постепенно деревьев становилось все меньше и меньше, и вскоре они закончились. Арис и Томас вышли к асфальтированной, широкой и абсолютно пустой дороге, что отделяла их от арки с огромной надписью «Инфернум», которая являлась входом в город. Как-то слишком простенько, мелькнуло в голове у Томаса. Тут прямо над их головами пролетел ковчег, сверкнув металлическим корпусом, и Томас позабыл об этом, принявшись рассматривать корабль. — И кто же «мы пришли» будет кричать? — неловко пошутил Арис. Томас в ответ указал на него самого. — Что ж, — вяло усмехнулся друг и сглотнул, запрокидывая голову и рассматривая высотки. — Мы пришли. Прозвучало это совсем безрадостно. Инфернум явно навеял не только приятные воспоминания, связанные с Соней. — Это так странно, — спустя минуту молчания промямлил Арис, отвечая на невысказанный вопрос друга, — возвращаться сюда. Родители даже не знают, что я здесь, — он поморщился с таким отвращением, что Томас сделал вывод, что у него не самые лучшие отношения с родственниками. По дороге медленно проплыл еще один пустой ковчег, держась примерно в метре от асфальта. Томас открыл рот, закрыл его и принялся проклинать свои голосовые связки. Ему так хотелось поддержать, подбодрить того, кто спас его, но он не мог выдать и слова, поэтому просто неуверенно развел руки, приглашая Ариса. Тот, шмыгнув носом, робко обнял Томаса так, что спутанные рыжие волосы защекотали его щеку. — Нет времени вспоминать прошлое, — он почти сразу отстранился, явно почувствовав себя неловко из-за того, что так расстроился, но все же метнул на Томаса благодарный взгляд из-под ресниц. — Нам пора. Он слабо улыбнулся и вновь посмотрел через дорогу. Затем подхватил Томаса под локоть, и они пересекли дорогу, останавливаясь перед аркой. Обыкновенная стальная арка сейчас казалась Томасу восьмым чудом света. Он никак не мог уложить в голове, что добрался до Инфернума, и завороженно рассматривал ее. Как только они вошли в нее, внутри у Томаса что-то заискрилось с такой силой, что ему показалось, что он сейчас вспыхнет и сгорит заживо. — Не пугайся! — запоздало предупредил Арис, когда заметил его наполненный ужасом взгляд. — Это барьер, магическое подобие силового поля. Он необходим для защиты. Нас с тобой он легко пропустил, а вот какого-нибудь гривера откинет на пару километров назад, понимаешь? Он кивнул. Какое счастье, что город действительно защищен, а то эта хлипкая арка особого доверия не вызывала. Хотя бы гривер его здесь не достанет, а вот Галли... Томаса передернуло и чуть не вывернуло наизнанку от смеси страха и омерзения. — Прежде всего нам необходимо попасть в больницу, — обеспокоенно произнес Арис и легонько дернул его за край рубашки, но он замотал головой, невольно делая шаг назад. — Ты чего? Не зная, как показать, что ему нужно, Томас с трудом сложил немеющие пальцы в форме сердечка, и Арис прикрыл глаза, понимая его. — Больница, Томас, — твердо повторил он. — Мы свяжемся с Ньютом оттуда. На Томаса это не подействовало. Он, решительно нахмурившись, широким шагом направился к выделяющейся на фоне остальных зданий высотке, что была расположена около его квартиры и помогала ориентироваться в городе. Арис, чертыхнувшись, помчался за ним, пресекая дорогу. — Стоять! Проходящие мимо люди (и, вероятно, демоны) аж обернулись на его грозный вопль, подняли брови, увидев их, походящих на оборванцев, после чего вновь пошли по своим делам, а Арис вцепился в Томаса, заставляя его затормозить и замахать руками, активно жестикулируя. Объяснить другу, что ему необходимо увидеть Ньюта, что он опасается, что его не спасут и он погибнет раньше, чем встретится с ним, казалось чем-то нереальным, поэтому Томас вырвался и упорно пошел дальше, превозмогая боль. Ватные ноги едва сгибались, а с органами, кажется, начинало происходить то, о чем говорил Арис: внутри все словно скручивалось в морской узел. Хватая ртом воздух, он привалился к ближайшему зданию. — Какой же ты невыносимый! — рыкнул Арис, догоняя его. Он несколько секунд смотрел на Томаса в упор, а затем охнул: — Ладно. Иди сюда, или ты свалишься по дороге и нос сломаешь, а Ньют мне за это спасибо точно не скажет. К тому же тебе может полегчать от встречи с ним не только душевно, но и физически. Вы ведь связаны, и он тоже страдает от разлуки с тобой, — он расстроенно качнул головой. — Бедняжки. Томас заставил себя улыбнуться другу — улыбка больше походила на болезненный оскал — и, поддерживаемый его руками, заковылял в сторону дома. Люди и демоны на улицах тыкали в них пальцами, перешептываясь и шарахались во все стороны, поскольку выглядели они и правда устрашающе: грязные, оборванные, едва стоящие на ногах. Один бледный Томас с запавшими глазами, заострившимися скулами и обескровленными губами, который морщился на каждом шагу, да еще и объяснялся с помощью жестов, вполне мог сойти за героя чьих-то ночных кошмаров. Когда впереди показалось знакомое здание, он чуть не рухнул на землю от прокатившейся по телу дрожи облегчения и не сделал это лишь благодаря Арису, удержавшему его в вертикальном положении. — Наконец-то, — хрипло проговорил Арис, вваливаясь с ним в обнимку в холл. Пошатываясь, как пьяный, и ощущая себя примерно также, то есть отвратительно, Томас рванул к лифту, по пути оббивая все стены. Сердце колотилось где-то в горле, и трясся он так, словно его сунули в ледяную воду, а затем, не дав толком обсохнуть, выставили замерзать на январский мороз. Пытаясь задушить страх, что Ньюта в квартире не обнаружится, он запустил дрожащие пальцы в волосы, с горем пополам контролируя их: они словно были набиты ватой и вовсе ему не принадлежали. Томаса что-то тянуло, влекло сюда, и он будто бы чувствовал родной запах, такой неуловимый, но становящийся сильнее с каждый шагом, поэтому двигался дальше, несмотря на тонкие пальцы ужаса, сжимающие шею. Арис ввалился в лифт за ним, осматривая с головы до ног. — Выглядишь так, будто собираешься упасть в обморок, — вынес вердикт он. — Или блевануть. Давай не будем пачкать этот прекрасный чистенький лифт твоей кровью? Тяжело дыша, Томас бросил на него уничтожающий взгляд, но, судя по всему, выглядело это до невозможности жалко. Как только он шагнул из лифта на этаж, колени подвели его и подломились, и он с грохотом рухнул на пол, едва успев выставить перед собой руки, которые моментально начали подгибаться. Арис было бросился к нему, но Томас мотнул головой, отгоняя его. Он должен был подняться сам. Ради Ньюта, верно? «Вставай». Ноги не слушались, но он мысленно кричал, унижал себя, заставляя двигаться, рвал на тысячу кусочков и собирал вновь, пока колени не дрогнули. — Чертов мазохист, — шокированно покачал головой Арис, наблюдая за ним, скрестив руки на груди. — Зачем?... Восстановив равновесие, Томас судорожно выдохнул и подошел к двери. Внутренности сделали кульбит, и он подумал, что не простит себе, если его вырвет кровью на Ньюта, и чуть не рассмеялся от абсурдности своих мыслей. Через силу подняв руку, он постучал в дверь, забывая дышать. Минуту ничего не происходило. — Томас, а ты уверен, что... — начал было Арис, но тут из-за двери донесся шорох. — Так, ясно... Я тогда в уголке постою, — и он тактично отошел к стеночке. Томас решил, что умрет во второй раз прямо здесь и сейчас. И не от яда гривера, а от банального сердечного приступа. Каждая секунда ожидания казалась бесконечной, тянулась, как прилипшая к подошве жвачка. И наконец дверь открылась. На пороге стоял осунувшийся Ньют. Видок у него был тот еще: глаза словно потухли, и под ними залегли глубокие тени, бледные щеки ввалились. Выглядел он до ужаса изможденным и похудевшим, а его одежда теперь явно была ему велика и висела на нем мешком. Он заморгал, недоуменно глядя на Томаса. За пару секунд его лицо сменило несколько цветов, в итоге приобретая зеленоватый оттенок. — Томми? От этого «Томми» ноги у Томаса предательски задрожали и подломились второй раз за пять минут, и он сполз на пол, посмотрел на Ньюта снизу вверх, едва сдерживая подступающие слезы. — Томми, — как-то беспомощно повторил тот и грохнулся на колени рядом. Казалось, Ньют встретился с гривером лицом к лицу: столько в его округленных глазах было ужаса, когда он окидывал встревоженным взглядом испачканную одежду Томаса и возвращался к его изнуренному лицу, даже не замечая застывшего в стороне Ариса. — Т-ты… — заикаясь, прошептал он и замолчал, а затем, громко всхлипнув, подался вперед и обнял Томаса. Когда тонкие руки обвили его шею, а чужое частое дыхание обожгло ухо, Томас решил, что попал в свой личный рай, даже находясь в аду. Ньют был его раем. Раем в аду. Прерывисто вздохнув, он притянул свой рай к себе сильнее, содрогнулся, почувствовав выпирающие ребра, и уткнулся носом в острое плечо, позволяя себе расплакаться и выразить слезами распирающие его чувства. Он настолько устал, что даже не испытывал стыд из-за этого. — Что с тобой произошло? — еще сильнее перепугался Ньют, увидев его слезы, и отлепил от себя, обхватывая его лицо теплыми ладонями. — Томми, что случилось? Ответь, пожалуйста! Не имея возможности вымолвить и слова, он лишь слабо кивнул и принялся зачарованно изучать каждую черточку лица Ньюта, впитывая его облик, по которому так истосковался. Он подмечал все детали: жуткие круги под глазами; потускневшие волосы, потерявшие свой блеск; настолько заострившиеся скулы, что о них можно было порезаться; любимые кофейные глаза, что смотрели на него с отчаянием. Кончики чужих пальцев осторожно прошлись по его щеке, стирая слезы; светлые брови нахмурились еще сильнее; губы задрожали, затряслись. Томас фиксировал происходящее кадрами: сознание уплывало от него, ускользало сквозь пальцы, словно он пытался поймать туман, и путалось все больше и больше. Боль то стихала, то принималась растекаться по телу с новой силой, и казалось, что все органы внутри уже давно сплавились в один огромный липкий комок. Главное не забрызгать Ньюта кровью, если вновь потянет блевать, напомнил он сам себе. — Скажи что-нибудь. Пожалуйста, прошу, — в это время умолял помертвевший от страха Ньют, который и сам вот-вот был готов зарыдать. — Что случилось? Томас попытался показать что-то жестами или хотя бы указать на Ариса, слившегося со стеной (чертов придурок, чего он ждет?!), но тело окончательно перестало его слушаться. Ни руки, ни ноги никак не реагировали на его попытки пошевелить ими. Предатели! — Пожалуйста, Томми, пожалуйста! — в конец отчаялся Ньют, заламывая руки. Арис не выдержал такого драматизма и наконец выступил из своего угла: — Боюсь, он тебе не ответит. — Ты кто? — тут же дернулся Ньют, выставил перед собой ладонь в защитном жесте и едва заметно раздул ноздри. Воздух затрещал. — Я тебе сейчас наваляю, оборотень дурацкий! Откуда ты здесь? — А ты все также разбрасываешься угрозами, как и на школьных занятиях, — сухо усмехнулся тот, приседая на корточки рядом с ними и тормоша Томаса за плечо. — Арис, если ты вдруг забыл, как меня зовут, — хмыкнул он. — Я бы сказал, что рад встрече, если бы не ее досадные обстоятельства. Томас, живи! Легко сказать, сложно сделать, скептически подумал Томас и с трудом сдержал истерический смех. У Ньюта глаза сперва расширились до размера плошек, а затем угрожающе сузились, превратившись в щелочки. — Ах, ты, Морковкин, уехавший на курорт в эту свою Жаровню! Это же ты! — в его голосе проскользнули стальные нотки. — Что ты сделал с моим Томми? Слабо соображающий Томас выцепил из сказанной им фразы «мой Томми» и незаметно улыбнулся. В каше из органов в животе вяло екнуло сердце. — Я? Ничего, — с обиженным видом поджал губы Арис. — И я не Морковкин, прекрати так меня называть! Бесишь! — Тогда что с ним?! — разъяренной кошкой зашипел Ньют. — И откуда ты здесь вообще взялся? — Ну, — Арис стыдливо опустил глаза и состроил извиняющееся выражение лица. — Его укусил один паучок. — Паучок?! — оглушительный вопль Ньюта, кажется, был слышен даже в Жаровне. — Гривер, — тихонечко уточнил Арис, осознавший, что его сейчас по стенке размажут. Он почти угадал. — ГРИВЕР?! — Ньют заорал так, что Арис чуть не оглох, а затем покрыл его настолько изощренным матом, что тот пожалел, что рядом нет листика и ручки, чтобы записать ругательства. — Где вы, мать вашу, гривера нашли?! Идиоты! — в сердцах выкрикнул он. — И какого черта вы еще не в больнице? Томми, — его взгляд вновь наполнился нежностью, хотя секунду назад полыхал от гнева. Арис аж поразился способности так быстро меняться, — тебе нужно противоядие, понимаешь? — Все он понимает. Кстати, ты можешь забрать часть его боли, вы же связаны, — ненавязчиво напомнил Арис, обрадованный тем, что ему еще не проломили череп. А то он уже готовился прощаться с жизнью: шутки с суккубом, истинная любовь которого находилась в опасности, были плохи. Особенно с суккубом вроде Ньюта. Тот сглотнул, но без тени сомнения ухватил попытавшегося запротестовать Томаса, которого ужаснула эта идея, за руку. Зажмурился, мелко дрогнул — и Томасу сразу стало легче. Обессилев окончательно, он прикрыл глаза. Он понятия не имел, что сейчас происходит с его телом, но полагал, что ничего хорошего, поскольку постепенно превращался в тряпичную куклу, неспособную ни на что. Придется Ньюту в куклы играть... В дочки-матери там... Соня с Терезой научат. Прелестно. — Томми, — позвал Ньют, и он заставил себя приподнять налившиеся свинцом веки и из-под ресниц посмотреть на нависшее над ним лицо, — нам сейчас нужно перенестись в больницу. Ты не должен вырубиться, понял? — он говорил твердо и быстро, крепко сжимая его ладонь, но в глубине его изумительных, как вновь и вновь осознавал Томас, глаз плескался настоящий ужас. — Или тебя раскидает по всему Инфернуму, помнишь же?... — неуверенно добавил он. — Как мило, — вставил Арис. — Но твой несносный парень прав, не смей отключаться! А то он вечно в обмороки падает, сходите и проверьте давление, — сочувственно посоветовал он скрипнувшему зубами Ньюту. — Да хватит меня взглядом испепелять! Засмотревшись на суккуба, Томас не сразу понял, что от него хотят, а затем, приложив к этому маленькому действию все усилия, качнул подбородком. Он определенно вел себя так, словно накачался таблетками, отчего реагировал на все заторможенно. — Молодец, — Ньют заставил себя улыбнуться дрожащими уголками губ. — Все будет хорошо, обещаю. Томас смог закатить глаза, постаравшись вложить в это движение весь скепсис ада. — Ну ты...! — махнул на него рукой Арис. — Тебе два демона говорят, что все будет хорошо. Самое время поверить в это. Взгляд Томаса остался таким же сомневающимся, однако тут мир вокруг завертелся, и перед глазами заплясали разноцветные точки. Он отказался от затеи посчитать их и устало сомкнул веки, полностью сосредотачиваясь на тепле чужих пальцев. Уж теперь-то он никогда их не отпустит.