AU, где все живы

Снег пушистый-пушистый, совсем недавно прошедший, между высокими сугробами пока еще совсем мало накатанная лыжня, и за ярко-белыми березами - февральская лазурь, та самая, настоящая, как на картине. - Мишка, поднимайся, хватит спать, сонный медведь! - Вообще-то это я вас сегодня будил, будил и едва разбудил. У Мишки в глазах - ярко-голубое февральское небо. В черные кудри набился снег, шапка свалилась и валяется в стороне. - Ну вставай же! Эйзенштейн тянет его за руку, но Мишка, дурачась, не хочет никак подниматься. Впору самому плюхнуться рядом в пушистый сугроб. Даже хочется плюхнуться. Но там уже катят другие лыжники. Атлетичный красавец с обнаженным мускулистым торсом, в темных очках, с завязанной на поясе курткой и в желто-зеленой вязаной шапке с помпоном. И чуть дальше две девушки. То ли красуется перед девушками, то ли просто загорает. - Вам помочь? Мишка отмахивается "не надо" и поднимается сам. Они вдвоем сторонятся и дают молодежи промчаться мимо, размашисто работая палками. На одной девушке вместо куртки толстый вязаный свитер и шапочка в красно-синих цветах ЦСКА, у другой на шапочке, зеленой с розовым, вывязано "Быстрица", как на лыжах. Эйзенштейн задумчиво провожает их взглядом: - А я думал, для лыжного strip-teas'а сезон начинается только в марте... - Когда солнце появится - тогда и начинается. Сергей Михайлович, ну признайтесь: вы любите пластическую красоту. - Я старый, толстый, подверженный простудным заболеваниям человек. Все это буйство жизненной силы - пожалуйста, без меня, это, пожалуйста, к скульпторам, пусть ваяют и ставят на ВДНХ, или на Речном вокзале. - Только не говорите, что это буйство жизненной силы вас не впечатлило, и не навело на какие-нибудь мысли о мощи природного начала в человеке и все такое. - Навело на мысли, что это ж надо думать не головой, а гормонами. Вот только не знаю, адреналином или тестостероном... - Серотонином! - Почему? - Это же весело! Хоть и холодно. Но все равно - весело, здорово. - Мишка, Мишка, погоди, вообще-то это ты у нас обычно представляешь голос разума и здравого смысла. Что это с тобой нынче случилось? - А у меня тоже серотонин! Потому что мне хорошо. Потому что сегодня хорошая погода, и снег пушистый, и февральская лазурь, и я вас наконец-то вытащил, и мы вместе, и по лесу бегает пластическая красота, и мы уже настолько взрослые, чтоб только полюбоваться и посмеяться, без всяких лишних мыслей и не примеряя к себе, но ещё не настолько старые, чтобы начать ругать молодежь, втайне печалясь, что сами уже не сможем так же. И мне тоже сейчас - хорошо. - Знаешь, Мишка... Античные философы искали гармонию, меру между двумя крайностями, но они мыслили ее как нечто устойчивое. А на самом деле гармония в жизни - она на несколько коротких мгновений. Вот как сейчас. Если она задерживается дольше - то постепенно превращается в застой. В свою противоположность. В небе сияет февральская лазурь, и стволы подмосковных берез, тепло-белые, ярко контрастируют с холодным белым облаков и синевой неба. На деревянной кормушке привешена шкурка от сала, по дереву и по ветками снуют ярко-желтые синички и серые продолговатые поползни. Где-то в сосновой кроне рокочет дятел. - Сергей Михайлович... давно хотел сказать. У вас январские глаза. Они как небо в январе. - Логично. Я же в январе и родился. А у тебя, Мишка - февральские.