Пиратские радости

      И утро действительно мудренее.       С первыми лучами солнца капитаны возвращаются к важному делу, вооруженные один острым словом, другой острым лезвием. И… Все проходит быстро. Слишком быстро и слишком успешно.       Подполковник Марстон, на удивление, оказывается весьма сговорчивым, стоит двери на склад, где он размещен, открыться, и сразу же выкладывает вернувшемуся с куда менее доброжелательными намерениями Стиду все ответы, о которых его даже не спрашивали. Иззи с тряпкой для зажимания криков и брезгливый Люциус в дверях с бортовым журналом для записи допроса даже рты удивленно приоткрывают, когда сонный англичанин начинает истово выкрикивать имена всех генералов, расположение всех баз и все возможные и невозможные намерения Короны по уничтожению пиратства в регионе. Право, он не только предугадывает вопросы такого же ошарашенного Тича, держащего в одной руке кинжал, а в другой молоточек для разбивания раков (пугающе вымазанный в соусе острастки ради), но и молит такую чепуху, о которой никто и задумываться не смел. И когда мужчина, глотнув воздуха побольше, готовится изречь уже пятой минутой уверения о том, как сильно он не хочет быть проданным в рабство на острове Рон, ведь, мол, всем известно, что с недавних пор скупают там пленных англичан, как свежие пирожки, и что лучше убить его следует с почестями, Эдвард смаргивает удивление и, засунув инструменты в карманы, а подполковнику ближайшую столовую салфетку в рот, оглядывается на «помощников» с разведенными руками. Так себе допрос вышел – но ответы они получили. Англичанин сдал, что генерал Мейнард базируется у острова Окракок со своим морским конвоем, что полковник Ретт отплыл к Бермудам, и что очень удачно Марстон так боится оказаться на острове Рон, куда они и плывут – ведь за него нехило так заплатят из-за «погонов» первые же перекупщики (и плевать Черной Бороде, что на островах Кейп-Фира никогда не было никаких работорговцев, и что краснел при даче показаний полковник как очень и очень старательный лжец).       Это ведь просто прекраснейшие новости! И сдать Джеффа его команде, и отпраздновать новые берега, и еще монет цепануть за голосистого ублюдка.       Легкомысленный Стид одобряет задумку сохранить пленника до поры, и «Роял-Джеймс» расправляет паруса попутному ветру, толкающему потрепанную корму корабля в сторону Кейп-Фира. Да вот только, казалось бы, должный радоваться скорому воссоединению со своей командой юнга Хорнберри совсем не радостно рассматривает горизонт, погруженный в тяжелые мысли.       – Эд, ну пожалуйста. Он не такой и плохой!       Стид просяще смотрит на со-капитана, твердо избегающего его щенячьи глазки и трусливо прикрывающегося подзорной трубой. На горизонте уже виднеются первые берега, довольно пустые и каменистые, и мистер Баттонс флегматично правит корабль из морских вод в устье широкой реки.       – Я ему все еще не доверяю, Стид. Иди сам с ним, а я останусь.       Тяжело отказывать джентльмену-пирату, особенно когда он просит так убедительно. И защита Тича, в какой раз уже, постепенно слабеет, и он начинает примеряться к идее, от которой его натурально тошнит.       – Эд, это глупо. К тому же ему нужна закалка. Он такой же, каким был я – совсем не опытный. Я его и на допрос то брал, чтобы показать… Такой матерый пират, как ты, мог бы многому его научить.       «Подлизывается».       Черная Борода с польщенной улыбкой косится на мателота – его медовые уста разговорят и мертвого. Стид сразу же берет мужчину под локоть, смаргивая так просяще, что подзорная труба опускается сама собой, а морщинка меж бровей разглаживается.       – Чему я научу его на земле, Стид? Нахер он мне сдался?       Боннет чуть морщит нос, не сдаваясь, и качает головой. Над палубой кричат утренние чайки, а приглушенные бризом Олу со Шведом снимают доломанную качель с мачты где-то наверху.       – Эд, пожалуйста. Джеффа не было с командой почти месяц, а судя по его рассказам, этот Левассер тот еще кровожадный тип. С тобой, я уверен, воссоединение пройдет гладко. Ну, ты понимаешь, о чем я.       – Ты просто хочешь заграбастать все интересное себе.       – Да, – не споря, соглашается Стид, и тут же добавляет. – Ты ведь хотел отдохнуть, помнишь? Заодно прикроешь Джеффа. А я начну организацию праздника, как и хотел.       Эд жует губу и снова сомнительно качает головой. Джентльмен-пират, видя, что теряет хватку в уговорах, решается на страшный, но полезный среди аристократов инструмент – манипуляцию.       – Ну либо я сам пойду с ним, ладно, и мы отлично проведем время на острове и с его капитаном!       Подло, конечно, но результативно. Тич сразу же хмурится, ожесточается, и пылко соглашается на то, от чего так усиленно уклонялся последние полчаса.       – Черт тебя дери, ладно! Я сойду с ним на берег. Но не дай пучина, ты тут вздумаешь опять помереть, Боннет!       Стид победно улыбается, активно начав наглаживать плечо все же согласившегося товарища.       – Я буду не один, не переживай! Ох, ну просто великолепно, я жду не дождусь! Иззи, иди сюда! Мы договорились!       Только что пнувший плохо сделавшего выпад Пита под зад Иззи смотрит в сторону капитанов, не глядя отбивая жалкую попытку напасть со спины от Френчи. Собравшийся с силами Крошка Джон, держащий шпагу, как медведь вилку, бросается на отвлекшегося учителя, но путается в ногах с нервов и фатально рушится на палубу. Пит, стоящий на коленях, начинает ржать, как брехающий пес, а потирающий уставшую руку Таракан снова возвращается к нытью.       «Мистер Хэндс, я точно не могу взять кухонный нож? Им удобнее тыкать!»       «Мистер Хэндс, я заебался. Пойду отдохну.»       «Э, Френчи, вернись! Мы еще не закончи… Мистер Хэндс, он уходит!!!»       Иззи прячет шпагу и, оглянувшись на свой «взвод» учеников, годящийся разве что пушечными ядрами обстреливать, вздыхает и отхрамывает к капитанам. Он не использует палку последние пару дней с минувшей недели пленения Марстона, и нога практически зажила и даже не ноет, позволяя старшему помощнику Черной Бороды быть столь же подвижным и смертоносным, как и раннее. И если в прошлом эта подвижность выслужила Иззи имя Легкой Руки, то теперь она пригождалась только для скептичных уклонений от косолапых матросов, пинков под жопы и подножек. Ну, зато команда была в восторге – никогда еще Хэндс не пользовался такой популярностью среди людей. Его боялись, это ясно, уважали, зачастую ненавидели – но чтобы выстроить вокруг себя толпу потных обожателей, названных Люциусом «фанбазой»… Этого еще не было.       Иззи не был уверен, что готов к таким переменам.       – Да, капитан? – словив взгляд Стида, останавливается напротив фехтовальщик, сложив руки за спиной и выпрямившись.       Боннет, разумеется, плывет от этого обращения, и Хэндс ядовито усмехается своей власти над ним с помощью одного лишь слова.       – Ох, дорогой мой, – совсем разнежившись, здоровается Стид, но словив такое брезгливое выражение лица от мужчины, что акулье молоко в океане скисло, тут же исправляется, – Иззи. Мы все решили. Когда доберемся до острова, швартоваться не будем – я знаю, что там будет куча каперов, а мы не хотим привлекать внимание к себе. Эд с командой проводят Джеффа, а я останусь на палубе. С тобой.       – Чего ради, – вяло спрашивает Иззи, оглядывая мрачного Тича, расстроенного озвученным.       – Подготовки! Грядет такое зрелище, мы подготовим пленника к продаже, а потом еще и праздник. Но, это между нами. Никто не должен знать. Сюрприз.       Хэндс закатывает глаза и, развернувшись на каблуках, уходит, не озвучив ни своего согласия, ни возражений. Стид ласково провожает его взглядом, тихо комментируя со-капитану, как же все-таки улучшился характер их дополнительного к Олуванде старпома после извинений Люциуса. О, какие это были извинения! Целые… практически никакие. Но все равно, стоило перед началом субботних сказок – первых, к слову, которые Хэндс решился посетить – летописцу взять слово перед всеми и емко, кратко и четко обрисовать положительные черты мужчины, окончив выводом о его уместности, как покраснел фехтовальщик и засунул свой острый язык куда подальше, и даже спустя почти неделю с того вечера был мягок и вежлив, как откормленный жирной сметаной кот. Возможно, на его поведение также повлияла последовавшая тогда волна обожательных выкриков со стороны Пита и Фэнга, окончившаяся для обоих ударами палкой по коленям, или одобрительная усмешка Джим, или может вообще подвеска из чаячьих перьев, подброшенная под дверь каюты Хэндса мистером Баттонсом – но факт был и остается до сей поры. Израэль Хэндс, неприручаемый боец Черной Бороды, стал куда более тих и терпелив, не перестав, впрочем, изливать ядовитые комментарии или давать затрещины вновь проспавшим свой дозор дозорным.       Он признал себя частью команды, коей всегда был.       Минуя своих учеников, половина из которых успела разбрестись, Иззи смотрит в сторону полубаки – там, подле витых перил, пишет морду лица Хорнберри Люциус. Джефф старательно пучит глаза, подняв воротник своей грязной весты; лицо у Сприггса такое расслабленное и спокойное, пока кисть ведет по полотну, а ветер треплет его пушные пряди, и Иззи неосознанно останавливается, разглядывая сошедшего со своих же картин творца. Хорнберри, конечно же, косится в его сторону, побаиваясь Хэндса с усердностью пуганного псами кота, и Люциус тут же кривится, слегка нарушая красоту момента, и брызгает краской с кисти в сторону натурщика.       «Стой смирно, ну!»       «Прости!»       Письмо возобновляется – мужчина поспешно отводит взгляд и скрывается на нижней палубе, сбегая от самого себя. Он не знает, что происходит между ним и Люциусом. Они ничего не обсуждали – да обсуждать и нечего. Иззи не знает о чем. Он пытается что-то сделать: на уровне интуитивном, рефлекторном, совершенно не умея ухаживать он искренне пытается – ведь Стид сказал, что можно просто поговорить, и ему, черт подери, хочется верить. Он не ставит Люциуса в дозоры, он приказывает Таракану увеличить его порции, он приветствует его взгляд легким кивком каждый раз, в поисках хотя бы единой причины им перекинуться словом. Вон, мужиков его тренирует, жалеет даже, не брезгуя обсуждать их ну просто младенческие ошибки каждый раз, когда поблизости гуляет летописец. Но не легкой шутки, ни даже уже привыкшегося прозвища со стороны мальца он не дожидается ни разу. Люциус не говорит с ним. Избегает взглядов, отсаживается подальше на ужинах, отворачивается и никогда не остается один. Намеренно – Иззи знает это. И понимание бьет под дых посильнее некоторых ударов Тича.       Ему некуда идти – и он неприкаянным призраком слоняется по коридорам, проверяет чистоту полов, обновляет воду в миске Пальмы в трюме, а после с крайним неудовольствием возвращается к себе. Что-то изменилось, да, - но на душе как было дерьмово, так и осталось. До острова плыть еще часов пять, а с учетом «биологических часов» одного из капитанов, он явно захочет прибыть лишь к утру.       Даст бог и не встретит «Роял-Джеймс» англичан по дороге.       К утру пираты «Томаса» гудят, как улей.       Корабль покачивается в трёхстах метрах от отдаленного каменистого берега острова Рон, старательно скрываясь от небольшой пристани с обратной стороны земли. Еще на подплыве Баттонс сообщил сонному капитану о действительно большом обилии кораблей в обычно малопосещаемом месте, все сплошь с веселыми роджерами на мачтах либо без флагов как таковых: от мелких шхун и баркасов, до пары крупных бригов. По указанию Хорнберри присутствие Левассера было с горем пополам определено – не многие пиратские корабли носят белые флаги. Горбатые скалы острова скрыли добрую часть горизонта, обрезая возможность оценки принадлежности кого-либо из причаливших к королевским ищейкам – потому, спокойствия ради, «Роял-Джеймс» отплыл куда подальше от заселенной части берега и спокойно бросил якорь в илистое дно крупной реки.       И вот – шлюпки падают на воду вместе с воодушевленными матросами, лай Пальмы звонко разносится по всей палубе, паруса с шорохом оборачиваются за реи, а капитаны трагично держат друг друга за локти, словно прощаясь навсегда. Оставленные присматривать за кораблем и Стидом, Иззи и мистер Баттонс сидят на перилах, ожидая, когда стихнет гвалт, да обмениваясь многозначительными взглядами. Ну, многозначительными со стороны Хэндса, и слегка стоеросовыми со стороны рулевого.       – Ты точно будешь в порядке? – Эд подозрительно хмурит брови, не спеша к зазывающей на воду команде, и Стид ласково поглаживает его плечи пальцами, утвердительно кивая.       – Разумеется, сердце мое. Мы ненадолго разлучаемся.       – Мне это не нравится. Я чувствую, что какая-то херня случится.       – Эд, все будет хорошо. Мне просто нужно подготовиться одному. Тебе понравится результат, вот увидишь!       Тич сомнительно качает головой, но, сжав локоть со-капитана, недовольно кивает. Он доверяет ему, даже если все нутро кричит о том, что грядет пиздец. Стид мастер управления пиздецом.       Отпустив наконец мателота, Эдвард мрачно оглядывается на неловко ожидающего свою очередь к спуску Джеффа и кивает тому к борту – Хорнберри натягивает бандану пониже на глаза и нервно начинает слезать по свешенному трапу. Кивнув задумчивому Иззи на прощание, Черная Борода с отросшей, еще более седой бородой наконец спускается и сам. И машет выглядывающему из-за перил Стиду так старательно, что аж свистит воздух – две шлюпки уплывают, качаясь в речном течении неустойчивыми скорлупками.       Эдвард первым сходит на землю, измочив ноги в прибрежном приливе. Щебечущие Пит и Фэнг выпускают вперед Пальму на веревке, наконец выгуливая непривычную к отсутствию качки собаку, пока остальные матросы радуются почве и весело обсуждают близящийся кутеж. Люциус дополняет список покупок, то и дело бросая тоскливые взгляды в сторону далекого корабля, и Тич устало думает, что мальчишка кота за яйца тянет, отрицая очевиднейшую привязанность к Хэндсу.       – Капитан, а в той деревне есть бордель? – плещущимся азартом голосом спрашивает Френчи, старательно начесывая свои кудри гребнем.       – Я не ебу, я там не был, – невесело отвечает Эд, уставившись на тихого Хорнберри и, вспомнив о необходимости покомандовать, непонятно вскидывает руку в сторону рассыпавшихся по берегу, как горох, матросов. – В общем, это, идите там в деревню, веселитесь. Стид просил времени до вечера для подготовки, так что нос на корабль не совать.       – Джефф уже уходит? – смекнув, что капитан не присоединится к общей экскурсии, расстроенно оглядывается Швед.       Матросы кто огорченно, кто удивленно начинают обступать юнгу с разных сторон – Хорнберри неловко улыбается и извиняется, то и дело потирая шею и пряча глаза. Не все, правда. Олуванде с Джим уже упиздовали наверх по холму, судя по отдалившимся фигурам, а Фэнг убежал за сорвавшейся Пальмой куда-то в кусты ежевики. Джефф прощается с парнями, привыкший к тем за странствование, и даже обнимается с расчувствовавшимся Иваном, да чуть краснеет от чмока в щеку от Люциуса. Но, не желающий еще дольше наматывать на кулак время без Стида, Тич довольно быстро обрывает поэтичные лобызания пиратов и, буквально выдернув юнгу за шиворот, уходит от команды в сторону южной пристани.       Голоса шумной команды исчезают за спинами быстро.       Эдвард идет молча и мрачно, пиная высокую траву почти что с исступленной яростью. Джефф следует хвостиком также молча, но ужасно неловко – и Тич чувствует его странное чувство вины, его страх и сомнения, как чувствует акула кровь. Это бесит, между прочим – с чего бы так полюбившемуся Боннетом идиоту чувствовать себя виновато. Доверию точно не способствует. Но Стид просил быть мягче. Просил научить быть пиратом. И как научить быть пиратом, не будучи в море?       – Давно под Левассером плаваешь? – переступив через собственную гордость, вымучивает хоть какой-то вопрос Эд.       Стид учил его этому – называл «смолток». Когда тебе не нравится человек, но сохранять отношения надо, обсуждай тупую хуйню, чтобы показаться вежливым. Срал, конечно, Эд на эту вежливость – но навык, однозначно, полезный.       – А? Да нет… Меньше месяца был, когда вас в Порт-о-Пренсе встретил. Капитан собирался сюда на охоту, а я… Уплыл с вами случайно.       Тич тормозит и оглядывается на стушевавшегося Хорнберри. Смеривает его взглядом – тот весь скукоживается, словно муха в паутине.       – Твой кэп охотится за мной?       – Что?       Джефф непонимающе пялится в скептичное выражение лица Эдварда, а потом его осеняет. Он бледнеет, как полотно, и отступает на два шага.       – Ты… Вы… Ты Черная Борода?!       Эдвард закатывает глаза и отворачивается от идиота. Он то подумал на секунду, что Джефф упросил Стида выгуляться с ним, чтобы сдать своему капитану, о чьем роде деятельности только что случайно проболтался. Но нет – ситуация проще некуда. Парень просто туповат – не даром что стал пиратом.       – Ты ведь был, когда на нас Череп напал. Не врубил тогда отчего вся ром-бочка началась?       – Я… Напился и спал.       – Меня Тичем, типа, раз двести звали при тебе.       – Я не задумывался об этом…       – Ты был в каюте, когда я Акт о Помиловании подписывал Бадминтону.       – ..Точно. Тебя без бороды не узнать.       Джефф заливается краской, смущенно пялясь в спину уходящего мужчины. И правда Черная Борода – это было так очевидно! Но в сказки не веришь, пока они лично не представятся. Черт подери.       Улыбка сама собой расползается по губам Хорнберри, как он припускает следом за пиратом.       – Эд! Вау. А зачем ты укоротил бороду? И почему Стид не намекнул… Ничего, что я зову тебя Эд? Во имя Короны Черная Борода! Ахах, я не могу поверить! Эд, так круто. Не удивлен, что ты так яростно дерешься тогда. Вау. Нет, просто… Вау, капитан будет в восторге с тобой познакомиться!       Смолток обернулся лесным пожаром – Тич и не догадывался, как благословлен он был раннее, когда Джефф его опасался и помалкивал, не погружая в этот непрекращающийся поток сознания. Впрочем, его болтовня пусть и раздражает, но слегка напоминает первичный восторг Стида, когда тот, еще будучи таким зеленым джентльменом-пиратом узнал о его «звании». Так что… Ее можно и потерпеть.       – Так твой кэп не охотится на меня? – покосившись на восторженного Джеффа, усмехается Эд.       Улыбка Хорнберри превращается в ужас, как уже второе за пару минут осознание его настигает.       – Охотится! Ох, наверное, не стоит нам идти к нему, да?       – Да забей. На меня все охотятся, хоть бы новое че придумали. Все равно не узнает никто.       – Точно?       – Бля, Джефф, ты к папке под парус хочешь вернуться или нет?       – Но что я скажу Стиду, если тебя похитят!       – Ты, сука, с ним болтать собираешься, если я откинусь?       – Чт!.. Я не это имел в виду!       Эд широко улыбается и толкает снова покрасневшего Хорнберри в бок – ладно, он не такой уж и плохой. Действительно похож на Стида с самого начала, что делает ему чести. Оправдавшись шуткой и успокоив нервного юнгу, пират подуспокаивает свой нрав и теперь куда любопытнее оглядывает островные земли. Поле, по которому они идут, плотно прилегает к негустым зарослям, на горизонте виднеется дымка чьей-то избы, и даже слышно, как лает где-то пес – судя по глубине голоса, не Пальма. По прикидкам Тича, совершенно не знающего географии, но тонко чувствующего расстояния, им до того забитого пиратами причала тащиться около получаса. Значит, можно не терпеть.       – Погоди тут.       Кивнув вытянувшемуся по струнке Джеффу, Эд закидывает волосы на плечо и, соблюдая все ту же прошенную Стидом вежливость, отходит в ближайшие кусты, скрываясь за ветками вечнозеленого дерева. Подумывая о задумке со-капитана, усмехается в усы и расчехляется – старательно поливает несчастный папоротник, потом ему в ухо пытается залететь какой-то жужжащий ублюдок и пират с ревом уничтожает того ударами кулаков об дерево. А после, заправившись и поправив прическу, возвращается к вынужденному спутнику.       Которого нет там, где он был оставлен.       – Джефф?       Тич оглядывается, приложив руку ребром ко лбу, и хмурится. Но холм пуст, и лишь трава шелестит, прикрывая любой след, да летают шмели в округе.       – Джефф!       – Стоять!       Отвлекшийся на горькую сигару постовой кидается следом за проскочившим мимо него Джеффом – еще пара мужиков, играющих в карты на ящиках причала, пред качающимся на слабых волнах кораблем, срываются с места.       Они встали здесь на якорь всего пару часов назад – уведомление от северного командования о потерпевшем крушение клипере подполковника Марстона сменило заданный раннее курс, и то не было напрасно. Лодки с кучей выживших, запуганных солдат, лишенных своего командира – их истории столь разнились, так наслаивались друг на друга, что все минувшие часы команда барка «Ее Величества Англии» тем и занималась, что пыталась хоть что понять. Окруженные в этой заводи десятками пусть и мирных, но все еще опасных и непредсказуемых каперов, колючих на язык да обиженных нравом, англичане недоверчивыми зверьми щерились на всех встреченных.       Особенно на тех, что несутся, сломя ноги, не прося разрешения, и не представляясь.       Они ловят ухнувшего пирата, не давая тому взлететь по трапу на палубу, и тащат за шиворот, за руки и ноги обратно, обнажая шпаги – но Хорнберри открывает рот, и их руки разжимаются. Его пропускают – и переодетые в матросов солдаты на корабле внимательно следят за ним, держась за оружие. Он спешит; снова бежит, открывая плечами двери внутрь, дальше, в каюты, куда указывают ему руки непоспевающих сопровождающих. Он взмылен и запыхан, даже грязен, намеренно прыгнувший в лужу по дороге к пристани – он выглядит, как сбежавший пленник.       – Полковник!       Джефф вваливается в капитанскую каюту, так сильно похожую на каюту Боннета. За столом сидит он – еще один проклятый бездной Бадминтон. Точнее, Ретт. С заплаткой на щеке, судя по бахвальствам Черного Пита, откушенной тогда, в Порт-о-Пренсе еще самим Хэндсом. Два солдата в форме хватаются за мушкеты, завидев незваного, схожего с пиратом гостя – но вставший с места полковник указывает им опустить оружие. Он хмурится, упершись ладонями в стол, и во взгляде его не сквозит признания, хотя Хорнберри готов поклясться, что лично жал руку тогда еще подполковнику на очередном сборе Короне.       Он не ждет, пока ему начнут задавать вопросы. План Марстона набатом стучит в ушах, не позволяя отступиться; ухмылка Эда, проклятье, того самого Черной Бороды, давит на совесть. Слишком многое давит, прижимая к земле, и ком в горле стесняет речь.       – Полковник Ретт, я… Я сбежал из плена Боннета.       Брови Уильяма Ретта изгибаются; он обменивается вопросительными взглядами с подчиненными и начинает обходить стол, присматриваясь к незнакомцу. Почему его впустили? Он безоружен, но от него воняет пиратством, он…       – Ой! От Томаса. Я сбежал от капитана Томаса, – на выдохе, опомнившись, исправляется Джефф, понимая, что только что сдал новую личину Стида с потрохами.       Глаза англичанина загораются – в два шага он оказывается подле и хватает Джеффа за грудки; тот позорно охает, ударившись спиной о стену, и в ужасе вжимает голову в плечи.       – Лжец! Этим утром мы уже нашли спасшихся от Томаса солдат, он не берет пленников!       От Ретта воняет табаком и уксусом. Джефф привстает на носочки, жмурясь пред лицом мужчины, и качает головой – Марстон предупреждал, что ему не поверят, но уже поздно отступаться. Его либо убьют на месте здесь, если он даст слабину, либо убьют на корабле – Тич лично снесет ему голову за своего мателота.       – Я… Младший офицер Королевского военно-морского флота, полковник, из третьего батальона! Джефф Хорнберри, полковник, - шепчет он, держась за крепкие руки англичанина, и ярость во взгляде мужчины чуть сменяется; тот оглядывается на солдат у стола, которые тут же закапываются в грамоты, бумаги и накладные листы, выискивая что-то.       – И как же ты сбежал, офицер Хорнберри, - кисло рычит в лицо пирата Ретт, не наблюдая ни синяков, ни шрамов, ни следов от пут. О, пленники выглядят иначе.       – Пираты… Пираты встали на якорь с запада острова. Оставили меня одного, вот я и… Выпутался. Доплыл на шлюпке, полковник, но я…       Сбитая, торопливая речь. Один из солдат позади быстро подходит к Ретту и что-то шепчет ему на ухо, наклонившись. В его руках зажата бумага, и краем глаза Джефф подмечает списки бойцов его батальона. Он затыкается, так и не договорив – полковник слушает, хмурясь, а после резко отпускает хватку. Из-за подкосившихся коленей «пленник» чуть не падает наземь сразу же.       – Действительно значишься пропавшим, – фыркает мужчина, отойдя к столу, и костяшки на кулаках у него играют, бурля под кожей; бьется венка на лбу от сдерживаемой ярости. О, если этот Хорнберри не врет, то он так близок сейчас к своей мести за то проклятое унижение! – Но что-то не сходится, Хорнберри. Ты не сбежал бы один. Ты лжешь.       Джефф, вздрогнув, весь поджимается – о да, он врет. Знал бы англичанин, насколько. Но план есть план. Его нужно придерживаться.       – ..Я не был один. Подполковник Марстон выжил – он на корабле Томаса, его… его нужно спасти.       Ретт с прищуром разворачивается, слушая.       – Говори.       – Да… Эм, я покажу вам, где корабль. К нему можно подобраться по обратной стороне реки, там… Там много растительности, что сокроет корабль. У него, эм, у «Роял Джеймса» есть пушки…       Рассказ слабого голоса переносится на бумагу – и приводится барк «Ее Величества» в боевую готовность.       Месть близка. И Ретт ее не упустит.