Пиратские радости

      Долгая ночь опускается на «Роял-Джеймс», отделавшийся после стычки с английским клипером парой царапин и снесенными на левом борту перилами. Старший помощник Черной Бороды и его мателот еще долго сидят на палубе, наблюдая за капитаном, разговаривая, но, когда темные облака вскрывают лимонную луну, клонящуюся к середине небес, один из них все же уходит. Хромающий фехтовальщик, добровольно отдавший свою драгоценную трость, спускается на нижнюю палубу, не в силах выкинуть из головы раздражающе нудный и совершенно непрошенный монолог джентльмена-пирата. Его похвалы – будто бы они ему вообще всрались – было отрадно, пусть и неловко слушать. Его восторженность минувшей битвой и их слаженной работой. Его романтичные размышления о грядущем и настоящем. О страхах и о привязанностях. Глупые слова глупого человека, не сталкивающегося еще с жестокой реальностью этой жизни, едва только выбравшегося из своего стеклянного мирка, полного шелка и излишеств – но слова столь приятные. Они и раньше были, конечно – Стид Боннет не закрывал своего рта с самой их первой встречи. Но то ли раньше Иззи его не слушал или не слышал, то ли эти слова никогда не были направлены на него. Не выходящие из головы фразы, к которым так легко привыкнуть.       «Ты молодец! Не знаю, что бы мы без тебя делали.»       Гордая ухмылка напрасно пытается спрятаться под седой бородкой. Конечно – что бы они без него делали?       Не разлучились бы с Эдвардом тогда, не попались бы англичанам. Никогда не познали бы Кракена. С Люциусом все было бы в порядке.       Иззи задумчиво останавливается у кампуса, давая ноге передышку.       Должно быть что-то еще. Помимо сотни раз, когда он спасал Эдварду задницу тогда, на «Мести королевы Анны». Помимо того, что случайно свел этих двух капитанов. Что-то… намеренно светлое? Но в голове пусто, как бы мужчина ни напрягал скупую память – теперь, когда Боннет сдвинул в его сознании рамки добра и зла, когда всучил, как и Черной Бороде, эту тупую надежду на нечто хорошее, вся прошлая жизнь видится сплошной черной кляксой. Плевать, конечно, Иззи никому ничем не обязан, но… если те приятные слова следуют за светлыми поступками – может, стоит продумать новую стратегию?       – Оя.       Хриплый испанский голос выдергивает Хэндса из размышлений. Он смаргивает в сторону – Джим грызет сырой батат в паре метров, сдвинув шляпу на бок, и нарезает его взглядом. Мужчина тут же приосанивается, опуская брови – убийца вытирает губы и едва заметно дергает подбородком. Здоровается.       – Хорошо дерешься.       Губы Иззи изламываются в усмешке – можно подумать, Джим впервые видела его в бою. Эта странная попытка завязать разговор, слишком очевидно ложная, радует что-то внутри него. Что-то маленькое и забытое. Стид, кажется, говорил, что Джим было не похер на пропажу Хэндса на пару дней?       – Для старика, – продолжает пиратка, тоже приподняв уголок губ в ухмылке.       – В твоем возрасте я не позволял врагам оставлять на мне раны, – возвращает беззлобную подколку Иззи, указав взглядом на забинтованное предплечье Джим.       Та тихо хмыкает и, помолчав, снова кусает батат. Плечи Хэндса расслабляются. Джим такая же неразговорчивая, как и он – с ней не нужно обдумывать каждое будущее слово, чтобы поспеть в диалоге. Как с Боннетом. Или Сприггсом.       Джим не спешит. Она чинно доедает овощ, не сводя с собеседника взгляда, и Иззи спокойно ждет, слишком любопытный до того, что ей от него понадобилось. Или ему. Иззи плевать, если честно, он как море – хладнокровен к таким вещам. Но кем бы там Джим ни были – они все еще мужеложец, ведь под мужским именем и спать с матросом самое что ни на есть мужеложство.       – Что с тобой случилось, viejo? – облизав пальцы и сложив руки на груди, наконец снова подает голос Джим, опершись боком о стену.       Иззи чуть хмурится, не понимая вопроса. Убийца скептично поднимает брови.       – Ты изменился.       – Я не стригся два месяца, – моргнув, отвечает Хэндс. Волосы, напомнив о себе, щекочут шею.       – Внутри.       Они стоят и молча пялятся друг на друга. Джим, задавшая так легко такой сложный вопрос, и Иззи, напрягшийся каждой клеточкой тела. Изменился? Нет. Он все тот же. Он не изменился, точно не при Боннете, точно не после своих слов о том, что не изменится никогда. Он такой же, каким и был в своей первый день прибытия на «Месть».       Мимо, смеясь, пробегает Швед – за ним, подволакивая ногу, бежит Френчи, оставляя за собой дорожку из размотавшегося бинта. От них веет шлейфом беззаботности и дома. Джим провожает парней мягким взглядом, Иззи – настороженным. И сглатывает.       – Что ты хочешь, пацан?       Джим пожимает плечами и поправляет шляпу. Она не дождалась ответа, который хотела услышать – значит, еще рано. Оттолкнувшись от стены, пиратка проходит мимо внимательного фехтовальщика и кивает в сторону, откуда убегали матросы.       – Там Фэнг пса убивает. Олу решил, тебе может быть интересно.       – Он ЧТО!?       Иззи срывается с места – Джим смотрит ему вслед с усмешкой. Ну, ладно, она немного преувеличила – но это того стоило.       Когда Иззи влетает в трюм, никто никого не убивает – пока что. Пальма спокойно лежит в корзинке, вылизываясь, рядом с ней сидит понурый Фэнг, вертящий нож в пальцах, и вся остальная команда вокруг. Джефф перевязывает плечо морщащемуся Питу, стоящий подле того Люциус успокаивающе гладит пирата по лысине, а Крошка Джон громко делится своими мыслями по поводу крутости нового шрама. Иван мрачно встречает старшего помощника, кивнув тому, и сразу указывает взглядом в сторону собаки – стоящий неподалеку Олу почему-то улыбается в кулак.       – О, мистер Хэндс пришел! – сипло делится со всеми Черный Пит и, черт возьми, когда его в последний раз на этом корабле так называли?       Теперь глаза всех матросов, разумеется, направлены на него. Иззи хмуро щурится, расправляя плечи, но все еще кажется себе таким маленьким – он с гордой осанкой дохрамывает до Фэнга, и тот не может справиться с мелкой дрожью. Пальма, заприметив первого хозяина, выбирается из корзинки навстречу, но Фэнг почему-то засовывает ее обратно и прячет корзину за спиной, не сводя с приближающегося фехтовальщика взгляда загнанной овцы. Взгляда бредущего по эшафоту смертника. Это приятно, конечно – раньше всем смыслом работы Иззи было производить такое впечатление на корабельных имбецилов. Но сейчас почти обидно, что проклятый Фэнг единственный продолжает смотреть на Иззи, как на пожирателя котят и детоубийцу – ему то он что плохого сделал?       – Фэнг, – начинает строгим голосом старший помощник, за неимением трости сложив руки на груди, и пират тут же отводит глаза, хватаясь за спрятанную корзину.       – Я сам!       Он вытаскивает пса дрожащими руками и обнимает, все еще держа в пальцах нож. Иззи видит, что глаза у мужчины на мокром месте, а губы кривятся, из последних сил сдерживая рыдания. Фэнг трагично отцепляет виляющей хвостом Пальме ошейник и прижимает его к лицу, всхлипывая. Все находящиеся в трюме матросы скептично, но жалостливо вздыхают – и Иззи не исключение.       – Фэнг, – продолжает он уже более мягким голосом, которым ранее обращался лишь к капитану в моменты его не самые светлые. – Тебе не нужно убивать Пальму. Эдвард приказа не давал.       Пират поднимает на него недоверчивые, красные глаза. Огромный мужик, убивший столько человек за свою жизнь, и вот так вот трясущийся над маленькой собачкой – раньше Иззи испытывал от этой мысли кислое презрение и резонанс; теперь – снисходительное сожаление. Он не изменился. Это весь мир вокруг сменил оттенок чувств.       – Отпусти ее, – Иззи кивает на зажатую в сильных руках собачку, непонимающе вертящую головой.       Фэнг сжимает ту лишь сильнее. Не верит. Фехтовальщик закатывает глаза и, видя, что никто из зрителей помогать ему не спешит, наклоняется к дернувшемуся мужчине ниже. Ладно, если идиот не собирается прислушиваться к его мягкому голосу, Хэндс никогда не против прибегнуть к привычному угрожающему.       – Если ты убьешь пса, я выпущу тебе кишки и вывешу сушится на рее. Уяснил, ублюдок? Отпусти злоебучую собаку.       Фэнг тут же отпускает Пальму – та отряхивается и, побегав между ног пристально глядящего на матроса старпома, убегает к Таракану кормиться. Иззи распрямляется, пригладив волосы – Фэнг сразу сдувается, уставившись вслед собаке, и слегка улыбается в усы, вытирая глаза. Иван облегченно подходит ближе, едва лишь скользнув локтем по предплечью Хэндса – благодарит. Присаживается подле товарища, подавая тому платок, и забирает ошейник, чтобы вернуть его обладательнице. Он уже был свидетелем прошлой казни собаки Фэнга – Иззи тогда так же, как и сейчас, угрожал пирату и рычал на него, пока Черная Борода молча стоял поодаль и ждал. Фэнг тогда так же трясся и робел, и в итоге пса чуть не пришлось убить самому Ивану. Не самое приятное воспоминание, которое уж точно не хочется повторять.       – Спасибо, – гундосит, хлюпая носом, Фэнг, не смея поднять взгляд на босса.       Иззи дергает бровью и отворачивается. Отходит на пару шагов и замечает Люциуса со своим небольшим гаремом. Пит активно машет рукой Хэндсу и улыбается, пока летописец просто томно стоит, подбоченившись, с хитрой улыбкой пожирая мужчину глазами. Иззи не знает, почему он останавливается – но ноги сами замирают, осанка сама выпрямляется, а подбородок сам задирается. Пит его копирует, повторяя позу – ему хватило всего один раз быть спасенным, и он уже кардинально изменил свое отношение от недоверия до поклонения. Ну что за идиот.       – Это было мило, – емко мурлычет Люциус, одарив вздрогнувшего Хэндса ласковой улыбкой.       – И круто! Как ты такие угрозы выдумываешь? – поддакивает Черный Пит, зеркально складывая руки за спиной и выгибая грудь колесом.       – Я их не выдумываю, – тихо бормочет Иззи, не зная, куда деть глаза.       – Еще круче!       Старший помощник Черной Бороды мнется на месте, не понимая, чего он ждет и почему еще стоит. Но уходить не хочется. Он сегодня услышал так много приятных слов: от Боннета, от Джим. Безмолвно даже от Ивана. Если напротив сейчас Люциус – может, и он расщедрится? Но мальчишка не говорит, изменяя самому себе. Он с мягкой улыбкой смотрит на мужчину, пока Пит распинается в восторгах от того, как они вместе с Иззи выгоняли англичан с корабля и спасали всем задницы, он молчит и… словно сам ждет? Или не находит сил. Когда Хэндс наконец поднимает на него глаза, пристально сощурившись, Люциус перестает улыбаться. В его взгляде проскальзывает тоска – и, почему-то, вина. И он отворачивается.       – ..В общем, я был бы, типа, рад, вот! Что думаешь, мистер Хэндс?       Иззи смаргивает призрак неуловимой улыбки Сприггса, глядя тому в спину. Пит что-то спрашивает у него, но летописец отходит в угол трюма и садится рядом с корабельным журналом. Хэндсу так хочется к нему подойти. Пит снова спрашивает.       – Так… Это да или нет?       – Что? – Иззи с трудом возвращает свое внимание пирату, который топчется напротив него, как неуверенный юнга.       Черный Пит нервно оглядывается, заламывает пальцы и делает серьезный вид – Иззи выгибает бровь от увиденного.       – Вы… ты, то есть. Научишь меня фехтовать? То есть, ну, ты, вы не против меня обучить, как Эд, то есть капитан Черная Борода, эм, как он обучил капитана? То есть Стида. М?       Иззи тупо моргает в ответ на сей мучительно долгий и проблемный вопрос. С трудом, но он понимает, что до него пытается донести матрос. Учить его сражаться? Надо же… не впервой будет, конечно, Хэндс в свое время кучу молодняка на «Мести Королевы Анны» перетренировал – но такой прямой вопрос. Найти себе дело на корабле Боннета? Перестать быть бесполезным якорем, валяющимся на камнях?       – Ладно, – Иззи пожимает плечами, сдерживая проснувшийся в сердце азарт – он был хорошим учителем раньше!       – Да? Типа, серьезно? – Пит выпучивает глаза и, широко улыбнувшись, светя выбитым клыком, разворачивается с разведенными руками. – Он согласился!       Таракан, кормящий Пальму с руки, и Крошка Джон, закрепляющий гамак, сразу же бросают свои дела – они весело начинают прыгать, создавая кучу шума, и Пит добегает до них, хватаясь за руки. Как дети малые. Иззи удивленно и совсем беззлобно смотрит на это шоу, не понимая, почему радуются еще двое матросов. Он ведь не подписался случайно на тренировку сразу всей тупой команды Боннета?       И почему Пит не попросил это у Ивана и Фэнга, или, еще лучше, у Джим?       – Эй, Джефф! Иззи!       В трюм спускается капитан – никто даже не встает при его виде. Стид машет рукой Хорнберри, который отсчитывает пилюли раненным. Иззи тут же пристыженно отворачивается от команды, словно застуканный за чем-то позорным, и послушно подходит к Боннету; следом за ним, через несколько секунд, подбегает и корабельный врач. Стид ласково берет обоих мужчин под локти и Иззи сразу же начинает вырываться – Джефф, наоборот, довольно приосанивается.       – Господа, – начинает капитан, не обращая внимания на выкручивающего руку старпома, – вас, точнее нас ждет Эд. Набирайтесь сил, ибо зреет допрос! Ух, давно я не видел Эда в этом амплуа. Джефф, тебе понравится!       Джеффу определенно нравится. Честно говоря, он ранее еще не был на «пиратских допросах» – вступил в первую попавшуюся пиратскую команду под эгидой некого капитана Левассера, мечтающего захватить весь Индийский океан, всего как полтора месяца назад, и через неделю с хвостиком тут же оказался потерянным для команды на чужом корабле. Потому, придя в капитанскую каюту «Роял-Джеймса», он ожидает минимум кровавых пыток, а максимум жестокой расправы – но встречается со вполне мило обставленным разговором за чашками чая и легким десертом. Подполковник же, как выяснилось, Марстон, несмотря на вполне располагающую к разговору атмосферу, не очень спешит колоться.       – То есть Боб охотится на Черную Бороду, но не представляет, где прячется его команда? – Эд добавляет в кружечку просто смехотворное количество сахара и заливает все до краев сливками, неспешно помешивая серебряной ложечкой; связанный на соседнем стуле англичанин щерится в ответ, напрочь игнорируя свою собственную порцию остывающего чая.       – Генерал Мейнард знает все! – шипит он, пытаясь выкрутить привязанную к стулу левую руку; правая у него свободна, ведь джентльмен-пират не садист и хочет, чтобы пленник вкусно покушал.       Иззи, сидящий в кресле поодаль от стола, хмурится и качает головой. Джефф, разглядывающий неполную библиотеку в капитанской каюте, с улыбкой кивает Стиду, который не влезает в «допрос», подливая «гостям» кипяточку. Это воистину крайне необычный допрос для пиратов, но, в конце концов, именно поэтому Хорнберри изначально и вдохновился Боннетом и его слегка полоумной командой добряков и вежливых грабителей. Если бы все пираты были такими, то в море не существовало бы горя.       – Вот как. И что он знает? – Эд громко сюрпает чай, цивильно убирая серые пряди за уши.       – Пошел ты к дьяволу, мерзкий пират. Я ничего не скажу! – Марстон дергается на стуле, едва не роняя себя вместе с ним, и разливает чай по скатерти.       Иззи скалится со своего места, желая больше всего на свете сейчас врезать этому ублюдку и заставить говорить нормально. Никто не смеет так орать на его капитана – особенно тогда, когда этот имбецил в своей «мягкой» форме!       Стид спокойно вытирает пролившийся чай. И цокает языком – разговоры о Мейнарде, которого так обожает Эд, играют у него на нервах. Но Тич явно пытается учиться новому куда старательнее, чем при их первых встречах – и пусть Стид надеялся похвастаться крутым мателотом, запугивающим англичан успешнее холодного чая, перед Джеффом, он не может не попытаться помочь дорогому другу. Даже если речь касается заведомо сучьего Мейнарда.       – Друг мой, мы не желаем тебе и твоим коллегам вреда. Просто беспокоимся о нашем друге, – мягко начинает свою игру Стид, предлагая пленнику джем.       – Я знаю, что вы работаете на Черную Бороду, я не осел! – но англичанин снова рявкает, стрельнув злым взглядом в сторону Хэндса, и отпихивает от себя локтем предложенную мисочку; Эд хмурится, недовольный такой грубостью в отношении со-капитана. – В ваших же интересах ссадить меня на первом же острове и сдаться, и тогда может быть - только может быть! – вся Корона не кинется за вами и не повесит сразу же, как вы попадетесь!       Тич мрачно макает в чай бисквитное печенье – его взгляд стал темнее, и Иззи тому пусть и рад, но пленник бесит его до жути. Стид непонимающе качает головой и оглядывается на Джеффа – он так и не понял, почему Эд попросил привести Хорнберри, особенно когда он решил поучиться в «новый», бескровный тип допросов. Скорее всего, все же подозревал, что врач пригодится.       – Друг мой, как же…       – Я тебе не друг, урод!       – Хорошо, недруг мой. – Стид вздыхает. – Ты предлагаешь нам сдаться и быть повешенными, или не сдаваться и быть повешенными? Я правильно тебя понимаю?       Англичанин открывает рот и, нахмурившись так сильно, что его лицо начинает напоминать курагу, рот все-таки закрывает. Хорнберри чуть усмехается сзади. Эдвард все еще чинно попивает чай, словно и не торопится с никакими ответами. Иззи с недовольством отводит глаза в сторону, изучая каюту – и с удивлением замечает втиснутый в раму холст, стоящий подле картины маяка у кровати капитанов. Холст со всей их командой. Даже с ним – с Иззи. Явно написанный рукой Люциуса. Сухие губы неуловимо усмехаются в польщении.       – Если сдадитесь – я, так и быть, замолвлю словечко. И вас не повесят, а посадят, – наконец рожает Марстон после длительных умственных потуг.       – На всю жизнь? – участливо спрашивает Стид.       – Разумеется. Вы же чертовы пираты!       – Разумеется.       Боннет переводит взгляд на Тича. Эд смотрит на него в ответ, приподняв бровь – Стид делает странные жесты в воздухе, силясь что-то объяснить. Англичанин между ними рыскает с одного на другого яростным взглядом, пытаясь уловить этот бессловесный разговор.       – Так ты точно не хочешь ничего говорить? – устав пытаться понять, что от него хочет со-капитан, Эдвард снова смотрит на Марстона.       Он утирает крошки с бороды и поправляет волосы, распрямляя плечи. Солдат сощуривается и, судя по старательным усилиям внутри ротовой полости, набирает слюны чтобы попытаться харкнуть в «чертового пирата».       – Ты глянь, как капитан Томас тут все устроил для тебя, – Тич указывает рукой на стол, крытый разными яствами, и неодобрительно цокает. – Мы тебя привели в каюту. Умыли. Тебя ведь даже не били после того, как взяли в плен. Кормим вон. Разве это не гостеприимство? Капитан Томас так старается, а ты так по-скотски себя ведешь. Это не дело, приятель.       – Я не поведусь на ваши уловки, – сглотнув так и не накопленную слюну, шипит мужчина.       – Эдвард, блядь, харе его лобызать, – не выдерживает Иззи, шикнув со своего места.       Черная Борода, так и не признанный таковым в глазах старого вояки, задумчиво смотрит на своего старшего помощника. И Иззи смотрит в ответ строго – не истерично, унижая Тича за его попытки, но указующе, напоминая, что дружбой и лаской все вопросы не решишь. Иногда реальный пиратский мир – это реальный пиратский мир.       – Да. Ты прав.       Сняв салфетку с шеи и аккуратно утерев губы, Эдвард встает из-за стола и кивает старпому за собой. Потом, окликнув нежно «Томми, ты тоже» – уходит за дверь. Судя по не очень отдалившимся голосам – план дальнейшего допроса, а точнее все предупреждения Стиду о том, что ему придется увидеть и стерпеть, если он захочет остаться, ведутся не далеко от двери. Джефф неловко останавливается у полок с книгой в руках – и переводит взгляд на подполковника Марстона. Тот яростно смотрит в ответ.       А потом вдруг расплывается в очень гадкой, в очень нехорошей улыбке.       – Офицер Хорнберри.       По спине Джеффа пробегает липкая дрожь. Он сглатывает и, вернув лицу «пиратскую» решительность, откладывает книгу, браво подходя к связанному англичанину. Бывшему коллеге и начальнику.       – Узнал меня? Я думал не вспомнишь – мало ли офицеров от тебя сбегало, – сдерживая холодок в голосе, нагло спрашивает Хорнберри.       – В пираты – мало.       – Всяко работа благодарнее, чем на Корону.       – Дело в деньгах? – кустистые брови подполковника приподнимаются словно бы в искреннем удивлении, и Джеффу становится дурно. – Вот уж не думал, что ты такой меркантильный, Хорнберри. Разве этого желала твоя покойная мать?       Этот ублюдок всегда имел на него особенное влияние. Как, в принципе, и все взрослые, злобные на весь мир мужчины. Отец, потом тесть, потом начальник. Ни разу не смея говорить что-то против, Джефф всю свою жизнь сбегал от ответственности – и сбежал успешно, в моря. Только вот и тут этот ублюдок его нашел.       Голос возвращается не сразу – язык прилипает к небу, а уже забытое чувство удушения и полной потери контроля над своей жизнью возвращаются куда-то в корень горла. Мертвая мать укоряющим призраком появляется в уголке взгляда – она качает головой и заламывает руки.       – Не в деньгах. В свободе, – голос выходит сиплым и сухим, словно выгоревшим на солнце.       – Свободе убивать, трахать шлюх и грабить честный народ? – Марстон повышает голос, приподнимаясь на стуле; Джефф слегка пятится, отводя глаза. – Я думал, тебе хватило того раза, когда тебя схватили пираты! Думал, ты поймешь, какие они жестокие и бессовестные мрази! Но нет, черт тебя дери, ты настолько бесхребетен, Хорнберри, что ты к ним вернулся! Вся твоя семья солдаты, а ты – пятно на фамильном древе, Хорнберри!       Джефф зажимает уши руками, отворачиваясь спиной к рычащему подполковнику. Слова, которые он слышал уже сотню раз. Слова, которые до сих пор преследует его наяву и во сне. Точно, как Стид рассказывал: как бы далеко ты ни сбежал, каких бы хороших людей ни нашел – пока ты сам не научишься справляться с этими словами, ты будешь слаб и гол пред ними. Стиду пришлось вернуться к жене, пришлось умереть и воскреснуть, чтобы избавиться от них. А Джеффу что придется сделать?       – Жалкий пострел, – выплевывает Марстон, когда Джефф смиренно опускает руки, глядя в стену. – Позорище своей семьи.       Надо ему ответить. Послать его к черту, стукнуть лбом о столешницу, да хотя бы рассмеяться – что угодно, что покажет тот самый «хребет», появившийся у него, когда он вышел в море. Но хребет молчит и только в горле печет от правдивости слов бывшего начальника.       Что бы сделал Стид на его месте? Он бы… придумал план.       Устроил бы наебательство.       Джефф не отвечает. Подполковник, выждав, откидывается на стуле и снова гадко улыбается – голоса за дверью уже давно стихли и пираты, судя по всему, отошли куда-то. Да хоть подрались, англичанину плевать. Слабовольный идиот уже в его руках.       – Знаешь, Хорнберри, у тебя есть шанс это исправить.       Джефф чуть дергает плечом. И оглядывается. Он привык не решать ничего сам – когда учишься слушать приказы с 10 лет, то собственная воля слегка притупляется. И сейчас, загнанный гневом бывшего начальника в темноту самоненависти, он слышит надежду – ему скажут, как все исправить?       – Есть вариант, где ты вернешься на сушу героем. Тебя не казнят. Возможно, даже не узнают, что ты натворил.       Хорнберри сглатывает и безысходно падает на стул Стида. Качает головой.       – Я пират. Они узнают. Меня казнят.       – О том, что ты пират, знаю только я. Мне правда не хочется расстраивать твоего папашу – у него, итак, слабое сердце. А красавица Мирта с вашим сыночком? Им тоже не нужно этого знать, верно, Хорнберри?       – Не нужно, - тихо шепчет Джефф.       – Верно. Не нужно. Хочешь, чтобы я тебя прикрыл, Хорнберри? Я дам тебе шанс исправить эту ошибку.       Джефф тупо смотрит в стол. И, понурив плечи, кивает.       – Отлично. – Марстон облегченно выдыхает и расслабляется на стуле. – Значит так, слушай сюда, малец. Этот идиот Томас отпустил моих людей. Я уверен, что они успеют достичь берега быстрее этой посудины. Погода благоволит. И когда мои парни окажутся на суше – они уведомят полковника Ретта о произошедшем. Если я еще не сошел с ума и правильно определяю маршрут по звездам – Томас плывет на остров Рон. У меня есть информация, что там собираются веселые роджеры, желающие прощения всех грехов и награду за Черную Бороду. Я верно говорю?       Джефф сглатывает и испуганно поднимает глаза – как всего за пару часов Марстон смог просчитать их маршрут? А главное, просчитать правильно. Черт подери. Он кивает. Англичанин довольно хмыкает.       – Хороший мальчик. Я знаю, что полковник Ретт устроит ему засаду. И убьет – Уильям очень мстителен, когда вопрос касается чести. Этот белобрысый огрызок его честь задел. Понимаешь, к чему я клоню?       Бледный Хорнберри отрицательно качает головой. Мужчина напротив закатывает глаза, не уставая дивиться его бесхребетной тупости. И как он вообще выживал в роли пирата целый месяц?       – Ретт подорвет этот корабль. Ты хочешь на нем быть в этот момент? Я – нет. Поможешь мне сбежать отсюда – и я замолвлю за тебя пару слов. Никто не узнает, что ты был среди этой швали. Мы придем к полковнику героями, выдержавшими пытки этих уродов и вызнавшие все их планы. Он наградит нас за такое. Тебе даже звание даст новое.       – Новое звание? – одними губами повторяет Джефф, неверяще глядя на мужчину.       Он уже забыл и простился с былой жизнью. В ней ему никогда не везло. Жена его ненавидела, сын рос, как трава, на работе все издевались, и офицером он пробыл позорные 6 лет. Денег едва ли на лечение отца хватало. Новое звание – это новые деньги. Спасшийся от пиратов не единожды, но дважды – это уже герой. Это новая жизнь на суше.       – Да. Значит, слушай, какой у меня план, – окончательно сомкнув руки на глотке послушно кивающего Хорнберри, начинает Марстон.       И рассказывает. Затягивает цепь на лапах недавно сорвавшегося пса. А Стид, Эд и Иззи, позванные на ужин Тараканом, еще долго ругаются, обсуждают, как правильно допрашивать ублюдка, чтобы не спалить Тича и чтобы успешно его выменять у Короны за что-нибудь ценное. Они забывают про Джеффа, еще не привыкшегося команде постоянным членом, вечно ходящим незаметной мышкой по углам и старающимся не издавать лишнего шума. И пусть Таракан накладывает тарелку для их корабельного врача, но еда остывает, и никто не вспоминает про бывшего пленника, ставшего другом.       Который покидает капитанскую каюту через час, возвращается в трюм с опущенной головой и сразу залезает в гамак. А идею с допросом наевшиеся и сонные капитаны перемещают на завтра. Утра вечера мудренее.