Синьор колдун

В харчевне при постоялом дворе было людно. Этторе специально устроился за столиком в самом дальнем углу, чтобы никто не заметил, если Джакомино вздумается чудить. Разумеется, ему вздумалось. Пока Этторе поглощал свой ужин, проклятый мальчишка принялся строить пирамидки из костей, корок и прочих отходов, которые побросали под стол предыдущие гости. И ладно бы он их просто руками строил, но нет, магическими пассами! Каждый ошмёток, каждый огрызок, каждый очисток сам по себе взлетал на вершину пирамиды, искрясь и переливаясь перламутрово-розовой аурой. — Прекрати! — рявкнул Этторе. — Но почему? Я же просто навожу порядок, — откликнулся Джакомино. — Вот отдам тебя хозяевам в услужение — и наводи порядок с утра до ночи с совком и щёткой в руках! — Какой вы скучный, синьор колдун, — надулся Джакомино. Впрочем, пирамидку он убрал и принялся за кисть винограда, по одной закидывая ягоды в рот и сплёвывая косточки в кулак. — И не выращивать, — свирепым шёпотом предупредил его Этторе. Джакомино промолчал. Тем временем за столом в противоположном углу разгорелась ссора. — Хочу ещё вина! Неси вино! — требовал толстый краснолицый синьор, стуча увесистым кулаком по столешнице. — Вы и так должны три сольдо, синьор, — отвечала хозяйка. — Он заплатит! — Толстый синьор кивал на маленького пронырливого синьора с блестящими глазками. — Я не собираюсь за тебя платить, Альберто! — возражал тот. — Послушай, почему плачу всегда я? — Ещё вина! — вопил толстый синьор, и спор шёл по второму кругу. Но вот, едва фраза про вино прозвучала в очередной раз, толстый Альберто встал, схватил с полки за прилавком большой таз, водрузил его на стол, потом пробежался по харчевне, собирая в подол рубашки весь виноград, который смог найти на столах. Торжественно вывалил добычу в таз, сбросил сапоги, закатал штанины, влез на стол, встал в таз и принялся топтать виноград, безумно вращая глазами и причитая: — Мадонна! Что за дьявольщина! Господи, помилуй мою душу! Этторе, наблюдавший за происходящим с лёгким недоумением, наконец догадался оглянуться на Джакомино. Тот едва заметно шевелил указательным и средним пальцами левой руки, повторяя шаги Альберто в тазу. Нет! Это ноги Альберто следовали за движениями пальцев Джакомино! — Ты что творишь? — яростным шёпотом возмутился Этторе, прихлопнув ладонь Джакомино своей. Альберто остановился, тяжело дыша и вращая выпученными глазами. — Он же хотел вина, — пожал плечами Джакомино. — Ужин окончен! Хозяйка, проводи нас в комнату! — потребовал Этторе. Хозяйка повела их на второй этаж. Её звали Джина, у неё по вечерам отекали ноги, работы было по горло, муж состарился и обрюзг, а ей хотелось быть снова молодой, вплетать в локоны цветы, танцевать до упаду, сводить с ума парней. Всё это роилось вокруг неё, легко проникая в голову Этторе. Он поморщился, отягощённый нелепыми мечтами увядшей женщины, и потянулся было к амулету, чтобы отгородиться, но тут Джина остановилась, переступила с ноги на ногу, удивляясь внезапно появившейся лёгкости. Этторе свирепо глянул на Джакомино. Тот спрятал руки за спину и обезоруживающе улыбнулся. «Выдеру!» — мысленно пообещал себе Этторе. Улыбка сползла с лица Джакомино, сменившись упрямой гримасой. В сальных волосах Джины появились цветы, морщинки в уголках глаз стали разглаживаться. — Благодарю вас, хозяюшка, дальше мы сами, — быстро сказал Этторе и подтолкнул Джакомино к указанной двери. Джина кокетливо хихикнула, улыбнулась, показав ямочку на щеке, и резвой ланью сбежала вниз по лестнице, неприлично высоко задирая юбки. — Всё, с меня хватит, — объявил Этторе, захлопнув за собой дверь. Он огляделся в поисках подходящего орудия. За раскрытым окном росло персиковое дерево с прекрасными гибкими ветками. — Синьор колдун! — с упрёком воскликнул Джакомино. — Помолчи. Этторе сбросил дорожный мешок и плащ, закатал рукава рубашки, высунулся в окно, сорвал ровный и гибкий прут, очистил его от листьев и повернулся к Джакомино. — Синьор колдун! — снова воскликнул Джакомино. Этторе решительно взял его за плечо, уложил на застеленную блёклым серым одеялом кровать и заголил. — Будешь знать, как не слушаться! Прут угрожающе свистнул в воздухе. И рассыпался сотней душистых розовых лепестков.